древесные стволы, мрачные крохотные озера, забитые манграми, ярко-красные
воздушные корни которых источали тревожный запах, - казалось, это никогда
не кончится.
Но вот, наконец, я ступил на скрипнувший под ногой песок, по которому
стайкой метнулись вспугнутые мной крабы.
Река целиком пряталась под пологом леса, и именно тут, на берегу, к
которому я так стремился, я чуть не погиб, наткнувшись на поблескивающие и
шевелящиеся, похожие на черные тыквы, шары устроившихся на ночлег кочующих
муравьев "гуагуа-ниагуа" - "заставляющих плакать"... В панике, сбивая с
себя свирепо жалящих насекомых, я бросился в воду, еще раз оценив качество
взятой у уругвайца куртки - она не промокала.
А потом, выбравшись на берег, долго прислушивался - не доносится ли
откуда-нибудь характерный шорох "гуагуа-ниагуа", пожиравших листья...
Сгущались сумерки.
Совершенно разбитый, я влез на нависающее над водой дерево и почти
сразу услышал крик.
Он начинался в глубине сельвы - тонкий, жалобный, слабый, понемногу
набирал силу и переходил в панический рев, обрывавшийся так неожиданно,
будто кричавшему затыкали рот.
Это не человек, сказал я себе. Это ночная птица. Она вышла на охоту. И
охотится она не на людей... Но успокоить себя было трудно. В голову одна за
другой лезли мысли о потерявшихся г. сельве людях, скелеты которых находят
иногда на отмелях и лесных болотах. Капитан Моррис, полковник Перси
Гариссон Фоссет... Они знали о сельве все, и все же сельва их поглотила.
Разбуженные тоскливым криком, выползали из подсознания невнятные страхи...
Я вспомнил даже о Курупури, духе, ноги которого вывернуты назад, духе,
терзающем все живое, духе, состоявшем в близком родстве с боиуной...
И вдруг на реке, далеко подо мной, мелькнули огни.
Они виднелись так явственно, что, пытаясь крикнуть, я чуть не сорвался
с дерева. Моя попытка, казалось, сняла чары - огни потускнели и исчезли,
будто погрузившись в воду. Боиуна, сказал я себе, покрываясь холодным
потом, боиуна...
Ночь тянулась бесконечно. Я то впадал в забытье, то просыпался от
воплей проходящих вверху обезьян-ревунов, а совсем под утро вдруг
разразился короткий ливень, не принесший прохлады, зато отяжеливший ветки,
в просветы которых глянули вдруг такие крупные, такие яркие и ясные звезды,
что меня охватило отчаяние.
Все утро я оплетал лианами найденные на берегу сухие стволы пальмы
асан. Голод и беспричинный страх мешали работать - я беспрестанно
оглядывался на заросли, будто из них и впрямь могло показаться жуткое лицо
карлика Курупури - духа сельвы. И успокоился, лишь столкнув на воду свой
непрочный плот.
Поворот за поворотом... Я терял им счет, и деревья проплывали и
проплывали передо мной.
Но, твердил я себе, любая река рано или поздно выводит к людям.
Хотя я и знал, что центральные районы сельвы всегда пустынны (птицы и
звери любят относительно свободные пространства), уединенность этих мест и
отсутствие живого убивало меня.
"Кем был Репид? - думал я. - Хорхе Репид и его напарник Дерри?
Действительно, революционеры, решившие таким образом добраться до удобного
им пункта, или налетчики, уходившие от закона?.. Похожи они на
революционеров, - выругался я, - как Дженнингс на Кастро!.. Воздушные
пираты!" - это определение было более точным.
- Компадре!
Я замер. Потом медленно повернул голову.
Из-за куста на меня смотрел человек. Плот медленно проносило мимо, и,
вскрикнув, я бросился прямо в воду, цепляясь за нависающие с берега ветви.
Рука человека вцепилась в воротник моей куртки и помогла выбраться на сухое
место.
- Не советую проделывать это дважды. Пирайи. Они успевают за минуту
разделать быка.
Я не понимал слов. Я только их слушал. Ведь это был настоящий Человек.
Живой. Во плоти. Без автомата. В рубашке, в плотных брюках, в сапогах. Его
широкое лицо с сильной челюстью и чуть горбатым носом казалось невероятно
близким. Я готов был обнять его и, ухватив за руку, повторял:
- Мне нужны люди! Серингейро или матейрос, охотники или рыбаки - все
равно! Мой самолет сгорел! Я ищу людей!
Он неторопливо высвободил руку, сунул ее в карман и вытащил коробку,
наполовину наполненную сахаром.
- Проводите меня в деревню, - просил я, глотая сахар. Мне нужны люди!
Он будто бы колебался.
- Я совершенно один, - добавил я, будто пытаясь его убедить.
Внимательно осмотрев мою куртку, даже проведя по ней ладонью, он
кивнул и шагнул в заросли. Я почти наступал ему на пятки, так боялся, что
он уйдет. Но он не ушел. Больше того, метров через сто я увидел причаленный
к берегу ободранный катер и бородатого мужчину с удочкой.
Проплыви я еще немного, я все равно бы увидел их.
Бородатый оставил удочку и вопросительно посмотрел на моего
проводника. Тот кивнул. Тогда бородач достал из-под брошенного на берегу
брезента кусок жареной рыбы и протянул мне. Такунари или тамбаки, я не
понял, но рыба была вкусная, и я с жадностью съел ее.
- Мне нужны люди, - вновь заговорил я. - Любой поселок или фасьенда,
они же тут есть!
- Компадре, - спросил тот, кто привел меня. - Ты один?
- Да... Остальные там, - я махнул рукой в сторону джунглей. - Они
сгорели.
- Ты путаешь, компадре, - возразил проводник. - Вот где они могли
сгореть. - Он взял меня за руку и, как ребенка, повел сквозь заросли в
самую глушь, в духоту.
Потом остановился, отвел рукой листья в сторону и повторил:
- Вот где они могли сгореть.
На добрый десяток миль сельва была сожжена. Не огнем, нет, потому что
листва и ветки, искореженные так, будто их поджаривали на гигантской
сковороде, оставались на предназначенных им природой местах.
Ссохшиеся, полопавшиеся стволы упирались в низкое небо, укутанное
туманной дымкой. Но ничто тут еще не успело напитаться сыростью...
- Тут они могли сгореть, - сказал проводник. - Или там был другой
огонь?
- Другой, - подтвердил я. - Другой. Самый обычный.
- Идем, - сказал он.
- Но что тут случилось?
Он не ответил на вопрос, бородач - тоже. Я спрашивал и спрашивал, а
они отмалчивались или говорили о чем-то другом.
Отчаявшись, я замолчал. И тогда тот, кто называл меня "компадре",
спросил:
- Почему загорелся твой самолет?
- Угон, - пояснил я. - Неудачный угон, неудачная стрельба. - И,
вспомнив об итальянке, добавил: - Там были и женщины...
- Кто стрелял?
- Человек по имени Репид. Хорхе Репид, уругваец. Так он мне
представился. С ним были еще двое. Одного звали Дерри, другого не знаю.
- А уругвайца ты знал? - в тоне спрашивающего мелькнули нотки
недоверия.
- Нет. Но они разговаривали между собой, и я слышал их имена.
- Ты действительно остался один?
- Да. - Это я мог утверждать. - Я видел обломки самолета. Когда меня
выбросило и я потерял сознание, был, наверное, еще один взрыв. Там все
сгорело.
- Ты проводишь нас к месту падения?
Я чертовски устал, но проводник был прав - следовало еще раз и более
тщательно осмотреть район катастрофы. Все равно, подумал я, скоро я окажусь
среди людей...
Путь, на который у меня ушло более двух суток, катер проделал за одну
ночь. Я спал, когда меня заставили встать. Светало. Ведя компадре по
зарослям, я понял, что если бы, уходя от самолета, взял на север, то сразу
наткнулся бы на реку - она протекала совсем рядом. Ядовито-зеленая плесень
успела заплести груды обломков. Остановившись в тени, я следил за тем, как
мои спутники обшаривали болото. Не знаю, что они искали, спрашивать не
стал.
Когда поиски закончились, бородач сказал:.
- Только один еще похож на человека. Тот, что в болоте...
- Его звали Дерри, - пояснил я, вспомнив курчавого.
Больше они ни о чем не говорили. Катер стремительно шел вниз по
течению, и я впервые реально представил себе, каким долгим могло оказаться
мое путешествие - мы так ни разу и не вышли из-под полога леса...
Места были совершенно необитаемы, влага и духота, казалось, душили
растительность, заставляя ее в каком-то жутком безумии давить и оплетать
друг друга. Тем неожиданнее для меня оказался бетонный пирс, выдвинутый с
берега почти на середину реки. Я поверил в то, что он существует, лишь
когда катер ткнулся в него бортом.
- Иди, компадре, - сказал тот, кто встретил меня на реке. - Там люди.
- А вы? Где я найду вас?
- Иди, - повторил он.
Я протянул ему руку, но он уже оттолкнул катер от пирса и отвернулся.
Пожав плечами, я сел на теплый бетон и взглянул на свое отражение в
темной, видимо, очень глубокой воде...
Странные люди... Но они помогли мне...
Плеснув в лицо водой, зачерпнутой из реки, я утерся рукавом куртки и
встал. Бетонная полоса, начинавшаяся от пирса и нигде, видимо, не
просматривающаяся с воздуха, вела прямо в гущу красно-багровых орхидей и
белых огромных фуксий.
Обсерватория "Сумерки"
Полоса была так надежно укрыта лесом, что только легковые автомобили
могли пройти по ней, не зацепив веток. Я с наслаждением ступал по бетону,
радуясь тому, что после каждого шага не надо стряхивать с ног тяжелые комья
грязи. Прежде всего, подумал я, потребую телефон и еду. И еще мне следует
выспаться...
"Фольксваген", выкатившийся навстречу, ошеломил меня. За мной? Или это
случайность?
Оказалось, за мной.
Человек за рулем, неразговорчивый, хмурый, с лицом, наполовину
закрытым огромными темными очками, перегнулся через сиденье и открыл заднюю
дверцу.
Невыразимо приятно пахнуло на меня запахом бензина, кожи, теплого
металла. И, поддавшись приливу благодарности, я болтал всю дорогу, которая
заняла минут десять при хорошей скорости. Дорожных знаков тут не было, и
водитель не стеснялся - ветер так и выл за стеклом... Меня водитель слушал
внимательно, однако, когда в порыве чувств я попытался похлопать его по
плечу, то с изумлением заметил скользнувшую по его лицу тень брезгливости.
Но даже это меня не отрезвило, ибо неожиданную неприязнь водителя я
постарался отнести за счет своего неряшливого вида. Что делать, хотел я
сказать, сельва... Но что-то меня удержало.
И почти сразу водитель сказал:
- Приехали.
Я вылез из машины и остановился перед гигантской каменной стеной,
теряющейся в глухих зарослях. Водитель, наклонив голову, смотрел на меня.
- И куда мне идти?
Он равнодушно пожал плечами и нажал на акселератор. Я едва успел
увернуться от угрожающе близко прошедшего мимо бампера.
Странные привычки...
Проводив взглядом машину, я пошел вдоль стены и сразу наткнулся на
металлическую дверь. Она отворилась без скрипа.
Плоские бетонные стены, подпертые контрфорсами, уходили вверх. Нигде
не видно было ни одного окна.
Искусственный свет изливался и сверху и с боков, но самих ламп я не
видел. Зато прямо передо мной, в неглубокой нише, стоял телефон. Он ничем
не отличался от тех, к каким я привык, но была в нем одна странность -
трубка его была прижата пружиной, будто какая-то сила могла сдвинуть ее с
места или даже сбросить.
Меня ждали. Добродушный мужской голос произнес:
- Поднимитесь в лифте на пятый этаж. Вы легко найдете приготовленную
для вас комнату.
Положив трубку, я еще раз удивился пружине.
Лифт быстро вознес меня на пятый этаж, и оказалось, что в комнату
войти можно было только из лифта. Других дверей не было.
То есть я сразу оказался закупоренным в комнате, так что, если бы,
начался пожар, я мог бы уйти отсюда только по шахте лифта.
Кстати, дверь в шахту открывалась свободно, и я поразился ее глубине -
здание явно имело несколько подземных этажей.
Сама комната мне понравилась. Тут стояли стол, стул, два кресла. В
шкафу я нашел кофе и сыр. Кофейник прятался тут же, за горкой салфеток. Я
включил его и побрел в ванную, на ходу срывая с себя обрывки грязного
белья. Теплая вода усыпляла... Спать...
Спать... Но я крутнул вентиль, и меня обдало холодом. Рано спать!
Натянув толстый халат, висевший в шкафу, я подошел к окну.
Оно было густо затянуто решетчатым жалюзи, и рассмотреть что-либо было
почти невозможно.
Я перенес телефон в кресло, отхлебнул кофе и нажал на сигнал.
- Да, - раздался все тот же добродушный голос.
Обладатель его, наверное, был неимоверно толст.
И добр.
- Где я нахожусь?
- Поселок Либейро. Обсерватория "Сумерки".
- Сумерки? Что это значит?
- Всего лишь геофизическое понятие.
- Прошу вас, соедините меня с редакцией "Газет бразиль", Бразилиа. Я -
журналист, потерпевший аварию в районе вашего поселка, И будьте добры
прислать человека с одеждой. Все, что необходимо мужчине при росте 187,
весе 79. Платит банк Хента, - я назвал номер счета.
Прошло томительных полчаса. Телефон затрещал.
Я поднял трубку и сразу узнал голос шефа.
- Ну, - спросил он, - где ты находишься?
- Поселок Либейро, обсерватория "Сумерки". Это не моя инициатива, шеф.
Мой самолет сгорел. Его пытались угнать. Много жертв. Завтра я попытаюсь
добраться до Манауса, а еще сегодня дам материал для газеты. Кажется, это
заинтересует всех.
- Поддерживаю, - сказал шеф. - Но если это гнилой орех, не теряй
времени. Трансамазоника, вот что сейчас интересует Бразилию. - И повесил
трубку.
"Ладно, - выругался я про себя, - не стоит нервничать. Шеф всегда был
таким. Его время, разумеется, стоит дороже времени моего или еще
кого-нибудь..." И все же осадок от разговора остался. Я был обижен и
разозлен.
Либейро... Либейро... Карты под рукой не было. Это где-то на западной
границе, вспоминал я. На западной границе или... Черт с ним, завтра все
прояснится... И, едва коснувшись постели, я провалился в глубокий сон...
А когда проснулся, была ночь. Я сварил кофе и, освеженный, устроился
на теплом каменном подоконнике.
Жалюзи были подняты, я видел смутные очертания веток под окном. И
вдруг все это исчезло, как вырванное бесшумным взрывом.
Вместо глубокой тьмы лиственных сплетений я увидел звездное небо,
увидел низкие, лежащие по всему горизонту звезды, будто я был в степи, а не
в джунглях. Чашка выпала из моих рук и разбилась...
Звезды были яркие и пронзительные.
А потом все исчезло. Напрасно я всматривался в тьму. Ни единой звезды,
ни единого огонька...
Торопливо я вызвал дежурного, и мой голос его, как видно, обеспокоил,
потому что, наконец, он появился в моей комнате сам - крупный, добродушный,
мускулистый. Странно было слышать от него слова "обсерватория", "звезды" -
с такими обычно говорят о профессиональном боксе или, в крайнем случае, о
лошадях...
- Вы переутомлены, - сочувственно сказал он. - Вам надо еще спать. Вы
представить себе не можете, как много сил отнимает сельва у заблудившихся
людей... Прислать вам вина?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг