ГЕННАДИЙ ПРАШКЕВИЧ
МИР, В КОТОРОМ Я ДОМА
ПАМЯТИ НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА ПЛАВИЛЬЩИКОВА,
УЧЕНОГО И ПИСАТЕЛЯ.
...Ибо он знал то, чего не ведала эта
ликующая толпа, - что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает,
что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в
стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в
чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в
поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать
на улицы счастливого города.
Альбер Камю
Над сельвой
Устраиваясь в кресле, я обратил внимание на человека, который
показался мне знакомым. Он долго не поворачивался в мою сторону, потом
повернулся, и я вспомнил, что видел его около часа назад. Он стоял в холле
аэропорта и курил. На нем была плотная шелковая куртка, какие иногда можно
увидеть на лесорубах или парашютистах, но не одежда меня удивила, а
выражение лица: этот человек был абсолютно невозмутим: казалось, ничто в
мире его не интересовало... И сейчас, едва пристегнувшись к креслу, он
отключился от окружающего.
Дожидаясь взлета, я вытащил из кармана газету и развернул ее. Первая
же статья удивила и заинтересовала меня. Речь в ней шла о странном
европейце, с которым столкнулся в свое время, пересекая Южную Америку,
французский врач Роже Куртевиль, а потом капитан Моррис, отправившийся в
1934 году на поиски "неизвестного города из белого камня", затерянного в
джунглях, города, в котором члены Английского королевского общества по
изучению Атлантиды подозревали постройки древних атлантов, переселившихся
после гибели своего острова на американский континент.
Увлекаясь, автор анализировал легенды, которые широко распространены
среди индейцев, обитающих в глубине сельвы1, о некоей змее боиуне - хозяйке
затерянных амазонских вод. В период ущерба луны боиуна, якобы, может
обманывать людей, принимая облик баржи, речного судна, а то и океанского
лайнера. Тихими ночами, когда небосвод напоминает мрачную вогнутую чашу без
единой мерцающей звезды, а усталая природа погружается в душный сон, тишину
нарушает шум идущего парохода. Еще издали можно разглядеть темное пятно,
впереди которого бурлит и пенится вода. Горят топовые огни, а над толстой,
как башня, трубой черным хвостом расстилаются клубы дыма.
Несколькими минутами позже можно услышать шум машин, металлический
звон колокола. На заброшенном берегу одинокие серингейро2 или матейрос3
спорят о том, какой компании принадлежит идущий по реке пароход. А он,
переливаясь в лучах электрических огней, все приближается и приближается к
берегу, напоминая доисторическое животное, облепленное бесчисленными
светлячками.
Потом пароход начинает сбавлять скорость. По рупору звучит команда
дать задний ход и спустить якорь.
Глухой удар, всплеск - якорь погружается в воду. Скрипя и грохоча,
сбегает сквозь клюз тяжелая цепь.
Тем временем люди на берегу решают подняться на пароход.
"Несомненно, ему нужны дрова", - решают они, довольные неожиданной
встречей. Они садятся в лодку, но не успевает она пройти и половину пути,
как пароход вдруг проваливается в бездну. Крылья летучей мыши трепещут в
воздухе, крик совы отдается пронзительным эхом - а на воде нет ничего...
Потрясенные случившимся, люди озираются, переглядываются и поспешно
возвращаются к берегу... Вот так происходят встречи со змеей-боиуной.
Правда, у автора статьи было и свое мнение. Он связывал содержание
подобных легенд с появлением здесь первых пароходов, а может, и с невесть
как забредшими сюда субмаринами... "В таких вещах всегда можно найти
какие-то связи, - подумал я, - но не стоит забывать и о самом простом,
например, о сплывающих по течению травяных островках, облепленных
светляками, о смытых с крутых берегов деревьях, да мало ли!.." Я бросил
газету и глянул в иллюминатор.
Безбрежное зеленое одеяло сельвы расстилалось внизу.
Пытаясь отыскать в зелени ниточку Трансамазоники, самой длинной дороги
в мире, строящейся в лесах руками нищих матейрос, я приподнялся. Но в
сплошном покрове тропических лесов невозможно, было увидеть ни единой
прогалины. Зелень, зелень, зелень... Океан зелени...
Я вздохнул... Это была затея шефа - сунуть меня в пекло сельвы...
Работы, ведущиеся на Трансамазонике, не нуждались, на мой взгляд, в
присутствии двух постоянных корреспондентов - в одном из поселков второй
месяц сидел мой напарник Фил Стивене, и его репортажей вполне хватало на
вторую полосу "Газет бразиль".
Но, как говорил шеф, газетчик вовсе не становится плохим газетчиком,
если занятия его иногда прерываются беспокойными путешествиями...
Итальянка, сидящая в соседнем кресле и, как я понял из ее слов,
обращенных к соседу, летящая в Манаус, к дяде, прочно обосновавшемуся на
новых землях, подозвала стюардессу. Пользуясь случаем, я заказал кофе. Но
его не успели принести. Я услышал:
- Простите, вы не от "Газет бразиль"?
Подняв голову, я увидел человека в шелковой куртке. Чуть пригнувшись,
будто боясь задеть головой широкие плафоны потолка, он ждал ответа, и меня
поразило, как нервно подрагивал под его нижней губой поврежденный когда-то
мускул. Шрам был неширок, но портил лицо и накладывал на весь облик этого
человека отпечаток презрительного равнодушия.
- Я узнал вас, - помедлив, произнес он. - У меня есть фотография
мастера Оскара Нимайера с группой людей из компании "Новокап"4. Фотография
выразительна, и не стоит большого труда узнать вас. Я - уругваец. Мое имя -
Репид. Хорхе Репид. Я лечу в Манаус, отчасти и по делам мастера.
У меня цепкая память на имена, но это - Хорхе Репид - в памяти не
всплывало. Расстегнув ремни, я привстал, потому что говорить через голову
итальянки было неловко. Уругваец кивнул:
- В салоне можно выкурить по сигарете.
Вежливо пропустив меня, он пошел позади, размеренно, не торопясь,
будто подсчитывая кресла далеко не заполненного самолета. Решив узнать его
отношение к мастеру, я повернулся.
- Идите! - с угрозой сказал уругваец. Его глаза будто выцвели, кожа на
лице обтянула мускулы. Куртку он успел расстегнуть, и на меня глянул ствол
короткого автомата.
- Пристегнуться! - крикнул Репид по-португальски, отступая к стене
салона, чтобы видеть всех пассажиров. - Руки на спинки кресел!
Ошеломленные пассажиры выполнили приказ. Руки взметнулись вверх, как
крылья причудливых бабочек.
Прямо перед нами проснулся вялый толстяк с тяжелым опухшим лицом. Его
соседка, торопливо выкрикнув что-то, заставила его поднять руки, и мне
стало не по себе - такой глубокий и безвольный страх отразился в глазах
толстяка.
- Этот человек, - сказал уругваец, указывая на меня, пройдет вдоль
рядов и обыщет каждого. Ему нужны не деньги. Он должен знать, нет ли у вас
оружия. И не стоит предпринимать против него каких-либо акций. Он такой же
пассажир, как все вы.
Пассажиры безмолвствовали.
- Идите, - сказал уругваец, подтолкнув меня стволом автомата.
Впервые он улыбнулся. А может, это снова дрогнул шрам под его
выпяченной нижней губой. Одежда толстяка (он был первый, кого я коснулся)
оказалась насквозь мокрой.
- Вам плохо? - спросил я.
- Молчать! - одернул нас уругваец, и, сжав зубы, я приступил к обыску.
Ощупав карманы худого матроса и двух представителей транспортной
конторы Флойд (как явствовало из монограмм на их портфелях), я подошел к
итальянке.
- Нет, - сказала она с отчаянием. - Вы не сделаете этого!
"Никто не уберегся от страха, - подумал я. - Пять минут назад все вели
нормальную жизнь, читали, пили кофе, разговаривали, сейчас же страх разбил
всех..." Я искал способ успокоить итальянку, но она уже ничего не могла
понять и только все глубже вжималась в кресло, будто я был страшнее любого
насильника... Но, занимаясь итальянкой, я вдруг увидел другое - человек,
сидевший прямо за ней, невзрачный, незапоми- нающийся, одетый в мятую
полотняную куртку, местами вытертую почти до дыр, быстро подмигнул мне. Он
сделал это деловито и весьма убедительно. И, выигрывая для него время (я
очень надеялся, что это не просто сумасшедший, а специальный сопровождающий
авиакомпании), я спросил итальянку:
- Принести воды?
Это звучало почти насмешкой, но никакие другие слова просто не пришли
в голову. Повернувшись к уругвайцу, я пояснил:
- Женщине плохо.
- Продолжайте свое дело! - крикнул он.
И в этот момент я бросился на пол. Я не пытался укрыться за креслами,
на это у меня не было времени, а просто упал на запыленную ленту цветной
ковровой дорожки. Выстрелы один за другим раскололи тишину, так долго
царившую в салоне. И лишь когда они смолкли, я вскочил. Уругваец сползал на
пол салона, цепляясь руками за стену и откинув голову так, будто ее
оттягивали петлей.
Он сползал прямо под ноги толстяку, и женщина, сидевшая с ним рядом,
закричала.
- Сидеть! - крикнул я пассажирам и сорвал автомат с шеи убитого... Что
делается в переднем салоне?
Порог оказался неожиданно высоким. Я споткнулся и тотчас получил
тяжелый удар в лицо. Я не успел даже вскрикнуть, у меня вырвали автомат и
повалили на пол.
Высокий курчавый человек в такой же куртке, какая была на убитом
уругвайце, наклонился ко мне и быстро спросил:
- Ты стрелял?
Я отрицательно помотал головой. Вряд ли это его убедило. Он выругался:
- Буэно венадо! - и, кивнув на дверь салона, через которую я так
неудачно ворвался, приказал:
- Иди!
"Сейчас открою дверь, - подумал я, - и сопровождающий начнет стрелять.
Первым буду я. И вряд ли мне удастся повторить этот трюк с падением..."
Я толкнул дверь и сразу понял, что проиграл. Руки пассажиров покоились
на спинках кресел так, будто и не было никакой перестрелки. Но уругваец был
мертв и лежал поперек салона. А дальше - и это и было причиной
неестественного спокойствия - за креслом потерявшей сознание итальянки
повис в ремнях убитый уругвайцем сопровождающий...
- Буэно венадо! - выругался курчавый. - Революция потеряла
превосходного парня! - Казалось, он готов впасть в неистовство, но в салон
ввалился еще один тип в такой же куртке и одернул его:
- Перестань, Дерри!
Самолет терял высоту. Пол под нами подрагивал.
Заметно похолодало. Пассажиры со страхом вслушивались в резкий свист
выходившего через пробоины воздуха.
"Революционер, - с бессильным презрением подумал я, глядя на
курчавого... - В месяц три революции... В год - тридцать шесть... Плюс
тридцать седьмая, незапланированная, упраздняющая все предыдущие... Какая к
черту революция!.. Очередной пронунсиамент5 в какой-нибудь из латинских
республик..."
Самолет трясло. Дрожь его отзывалась в голове пульсирующей болью.
- Сядь в кресло и пристегнись! - приказал мне курчавый.
Упав в свободное кресло, я закрыл глаза, на ощупь найдя ремни.
Самолет продолжало бросать так, будто он катился по горбатой полосе
брошенного аэродрома.
Вытащив сигарету, курчавый протянул ее напарнику.
- Мокрый? - спросил он толстяка, все еще державшего руки на весу. -
Опусти лапы! Ты недавно стал человеком, да? Сколько ты стоишь?
Толстяк ошалело молчал. Пот крупными каплями скапливался над его
бровями и сползал по щеке, срываясь на мокрую рубашку.
- Тебе не за что умирать, - с презрением заявил курчавый. - Ты таким
был и таким останешься! Ты не Репид! Буэно венадо!
Мои часы разбились при падении. Но все произошло за какие-то
пятнадцать минут. Я это знал. И, судя по солнцу за иллюминатором, самолет
держал сейчас курс куда-то на запад, в сторону Перу, туда, где Амазонка
называется Солимоэс...
Самолет опять затрясло.
- Отчего это? - спросил напарник курчавого.
- Пилоты нервничают.
Ответ того не удовлетворил. Он встал и исчез в первом салоне.
Теперь мы шли так низко, что я различал за иллюминатором купы
отдельных деревьев. Вдруг курчавый насторожился. Что-то действительно
изменилось. Что?..
Я потянул воздух ноздрями, а потом увидел - в салон через пробоины в
стенах и вентиляторы медленно втягивались струйки удушливого желто-зеленого
дыма. Он поднимался над креслами и висел над нами плоскими несмешивающимися
слоями. Потом дым рассосался, и все как-то потускнело, приняло будничный
вид, будто мы сидели в длинном и душном прокуренном кинозале.
Удар потряс корпус.
Я почувствовал, что нас подбрасывает вверх, под углом, опрокидывает,
придавливает к сиденьям. Потом тяжесть исчезла и тут же вернулась -
мерзкая, тошнотворная. Вцепившись в ремни, я увидел, как корпус самолета
лопнул, и сразу душные незнакомые запахи хлынули на меня со всех сторон.
В сельве
Когда я очнулся, передо мной горело дерево, а метрах в тридцати, среди
разбитых стволов и рваных лиан, дымилась мятая сигара фюзеляжа. Рядом со
мной, лицом в болотную воду, лежал тот, которого называли Дерри. Мокрые
волосы его были скручены, куртка сползла с плеч. Видимо, нас выбросило из
самолета еще в воздухе, после первого удара, и мы упали в болото... Но я
был жив!
Несколько пиявок толщиной с карандаш успело присосаться к руке. С
отвращением сорвав их, я побрел по колено в жидкой грязи к самолету. В
груде искореженного металла трудно было надеяться отыскать живых, - коробка
салона выгорела и просматривалась насквозь...
На мой зов не отозвался никто. Убедившись, что я действительно остался
один, я вернулся к телу курчавого Дерри.
- Доволен? - спросил я, будто он мог мне ответить. И в исступлении
крикнул: - Доволен?
Отраженное от крон эхо негромко ответило:
- Доволен...
Я сразу замолчал и стал сдирать с Дерри куртку.
В сельве она могла оказаться незаменимой - ни москиты, ни клещи ее не
прокусят... Рядом с самолетом можно было, наверное, найти еще какие-то
вещи, но я боялся идти к нему. И сразу пошагал в лес.
Бледные, обвешанные лохмотьями эпифитов, стволы уходили в тесное
сплетение листьев. Я был как на дне океана, не зная, куда, в каком
направлении мне нужно двигаться. Неприятно пахнущие муравьи крутились на
ветках, упавших в болото. Грибы и плесень сырой бахромой оплетали каждый
островок. Но кое-где на стволах деревьев можно было различить следы
засохшего ила. И этот ил не был болотным - рядом текла река.
Но чем глубже я уходил в лес, тем темней становилось вокруг, и,
наконец, жаркая влажная духота чащи сомкнулась надо мной.
Пугающе взрывались огни светлячков, странные звуки раздавались то
впереди, то сзади, но я упрямо шел и шел туда, где, по моим представлениям,
должна быть река.
Изредка я останавливался, ища глазами живое, но жизнь сельвы кипела
где-то наверху, на деревьях, на недоступных мне этажах.
Именно оттуда доносились приглушенные голоса птиц, а иногда, как яркие
парашюты, спускались заблудшие бабочки.
Только споткнувшись о тушу дохлого каймана, я по-настоящему поверил,
что река рядом. Но я еще не сразу пришел к ней. Кривые, задавленные лианами
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг