участвовать в совещании по анкете, а в такой ситуации никакие оправдания
на начальство не действовали.
Совещание открылось как обычно - в большом кабинете заведующего отделом
Макара Трифоновича Филиппова, человека, олицетворяющего для Крабова всю
серьезность и запутанность проблем, которыми занималось учреждение со
строгим контролем за трудовой дисциплиной. Сегодня должны были утвердить
проект плановой анкеты по источникам благосостояния. Сквозь немного
поутихшую головную боль Иван Петрович старался с предельным вниманием
вслушиваться в обсуждение каждого пункта, а в отдельные моменты даже кивал
головой. И все шло настолько хорошо и гладко, что Иван Петрович готов был
поверить в теорию строго чередующихся полос везения и невезения. Вот и
обсуждение сорок седьмого вопроса, в разработке которого принимал участие
Крабов, прошло без сучка и задоринки, а Макар Трифонович даже отметил его
скромные заслуги в правильном подборе прилагательных. Забрезжил финиш
совещания, и выход на финишную прямую обозначился кратким вступительным
словом товарища Филиппова:
- Итак, переходим к последнему, сорок восьмому щ вопросу. Прошу
сосредоточиться. Я думаю, до перерыва успеем.
Встала секретарь Лидочка и с выражением прочитала по бумажке:
- Вопрос сорок восьмой. Можете ли вы назвать дополнительные источники
пополнения вашего семейного бюджета - подсобное хозяйство, работа по
совместительству, помощь родственников и прочее? В скобках: ненужное
зачеркнуть.
Как социолог слегка романтического направления, Иван Петрович сразу же
представил себе склоненную голову среднестатистической единицы, напряженно
размышляющей над ненужностью указанных источников дохода. Однако
согласиться с ненужностью какого-либо из этих источников он никак не мог,
особенно "и прочего".
И тут таинственный локатор Ивана Петровича принял сигнал, несомненно
исходящий от устало прикрывшего глаза начальника отдела:
Молодец Выгонов, хороший вопрос, и место оставил для моего замечания.
Молодец! Источники чего? Пополнения, дополнения, исполнения... Да, нет
же.
Этого самого - увеличения! Вот именно - увеличения! Или лучше
что-нибудь поскромней - усиления, а? Нет, все-таки - увеличения, просто и
солидно. И понятней...
- Так, товарищи,- бодро произнес Макар Трифонович,- я полагаю, Выгонов
с сотрудниками составили удачный вопрос, весьма актуальный. Будут ли
какие-нибудь замечания?
При такой первичной оценке по всем отдельским правилам замечаний делать
не следовало. Следовало спокойно ждать, пока Филиппов самолично снимет с
вопроса очевидную пылинку, кивнуть, впрыснуть свое полугромкое "да" или
"нет" в общую волну одобрительного шумка и поспешать к проходной по случаю
близящегося обеденного перерыва.
Но мысли Ивана Петровича потекли по иному руслу. "Ну, один-единственный
раз попробую,- решил он.- Один разик, чтобы Филиппов обратил внимание, а
то сидишь, киваешь..." И он несмело поднял руку.
- У вас что, Иван Петрович? - удивленно встрепенулся Филиппов.
- Тут небольшое замечание, Макар Трифонович,- еле выдавил из себя
Крабов.- Дополнительные источники пополнения - это как-то не очень...
- Что не очень? - нервно перебил Макар Трифонович.
- Я хочу сказать, не очень хорошо звучит,- назло ему продолжил Крабов.-
Лучше - дополнительные источники увеличения, или просто - дополнительные
доходы.
- Так-так,- многообещающе протянул Макар Трифонович,- значит, вы
настаиваете именно на увеличении бюджета, а не на пополнении? И вообще, на
дополнительных доходах?
Ну, Крабов, погоди...
А может, это примерещилось?
- Нет, товарищи, и еще раз нет! - твердо сказал Филиппов.- Наши вопросы
не должны ориентировать на увеличение. Пополнение - это скромно, как
говорится, небольшое пополнение, и все. Скромно, понимаете, Иван Петрович,
скромно и правильно.
Но Крабова понесло. Вместо того, чтоб забрать свое замечание и
стушеваться, он задал совсем кошмарный вопрос:
- А на помощь родственников ориентироваться хорошо?
Немедленно вскочил Выгонов и, страшно сверкая зрачками, заголосил:
- Вы придираетесь ко мне и к Макару Трифоновичу. С родственниками мы не
ориентируем, а только констатируем. Есть отдельные факты среди молодых
трудящихся. Сын моих знакомых кооператив построил - откуда взял четыре
тысячи на взнос? Конечно, у родителей...
- Так-то, Иван Петрович,- прервал Выгонова Филиппов.- Социолог должен
пристально вглядываться в жизнь, глубоко изучать реальные явления. А вы
предлагаете закрыть глаза на объективную действительность, да?
Поставленный с ног на голову, Иван Петрович уже ничего не хотел и не
предлагал. Он съежился под осуждающими взглядами членов коллектива,
понимающих, что до обеда остается три с половиной минуты, а краткой лекции
о смелости научных предвидений им не миновать.
Эта лекция длилась пять минут, и, разумеется, Крабов попал в число
безнадежных ретроградов, а Выгонов - в славную когорту тех, кто глубоко
изучает и чувствует новое. И лишь слабым утешением для Ивана Петровича
послужила очередь в столовой, где он оказался значительно ближе к раздаче,
чем упивавшийся триумфом Выгонов.
После обеда Ивана Петровича поджидал сюрприз в виде вызова к Филиппову.
В мыслях Крабова мелькнуло одно единственное и несправедливое слово -
"расправа", но Филиппов ни малейшего желания расправляться не проявил. Он
сухо сообщил Ивану Петровичу, что тому необходимо немедленно прибыть к
следователю Фросину в качестве очень важного свидетеля, и подписал
пропуск, дающий право на одноразовый выход из учреждения с целью
исполнения гражданского долга.
6
Итак, научный сотрудник анкетного отдела НИИ типовых обобщений Иван
Петрович Крабов отправился в путешествие между двумя Макарами.
Полчаса пути по разжиженному дождем воздуху, тряские полупустые
автобусы и приступы тошноты при воспоминании о вчерашнем пиве сверху
стимулировали некоторые размышления о природе постигшего его несчастья.
Дар чтения чужих мыслей не вызывал теперь и тени сомнений, как, впрочем, и
неизбежность связанных с ним неприятностей. Иван Петрович поклялся бы
самыми страшными клятвами никогда и ни при каких обстоятельствах не
пользоваться этим даром. Но конкретная перспектива поиска бутылки
"Наполеона" казалась ему столь мрачной, что он решил еще раз сделать
уступку своим способностям.
Неприятности подстерегали его на каждом телепатическом повороте.
Во-первых, он выяснил, что Лидочка считает его лабораторным бегемотом и
в то же время не прочь была бы завести серьезный роман со стройным и
красноречивым Выгоновым, невзирая на жену и ребенка, поскольку Федя
(должно быть, ее кавалер) не пишет из армии ни слова, хотя твердо обещал
жениться, а она, дура, поверила, пострадав за ту (какую ту?) ночь от
тяжелой маминой руки, то есть приняв все мыслимые муки на почве мужской и
родительской несправедливости и истерзавшись идеей, что такая вот порченая
она на фиг никому не нужна, даже не слишком юному Выгонову, - разве что
малость побаловаться, но ни в коем случае не взять замуж, что было бы
совсем неплохо, так как, говорят, что из ученых получаются хорошие мужья -
не пьяницы и не бузотеры вроде отца, который пообещал свернуть Федьке
шею...
Во-вторых, Юра Филоктимонов, проходя мимо обеденного стола Ивана
Петровича, яснее ясного дал понять, что таких, которые ни черта не рубят в
работе, раздражают начальство и коллектив и раньше Юры получают в столовой
свой шницель, следует гнать поганой метлой, и непременно подальше.
Самое забавное, что при таких мерзких мыслишках Филоктимонов ухитрился
совершенно дружелюбно улыбнуться и подмигнуть.
"Сплошной нравственный стриптиз,- думал Крабов.- И зачем мне это надо?
Зачем мой мозг суется во все замочные скважины? Если бы не "Наполеон",
ни за что не полез бы к Фросину".
Иван Петрович выскочил из автобуса и нырнул в подъезд соответствующего
учреждения. Дежурный очень толково объяснил ему, как попасть по лестнице
на второй этаж и как в углу справа найти кабинет товарища Фросина.
Макар Викентьевич сидел за большим письменным столом, вперясь
безразличным демонически-темным взором в окно. У противоположной стены на
полумягком стуле с инвентарной бирочкой помещался гражданин, мнущий
длинными пальцами кожаную кепку, в таком же, как и кепка, кожаном пальто.
Всем своим видом гражданин выражал вежливое недоумение по поводу своего
пребывания в столь странном месте. Живые зеленоватые глаза его неторопливо
изучали странное место - сантиметр за сантиметром, высокий лоб с
залысинами излучал спокойствие, и только в почти вертикальных морщинках
около губ пряталась ирония. На Ивана Петровича он едва обратил внимание,
возможно расценил его как случайного визитера.
"А ведь ты обречен,- подумал Иван Петрович.- Вот сидишь, играешь в
невозмутимость, а между тем, обречен".
И в трудно передаваемых образах он ощутил радость, что не находится на
месте зеленоглазой кожанки.
Фросин сухо поздоровался и указал Крабову на стул рядом с собой.
- Вы извините, Иван Петрович,- сказал он,- извините, что я напрямую
созвонился. Сегодня удобней всего получается.
- Ничего, ничего, все в порядке,- заверил Крабов и тут же принял
жесткий сигнал:
Надо тебе время дать - за коньячком побегать. Будешь знать, как
трепаться...
- Значит так, гражданин Пыпин,- отчеканил следователь,- сейчас Иван
Петрович задаст вам несколько вопросов, и мы зафиксируем ваши ответы на
магнитофон. Помните о смягчающих обстоятельствах.
Гражданин Пыпин понимающе ухмыльнулся, а Иван Петрович принял от
Фросина новую радиограмму:
Я тебя документально вперед ногами вынесу, хвастунишка несчастный, и
пленочку в субботу у Ломацких прокручу. Тебя этот Пыпин за пояс засунет и
ушами твоими нос утрет. Тоже мне, король преферансный выискался.
Только б Галка по своей дурной привычке не позвонила и настроение не
испортила...
Галка, или Галина Семеновна, супруга Фросина, была знакома Крабову по
двум-трем вечеринкам у Ломацких, но более всего пользовалась известностью
в ином отношении - очень часто угадывала она кульминационные моменты
допросов и именно в эти моменты звонила, выдвигая очередное безумное
предложение, скажем, захватить преступничка и через полчаса явиться с ним
в кафе, или что-нибудь в этом роде.
И сразу же Иван Петрович принял параллельное сообщение, почти
наложившееся на предыдущее:
Что за тип? На начальника не похож, начальнику свое кресло предлагают.
На обычного свидетеля тоже не похож - таких сразу представлять
положено. А может, этот... тайный агент, может, на хвост мне повесили, а
он на Ваську вывел? Спокойно, спокойно, и главное - не спешить...
"Ага, Васька!" - отметил про себя Иван Петрович и даже удивился, до
чего просто начнет разматываться веревочка, которой сколько ни виться...
- Гражданин Пыпин,- начал он солидным и, как ему казалось, совершенно
следовательским голосом,- что вы хотите рассказать о своем знакомом по
имени Вася?
Краем глаза Крабов тут же отметил, что Макар Викентьевич вздрогнул от
удивления, а гражданин Пыпин, которому он старался смотреть прямо в
зеленоватые зрачки, изменился в лице.
- Нич-чего,- пробормотал Пыпин,- совсем ничего, не знаю никакого Васю.
Но в мозг Ивана Петровича уже вливалась пенистая волна правдивой
информации:
Попался, идиот, влип, как последний урка. Ведь знал же, что с этим
Васькой залечу когда-нибудь. Пронюхали, гады, догадались. Все. Каюк!
Про Ваську молчать буду, ни звука про Ваську. Пусть сами берут его, и
икону пусть у него берут, а я знать ничего не знаю, я даже могу опознать
Ваську по шраму на носу. Скажу, что он мне и загнал те шесть икон, пусть
докажут...
- Неужели вы ничегошеньки не знаете о Васе со шрамом на носу? -
переспросил Крабов.- И адрес его не помните?
Две встречные волны хлынули в Ивана Петровича:
Чего этот Шерлок Холмс выпендривается? Какой Вася?..
Еще бы не помню! Попробовал бы я забыть домик на Сливянке, спрятав там
все свое состояние!..
Надо кончать - от начальства влетит, пожалуется Пыпин на привлечение
посторонних...
- Да не знаю, ей-богу, ничего я не знаю, вот поверьте,- умоляющим
голосом заныл Пыпин, и Иван Петрович подумал, что неплохо было бы легким
ударом по темечку отключить Фросину его болтливое сознание.
- Вы не знаете Васю со Сливянки? - спросил он Пыпина, разыгрывая
максимальное удивление.- И не можете назвать нам его точный адрес?
Могу... Подрубенская, 18-23, могу, но не хочу. Не был я там, и точка.
Кто меня видел? А никто! Никто из посторонних. Так что, не дури ты мне
голову, утка ментовская...
- Да о каком Васе вы меня спрашиваете? - вслух произнес Пыпин.- Не
припомню я таких знакомых...
- И куда икону на Подрубенской прятали, тоже не припоминаете? - спросил
Крабов, победительно поглядывая на Фросина и одновременно соображая, в
каком смысле его обозвали уткой - в медицинском или в охотничьем.
Судя по всему, у Макара Викентьевича добровольно отключилось мышление -
его мозг не выдавал ни единого сигнала.
Чтоб ты сгорел! Ничего вы тут не знаете. Васька сам все прячет в тайник
за батареей. Но Подрубенскую все-таки засветили. Крышка Василию, вечная
память. Пусть один горит...
- Я же вам объяснил, гражданин начальник, что ни о каких Васях со
Сливянки, ни о какой Подрубенской мне ничего неизвестно,- собрав последние
силы, довольно твердо сказал Пыпин, и Иван Петрович в глубине души
зауважал отчаянную твердость зеленоглазого.
"От таких женщины обычно без ума",- не по делу подумал Крабов.
- А где вы поджидали Васю, когда он церковь брал? - спросил он.
В машине поджидал, но как ты это докажешь? В машине, рядом с
гастрономом. И Васька перепсиховал еще за мою стоянку на светлом месте.
Дурак Васька - на светлом месте не так подозрительно...
Ответа вслух не последовало, Пыпин только беспомощно пожал плечами. И
тогда Иван Петрович пошел с козыря:
- Сколько вы хотели взять за седьмую икону с этого, ну, как его?..
С Князя? Три с полтиной, но ведь жался он, собака, а теперь - ни ему
иконки не видать, ни Васе свободы. Черт побери, неужели на Князя вышли?
Вот тут и мне крышка. Два свидетеля, и я посередке. Прихлопнут. Если
узнают, что Князь наводил на эту церковь, полезут и другие эпизоды, и
Князь отгрохает настоящий срок. Сразу позвоню, как выскочу отсюда, сразу
звонок... Две последние цифры - двойка и семерка, а то путаю. А вдруг и
его взяли?..
Иван Петрович спокойно привстал, взял со стола большой телефонный
справочник и начал его листать. Воцарилось молчание. Фросин был доведен до
крайности и даже не шевелился. А Пыпин, уставясь в пол, продолжал
- генерировать:
Князь заляжет на дно, к Симке на хату, а может, еще куда. Васька на
меня понесет, но кто ему поверит? У него две ходки за плечами...
Отобьюсь.
Черт с этим тайником, другой устрою. Главное - выскочить отсюда и
позвонить, а то Гаврилыч решит, что я его продал...
Иван Петрович карандашом подчеркнул "Княжевич И. Г." и любезно протянул
телефонную книгу Пыпину:
- Звоните отсюда и просите поскорее податься к Симке.
Это был рискованный трюк, но по тому, как сразу обмяк Пыпин, Иван
Петрович понял, что попал в точку.
- Дайте бумагу, я все напишу,- глухо сказал Пыпин, и Иван Петрович,
почувствовав себя подлинным хозяином кабинета, протянул ему несколько
листов из пачки, лежавшей на углу стола.
- Макар Викентьевич, давайте пока покурим,- обратился он к медленно
выползающему из сомнамбулического состояния Фросину.
И в голове у него замелькало:
Приходит тут дилетант с улицы, и все готово. Как? Как ему удалось? Ни
черта не понимаю? Этот Пыпин ведь ни слова не сказал. Неужели Крабов всю
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг