равно оставался в поле зрения Андрея Львовича, но от Елены был бы удален. В
третьем - вообще взятки гладки, да и "посмотри сама, кто был твой приятель"
помогло бы пережить ей потерю.
Весь "Поворот" и задумывался как способ не просто устранить, но и
скомпрометировать, при этом сведя психологический шок ценнейшего объекта
"Антарес" к минимум миниморум.
Кстати, это уже не первая попытка группировки, не проходившей пока по
сводкам МВД, захватить Михаила. Первая, на озере, провалилась. Андрея
Львовича факт настораживал и заставлял недоумевать, пока позавчера ему не
лег на стол рассказ этого самого Алика. Он объяснял интерес - кто не
заинтересуется хотя бы теми же деньгами вроде из ниоткуда, из ничего, из
воздуха, - но и наводил на размышления. Особенно вкупе с данными, которые
уже начали собирать его собственные службы. Андрей Львович решил, что
третий исход "Поворота" был бы преждевременен.
А вот при исходе втором, в случае официального задержания, Андрей
Львович выступал бы в совершенно иной роли. Он дождался бы, пока заберут,
продержат сколько нужно, оформив соответствующие документы вплоть до
открытия уголовного дела, а затем, обратившись к Максиму Петровичу или сам,
изъял бы их вместе со взятыми под стражу, а то и уже осужденными главными
героями.
Тоже времени прошло бы порядочно, но потом для Елены он - спаситель
ее возлюбленного, а героев с той поры всегда имелось бы чем прижать.
Андрей Львович не раз пользовался подобными приемами и находил их
весьма действенными и безотказными. А в случае если бы прокуратуре не
хватило фактов, он бы их им подкинул.
Андрей Львович читал оперативную информацию и видел, что сценарий
провалился.
- Я могу идти? - осторожно спросил помощник.
- Можешь.
Помощник неслышно исчез. Нескольких прочитанных через плечо Андрея
Львовича строчек было достаточно, чтобы он покинул кабинет без лишних
звуков.
Наблюдатели честно наблюдали, ни во что не вмешиваясь. Михаил явился
один. Договор не состоялся. Второй привел поддержку. Человек Михаила, Алик,
отбит и вывезен с места встречи. Сам прячется со вторым в метро.
Андрей Львович сломал толстый фарберовский карандаш.
Прошел час. Он распорядился дать ему сводку, которую отправит местное
отделение в Управление города, а также сводку по 6-й дистанции
метрополитена, как называлась эта ветка. Еще через два часа - не его
подразделения были виноваты, это милицейские так не спешили - сводку
подали.
Движение на концевом перегоне было перекрыто, поезда оборачивали на
станции "Рязанский проспект". Открытая часть перегона оцеплена и осмотрена.
Участок обоих тоннелей от входа до "Рязанского проспекта" прочесан. Все
служебные и технические помещения осмотрены, дежурная смена опрошена.
Машинист последнего до вынужденного перерыва поезда в тоннеле никого не
видел. От двоих нарушителей ни следа. Какому-то идиоту вздумалось
поджариться на "контактном рельсе", со страху напряжение сперва даже
вырубили по всей дистанции, но с этим быстро разобрались.
В 20 часов 32 минуты по Москве движение на перегоне "Рязанский
проспект" - "Выхино" возобновлено.
Исчезли.
Остался, правда, мотоцикл "Судзуки-750", сильно побитый, владелец
выясняется.
Разглядывая обломки карандаша, Андрей Львович думал, что совершил
ошибку. Следовало брать их своими силами, а не выстраивать хитрые партии.
Услать Михаила и Лену в ту же Бакановку, закрытые дачи, пусть милуются на
здоровье, лишь бы под рукой оставалась Лена. Пусть даже Михаил в чем-то
будет осведомлен, пусть даже во всем, что ж теперь. Он и сам при близком
рассмотрении представляет определенный интерес, его так и так следовало
придержать.
Но где ты его найдешь? Не такой же он дурак, чтобы являться обратно
домой.
"По-видимому, - подумал Андрей Львович, - мне не обойтись без моих
особых мер, которые только и действенны в особых ситуациях. Кстати, этот
его Павел..."
Он ждал информацию, а пока отошел к холодильнику за минералкой.
С Леной тоже надо было что-то решать. Либо она будет работать, либо
нет, и это еще половина проблемы. Она может начать работать против. Может
начать работать на себя. Собственно, она уже начала.
На столе пискнуло, он поспешил к экрану. Его информационный отдел не
имел проблем с выходом практически в любой банк данных, любую сеть, любую
систему. Поэтому поставленная задача была для него чересчур легка. Всего-то
понадобились архивы ГУВД нескольких городов и областей и одного военного
госпиталя, а также одной московской клинической больницы.
Но по мере прочтения лицо Андрея Львовича становилось все более
озабоченным, в груди поднимался знакомый азартный гул и волнение.
"Дед, - подумал Андрей Львович, вновь по привычке обращаясь к нему, -
да ведь это все наши с тобой человечки!"
Включился интерком.
- К "Мурзику" вернулись хозяева, - сообщил голос помощника. - Какие
будут указания?
Квартиру Михаила обозначили по имени кота. Кот бы сильно удивился,
узнав об этом.
- Пошлите туда "Семнадцатого", пусть берет и везет их всех на
"Ближнюю", я тоже туда.
- Всех? - уточнил помощник.
- Всех, кто там окажется. Кота не надо. - Андрей Львович сказал после
небольшой паузы: - Пусть "Семнадцатый" действует поделикатней, не как он
вечно...
Это было второй его ошибкой. Не будь этого уточнения, Вадим из особой
группы - "Семнадцатый" - ни за что не дал бы им уйти. Например, окно с
улицы прострелили бы газовой гранатой.
- Понял, слушаюсь.
Андрей Львович отнял клавишу, похлопал себя по карманам. Взглянул на
неубранный с экрана текст: "Надо же". - Подхватил кейс.
Глава 18
вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка ВСЕ, ЧТО НУЖНО, ТЫ
УЖЕ ЗНАЕШЬ. ВСПОМИНАЙ. ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ. вспышка - цветы -
дорога - зеленый газон - вспышка - Черт! - Михаил ударил рукой по мягкой
оплетке руля. - Забыл! Кота забыл дома, Мурзика.
Белая "Альфа-Ромео" медленно, но верно выбиралась в юго-восточную
часть города. Михаил тщательно соблюдал все правила на просыпающихся и пока
пустых улицах.
Тревога по городу не была объявлена, и это было странно. Однако, хотя
белая "Альфа-Ромео" с одним водителем совсем не похожа на черную "Волгу",
где сидят трое, все-таки Михаил велел обоим на заднем сиденье спрятаться
пониже. По поводу машины Гоша сказал не беспокоиться - ее хватятся не
скоро.
Елену они не нашли.
"Альфа-Ромео" появилась в том темном дворе, как дух из сказки. Вот ее
не было - и вот она уже тут. Стоит в луже, блестящая, сухая, принимает на
лакированные бока первые капли дождя.
"Из бокса взял", - похвастался Гоша. "Где ж такой бокс?" - "Гоша
знает где". Он обошелся даже без "граммчиков", ему и так кружения в башке
хватало от сознания собственной важности. Вообще Гоша осваивался и
обживался в новой компании.
Но Лену они не нашли.
Он поднялся к ее двери один, мельком подумав, что окончательно
перешел на ночную жизнь. Проверился внизу, набирая код, поглядывал на
каждой площадке по пути, прислушивался. Никого.
Курлыкали мелодичные трели звонка внутри, он слушал их, борясь с
накатывающим отчаянием. Пашу бы сюда с его манерой проходить сквозь двери,
но такой способ вряд ли сгодится в чужом серьезном доме в центре Москвы.
Михаил погладил ручку, на которую много раз ложились Ленины пальцы, и
это было как рукопожатие. Как поцелуй через платок.
Батя все понял сразу, а Гоша заспрашивал:
- Ну? Зачем ходил - нашел? Чего смурной, Мишка? Совсем освоился Гоша.
- Зиновий где? Павел сказал:
- Пусти за руль, Братка, у меня хоть права с собой.
- Ты собираешься останавливаться? - очень удивился Михаил, на что
Батя смущенно кашлянул. - Спрячьтесь-ка оба.
И вот дорога по краю городской застройки. Справа громоздятся новые
жилые дома, слева - остатки бескрайних яблоневых садов. Прямо впереди горит
факел нефтезавода.
- К гаражам сверни. Видишь, домишко двуэхтажный? Когда-то желтого
цвета, штукатуренный по дранке домик строился на двадцать лет, а простоял
пятьдесят.
И еще стоять ему и стоять - новый спальный район растет совсем в
другую сторону.
- Мне с вами идти, мужики? - развязно спросил Гоша. - Или сами
справитесь?
Втихаря от Павла он принял еще "граммчиков", и теперь его мучила
мысль: заметил Павел или не заметил.
- А кто это у нас такой храбрый? - начал Павел, который заметил. -
Кого это я сейчас... черт, оружие! Михаил ощупал грудь - "осы" не было.
- Не троньте Гошу. Гоша вам пригодится. Еще Гошу попросите.
- Обратно сможешь? - быстро сориентировался Батя.
- Ну, вообще... там уже много чего... Не, не разберусь. Да не дрейфь,
мужики, у любого встречного мента цапнем.
- Правонарушитель ты злостный, - в сердцах сказал Михаил, выбираясь
из машины. - А ведь был приличным человеком. С этого момента держаться
только вместе. Команда так команда.
- Какая еще команда тебе?
- А это вот он тебе объяснит.
За домиком был флигель - так, дощатые три стены с земляным полом, и
прямо под дверь уходили многочисленные следы колес. Дверь свежевыкрашенная.
Михаил рванул ее.
В метре от его глаз торчал черный кружок дула, лежавшего на
поперечине высокого руля. Еще Михаил успел заметить переднее колесо и
палец, уже подвыбравший спуск.
- Куда, твою! Свои, Костец!..
Встав с замусоренного пола, Михаил отряхнулся, огляделся. Лавки,
разобранный мотоцикл, другой, части от еще нескольких. Плакаты по доскам
стен, на криво сколоченном столе в углу среди промасленных железок и
тряпок - лазерный "систем-пролонжн" на три диска, вороха компактов и
кассет.
Он отвел от себя короткий, как обрубленный, ствол автомата,
переделанного из мелкокалиберной "тозовки" четырех с половиной миллиметров.
- Лобзиком выпиливал? Когда нажимаешь, не боишься, что пуля не с той
стороны вылетит? Ребята играют в крутых, - повернулся он к Павлу. Челюсть
все еще болела. Черт бы взял этого Батю! Спаситель хренов.
Костец независимо сплюнул, поправил алую косынку и плотней уселся на
своем "Харлее". Тут только до Михаила дошло, что больше в сарае-флигеле
никого нет.
- Где?
Костец опять сплюнул, нервно дернул щекой и перестал на них смотреть.
- Я спрашиваю, где?
От такого голоса Павла захваченные "духи" моментально забывали свой
фарси и переходили на русский. Михаил подумал, верно ли понимает, о чем тут
речь, но все тут же прояснилось.
- Которого у метро взяли - этот где?
- На светофоре спрыгнул, по дороге. Сказал: "Век не забуду", - и с
концами.
- Сильно помят был? - спросил Михаил.
- Досталось. Белее стенки.
- А тот, который тут был?
- Ушел. Я виноват? Сказано было охранять, а чтоб насчет не отпускать,
ничего сказано не было.
- Когда?
Костец в третий раз сплюнул. У него это лихо получалось.
- Ты отвечай, верблюд, когда тебя спрашивают, не то я тебе твоей же
трещоткой кишки на шею намотаю, понял, нет? Вчера, когда то дело крутили?
- Только что. Минуту до вас, две. То сидел тихий-тихий, бормотал
чего-то себе, на месте раскачивался, а то как дунет. Шиза, она и есть шиза.
- Так что ж ты, гад!..
Михаил впереди, Павел с Гошей за ним быстро обошли покосившийся старый
дом, подбежали к "Альфа-Ромео". В какую сторону он мог пойти?
Казаки-разбойники, четыре стрелки во все стороны. Две - дорога, неудобная
дорога, без пешеходных тротуаров. Одна стрелка - вперед, к большим домам,
одна - назад, в сады до самой реки. Надо угадать с первого раза.
- Бать, а откуда ты этих сопляков знать можешь? - Михаил оперся на
распахнутую дверцу и вроде даже не собирался спешить. Павел мгновенно
уловил его настроение:
- Что ты, Братка, откуда мне их знать. Это все племя молодое,
незнакомое. Я его папеньку знаю, папенька его хороший человек.
- И где этот хороший человек сейчас? - Он не мог отделаться от
ощущения, что никуда им отсюда уезжать не следует.
- Где место хорошему человеку? Или в Думе, или в тюрьме. Этот - пока
в Думе.
- Хорошо хоть там.
- Не боись, не всегда так было.
- Эй, мужики, мы едем или нет? - вмешался Гоша. - Если вам любой псих
нужен - вон, хоть того возьмите.
Под кустами неряшливой буйной акации, метрах в пятидесяти, сидел
Зиновий Самуэлевич и мерно качался взад-вперед, сцепив пальцы на колене
перед собой. Его было плохо видно отсюда, но это был он.
- Ай да Гошка! Ай да сукин сын! - Павел от всей души шарахнул ладонью
по узким Гошиным плечам, отчего в груди у Гоши гулко екнуло, в горле
булькнуло и в голове тихонечко звякнуло. Михаил подумал, что тут Гоше и
конец, а Павел вдруг подозрительно повел носом:
- Ну-ка, ну-ка...
Из-за пазухи Гоши на свет явилась бутылка клюквенного аперитива.
- Эх, Братка, кто ж таким паразитам куртки с внутренним карманом
дает. Попробовать, что ли, что ты там сосешь потихоньку...
Михаил подошел быстрыми шагами, тронул Зиновия Самуэлевича за плечо:
- Вы узнаете меня, Зиновий? Вы меня помните? Вы слышите меня?
Перестав раскачиваться, Зиновий Самуэлевич сказал:
- Угорели - значит, сперва просто потеряли сознание, а уже потом
задохнулись? Или наоборот? Скажите мне точно, как вас... Паша, скажите вы.
Павел уже был тут, да и веселый Гоша терся рядом. Присев перед
Зиновием Самуэлевичем на корточки, Батя взял его руки в свои, как сделал бы
испуганной женщине или ребенку.
- Да, Зиновий, - тихо и очень мягко проговорил он. - Ты можешь не
сомневаться. Так всегда бывает. Сперва обморок делается все глубже и
глубже, а как уходит сознание, человек совсем не замечает. Это как сон, они
ничего не почувствовали, не мучились. Едем с нами, да?
- Только не туда! - в ужасе отшатнулся Зиновий Самуэлевич.
- Мы поедем в лес. У меня отличный дом в лесу. "Он не ощутил, что
прошли целые сутки, - подумал Михаил. - Для него это и к лучшему".
- Почему у него губы так изрезаны? - спросил он, сажая Зиновия
Самуэлевича в "Альфа-Ромео".
- А, это я забыл тебе сказать. Дуры соседки кинулись отпаивать его
водой, я не усмотрел, и он разгрыз стакан.
- Что там на самом деле было?
- Хрен его знает, что там на самом деле было, Братка. Похоже, когда
уходили, в квартире просто оставили термитный заряд малой мощности. Так,
чтоб только на внутрь и хватило.
- И женщины...
- Конечно, ты не понимаешь, что ли.
Глава 19
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг