время житья у Креб-сов привычке сделал зарядку, принял душ, наскоро прожевал
бутерброд с ветчиной, запив его чашкой кофе с молоком, захватил "Поляроид" -
автоматический фотоаппарат и выбежал на улицу.
Он намеревался побывать на местах происшествий: в церкви, помещении
выставки цветов и театре. Осмотреться в обстановке, опросить очевидцев, а
если уж очень повезет, обнаружить что-либо, проливающее свет на события
предыдущей недели.
Фрэнк возвратился, не чувствуя ног от усталости, после полудня. Как он
и ожидал, осмотр и беседа с несколькими на редкость бестолковыми и
болтливыми свидетелями дали очень мало, но все же кое-что разузнать удалось.
Большинство очевидцев - это были самые разные люди по характеру и
общественному положению - в результате сводили весь разговор к деяниям
каких-то сверхъестественных сил. А методистка с выставки - средних лет
экспансивная особа в очках, которые закрывали пол-лица, так и заявила: перед
событием она видела какие-то бесплотные тени, и вели они себя очень
подозрительно. Как Грег ни бился, пытаясь выяснить, в чем же заключалась эта
подозрительность, путного ответа не получил.
Грег никогда не анализировал материал по частям, вернее, не делал
никаких выводов в процессе следствия. Он, как его учил Хитрый Опоссум,
старался сначала собрать побольше, не разделяя сведения на важные и
второстепенные, и, когда, по его мнению, накапливалось достаточно,
уединялся, отрешаясь от всех связей с внешним миром, и приступал скрупулезно
раскладывать "по полочкам и кучкам" все, что у него имелось.
Вот и сейчас заполненный записями блокнот и вынутые из бокса
фотоаппарата уже обработанные снимки он сложил в большой бумажный конверт и,
написав на нем: "Церковь, выставка, варьете", запер в ящик стола. Да,
набегался он сегодня, словно спортсмен-марафонец.
На кухне, вытащив из холодильника расфасованные припасы, он быстренько
приготовил еду. Из пакета с замороженным овощным супом, пары готовых
нежно-розовых бифштексов и банки пива получился неплохой обед.
Когда он закладывал грязную посуду в мойку, в передней раздался звонок.
Фрэнк положил тарелки на кухонный столик, вытер руки полотенцем и побежал
открывать.
На пороге стоял полицейский с большим серым пакетом, перетянутым
шпагатом и опечатанным сургучными печатями. Увидев Грега, он, почтительно
откашлявшись, спросил:
- Мистер Грег?
- Да, это я, - ответил Фрэнк.
- Простите пожалуйста, удостоверение, если не затруднит.
Фрэнк вернулся в комнату, вынул из кармана пиджака, висевшего на спинке
стула, визитную карточку и показал полицейскому.
- Все правильно, - полисмен протянул пакет, - от инспектора Кребса.
Извините еще раз. Всего вам доброго.
- До свидания. - Фрэнк захлопнул дверь, прошел в комнату и поместил
пакет туда же, где лежал конверт. Затем он полистал записную книжку, отыскал
нужный номер и, усевшись с ногами в кресло, позвонил.
Длинные нудные гудки в трубке навевали сон. Он уже начал терять
терпение, когда где-то далеко низкий, чуть заспанный мужской голос
недовольно произнес:
- Я слушаю.
- Извините, Кинг, я, наверное, разбудил вас, это Грег.
- Разбудили, ну да ладно, все равно пора вставать. Слушаю вас, шеф. -
Голос постепенно зазвучал бодрее.
- Необходимо немедленно досье на Дика Робинсона.
- Химика?
- Да. Причем меня не интересуют отдельные темные места или
компрометирующие документы. Важно все: жизнеописание, окружение и желательно
поподробнее. Дело весьма срочное.
- Детей у него нет?
- По-моему, нет. - Фрэнку было известно, что Кинг не сообщит никаких
сведений на человека, если у него есть дети до шестнадцати лет.
- Вам навечно или временно?
- Конечно, временно - дней на семь-десять, не больше.
На другом конце провода молчали.
- Вы меня слышите, Кинг? - спросил Фрэнк.
- Да, шеф, слышу. Я обдумываю, что именно вам представить и сколько с
вас запросить?
- Давайте все, что есть, в цене, надеюсь, сойдемся. Я не жадный, идет?
- Хорошо, шеф.
- Когда я смогу получить документы?
- Сегодня вечером. Доставить их вам в контору?
- Нет, домой, и желательно так, чтобы ни одна душа не пронюхала.
- Договорились, мистер Грег, все будет сделано.
- Тогда до встречи. - Фрэнк повесил трубку и, развалившись в кресле,
вытянул ноги. Он очень устал. После сытной еды клонило ко сну, хотелось
полежать, отдохнуть, отключиться и ни о чем не думать.
За окном на облезлой акации дрались воробьи. Снизу, по коричневому
морщинистому стволу, прильнув к нему пушистым белым брюхом, приоткрыв
красную зубастую пасть, крался пятнистый котище.
Грег видел, как кот, когда грозило, что беззаботно чирикающие пичуги
его увидят, замирал и закрывал глаза. "Вот хитрая шельма", - подумал он.
Нехотя поднявшись, Фрэнк направился в спальню, сбросил одежду и,
укрывшись мягким и легким одеялом из верблюжьей шерсти, в блаженстве
растянулся на постели. Несколько минут спустя он уже крепко спал, обняв
руками большую и плоскую подушку.
Проснулся Грег от непонятного дребезжанья, точно в серванте звенела
посуда, когда по мостовой проносится грузовик. Он сел и, словно пытаясь
стряхнуть сон, завертел головой. В комнате плавали тени, на потолке
высвечивались большие оранжевые квадраты - уличные фонари отражали оконный
переплет. Дребезжанье смолкло, но несколько секунд спустя настойчиво
повторилось. Фрэнк вскочил и лишь теперь сообразил - звонят в прихожей.
Он сунул ноги в домашние туфли, зашлепал в коридор и распахнул дверь.
Вошел высокого роста, кряжистый, почти квадратный мужчина в темном
плаще, очках и берете.
- Добрый вечер, шеф. Я принес то, что обещал.
- Привет, Кинг. Вы, как всегда, обязательны. Набросьте пять процентов
за пунктуальность, - засмеялся Грег.
- Ловлю вас на слове, у меня не заржавеет. - Он протянул плоскую черную
папку на "молнии". - Здесь все, что нужно. Мне кажется, подробнее о себе не
расскажет на исповеди всевышнему и сам мистер Робинсон, кость ему в гортань.
- Спасибо. Выпишите счет и подайте мисс О'Нейли.
- Благодарю вас, шеф. Я больше не нужен?
- Нет, Кинг, спасибо. До свидания.
- Всего доброго. - Человек повернулся и вышел, осторожно прикрыв за
собой дверь.
* * *
Очень странным человеком был тот, кого называли Кингом - настоящего
имени его никто не знал.
Еще в начале работы Грега в "Гуппи" в одной из бесед, когда дело
коснулось обстоятельств, связанных с информацией о весьма влиятельном лице,
Бартлет объяснил, что лучшим поставщиком подобных сведений является
старающийся всегда оставаться "за кадром" некто Кинг, и поведал его историю.
Казалось, на планете не существовало никого добрее этого полного,
веселого и жизнерадостного учителя начальной школы. Больше всего на свете он
любил детей вообще и своих двух дочек-близнецов, в частности, увлекался
фотографией и радио. Вот уж кого поистине можно было назвать отрешенным от
всего житейского, кроме мира малышей, и это картавое племя платило ему
бескорыстной и преданной признательностью. Не чаял он души и в своей
миловидной, застенчивой и не в пример ему хрупкой супруге. Жили они подобно
многим мелким служащим: копили на домик, покупали в кредит, рассчитывая
каждый цент, никогда не роптали, надеясь на лучшее.
Во время кризиса учитель, как и тысячи прочих, потерял работу - школа
закрылась. Что только не делал Кинг, пытаясь найти хоть какое-нибудь место!
С рассветом он уходил из дома и до наступления темноты обивал пороги
десятков учреждений, контор и фирм. Тщетно. Один за другим являлись судебные
исполнители, приобретенное в рассрочку уплывало, как если бы река потекла
вспять. Аннулировались взносы, увозились вещи, нависла угроза выселения из
квартиры. Для того чтобы извернуться и содержать семью, бывший учитель готов
был пойти на все, вплоть до заклада, если бы это было возможно, души
дьяволу. И он ухитрился заложить се - злая доля превратила Кинга, а он
обладал недюжинной физической силой, в вышибалы дома свиданий. Легче,
пожалуй, можно бы было вообразить слона, танцующего адажио, чем Кинга в роли
зубодробителя челюстей подгулявших сластолюбцев. Но ничего иного не
оставалось - долги, и весьма большие, не только имелись, но и росли, словно
грибы после теплого летнего дождя. Проституция официально запрещалась - на
открытие домов терпимости патентов не давали, однако предприимчивым
"мадамам" никто не препятствовал вести свое дело под вывесками финских бань,
косметических салонов, ночных клубов и других "безобидных" заведений.
В одном из них за грошовое жалованье по иронии судьбы и очутился бывший
воспитатель детишек. Дальнейшие события развивались как в слезливой
бульварной мелодраме, описанной на разный манер в сотнях фривольных
повествований.
Фрэнк поначалу отнесся к рассказу Бартлета скептически, ему показалось,
что он его сотни раз слышал в различных вариантах с иными героями и
действующими лицами.
Однажды - на третий или четвертый день работы - среди посетительниц -
тривиальная история - Кинг увидел свою жену, которая направлялась в кабинет
с клиентом. Однако дальше все происходило не так, как того требовал закон
подобного жанра не было ни душераздирающих сцен, ни благородно-трагических
монологов, ни тем более леденящих кровь убийств. Кинг, захватив близнецов,
исчез.
Где он пропадал несколько лет, никто не ведал, да и какое дело
обывателям до несчастного неудачника. Он вернулся так же неожиданно, как и
исчез, разница лишь в том, что, бежав от кредиторов без гроша, возвратился с
деньгами и, болтали, с немалыми. Кинг разыскал жену, расплатился с долгами,
и семья поселилась в собственном маленьком коттедже.
Когда Бартлет встретился с ним, это был абсолютно другой человек, куда
девалось все прежнее - перед ним сидел мрачный, неразговорчивый и злобный
циник. Из конфиденциальной беседы шеф узнал: стезей тот выбрал своего рода
коллекционирование человеческих пороков, слабостей и грешков более-менее
знаменитых или известных людей, совершенно не важно, премьер-министр это или
модная певичка из кабаре, находящаяся на содержании у финансового воротилы,
важным считалось лишь то - могли ли они платить за сокрытие своих
"погрешностей" деньги и быть бездетными, вернее, не иметь детей моложе
шестнадцати. Досье Кинга располагало внушительным количеством материалов, и
в делах фирмы он сделался человеком нужным, более того - необходимым.
Надо отдать должное: сам Кинг шантажом никогда не занимался,
предоставляя за солидную плату делать это отвратительное дело другим,
совершенно не интересуясь, что за этим последует: семейная трагедия, крах
карьеры или самоубийство.
Он быстро богател, подобная продукция имела бойкий спрос, да и пищи для
пополнения экспозиции было предостаточно. Чем больше рос счет в банке, тем,
казалось, скупее и безжалостней становился Кинг. Он ничего не жалел для
семьи, ограничивая лично себя даже в самом необходимом. Такое поведение
удивляло многих, но Хитрый Опоссум пронюхал - у бывшего учителя была
идефикс: он мечтал накопить столько денег, сколько потребовалось бы на
покупку небольшого, в пять-шесть квадратных миль, острова где-нибудь в
Скандинавии или южных морях, куда бы он мог отправиться с женой и детьми
подальше от грязи и мерзостей человеческой цивилизации. Это стало его целью
в жизни, и он шел к ней, не считаясь ни с чем, через все преграды, жестоко
мстя людям за поруганную любовь, за страдания и унижения, полученные
когда-то самим.
Грег всегда поражался, как в этом человеке уживались рядом такие
несовместимые понятия, как любовь к детям и ненависть к взрослым, доброта и
злоба, щедрость и жадность, честность и порядочность со столь постыдными
делами, которые ему приходилось совершать для осуществления своей химеры.
Это не укладывалось в голове, и, подобно большинству, он решил - Кинг
просто-напросто свихнулся, явно не в своем уме и его одержимость не что
иное, как психическое расстройство.
Вот каким человеком был тот, кто доставил досье Дика Робинсона.
"Теперь можно заняться сортировкой документов", - подумал Фрэнк и отнес
папку в комнату.
Одевшись, он выпил кофе, зажег лампу, разложил на столе собранные
материалы и углубился в их изучение, время от времени делая записи в
блокнот.
Работал Грег до глубокой ночи, пока не почувствовал, что окончательно
отупел, в глазах замелькали розоватые искорки и зашумело в ушах. Хватит.
Фрэнк отложил шариковую ручку, провел ладонями по лицу и потянулся в кресле,
выгнув спину так, что затрещали позвонки. Теперь он мог привести все свои и
чужие наблюдения в более-менее стройную систему и, хотя бы эскизно, в первом
приближении, определить направление дальнейших поисков.
Кое-что вырисовывалось весьма отчетливо.
Майк был прав, советуя обратить внимание на химического магната.
Получалось: Дик Робинсон действительно изрядно "нахимичил" за свою весьма
короткую жизнь, и если не саму разгадку преступления, то уж причины его, без
сомнения, искать надо именно здесь. События, о которых рассказывал Кребс,
тесно связаны с именем Дика Робинсона.
Пошатываясь от усталости, Фрэнк проковылял в спальню и рухнул на
кровать.
Едва первые лучи солнца высветили комнату Грега, он уже был на ногах.
Плотно задернул шторы, в рубашке, спортивных брюках и тапочках на босу ногу
уселся за стол.
Итак, оставалось подвести итог проделанной работе.
По его заметкам в блокноте получалось: во всех случаях со странным
раздеванием обязательно присутствовал или Дик Робинсон, или его молодая и,
по отзывам прессы, очаровательная супруга. Не говоря уже о происшествии в
храме, где им обоим отводилась главная роль, они были и на выставке
экзотических растений, и в варьете на обозрении под интригующим названием
"Небесные русалки". Из этого само собой напрашивался вывод: это не просто
совпадение, а закономерность, кому-то, пока неизвестному, нужны были именно
они, а следовательно, и искать таинственных злоумышленников следует среди
лиц, окружающих химического воротилу.
Грег снова придвинул черную папку-досье и перевернул первую страничку.
* * *
Дональд Робинсон, родные и особенно близкие звали его Дик, родился на
юге в очень богатой семье. Единственный сын владельца нескольких заводов по
производству химических удобрений. Рос, как и все дети его круга, не зная ни
в чем отказа. Мотоциклы, а затем и машины, моторные лодки и яхты, пикники и
путешествия были для него так же обычны, как мелкие дополнения к костюму для
простых людей. Однако ни в каких неблаговидных проступках или скандалах,
столь свойственных "золотой молодежи", подпадающих под статьи закона, не
замечен. Больше того, отличался трезвостью суждений, в характере,
несомненно, рациональное превалировало над эмоциями. Однако не слыл
пуританином - имел несколько связей с замужними женщинами и девицами легкого
поведения. Ни близких друзей, ни подруги или каких бы то ни было
привязанностей. Скорее замкнутый, чем общительный. Не отличался
расточительством или склонностью к мотовству.
В восемнадцать лет поступил в университет, одно из привилегированных
учебных заведений, где занимался на химико-физическом факультете. Успехами
похвастаться не мог. Здесь сблизился, а впоследствии и подружился с сыном
одного из профессоров медицины - Робертом Смайлсом, которого все звали Роем,
одногодком Дика, серьезным, вдумчивым и талантливым студентом, единственным,
кто получал особую стипендию. В этом месте Фрэнк сделал пометку в блокноте -
уточнить, не тот ли это Р. Смайлс, статьями которого о генной инженерии,
работе над "запрограммированными людьми", совместимости тканей и телепатии
восторгался когда-то Бартлет.
Трудно сказать, кто на кого больше влиял, скорее всего это было
обоюдно, так как в дальнейшем и у того и у другого произошло постепенное
"сглаживание углов": Дик начал отходить от обычных студенческих проделок и
"шалостей", а Рой приобщаться к ним. Скоро молодые люди стали неразлучны,
появилось что-то похожее на дружбу, несмотря на явное, резко бросающееся в
глаза различие характеров. В конце концов в оригинальных студенческих
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг