Окружающая зыбь закрутилась вокруг них штормовой воронкой, Лерка изо
всех сил вцепилась в колдуна.
- Вот радости-то, что меня девочки так любят и обнимают! - довольно
хохотнул Кирсан. - Теперь оно только во сне бывает... Добрались, красавица,
ПРОСЫПАЙСЯ!
Разжав объятия, он оставил ее одну в затхлой темноте. Сердце колотится,
как в миксере. Рядом слышится тяжелое мерное дыхание и храп, больше никаких
звуков. По контуру дверного прямоугольника сочится желтый свет.
Сбросив одеяло, Лерка села на заскрипевшей кровати. Надо убедиться, что
это не еще один сон. Кое-как встала, босиком пошлепала к двери. Занесло, на
что-то налетела в потемках - вроде бы на спинку другой кровати, потом еще
раз налетела, но добралась-таки до выхода и вывалилась в коридор.
Пахнет лекарствами, спиртом, мочой, какой-то дезинфекцией. Тускло
светят электрические лампочки, за окном синеют предутренние сумерки, а в
палате шторы, поэтому сперва показалось, что стоит глубокая ночь. Голова
спросонья кружится, руки-ноги неловкие. И трусов на ней, кстати, нет, только
застиранная хлопчатобумажная пижама длиной до середины бедер. Ага, добро
пожаловать в Страну Живых!
Окончательно обессилев, сползла по стенке на корточки. Половицы
холодные, тянет сквозняком.
Из ярко освещенного проема выглянула растрепанная полная женщина в
белом халате. Осоловело спросила:
- Ты чего?
- Я ничего, - отозвалась Лерка, удивившись слабости и сиплости
собственного голоса. - С добрым утром.
Часть 4 Прорыв
Злые языки называли Клаурамца Складским Гением. Его жилище
соответствовало прозвищу: громоздятся шкафы, этажерки, стеллажи с
подписанными от руки бумажными наклейками, сверху на это столпотворение
взирают сто лет не беленные потолки, повсюду царит характерный сумрак
подсобки. Не дом колдуна, а контора средней руки, так и ждешь увидеть на
стенах плакаты с призывами не опаздывать на работу, соблюдать дисциплину,
закрывать на ночь окна и предаваться в нерабочее время дозволенным летним
удовольствиям, а в случае обнаружения в помещении запрещенных жизнеформ
немедленно звонить в Санитарную службу. Вместо этих полезных рекомендаций в
темноватых расщелинах меж боковин деревянных монстров висели лакированные
клешни и панцири, грозди похожих на тусклые глаза стеклянных бусин, что-то
засушенное - то ли диковинные растения, то ли ветвящиеся бронхи.
Хозяин дома походил скорее на педантичного управителя, застрявшего на
середине карьерной лестницы, чем на волшебника. Строгое сухощавое лицо, очки
в роговой оправе, запах умеренно дорогого одеколона, опрятный рабочий халат.
Демчо пригласили к столику, втиснутому между облупленным древним
секретером и подпирающим потолок ржавым стеллажом, угостили стаканом крепко
заваренного чая. Отсюда через пять минут не уйдешь, колдун сперва захочет
пообщаться.
Сам постоянно блуждающий тропами одиночества, Демчо безошибочно
угадывал то же самое в других. Клаурамец, человек неглупый, но, на свою
беду, завистливый, в то же время скованный жесткими рамками правил, которым
подчинялся по велению души, вдобавок оскорбленный пренебрежением коллег -
тех, кто хватает с неба звезды, лишь чуть-чуть обжигая пальцы, - держался от
всех наособицу, но иногда его тянуло попить с кем-нибудь чайку и поболтать.
Молодой курьер с подозрительными связями оказался собеседником в самый раз.
Не наглец, не маг, который когда-нибудь тебя переплюнет, нем как могила.
Заказчики-колдуны прекрасно понимали, что старый Тим с внуком либо сами
промышляют контрабандой, либо знаются с контрабандистами, и каждый хранил
этот секрет как свой собственный, не желая потерять источник лесных
редкостей. К тому же Демчо не имел привычки заглазно зубоскалить, эту черту
Клаурамец тоже ценил: нет риска, что парень потом пройдется на его счет.
Выслушав предложение, маг, похожий на менеджера-трудоголика, задумчиво
подытожил:
- Итак, ты приносишь в обмен на ожерелье "свекольный зуб", и я продаю
его по своей цене покупателям, которых ты же и порекомендуешь. С этим все
понятно. А вот зачем тебе ожерелье понадобилось?
- Хочу сделать подарок одной даме, она тоже колдунья. Ей должно
понравиться.
- Так-так... - Складской Гений словно уксуса хлебнул, да еще слегка
поперхнулся. - Какой даме?
Само собой, он в курсе, что Трофана Тугорик интересовалась этой
кесейской вещицей. И впрямь скорее удавится, чем отдаст, а еще лучше -
удавит Демчо. Может, он до сих пор Трофану любит, потому и живет бобылем, и
доступными летними радостями пренебрегает... Или же его прежняя любовь
трансформировалась в лютое чувство, разъедающее душу, как соляная кислота. И
в том, и в другом случае интригующему нахалу не поздоровится.
- Я не могу сказать, кто это, но вы с ней, скорее всего, не знакомы.
Она живет не на Кордее. Я кое-чем ей обязан и хочу что-нибудь подарить.
Ожерелье Иннанокисси как раз подошло бы, если бы вы согласились уступить его
в обмен "свекольный зуб".
Клаурамец успокоился, пожевал губами, глядя на свой стакан с недопитым
чаем, словно на проблематичный результат неудавшейся волшбы. Наконец
спросил:
- Поклянешься Нерушимой, что ты действуешь не по поручению и не в
интересах известной госпожи Тугорик с улицы Красной Глины?
Тут уже Демчо поперхнулся:
- Именно Нерушимой?..
Нерушимая клятва - страшная штука. Если ее произнесешь, Лес тебя
услышит, и придется так или иначе выполнять обещанное, а заведомо соврешь -
пеняй на себя: поговаривают, в такое превратишься, что несчастных очевидцев
только водкой отпаивать.
Согласно легенде, всеобщий враг Мерсмон, женившись на Эфре Прекрасной,
публично поклялся Нерушимой клятвой, что не изменит своей избраннице ни с
одной другой женщиной. Надо быть Темным Властителем до кончиков ногтей,
чтобы отвесить такую плюху общественному мнению. Галантному Весеннему
господину полагается донжуанить напропалую, фрейлины и другие дамы уже
небось в очередь выстраиваться начали, а им такой облом! Хотя, может, и не
было очереди, узурпатор обладал редкостно уродливой наружностью: малорослый,
неказистого сложения, с кривыми торчащими зубами, кожей трупного цвета и
злобно сморщенным лицом с кулачок. Предвыборные состязания он выиграл,
потому что всех заморочил. По крайней мере, так пишут в книгах и показывают
в кино. Была ли на самом деле та история с клятвой, спросить можно разве что
у Серой Дамы, но Демчо не рискнул бы привязываться к ней с такой белибердой.
- Хорошо, господин Клаурамец, я согласен, - если не собираешься
смухлевать, это не опасно, да и не в первый раз, наргиянси тоже связала его
Нерушимой клятвой. - Только я слов наизусть не знаю.
Сходив за стеллаж, маг положил перед ним листок с текстом, и Демчо
торжественно поклялся, что добывает ожерелье Иннанокисси не для Трофаны
Тугорик. К счастью, Клаурамец не стал допытываться, для кого же тогда.
Других препятствий для сделки не было. Сторговались.
- Когда принесешь свеклу? - с удовольствием допивая остывший сладкий
чай и размышляя, видимо, о грядущей выгоде, осведомился Складской Гений.
- Четверг вас устроит?
- Приходи к шести вечера.
После того как Демчо звякнул пустым стаканом о подстаканник и
поблагодарил за угощение, он добавил:
- Смотри не попадись на этих ваших рисковых делах. Твой дед - тертый
калач, а ты еще больно юн. Ментальной защиты у тебя вроде как и нет на
первый взгляд... Если это не многослойка, я ничего не понимаю ни в магии, ни
в людях.
- Если попадусь, я не смогу никого сдать. Не успею.
Клаурамец понимающе кивнул, напоминая в этот момент управителя,
выслушивающего объяснения работника. В его глазах за стеклами очков проплыла
печальная тень: в Демчо он ценил не только смышленого курьера и поставщика
ценных диковинок, которые коллеги-колдуны с руками оторвут, но и неядовитого
собеседника.
Дело в шляпе. Шагая по улице Забытых Песен, запущенной под стать своему
названию - нагретый солнцем старый кирпич, буйнотравье в газонах (давно сюда
не заглядывали проверяющие из Санитарной службы), Демчо бодро ухмыльнулся.
Надо еще подумать, как обставить преподнесение в подарок ожерелья... Но это
успеется.
В случае провала он заклят не на смерть, а на зачарованный сон.
Заклятье Серой Дамы - словно крохотный потаенный бутон: если начнут ломать,
этот бутончик раскроется, и тогда Демчо с точки зрения окружающих впадет в
клиническую спячку, а на самом деле попадет в потустороннюю страну Отхори. У
Тима то же самое, так что пытки обоим не грозят - они будут беспробудно
спать и ничего не почувствуют. Но это средство на крайняк, попадаться Демчо
не собирался. Особенно теперь, когда он наконец-то начал врастать в этот
мир, словно корешок вьюна, который до того болтался в воздухе и не мог ни за
что уцепиться.
Эгле проснулась ни свет ни заря с матом и дикой головной болью.
- Ссскотина Мерсмон... Гад он, гад, гад!.. Ох, до чего мне худо...
Насколько Стах понял, во сне ее настигли какие-то особо зловредные чары
всеобщего врага. Уму непостижимо, тот валяется в своей разгромленной
резиденции еле живой, в отключке, истязаемый нескончаемой агонией, а его
колдовство продолжает бить в цель... Это какой же силы должна быть
ненависть, чтобы даже при таких условиях проламывать все препятствия!
Впрочем, в магии Стах разбирался, как перекидник в логарифмах. Может, одно
другому не помеха, может, волшба, навредившая Эгле, была совершена раньше,
чем из того парня, до шока не похожего на привычный с детства образ Темного
Властителя, сотворили кровавую отбивную.
С полчаса Высшая жалобно мычала, ругалась сквозь зубы и готова была от
боли на стенку кидаться. Потом ей удалось избавиться от прицепившейся во сне
дряни, хотя временами ее лицо все равно страдальчески морщилось - до конца
не отпустило.
Пока она молчала, была трогательно похожа на заболевшего ребенка:
хрупкая, бледная, под огромными измученными глазами залегли лиловатые тени.
Стаха пробивало на жалость, и он маялся рядом, не зная, чем помочь. А когда
Эгле выдавала охрипшим голосом новую порцию забористого мата (шоферюги из
Трансматериковой компании удавятся от зависти), смахивала на порочную
малолетку, агрессивную и беззащитную, и тоже сердце кровью обливалось. Этот
театр сошел на нет после того, как ее куда-то позвали свои. Мигом
превратившись в элегантную деловую даму, она исчезла.
Стаху оставалось в который раз руками развести. Ни на минуту не забывал
ни об Амадоре, ни о том, что имеет дело с прирожденным манипулятором, а все
равно повелся, как мальчишка. В общем, все как обычно: и Эгле, и ее
доверенный человек Стахей Крагин в своем репертуаре.
По этому случаю он опрокинул пару рюмок коньяка. А ведь так и до запоя
недалеко... Раньше за ним не наблюдалось, чтобы зашибал день за днем, но
раньше на душе не бывало до такой степени погано, даже когда мыкался
инвалидом.
Слегка подшофе отправился гулять по солнцепеку. Тоже не имел в
недалеком прошлом таких привычек. Зато он, кажется, догадался, куда делся
прежний доверенный человек Эгле, и его предшественник, и те, кто был до
них... Спились они все. Сами небось не заметили, как спились. Развязываться
с ней надо.
Собирался к Хусте, но ноги принесли его на дремотную улицу с липами, к
старой больнице, одетой в серовато-желтую с прозеленью, местами
потрескавшуюся скорлупу-штукатурку. С надрывной пьяной вежливостью
поздоровался с дежурной регистраторшей. Крытый коричневым дерматином стол с
ворохом разграфленных листков. Жаль, не захватил с собой оставшийся коньяк,
плоская бутылочка уместилась бы в кармане. У всех состояние
"удовлетворительное", только напротив фамилии Вишнякова написано что-то
другое.
Вот тут-то Стаха и накрыло. Господи, не бывает же на свете таких чудес!
Зажмурился, помотал головой, а то мало ли, с пьяных глаз... "Вишнякова - на
выписку".
Чуть не опрокинул стол, да и сам едва не упал. Словно обрушился ему на
темень солнечный молот.
Попятившись, тяжело уселся на казенную скамеечку, тоже обитую
темно-коричневым дерматином.
Пожилая регистраторша в белом халате захлопотала над ним, дала
валерьянки, а после присела рядышком и рассказала главную больничную
новость: сегодня перед рассветом проснулась девочка с Изначальной. Сейчас
она под наблюдением врачей и магов, следующую ночь проведет здесь, а завтра,
если все в порядке, ее выпишут.
- Бывает же, что кто-нибудь из них, бедных, просыпается! - женщина
вытерла слезы, тоже расчувствовавшись.
Смекнув, что Эгле, скорее всего, сюда-то и вызвали в честь такого
редкого события, Стах посетовал заплетающимся языком, что никто из героев
Темной Весны не очнулся (вполне искренне, хотя, конечно, работал на
публику), и дал ходу.
До вечера слонялся по улицам, не понимая, кто больше пьян - он сам или
весь город, неожиданно заигравший сотнями красок, словно его подновили.
Действие алкоголя давно прошло, Стаха охватило опьянение иного рода -
звенящее, мальчишеское, напоминающее карусель: мир, последние несколько лет
пребывавший в неподвижности, начал вращаться, и центром этого вращения была
Лерка.
Он же ее почти не знает, всего два раза видел... Эгле не должна ничего
заподозрить. Иначе Лерке конец.
- Значит, те, у кого синдром Рухлера, начали просыпаться? - огорошил он
Высшую рассчитанно глуповатым вопросом.
- Размечтался! - фыркнула Эгле. - Проснулась единственная
туристка-дурында. Такое впечатление, что она забавляла обитателей Отхори, но
потом так их доконала, что ее оттуда просто выкинули.
- Она рассказала что-нибудь полезное?
- Хрена с два. В голове каша, двух слов связать не может - такое
убожество, что я бы ее к себе в уборщицы не взяла.
- Психика нарушилась?
- У таких психика не нарушается! Нечему там нарушаться, девица глупа
как пробка. Сплошные ахи, охи и сопли, хоть по голове бей. Вдобавок у нее
ментальная блокировка, работа колдуна, у которого она еще раньше побывала в
гостях. Старый греховодник понятно что сделал, или сам, или посодействовал
платежеспособному заказчику, а несчастная дурочка за свои труды ни гроша не
получила. Обычные дела.
Стаха покоробило, но он, скроив вдумчивую мину, сказал:
- Если бы попытаться разговорить ее в другой обстановке... Больница,
консилиум врачей и магов - это все простого смертного напрягает. Давай
попробую, а? Я же за нее тогда заступился, девчонка должна меня помнить.
Если вдруг всплывет что-нибудь ценное про Отхори, чтобы можно было помочь
остальным спящим... Хотя, знаешь, я не гожусь, из меня актер никудышный.
Дарю идею тебе.
- Только этого мне не хватало. Она у меня вот где со своей
трескотней! - Высшая чиркнула по точеному белому горлу ребром ладони. - Я
прекрасно понимаю, почему нежить Отхори захотела от нее избавиться. Так что
сам пробуй, инициатива, как известно, наказуема. Угости мороженым, купи ей
какую-нибудь финтифлюшку...
- Мне некогда. Я занимаюсь "свекольным зубом". Как будто нарисовался
еще один вариант, кроме Трофаны.
- Правда? Хорошо бы... - в глазах у Эгле мелькнуло выражение,
напоминающее то ли жажду, то ли болезненную алчность, но тут же пропало. - А
с туристкой все-таки пообщайся, вдруг да повезет. Трудно тебе, что ли? У
тех, кто просыпается после синдрома Рухлера, заворот мозгов, много не
выспросишь, но если она вспомнит хотя бы две-три новых детали - и то хлеб.
Отхори для нас недоступная территория, так что сделай это для меня, хорошо?
- Ладно, попробую, - с досадой проворчал Стах.
Словно уже успел пожалеть о своей светлой идее.
- Послужишь общему делу, считай это боевым заданием. И радуйся, что ты
с нами! Если бы ты присоединился к банде Андреаса-Тарасии-Конрада, тебе бы
за такое выражение лица без разговоров навешали. Кстати, о банде. Инга до
сих пор страдает. Она слабее меня, поэтому ей хуже досталось, хотя строит из
себя невесть что, круче некуда, как яйцо, которое варили целых десять минут.
- Где досталось?
- Во сне. Сегодня утром.
- Вы с ней даже во сне деретесь? А я понял так, что ты нарвалась на
какие-то Мерсмоновы чары.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг