напоминало Леве о будущем путешествии с "Альтаиром". О чем же думает Митяй?
Чего он выжидает? И Лева сказал резко:
- Как хочешь, но я тебя не понимаю! Через три дня туристы-биологи
уезжают к морю. Завтра мы должны им дать ответ, едем с ними или будем
торчать в Москве.
Митяй сидел на ящике с "Альтаиром". На коленях покачивался телевизор в
чемодане.
- Поедем по Волге, - невозмутимо проговорил Митяй, - стройки увидим. А
потом ты слыхал, что говорили биологи: такого места, как Волго-Ахтубинская
пойма, нигде в мире нет. Кабаны, фазаны, лотосы... Да что я тебя агитирую?
За Волгу высказались почти все наши ребята.
- Им, конечно, хорошо высказываться! - рассердился Лева и, защищаясь от
ветра, поднял воротник своей неизменной клетчатой рубашки. - Свалили на нас
испытания, а сами, небось, уехали к морю, загорают. Другие по горам лазают,
это самое... собирают консервные банки, окурки на "неприступных" вершинах.
- А кто виноват? - Митяй посмотрел на него светлыми, будто прозрачными
глазами. - Ребята хотели отложить испытания до осени, но тебе, конечно, не
терпится. Сам и напросился.
- При твоей активной поддержке. Меня удивляет, как ребята доверили
тебе... ну и мне, конечно... такую драгоценность. "Альтаир", можно сказать,
единственный в мире, а мы его потащим неизвестно куда, в какие-то
тростниковые джунгли. Вдруг ты его там утопишь?
- Поучи щуку плавать! - лениво забасил Гораздый. - Запомни раз и
навсегда: никаких подводных опытов! Я из-за этого на море боялся ехать, а ты
уже закидываешь удочку, как бы на Волге протащить свою дурацкую идею. Не
выйдет, товарищ Усиков, как бы вы ни старались...
Он не на шутку встревожился, зная упрямство Левы и обычную свою
покладистость. Не впервой ему уступать другу, правда со скрипом, но все же
уступать. Левка - артист тонкий, он так может прикинуться, что никакой
"мужской характер", о котором говорила эта девчонка из лаборатории, не
поможет Митяю. Будет ходить грозный Лев темнее тучи, потом примет свое
прежнее обличие робкого тушканчика, станет вздыхать и жалостливо поглядывать
на друга. Как же тут с собой совладать! Терпеть не мог Гораздый лишних ссор.
Машина свернула на проселок, заколыхалась, как на волнах. Крашеная
тюбетейка качалась перед глазами Митяя, и ему представлялось, что Лева
укоризненно кивает головой. Ну и пусть! Сам виноват. Не хотелось думать об
этом. Гораздый отвернулся, приоткрыл чемодан с телевизором и, дождавшись,
когда машина снова выедет на гладкую дорогу, занялся его проверкой.
Молодые конструкторы приложили, немало усилий, чтобы сложный телевизор
запрятать в небольшой чемодан и, главное, вместе с аккумулятором и
преобразователями. Они применили новый, очень экономичный кинескоп с
маленьким экраном, приспособили к нему зеркало и линзу. Таким образом, на
затененном от внешнего света экране можно было видеть четкое изображение
размером с открытку, то есть примерно такое же, как и в массовых простых
телевизорах.
Самым важным достижением радиолюбителей из СНОРИТа, которые
разрабатывали этот аппарат, разумеется, надо считать высокую
чувствительность приемника. Она во много раз превосходила чувствительность
обычных телевизоров. Конструкторы считали, что передвижной портативный
приемник будет работать в совсем иных условиях, чем нормальные телевизоры,
принимающие передачи Московского телецентра. В горах и лесах нечего бояться
так называемых индустриальных помех, поэтому можно до известного предела
увеличить чувствительность аппарата.
Чтобы избежать этих помех, наши испытатели решили отъехать подальше от
дачных мест, где тоже могут встретиться рентгено-кабинеты, световая реклама
и радиостанции любителей-коротковолновиков.
Машина остановилась на опушке леса. Шофер помог ребятам сгрузить
аппарат. Гораздый укрепил на дереве антенну, поставил в кустах ящик так,
чтобы щель, против которой находился объектив, была направлена в сторону
поляны. Затем он отодвинул дощечку над панелью "Альтаира" и включил его.
Лежа на животе, Усиков подкручивал ручки телевизора. Светился маленький
экран, прикрытый защитным козырьком. Как на диапозитиве, четко вырисовывался
пейзаж. Поляна, кусты с короткими дрожащими тенями, кособокая елочка на
переднем плане, под ней какой-то гриб вроде мухомора... А вот и толстокожие
ботинки Митяя. Они мелькнули и скрылись.
Лева оторвался от экрана, взглянул перед собой и снова увидел башмаки.
Рядом стоял Митяй, молчал выжидательно.
- Кто из нас поедет с телевизором? - наконец спросил он.
- Все равно, - равнодушно ответил Лева. - Могу и я...
- Ну, так поезжай. Нечего время терять.
Гораздый понимал, что размолвка не принесет ничего хорошего. Такие
серьезные испытания, а Лева, как малый ребенок, раскапризничался... Может,
еще одумается?
Договорились, что Усиков возьмет телевизор и поедет в сторону Москвы,
останавливаясь в намеченных пунктах. На каждом пункте должно проверяться
качество изображения. Гораздый останется дежурить неподалеку от ящика с
"Альтаиром". Сравнительно небогатый животный мир Подмосковья вряд ли будет
позировать перед объективом телепередатчика, поэтому сегодняшние испытания
должны быть подчинены первому пункту программы, то есть определению
дальности действия.
Испытания прошли удачно. Усиков подъехал чуть ли не к самой Москве, и
все же на экране приемника довольно четко были видны ветки кустарника, от
которого уже протянулись длинные тени, кособокая елочка и гриб-мухомор.
Несколько раз на качающихся ветках показывались суетливые пичужки и,
вспорхнув, исчезали. Юркая ящерица подползала к ящику, и Лева ясно видел,
как дрожит ее лоснящееся брюшко.
Из маленького репродуктора "чемоданного телевизора" он слышал птичьи
голоса, далекий зов кукушки и басовитый счет Митяя: "Один, два, три...
шестнадцать".
Шофер торопился домой, а испытателей трудно было оторвать от столь
увлекательного дела, как проверка дальности при разных антеннах. Не во всех
случаях можно ставить высокие мачты и растягивать провода. Иной раз антенна
должна быть полностью замаскирована. Ну, скажем, в степи, в пустыне,
где-либо в песках - не ставить же там мачту? Всех животных перепугаешь. А
что, если попробовать заключить специальную крестообразную антенну в тот же
ящик, где находится "Альтаир"?
Подбор такой антенны занял много времени. Однако надо же ее испытать на
дальность. Лева предложил отпустить шофера. Пусть только подвезет ящик
поближе к шоссе. Оттуда, после испытаний, нетрудно добраться домой с любой
попутной машиной.
Дальность передачи с внутренней антенной не должна быть особенно
велика, можно взять чемодан-телевизор и пешком пройти это расстояние... Так,
по крайней мере, казалось Леве и, вероятно, его другу. Митяй не пожелал
высказать своего суждения вслух, но не возражал, когда, отпустив шофера,
Левка потащил чемодан в сторону от дороги и скрылся в мелком перелеске.
Митяю пришлось немало поволноваться.
Вот уже прошло два часа с тех пор, как Лева исчез. Напрасно Гораздый
кричал в щели ящика - там возле объектива находился микрофон, - кричал
надсадно, угрожая, что больше не станет ждать, что ему это все страшно
надоело и через пятнадцать минут он уедет с первой попавшейся машиной.
Проходило пятнадцать минут и еще столько же, а Митяй все еще стонал
перед микрофоном. Разве можно бросить Левку одного!
Стволы сосен стали фиолетовыми, будто облитые чернилами.
Надвигался вечер, темнота поднималась с земли, ползла вверх по стволам,
где у самых вершин еще блестели оранжевые ветки.
Наконец, когда Митяй уже совсем отчаялся, в кустах мелькнула пестрая
ковбойка Усикова. Шел он, не выбирая дороги, до смерти уставший, не
отстраняя веток, бьющих по лицу.
Митяй бросился ему навстречу и молча взял чемодан.
- Спасибо, - сухо поблагодарил Лева. - Но что означают вопли и зверские
рожи перед объективом? Конечно, я вернулся, глядя на твою истерику, хотя
абсолютно уверен, что мне удалось бы принять передачу значительно дальше.
- Можно было вспомнить и о благоразумии. Ночь на носу.
- Благодарю за совет. Но мы все-таки не установили предельную дальность
"Альтаира" с новой антенной. Я прошел километров пять, а сигнал оставался
таким же мощным, как и вблизи передатчика. Терпеть не могу неясностей!
У Левы были все основания, чтобы вновь поспорить с товарищем. Как можно
на полдороге прекратить испытания, если они так прекрасно начались! Только
ленивый и сонный Митяй может этого не понимать. Никакого в нем "творческого
беспокойства".
- Сейчас сумерки, а освещенность экрана почти не уменьшилась, - говорил
Лева, снимая тюбетейку и вытирая голову платком. - Мы же еще ни разу не
проверяли передатчик при слабом свете. Подождем, когда стемнеет, и
попробуем. Как ты думаешь? Я...
- Машина идет, - перебил его Митяй и, не обращая внимания на казавшиеся
ему вздорными выдумки товарища, побежал к шоссе.
Укоризненным взглядом проводил его Лева, нехотя подошел к ящику и,
отодвинув дощечку на крышке, щелкнул выключателем. Легкое, чуть слышное
гуденье преобразователя сразу затихло.
Усиков глубоко вздохнул, присел на край ящика и задумался. Можно
поставить часы таким образом, чтобы они включили передатчик через полчаса,
когда станет еще темнее. Прекрасная мысль! В пути Лева проверит, как в этих
условиях видит "Альтаир". "Пусть он включится хотя бы на пять минут, -
рассуждал Лева, - этого вполне достаточно для беглого эксперимента. Правда,
через час передатчик опять заработает. Если успеем, проверим вторично". И
Лева успокоился. Не стоит спорить с Митяем, тем более что тот уже успел
остановить проходящий мимо грузовик.
И вот Митяй уже не один, а вместе с хозяином машины идет к Усикову.
Лева быстро включил передатчик, как задумал, и направился к ним навстречу.
- Всегда рад услужить, золотко, - вежливо изгибаясь, здоровался с
Усиковым низенький полный человек. - Рад, сердечно рад! - повторял он, не
выпуская его руки. - Как же не помочь своим коллегам, научным деятелям! Мне
иной раз академик Иван Лукич... Ну, не будем называть фамилии. Очень хорошо
нам всем известен, бог с ним... - расплывшись в благостной улыбке, мелодично
распевал толстяк. - Так вот, Иван Лукич мне часто говаривал: "Откуда,
дорогой Толь Толич, - простите, но меня так все в научных кругах называют, -
откуда у вас такая любовь к нашей молодежи? Ведь вы для них отец родной!" -
"Не знаю, - отвечаю я, - характер у меня мягкий, да и убеждение такое
определилось. Кто же должен воспитывать научную смену, как не мы с вами,
Иван Лукич..."
Словоохотливый Толь Толич рассказывал что-то еще, но Усиков его не
слушал. Со странным чувством веселого удивления смотрел он на кругленького
добродушного человечка. Бритая, совершенно гладкая голова. Черные усики, как
две кляксы, забавно вздрагивали при разговоре. Маленькие глазки,
расположенные далеко от переносицы, радостно блестели, точно капельки ртути.
Не только лицо, но и уши казались подвижными.
Все в этом Толь Толиче, начиная от сокращенного имени-отчества,
нравилось Леве: и солидный животик, похожий на половинку глобуса,
перевязанного по экватору тонким кавказским ремешком, и защитного цвета
гимнастерка, сшитая франтовато, с блеском - на обшлага нависали пузыри,
воротничок высокий, с частыми пуговицами. Подол гимнастерки едва не достигал
колен. Все нравилось Леве, особенно короткие, только до икр, аккуратные,
будто игрушечные сапожки.
- Научными испытаниями изволили заниматься? - спрашивал Толь Толич. -
Нет, нет, не рассказывайте, - предупредил он, подняв руку с короткими
пальцами - розовыми морковками. На одной морковке блестел перстень. - Не
интересуюсь, золотко... Совсем не интересуюсь, - говорил он, поворачиваясь
всем туловищем то к Митяю, то к Леве. - Всякие бывают соображения и
мнения... Я ничего насчет этого дела не знаю, и вы мне ничего не
докладывали... Для спокойствия необходимо. - Он побежал к шоссе: - Пантелей!
Егор! Будьте любезны, возьмите ящичек у нашей научной молодежи. Только
осторожненько, не уроните.
От машины отделились две темные фигуры и направились на зов. Грузчики в
брезентовых халатах поплевали на руки и взялись за ящик.
- Не кантовать... Тише, тише! - распоряжался Толь Толич. - Ставьте
правее к борту.
Усиков поднял чемодан с телевизором и вслед за Митяем пошел к машине. В
ней громоздились ящики, поставленные друг на друга, прикрытые брезентом и
перевязанные веревкой. Только у правого борта, переставив несколько ящиков
повыше, грузчики нашли еще одно место.
Чтобы выполнить свой план, Леве пришлось тайком проделать дырку в
брезенте, как раз против щели в ящике "Альтаира". Надо же проверить его
работу при слабой освещенности.
Набежала туча. Сразу сделалось темно, сыро. Закрывшись брезентом,
друзья примостились на ящиках, покачивались и дремали.
Разговаривать не хотелось. Митяя особенно раздражало упрямство Левки.
Даже в этих условиях, явно неподходящих, он готов продолжать испытания. Чуть
не каждую минуту открывает глаза и нетерпеливо смотрит на часы. Ясно, что
ждет включения "Альтаира".
По натянутому брезенту застучали тяжелые дождевые капли. Усиков открыл
крышку чемодана, включил телевизор. Ярко засветился экран - казалось, это
вода сюда пролилась и в ней отражается кусочек дневного неба.
Выглянув наружу, Лева увидел серый, как графит, небосклон, исчерченный
полосами дождя. Через минуту полосы поползли и по экрану. Значит, включился
"Альтаир". Перед его объективом темно, только дрожащие водяные струйки мог
передать он на экран телевизора. Присмотревшись, Лева стал замечать бегущие
тени деревьев, телеграфных столбов, замелькали фонари, освещенные окна,
темные очертания дач. Вспыхнули фары встречной машины.
Дождь все усиливался. Усиков вспомнил, как на прошлой неделе видел
такой же проливной дождь на экране телевизора. Шла передача со стадиона
"Динамо". Белыми пятнами газет пестрели трибуны. Люди прикрывались газетами
от дождя, но не уходили. Друзья Левы, которых он позвал к себе домой, чтобы
посмотреть интересный матч, сидели на диване, пили чай и незлобиво
потешались над болельщиками, мокнущими на трибунах.
И сейчас дождь. Краем глаза Митяй смотрит на экран. Напрасно он делает
вид, будто его вовсе не интересуют Левкины эксперименты.
Через пять минут передача окончилась. Митяй искренне пожалел, что она
не продолжалась дольше.
Машина остановилась.
- Заминочка небольшая... - услышали наши друзья ласковый голос Толь
Толича. - Простите великодушно... Не намокли? - участливо спросил он,
приподнимая краешек брезента.
Бормоча проклятья, шофер лез под машину.
- Говорил я вам насчет ремонта - не послушались... Теперь заночуем
здесь.
Действительно, положение было не из приятных. Дождь не утихал. Прошло
полтора часа, а машина все еще стояла на месте.
- Ребята станут беспокоиться, - будто про себя сказал Усиков, потом
дернул Митяя за рукав. - Спишь, наверное?
- Тебя во сне видел. Получил огромное удовольствие! - Митяй злился и
вовсе не намеревался выслушивать сетования товарища.
- Наде обещал позвонить, - тоскливо тянул Левка. - Наверное, ждет, тоже
беспокоится.
- Сочувствую. Но с каких пор ты стал мне рассказывать, кому из девчонок
обещал звонить?.. И вообще - оставим эту лирику. Надоело!
Вдали на дороге показалось мутное светящееся пятно. Оно приближалось,
постепенно расплываясь и светлея.
- Сейчас я вас отправлю! - крикнул Толь Толич.
Он вынырнул откуда-то и тут же пропал в темноте.
Через минуту возле испорченной машины остановилась высокая пятитонка,
груженная сеном. На подножке стоял Толь Толич и радостно размахивал рукой.
- Милости просим! Довезет до трамвая... Прячьтесь вот сюда, - указывал
он на небольшое углубление в ворохе сена. - Полный комфорт... Международный,
первой категории. Пантелей! Егор! Ящичек давайте... Осторожно, осторожно,
стекло!.. Да куда же вы? Погодите! - крикнул он, заметив, что студенты
поспешили на помощь. - Промокнете, простудитесь... Грипп, ревматизм,
страшное дело!.. Поберегите здоровье, молодые кадры! Пока без вас обойдутся.
Усиков поблагодарил, поднял воротник рубашки, взобрался в кузов. Дождь
полил с новой силой; казалось, что вода заполнила все воздушное
пространство, от облаков до земли.
Мокрый, как лягушка, выпрыгнувшая из болота, в кузов вскочил Митяй.
Грузчики подняли ящик и бережно поставили возле борта.
На всякий случай Лева ощупал верхнюю крышку. Все в порядке. Дощечка,
закрывающая ручки управления, не сдвинулась, вода не залила аппарат.
Машина тронулась. Толь Толич все еще кричал извинения, изгибался в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг