С гордостью за своих товарищей он рассказывал, что некоторые из них
освоили токарный станок и выточили довольно сложные детали для "Альтаира",
что дирекция разрешила научному обществу пользоваться всеми лабораториями, и
тут же добавил как самое важное:
- В лабораториях и мастерских у нас заводская дисциплина.
- А вы бывали на заводе? Пичуев прищурился, смотря на Журавлихина
сквозь стекла очков.
- Теперь бываем часто. Научно-техническая взаимопомощь. Потом еще связь
по комсомольской линии, друг другу помогаем. А, помню, в первый раз, когда
приехали на завод, странно было. Примкнули к экскурсии молодых технологов.
По всем цехам их. водил главный инженер, тоже совсем молодой, вроде вас. -
Журавлихин почувствовал, что сказал лишнее. Пичуев поморщился. Мы попали в
обеденный перерыв, рабочих в цехах не было, - стараясь загладить ошибку,
быстро продолжал Женя. - И до чего же мы удивились, когда увидели, что
главный инженер подходил к станкам и последовательно делал все операции,
требующиеся для обработки изделия! Он работал и за токаря, и за
фрезеровщика, и за штамповщика, включал сложные станки-автоматы, чувствовал
себя хозяином всех машин. Он мог сделать все детали, собрать из них
приемник, отрегулировать его, проверить и подписать паспорт на выпуск. Так
он ходил из цеха в цех, показывая, как надо применять новые приспособления,
демонстрировал разработанный им испытательный щит, на котором сразу видна
вся работа приемника. Он знал по имени каждого рабочего. Мы же ходили за
ним, раскрыв рот, и думали, что видим не главного инженера, а кудесника.
Многие из нас решили, что только таким и должен быть настоящий специалист.
Он все должен знать, все должен уметь... - Журавлихин замолчал и уставился
на носки своих ботинок.
- В последнем выводе вы немножко перехватили, - с оттенком дружеского
расположения заметил Пичуев. - Однако и практические знания и умение
по-хозяйски взяться за ручку рубильника, включающего станок, пригодились бы
человеку несколько раньше, чем в моем возрасте. К сожалению, чаще всего
бывает, что инженер, оканчивающий институт, еще далеко не инженер.
- Это нам все говорят, - признался Митяй, виновато вздохнув. - Конечно,
сейчас и производственная практика налажена и постоянная связь с заводами. А
что первокурсникам делать? Как исключение приняли нас в научное общество.
Польза от него, конечно, большая. Ведь обидно, коли ты получил диплом
инженера, идти на завод или в лабораторию опять студентом-практикантом, а не
работником. Мы не хотим скидки на неопытность, я бы даже сказал - не имеем
права.
Всегда спокойный, даже несколько флегматичный, Митяй говорил горячо,
взволнованно.
- В самом деле - что за скидка на молодость и неопытность? Передовые
рабочие на предприятиях выполняют уже завтрашние планы. Почему же молодые
инженеры должны от них отставать и, кроме отпущенных государством пяти лет
на учебу, еще два-три года привыкать к самостоятельному труду?
- Не спорю, - согласился Вячеслав Акимович, - привыкать надо сейчас,
пусть даже с первого курса. Однако вы сами говорите, что каждый студент
проходит практику на заводе или в исследовательском институте. Например, у
нас тоже бывают практиканты.
- Вы им даете самостоятельную конструкторскую работу? - с вежливой
улыбкой спросил Журавлихин.
- Многого захотели!..
- А у нас в СНОРИТе это возможно.
- Где, где? - переспросил инженер.
- Ну, это мы так, больше для себя, - замявшись, признался Журавлихин. -
СНОРИТ - это значит студенческое научное общество радио и телевидения.
- Пышное название! - рассмеялся Пичуев. - Не какой-нибудь научный
кружок или, скажем, СНО, как везде, а СНОРИТ. Но когда же вы все успеваете
делать: и слушать лекции, и готовить домашние задания, и воспитывать в себе
"привычку к самостоятельности"?
- Со временем очень туго. Но все-таки успеваем. Вероятно, выкраиваем за
счет танцев. - Женя усмехнулся. - Некоторые из наших студентов, особенно
студенток, этим делом чересчур увлекаются.
- Слыхали, Надюша, о чем говорят серьезные мужчины? - крикнул инженер,
заметив ее в дверях.
Вячеслав Акимович, я тут ни при чем! - оправдывалась Надя и,
приблизившись, спросила: - Кто вам сказал насчет танцев?
- Никто. Сам видел, как вы до самой поздней ночи кружились в парке
культуры и отдыха.
Надя потупилась, потом вскинула лукавое личико:
- А вы разве в парках бываете? Один?
Пришлось смутиться и Вячеславу Акимовичу:
- Нет, что вы... Я видел по телевизору. Кажется, была передача "По
театрам и паркам Москвы"...
Послышался резкий стук в дверь. Вошел - нет, почти вбежал - Лева Усиков
и радостно сообщил, что "Альтаир" уже работает и выключится через два часа.
Лева предупредил тетю Нюшу, дежурившую в живом уголке, чтобы она никого не
подпускала к аппарату. "А сам почему не остался?" - спросил Митяй, но Лева
даже не удостоил его ответом. Чудак человек, надо же понимать: всем хочется
посмотреть передачу...
Вновь по экрану побежали светлые полосы. Вячеслав Акимович, заложив
руки за спину, стоял несколько поодаль, внимательно наблюдая за появлением
первых признаков изображения.
С левого края экрана выползли черные линии, быстро помчались в сторону
и вдруг остановились. Показалось ребро клетки. Можно было разобрать, как из
темных разбросанных пятен постепенно складывается ясная картинка.
На первом плане сидели две белки. У них вздрагивали кисточки на ушах,
блестели бусинки глаз, - все было видно абсолютно четко, но темновато. Как
назло, в тот самый момент, когда заинтересованный инженер подошел к
аппарату, чтобы увеличить яркость, из глубины выплыл огромный палец.
Приближаясь к зрителям, он покачивался, словно грозил им, потом расплылся в
темное пятно, видимо коснулся объектива аппарата, постучал по нему и снова
исчез.
- Кто там опять развлекается? - недовольно пробурчал инженер.
Будто отвечая на вопрос, из темноты вылезло на экран знакомое лицо.
Круглое, как блюдо, оно сейчас казалось плоским. Пичуев подправил
фокусировку. Блеснули любопытные глаза над выступающими скулами, задвигались
вверх и вниз смешные усики.
- Ну, вот что, молодцы, - Пичуев раздраженно выколачивал трубку о
пепельницу, - пока вы не оттащите этого гусара от объектива, смотреть
нечего. Мне он уже надоел. Боюсь, что с подобными шутками не следует
обращаться в научный институт.
Он резко поправил очки, сунул трубку в карман и быстро вышел из
комнаты.
Надя молча ходила по комнате, выключала приборы, накрывала их чехлами,
двигала стульями и всем своим видом показывала, что разговор окончен.
- Идемте, я подпишу пропуска, - с подчеркнутой официальностью сказала
она, но вдруг ей стало жалко студентов, особенно Журавлихина. - Не понимаю я
таких людей, - заявила она помолчав. - Взрослые мужчины, а от всякого
пустяка киснут. Вот что значит не привыкли к научной работе! Да у нас на
день по тысяче неудач случается - и то ничего. Я в прошлом году опытную
проекционную трубку в первый же день пережгла. Ужасно! Целую ночь не спала,
до того было обидно. А наутро встала, взяла себя в руки и сразу поумнела...
Научная работа воспитывает волю... Знаете, какой у меня стал характер! - Она
сжала кулачок. - Если кто на пути станет, я...
Надя почувствовала, что говорит совсем не то, и смутилась своей
откровенности. Однако нужно было хоть чем-то подбодрить студентов, не
познавших еще тернистого пути в науке.
- Вот послушайте, - назидательно говорила она, опасливо косясь на
дверь: не войдет ли Вячеслав Акимович? - Надо прежде всего при любом
эксперименте исключить все неожиданности. Ведь это же основное правило.
Прежде всего необходимо доказать, что "Альтаир" не пустая игрушка. Вам
говорил Вячеслав Акимович об испытаниях на дальность?
- Говорил, - буркнул Гораздый. - Ну и что же из этого?
- Надо провести эти испытания, и если результаты будут достаточно
убедительны, это вновь заинтересует Вячеслава Акимовича... А всякие... не
технические препятствия, надеюсь, вы сможете устранить и без моих советов...
Я говорю о любопытствующих физиономиях перед объективом.
- Ну, если я сейчас застану эту физиономию у аппарата, - сжимая кулаки,
говорил Митяй своим друзьям, когда спускались по лестнице, - она будет
выглядеть совсем иначе, чем на экране!
Как бы соглашаясь с Митяем, Журавлихин промолчал.
*
Странная память у Нади Колокольчиковой. Она помнила все: лабораторные
записи, номера телефонов, число мячей, пропущенных в ворота "Спартака", но
фамилии, которые она когда-либо слышала, из ее памяти сразу же исчезали. В
лучшем случае она просто путала их: фамилии Карпов и Карпухин для нее были
абсолютно тождественны, так же как Иванов и Петров. Она в шутку сетовала,
что ее знакомые не носят номеров на спине, как футболисты на поле. Цифры
куда легче запоминаются, чем фамилии... Но эта особенность Надиной памяти не
всегда располагала к шуткам. Бывали и неприятные минуты. Вячеслав Акимович
просил Надю вызвать мастера опытного цеха Никитина, а она спрашивала
Никифорова. Тренируя волю, лаборантка пыталась как-то воздействовать на свою
незадачливую память. Еще бы! Путая фамилии, она огорчала инженера и ставила
его в неловкое положение. Надя практиковалась, заучивая подряд фамилии в
телефонной книге, учила их, как формулы, но ничего не помогало. Запоминались
страницы, номера домов и квартир, а "Ивановы" и "Петровы" скользили поверх
ее сознания.
Фамилии Журавлихина, Гораздого и Усикова ей тоже ничего не напоминали.
Нельзя сказать, что об этих юношах написаны монографии, известные всему
читающему человечеству. Однако кому-кому, а лаборантке Колокольчиковой
следовало бы помнить, что совсем недавно об этих студентах писали в
радиожурнале. За конструкцию маленького переносного телевизора студенческое
научное общество получило вторую премию на Всесоюзной радиовыставке. В
постановлении жюри упоминались фамилии Журавлихина, Гораздого и Усикова. О
них же писали в вечерней газете, где была помещена фотография молодых
конструкторов с их аппаратом. Вместе с ними снимались еще шесть активных
участников научного общества, но вполне понятно, что основные конструкторы
сидели в центре, и Надя Колокольчикова могла бы обратить на них свое
благосклонное внимание.
В тот вечер, после не совсем удачной демонстрации "Альтаира", Надя
приехала домой поздно. Тут же позвонил нетерпеливый Усиков. Желая ее
обрадовать, он торжественно сообщил, что час назад решился вопрос об
испытаниях на дальность.
- Женечка посоветовался с ребятами, - торопясь, рассказывал Лева. - И
что бы вы думали? Все в один голос заявили: поручить испытания Гораздому и
мне.
- А как же ваш товарищ?.. этот, как его?.. - Надя мучительно вспоминала
фамилию. - Журавлев?
- Вы хотели сказать - Журавлихин, - поправил ее Лева. - Он... это
самое... не может, едет лечиться. Придется вдвоем испытывать "Альтаир".
Потом, наверное, отправимся к морю, если Митяй не заартачится.
Он пожаловался, что двоим будет трудновато испытывать за городом
громоздкий аппарат, но многие ребята разъехались на каникулы, и, кроме, как
ему, Леве, и Митяю, доверить такое ответственное дело некому. К тому же у
Митяя не только опыта, знаний, на и силы хватит дотащить любой аппарат.
Колокольчикова искренне пожелала студентам удачи. Ей самой, как она
говорила, "ужасно" хотелось принять участие в этих испытаниях. Но что
поделаешь, у нее "страшно" много работы, Вячеслав Акимович сердится.
- Вообще надо за ним следить, он рассеянный, но дядька хороший, умный,
справедливый и прочее. Вы его еще полюбите. Журавлику привет, - этим Надя
закончила свою сумбурную речь. - Ни пуха, ни пера!
Что мог Лева сказать? Во-первых, Надя опять перепутала фамилию, а
во-вторых, хотя он и не верил в глупые приметы, но на пожелание "ни пуха, ни
пера" чем-то отвечают- кажется, посылают к чорту. Он покраснел при этой
мысли и торопливо повесил трубку.
ГЛАВА 3
ЗВЕЗДА БЛЕСНУЛА... И ИСЧЕЗЛА
Кто не бывал на полевых испытаниях радиоаппаратов, тот не поймет всей
волнующей прелести этого завершающего этапа большого, терпеливого труда.
Целый год студенты работали над передвижным телепередатчиком. Сколько неудач
они испытали!
И вот настало утро решающих испытаний. Директор института разрешил
студентам взять полуторатонку. Начальник гаража предупредил их, что к пяти
часам машина должна быть в городе, встречать на вокзале какой-то груз, а
шофер попросил ребят отпустить его еще раньше - надо успеть пообедать. Таким
образом, времени у наших исследователей для проведения всех испытаний,
намеченных по программе, оставалось маловато.
Но что же представлял собой "Альтаир" - аппарат, вокруг которого было
столько суетни? Когда студенты вытащили его из лаборатории и хотели
поставить прямо в кузов грузовика, шофер задумчиво почесал затылок:
- Не способно такие научные вещи возить без упаковки. Ишь, красота
какая, загляденье! Неровен час, поцарапаем или еще что...
Действительно, опытные руки мастеров из научного общества поработали на
славу. Аппарат блестел на солнце, будто от инея. Он был покрыт
голубовато-серым лаком. Лева сам подбирал тон. Все ручки, наличники приборов
и другие части хромированы.
В обычных телекамерах торчит трубка объектива. Здесь трубки не было.
Молодые конструкторы запрятали ее внутрь. "Альтаир" блистал не только
прекрасной отделкой, но и остроумием конструкции, законченностью формы,
продуманным расположением всех деталей. Среди радиолюбительских аппаратов,
конечно, он был "звездою первой величины" и требовал к себе уважительного,
бережного отношения. Лева Усиков согласился с шофером, что такой аппарат
нельзя возить в грузовике "навалом".
- Не успели мы защитный чехол сшить, - сожалел он. - А ведь Женечка
напоминал... Кстати, Митяй, - обратился он к другу, - такую блестящую штуку
невозможно замаскировать ветками. Любая живность будет шарахаться.
- Погодите маленько! - шофер быстро сообразил, в чем дело, и побежал в
гараж.
Через минуту он уже тащил обыкновенный упаковочный ящик, сбитый из
толстых досок.
- Дырку надо прорезать для объектива, - осматривая ящик, заключил
Гораздый.
- Только не очень большую, вроде щели, - предупредил его Лева. - Чтобы
незаметно было.
Митяй хотел сам заняться этим делом, но Левка, которого за маленький
рост и большие уши друзья называли Тушканчиком, тоже не мог быть равнодушным
наблюдателем и уже стал долбить стенку ящика.
- Эх, пальцы торчат, работать мешают, - укоризненно пробасил Митяй,
смотря на его неуверенные движения.
Лева неловко стукнул молотком и, сморщившись от боли, сунул палец в
рот. Работу заканчивал Митяй.
Собирались сравнительно недолго. Аппарат завернули в мягкую ветошь,
вниз и с боков подложили несколько губок для амортизации, поставили его в
ящик, забили крышку гвоздями. А сверху, над ручками управления, сделали
квадратный вырез; в случае нужды он мог закрываться фанерной задвижкой.
Решили выехать километров за пятьдесят от Москвы, где вдали от
телефонных и телеграфных проводов - они очень мешают объективным испытаниям
на дальность - требовалось проверить, на какое расстояние передает
"Альтаир", причем его желательно испытать в разных условиях, особенно в
лесу.
Утро было жарким. В небе, как лоскут прозрачного шелка, висело
розоватое облако. Вместе со своим другом Лева сидел в открытом кузове машины
и, придерживая спадающую тюбетейку, бесцельно следил за облаком. Все уже
обговорили, обсудили план испытаний, нанесли точки на карте, где будут
стоять аппараты, теперь осталось только ждать. Легкое чувство беспокойства
за успех эксперимента примешивалось к радостному ощущению свободы; его
всегда испытывал восторженный Лева, когда удавалось вырваться за город. И
вот снова начинается путешествие, пусть даже маленькое: продлится всего лишь
несколько часов. Бегут телеграфные столбы, штрихуют небо линии проводов, и
вдоль дороги, заходя одна за другую, словно кружатся березы. Все это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг