потому что он не подает о себе весточки, а девичья гордость не позволяет ей
написать первой. Прислала вопросник - хватит, понимай, как знаешь.
В этих серьезных и очень тонких делах Женя решил разобраться сегодня
же, но не так, накоротке, а на свободе. Сейчас все его внимание было
поглощено письмом из комитета. В самом деле, правильно решили ребята,
обратившись к коллективу. Что могут сделать три студента, посланные вдогонку
за аппаратом, даже если он показывает берега и пристани?
Радиолюбителям-волжанам, знающим каждый поселок, каждое судно на своей реке,
достаточно услышать название городка, поселка или теплохода, как любой из
них, сопоставив все эти данные, может догадаться, где сейчас плывет теплоход
с "Альтаиром", чего до сих пор студентам не подсказали ни карты, ни
путеводители. "Прекрасное решение! Молодцы ребята!"- подумал Женя о своих
московских товарищах, с легким сожалением, что не он это предложил.
Когда же высказал свою радость Митяю и Леве, то почувствовал, что они
никак не разделяют ее, молчат.
Митяй устало закрывал глаза, будто ему очень хотелось спать (сегодня
встал чуть свет, веки не расклеишь). Лева откровенно выражал свой интерес к
тому, что делалось за окном каюты. А там ничего примечательного не было:
серо-голубое тусклое небо и вода, разделенные узкой шероховатой чертой
берега.
- Глубокая мысль! Настоящее понимание! - восхищался Женя. - Вы, чудаки,
не представляете себе, что из этого дела получится. - Он уперся руками в
узкий столик каюты, принимая позу привычного докладчика. - Основная суть не
только в помощи коллектива, но и в развитии новой телевизионной техники
среди радиолюбителей. И на Волге и в других местах страны любителям нужно
готовиться к приему телевидения. Им нужно изучать ультракороткие волны,
которые используются во многих отраслях нашего хозяйства... Им нужно...
- Погоди, - перебил его Митяй. - Мы знаем, что им нужно. Ты скажи, что
нам теперь делать.
Женя поспешно убрал руки со стола и опустился на диван.
- Как - что? Я говорил насчет радиолюбителей. У них появится спортивный
интерес к ультракоротким волнам. Действительно, каждому приятно найти
путешествующий передатчик. Ведь это вроде технического соревнования. Ради
такого дела стоит построить приемник. Ну, а мы обязаны тоже искать...
- Тебе, Женечка, хорошо, ты чистенький, ни в чем не виноват, - наконец
высказался Лева со всей откровенностью. - Кто должен найти аппарат? Усиков и
Гораздый, презренные растяпы, или... это самое... пионер Ваня Капелькин?
- Найдет и утрет нос вполне взрослым мужикам, - горько усмехнувшись,
заключил Митяй.
Журавлихин рассердился, что с ним случалось редко, и шлепнул ладонью по
дивану:
- Вы что же, славу не хотите делить с этим... как его... Капелькиным?
- Сказал тоже... слава! - лениво отмахнулся Митяй. - Не до жиру, быть,
бы живу. Ты думаешь, нам приятно, поджав хвост, возвращаться к ребятам?
- Эгоизм чистейшей воды, - так определил Женя поведение своих друзей.
Но в голосе его прозвучала некоторая неуверенность, чем и
воспользовался Усиков.
- Конечно, - согласился он, - пришпилить ярлычок нетрудно. Мало того,
что мы сами себя поносим последними словами, ты еще нас донимаешь.
Соревнование, говоришь? Пожалуйста! Мы разве... это самое... против? Но,
Женечка, милый, - ласковым хитрецом прикинулся Лева, - если разобраться
по-человечески, кто должен победить в этом соревновании?
Пострадавшие радиозубры или мальчонка, слепивший за два часа приемник
на фанерке?
- Ну ладно, пусть зубры. - Женя отвернулся к окну. - Вам предлагают
помощь, а вы спорите, кто первым разорвет ленточку на беговой дорожке.
- От помощи не отказываемся, - заявил Митяй, причесывая свою жесткую
шевелюру. - Но ты должен понять, что для нас это не спорт, а дело чести.
Журавлихин не возражал, уверенный, что прежде всего важна конечная
цель, то есть найти "Альтаир", а кто это сделает, не столь существенно. Если
в поисках примут участие многие любители - прекрасно. А если его найдут
виновники этой истории, то лучшего и желать нельзя.
...В окно каюты заглянуло закатное солнце. Лева первым вышел на палубу.
За ним лениво поплелся Митяй. Он все еще беспокоился за исход "технического
соревнования", отчего был скучен и мрачен. Журавлихин задержался в каюте.
Ему было приказано надеть пальто - вечер сырой.
Теплоход шел Жигулями. Известковые, слоистые горы подступали к самой
воде, точно сделанные из пастилы, так называемой "белевской", кремового
цвета, с коричневыми прожилками. Лева любил ее с детства. Но первое
впечатление обманчиво. Горы были многоцветными, слои не только коричневые, а
и голубые, кирпично-красные, золотистые.
Скалы, озаренные солнцем, как бы светились изнутри. Они нависали над
водой, готовые сорваться вниз. А чуть выше шумели ели, березы поднимались из
расселин, сосны росли на голых камнях.
На склонах темнели пещеры. Вначале они представлялись Леве загадочными,
овеянными славой далекой старины. Не в них ли прятались храбрые молодцы
понизовой вольницы? Нет, многие пещеры появились недавно, в них добывают
известь. Грохочут камни, скатываясь по желобам.
У причалов застыли припудренные белой пылью громадные, как киты,
широкомордые баржи и терпеливо ждали погрузки.
Но Лева ждать не умел. Он знал, что путь этих барж недалек. Доверху
наполненные известью, они скоро причалят к пристаням, куда причаливают
тысячи груженых судов и где работают десятки тысяч молодых и старых
советских людей. Вскоре и Лева увидит эти места.
Захотелось узнать поточнее. Лева побежал разыскивать помощника
капитана. Оказывается - что Леву очень обрадовало, - теплоход задержится на
одном из причалов строительства до самого утра. Ребятам это было особенно
важно. Поднявшись на гору, они могли принять "Альтаир".
Наконец Леву поймал Митяй и предложил пообедать, потом будет некогда.
- Садитесь со мной, - предложила Зина, когда они вошли в ресторан.
Затем спросила, не удалось ли поймать волну "бродячего телеглаза", и,
услышав отрицательный ответ, посочувствовала:
- Жалко мне вас. Если в Жигулях ничего не получится, попросим летчиков.
В Куйбышеве меня знают. Свои ребята, помогут.
Зина уже заканчивала обед, вылавливая из компота чернослив. Женя
смотрел на нее и думал не о помощи летчиков, а о девушке с теплым,
отзывчивым сердцем.
В салон-ресторан вошел человек в сиреневой полосатой пижаме. Его
иссиня-черные волосы курчавились на висках. На затылке просвечивала
маленькая, с пятачок, лысинка. Человек расправил над ней пышную прядь и сел
за большой стол посреди салона.
- Мишук! - громко крикнул он в открытую дверь. - Папа тебя дожидается!
Из коридора, подпрыгивая на одной ноге, выбежал шестилетний мальчуган в
матроске, взгромоздился на стул и поставил перед собой заводной автомобиль.
- Хочу мороженого, малинового! - капризно заныл мальчик.
Он крутил головой, болтал ногами и всем своим видом старался показать,
что все ему надоело и все не нравится.
Отец мягко убеждал его: Мише сначала надо обедать, а потом уже есть
сладкое. Но сын оставался непоколебимым, зная, что ему трудно перечить.
- Ну, я тебе самолет куплю, - уговаривал папа.
- Где купишь? - пищал юнец. - Врешь, обманываешь! Тут магазинов
игрушечных нету...
Довольный отец, улыбаясь, посмотрел на присутствующих: видите, мол,
какой сообразительный мальчик, его не проведешь!
- Приедем в Куйбышев - и куплю, - продолжал он уговаривать. - Надо хоть
немного скушать!
Наконец после долгой осады мальчишка устал и за несколько ложек супа,
которые обещал проглотить, выторговал себе не только самолет, но и паровоз с
вагонами.
За этой сценой с интересом наблюдали студенты и Зина. Она мрачнела,
уткнувшись в чашку с компотом. Лева отворачивался, краснел, а Митяй сжимал
под столом кулаки, готовый по-своему накормить шестилетнего властелина.
Митяй обожал ребят. Все мальчишки с соседних дворов ходили за ним
толпами. Как же иначе? Он был организатором ребячьей футбольной команды,
наисильнейшей в районе. Это он построил во дворе турник, повесил кольца и
научил ребят заниматься гимнастикой. Он был их товарищем, другом и
советчиком. А тут этому визгливому отпрыску ничего не посоветуешь - папаша
на страже.
Журавлихин был в смятении. Ведь совсем недавно он соглашался с
Набатниковым о недопустимости равнодушия к людям - все равно, к знакомым или
незнакомым. Афанасий Гаврилович требовал активного вмешательства в
воспитание юных граждан, смело указывая на их ошибки, на недостойное
поведение в общественном месте. "И что же? - спрашивал себя Женя. - Вот он,
живой пример, когда надо подсказать папаше, как не надо относиться к сынку.
На глазах у всех он коверкает характер мальчишки. Из таких вырастают
себялюбцы, стяжатели. Так почему же я молчу? Ведь нелепо, противно. И все
это понимают и все молчат".
Журавлихин знал, что у Набатникова нашлось бы смелости прямо высказать
самодовольному отцу справедливые и резкие слова. Не сейчас, а позже, на
палубе, Афанасий Гаврилович постарался бы познакомиться с ним, завести
разговор о воспитании, а потом убедительно доказать, к чему приводит
родительская слепота.
Однако, когда Женя представил себя в роли советчика, ему сразу стало
скверно. Молодой отец изумленно вскинет вверх черные дуги бровей: "А вы-то,
собственно говоря, здесь при чем?" - и пошлет безусого доброжелателя
подальше. Трудная жизнь! Видишь плохое, нездоровое, а по молодости лет
сказать не решаешься (ведь он же не Левка, "инспектор справедливости").
Неудобно перед старшими: они вправе обижаться. Могут вежливо, с улыбочкой
заметить, что ты нахал и выскочка. Тяжело молодым! А где же выход?
Отводя глаза в сторону, чтобы не встретиться с вопрошающим взглядом
Зины, Женя торопливо глотал куски творожников, не ощущая в них никакого
вкуса.
Зато мальчишка, выпросив все, что ему нужно, обедал с завидным
удовольствием. Его повелительный голос и нетерпеливый стук ложки по тарелке
заполняли весь ресторан. Вспомнив обещанное, потребовал мороженого, но
только малинового, и когда сказали, что его уже нет, истерично, зло заревел.
Видавший виды официант пожимал плечами, отворачиваясь к окну.
Счастливый папа готов был сам превратиться в сладкое, тающее мороженое, лишь
бы угодить своему единственному, обожаемому. Пообещал велосипед, чтоб ездить
по палубе, и мальчишка немного успокоился.
В двери показалась молодая женщина. Она вела за руки двух маленьких
девочек. Прямо перед ней оказался длинный стол, на другом конце которого
сидел пассажир с плачущим мальчиком.
Женщина рассеянно поправила белый платок, усадила девочек на один стул,
поближе к двери. Дети захотели пить, она спросила бутылку воды и села рядом.
Зина наблюдала за этим семейством.
Мать была одета очень просто, по-дорожному: черная суконная кофта,
широкая юбка, сапоги. Немного стеснялась своей одежды, но держалась с
достоинством, мягко поторапливая девочек.
Крепко сжимая загорелыми ручонками стаканы с лимонадом, девчушки
уткнули в них носы-кнопки и, желая продлить удовольствие, пили медленно,
сладко причмокивая. Глаза их, огромные, черные, лукаво бегали, оглядывая все
вокруг, невиданное и прекрасное. Вот они остановились на лице красивой тети
с галстуком. Сидела она у окна. Косы ее, блестящие и тяжелые (не то, что у
девочек - мышиные хвостики), завязаны на затылке узлом. Кому это она
улыбается?
А Зина не могла без восторга смотреть на девчонок. Уж очень были
забавны! Косички торчат кверху, будто в них проволоку вставили, бантики
дрожат. Веселые девчушки!
Мальчуган перестал кукситься и ревниво смотрел на них. Он видел, что к
девчонкам приковано все внимание. Это страшно обидно. Напрасно он вертелся,
исподтишка строил им рожи, показывал язык. Девочки со стоическим равнодушием
выносили эти весьма оскорбительные для них поступки: мало ли на свете
противных мальчишек. Ему принесли мороженое. Протягивая им издалека вазочку
с тающими сливочными шариками, он отправлял ложку в рот и, закрыв глаза,
будто от немыслимого удовольствия, долго ее облизывал.
Сестры отворачивались. Мама задумалась, ничего не замечая.
Воспользовавшись этим, они сползли со стула и подбежали к буфетной стойке.
Там, за толстым стеклом, среди удивительных вещей, стояли два золотых
зайца. Шоколадные, обернутые блестящей бумагой. Рядом лежали и другие
шоколадные фигурки: серебряные рыбы, индюк, курица в корзинке, мельница с
красными крыльями и даже автомобиль, похожий на зеленого жука-бронзовика.
Изумительные игрушки! Но зайцы, зайцы!.. Только на них смотрели
девчонки.
Золотые, добрые, с широко расставленными ушами, зайцы казались живыми,
глядели сквозь стекло и чего-то ждали.
Мальчишка не вытерпел. Весь мир принадлежал ему: и зайцы, и мельница, и
шоколадная "победа". Для него не было ничего недоступного. Он соскочил со
стула и оттолкнул девчонок от витрины. Это еще что за новости? Как они смеют
стоять у него на дороге! Широко раздвинув локти, чтобы девочки не могли
ничего видеть за стеклом, мальчишка прилип к нему.
Папа улыбнулся снисходительно и полез в карман пижамы:
- Что там выбрал, Мишук?
- Хочу машину! - заскулил он, все еще считая себя обиженным. -
Шоколадную!
Ну разве можно отказать? Польщенный вниманием всех присутствующих, отец
театральной походкой, в расчете на зрителей, подошел к буфету. Ему, видно,
нравилось демонстрировать свою родительскую любовь, подкрепленную вполне
приличными материальными возможностями. Пока буфетчица взвешивала дорогую
игрушку, он отсчитывал десятирублевки, презрительно оттопыривая нижнюю губу,
словно хотел этим сказать: "Подумаешь, мелочь! Почему не побаловать
ребенка!"
Под ногами вертелись маленькие девочки - хотели вновь пробраться к
стеклу. Там еще столько осталось игрушек!
- Получай, сынок, - сказал довольный папаша.
Протягивая ему автомобиль, оглянулся на столик студентов, у которого
сидела красивая девушка: "Какое злое лицо!"
А Зина не могла скрыть своего возмущения. Собственно говоря, ничего
особенного не произошло. Каждый отец волен дарить своим детям дорогие
игрушки. Но к чему демонстрация? Перед кем? У этого будто бы культурного и
вежливого человека не хватает не только такта, но и обыкновенной чуткости к
людям. В ней возникало тянущее, как боль, негодование. Неужели он не видит,
как прячет глаза женщина, сидящая с ним за одним столом? Она торопит детей,
но их трудно оторвать от стекла - все еще любуются зайцами, прижались носами
и смотрят.
Мальчишка торжествует победу, дразнит девочек, подсовывает снизу к
самым их лицам шоколадный автомобиль и кричит:
- Что, взяли? Захочу - папа мне вон того индюка купит! Всех зайцев
купит!
Зина видела, как мальчишка подбежал к отцу и опять стал канючить.
Девчонок ничем не проймешь - он должен зайцев получить немедленно.
У родителя проснулся здравый смысл. Он попытался было убедить своего
повелителя, что нельзя все сразу, поиграй пока автомобилем, а зайцев он
подарит завтра. Но ничего не помогало.
- Покажи девочкам машину. Смотри, какая красивая! - уговаривал отец. -
У них такой нет.
Лицо Зины покрылось красными пятнами. Вот это воспитание! Отец советует
мальчишке хвастаться. "У них такой нет..." Как же ему не стыдно! Если бы
Зина не умела сдерживаться, она сказала бы этому папаше, чего стоит его
совет. Как больно и обидно смотреть на это!
Мальчишка добился своего. Папаша развел руками: дети, мол, есть дети, -
и вновь полез в карман.
Зина потянулась через стол к Журавлихину и спросила шопотом:
- Есть при вас деньги? Мои в чемодане...
Женя удивился, достал пятидесятирублевку.
Зина быстро встала из-за стола, широкими шагами подошла к буфету и
спокойно сказала:
- Мне двух зайцев.
Девочки вытаращенными глазами следили за ними, прощаясь навсегда. Когда
шоколадные зайцы оказались на весах, дети, взявшись за руки, возвратились к
матери. Она потуже завязала ленточки на их косичках и сказала:
- Вот неслушницы! Погодите до дома, бабке все расскажу.
Сестры обиженно заморгали - хлоп-хлоп длинными ресницами...
И вдруг на стол прыгнули золотые зайцы.
- Вы простите меня, - сказала маме красивая тетя, - я очень люблю таких
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг