все как полагается, а потом на ковре стало твориться что-то совсем
непонятное. Дикой кошкой бросился маленький борец на соперника, зубами
вцепился в плечо. Тот схватил его за ногу, стал выворачивать. Длинный бросил
маленького на ковер и потащил за волосы. Малыш изловчился, вывернулся и
ударил противника ногой в подбородок. Пострадавший злобно выплюнул крошево
зубов и схватил малыша за горло.
На трибунах ликовали. Какая-то дама в сбившейся набок шляпе широко
раскрывала огромный накрашенный рот - вероятно, кричала, чтобы длинный
скорее прикончил малыша.
Но малыш не сдавался. В конце концов он ударом в живот добил
противника, тот отлетел за ковер и рухнул, как телеграфный столб. Маленький
схватил его за голову и стал ударять ею по утрамбованной площадке.
Лева не выдержал, рука его непроизвольно потянулась к выключателю.
Щелчок - и экран погас.
За окном послышался тихий плеск, девичий смех, чьи-то веселые голоса.
Все это немного успокоило Леву. Он на родной земле, среди добрых и
хороших людей. А телевизор показывал сон, чудовищный, нелепый сон. От него
никак не опомнишься...
Журавлихин не осуждал Леву: хорошо, что выключил. Он представлял себе
борьбу зверей в джунглях. Вероятно, страшное зрелище - тигры, катающиеся в
смертельной схватке. Но что может быть отвратительнее, чем поединок
истекающих кровью людей, которые душат и грызут друг друга на глазах у своих
веселых собратьев? Осклабившись, ходит судья, смотрит на часы, опасаясь, как
бы это интересное зрелище не кончилось раньше времени.
Женя помнил историю. Человечество уже давно отказалось от кровавых
зрелищ. Когда-то в древнем Риме кровь лилась на арене Колизея. Голодные львы
терзали людей. Бились гладиаторы. Проходили века, росла культура, но еще
оставались тореадоры, им давали право всенародно убивать быков. Были
петушиные бои - тоже зрелище с кровью, - но и о них скоро забыли.
А теперь, во второй половине двадцатого века, Журавлихин и его друзья
увидели новую кровавую забаву.
- Очухался, Тушканчик? - спросил Митяй. - Можно включить?
Усиков минутку помедлил.
- Противно. Ночью спать не будешь.
Митяй посоветовал другу проветриться, пока идет страшная передача. Надо
же узнать, откуда она? Лева решил остаться: наука требует жертв.
Телевизор включили во-время. Борьба закончилась. На носилках вытянулось
длинное вздрагивающее тело. Победитель мог идти сам, но шел, еле ковыляя,
его поддерживали под руки. Вслед летели букеты и апельсины.
...Беговая дорожка. На старте несколько десятков женщин в белых чепцах.
Все они выстраиваются с детскими колясками.
Старт дан. Толкая впереди себя коляски, женщины бегут. Кто-то задевает
соперницу колесом, она падает. На нее наезжает другая. Вот две женщины не
могут расцепить коляски, с силой рвут их, колеса ломаются... Соперницы с
плачем бросаются друг на друга. Зрители хохочут, размахивают руками - им
весело.
Новый забег. На стартовой черте инвалиды с костылями. Все одноногие.
Глаз аппарата скользит по голодным, измученным лицам.
Опять веселые трибуны. На экране пистолет стартера. Легкий дымок.
Старт!
Люди бегут, падают. Ломаются костыли. Скачут одноногие!
Журавлихин задохнулся от боли и гнева:
- Нельзя это смотреть! Нельзя! Стыдно!
- Хватит! - решительно сказал Митяй и выключил телевизор.
Успокоившись, студенты встретились с Афанасием Гавриловичем и во всех
подробностях рассказали о передаче из другого мира. Да, конечно, мир этот
был иной, но существовал на Земле. Напрасно Лева Усиков вопросительно
посматривал на антенну, направленную в космические пространства. Волна
прилетела оттуда, видимо, отраженная от облаков, но послана она была с нашей
планеты.
Еще до войны Набатников переплывал океан для заказа и технической
приемки точных лабораторных приборов, которых нам тогда недоставало. Все,
что ребята видели на экране телевизора, он наблюдал там, на месте. И если
профессора поражала невероятная дальность передачи, которой он не находил
научного объяснения, то все эти виды "спортивных соревнований" его не
удивляли.
Вновь, как обычно, включился "Альтаир". Появилось изображение. После
передачи из другого мира было очень приятно полюбоваться на танцующих
девушек. Они вытащили на корму теплохода старенький патефон и, наслаждаясь
танцами, даже забывали менять иголку. Патефон шипел, похрипывал, но что им
до этого! Им хорошо, весело.
- Чего это они с утра пораньше? - удивился Митяй.
Женя презрительно хмыкнул:
- Отдыхают. Со страшной силой...
- Ты не прав, Женечка, - вступился за них Лева. - Не умеешь танцевать,
вот и завидуешь. Часок-другой хорошо размяться. Приятно.
На экране были видны три пары девушек, партнеров-мужчин у них не
оказалось. Танцевали молча, с каменными лицами, будто занятые тяжелой
работой, и в этом не было ничего удивительного - на любой танцплощадке можно
видеть застывшие, ничего не выражающие лица. Дело привычное, выполняется
автоматически. Какие же тут эмоции!
Митяй прибавил громкости, но, кроме хрипа патефона, слышно ничего не
было. Девицы будто в рот воды набрали. Попробуй узнай, где сейчас идет
теплоход с "Альтаиром"!
Кончилась пятиминутка. Лева выключил телевизор и, повернувшись к Жене,
спросил не без лукавства:
- Заметил, Женечка, что одна из них очень похожа на Надю? В пестром
платье, миленькая такая.
- За это сравнение я бы на месте Нади обиделся. Уверен, что у твоей
"миленькой" ничего, кроме танцев, в голове не осталось. Все перешло в
ноги! - Женя всегда возмущался, когда дело касалось столь легкомысленного
занятия. - У нас в институте такие тоже встречаются. Разговариваешь с ней и
чувствуешь, что она простого русского языка не понимает, смотрит на тебя
отсутствующим взглядом, думает, где бы ей сегодня потанцевать. Ведь есть
девчонки, которые в неделю четыре-пять вечеров отдают танцам. Когда же им
читать? Некогда.
Прошел еще час, включился "Альтаир". Опять танцующие, опять те же самые
три пары. Девицы скучно передвигали ногами, на лицах невозмутимость.
Неизвестно, сколько времени продолжалось это скучное занятие, и Женя
думал, что оно чужое, тупое и бессмысленное.
ГЛАВА 6
ЗОЛОТЫЕ ЗАЙЦЫ
"Поисковая группа" была еще очень далека от цели. Вот уже несколько
часов "Альтаир" не заявлял о своем существовании и в положенные ему пять
минут ничего не показывал, безмолвствовал.
Женя Журавлихин, на правах старшего в группе, собрал "чрезвычайный
совет". Развернули на диване карту и стали обсуждать причины столь
тревожного молчания "Альтаира".
Расчеты Митяя показывали, что аккумуляторы не могли разрядиться. Недели
две они еще будут работать. По твердому убеждению Левы, чемоданный телевизор
тоже был в порядке. Значит, техника не подводила, а виновата... природа.
Лева сформулировал это предположение не совсем точно. Надо было
пояснить, что условия распространения ультракоротких волн на участке от
Казани до Куйбышева оказались неблагоприятными. На пути радиолуча находятся
высокие холмы, сквозь них он пробиться не может.
Скептически настроенный Митяй предполагал самое худшее:
- Где-нибудь стали выгружать ящик, да и шмякнули об пол. Будь здоров!
Лева замахал на него руками:
- Придумал тоже! Мрачный юмор у тебя, Митяй.
- А я что? Я трезво смотрю на вещи.
- Смотри, да помалкивай. Нечего нам мозги засорять.
- Они у тебя с самого рождения такие.
Пришлось вмешаться Журавлихину.
- Отставить! - властно приказал он и сам удивился, откуда у него в
голосе появились повелительные нотки.
- Правильно, - поддержал его Лева. - Теперь... это самое... прикажи
Митяю панику не разводить.
Митяй посмотрел на него снисходительно. Ишь ты, какой прыткий! Недавно
ходил словно в воду опущенный, а как получил нормальные штаны - задаваться
стал. До чего же люди бывают неблагодарными!
Внимательно изучили профили на карте. Ничего не поделаешь, Лева прав.
Волга в этих местах извилиста. Вполне возможно, что теплоход с аппаратом
находится сейчас где-либо у Тетюшей. Расстояние до этой пристани не очень
большое, но правый берег высок, он забирает, или, точнее, поглощает всю
радиоэнергию "Альтаира".
В заключение Журавлихин категорически отклонил пессимистическое
предположение Митяя. Во-первых, аппарат достаточно прочен: ребята
потрудились на славу, делали на совесть, а не на живую нитку. Во-вторых, в
упаковочном ящике закреплены прокладки из губчатой резины, они смягчают даже
самые сильные удары...
- А в третьих, - решительно заявил Женя, разглаживая карту, - если бы
мы всерьез думали о печальном прогнозе Митяя, то вернулись бы обратно с
первым теплоходом. Когда не веришь в успех, ничего не получится... Истина!
Митяй это тоже понимал, но почему бы, скажем для ясности, не
рассчитывать на трагический случай? Несомненно, и он, Митяй, воспринимал
окончательную потерю "Альтаира" лишь как трагедию, как стихийное бедствие.
Но и к этому надо быть готовым. Мало ли что может стрястись? Разобьется ящик
или упадет в воду, или спрячут его в подземный склад, откуда радиоволны не
проходят. Да всего можно ожидать...
По предложению Левы Усикова "чрезвычайный совет" поисковой группы
достойно осудил злостную вылазку маловера Митяя Гораздого и предложил ему
серьезно задуматься над своим поведением.
А Митяй и не возражал. Он, конечно, задумается, но выводы для его
друзей будут неутешительными. Если Левка еще раз выкупается в малиновом
сиропе, Митяй пальцем о палец не ударит, а Жене придется искать другого
почтальона.
В кармане Митяя похрустывало письмо. Адресовано оно было Журавлихину до
востребования. Летело авиапочтой. Но не это главное. Кто его отправил на
казанскую пристань, он пока еще не догадывается.
Одно письмо, из комитета комсомола, Журавлихин уже получил. Митяй сам
вызвался зайти на почту, взял у него паспорт и посоветовал не вылезать из
каюты. Некоторым товарищам жидкого здоровья ходить по дождю абсолютно
противопоказано.
На почте Митяю выдали два письма. Он не мог не поинтересоваться
обратными адресами, из-за чего пришел к выводу, что девушкам, желающим
сохранить в тайне свою переписку, никогда не следует посылать заказных
писем. В этом случае на конверте придется оставить свой адрес и фамилию.
Найдутся любопытные друзья, вроде Митяя, и, заметив под чертой знакомую
фамилию, скажем Нади Колокольчиковой, заставят смущенного адресата краснеть
и неизвестно в чем оправдываться.
Так и получилось. Белое письмецо с тонкой сиреневой каемкой Митяй, не
дожидаясь конца заседания, насмешливо щурясь, передал Журавлихину.
Председатель "чрезвычайного совета" мельком взглянул на конверт и,
зардевшись до ушей, сразу сложил свои полномочия. В таком состоянии он не
мог председательствовать.
Лева Усиков почувствовал что-то не совсем обычное и спросил по
наивности:
- Неужели от Пичуева?
Он удивился столь быстрому ответу из Москвы. Ведь только вчера послали
телеграмму о рекордном приеме телевизионного передатчика из лаборатории
Пичуева. Надю было видно прекрасно.
Журавлихин в нерешительности вертел письмо, почти физически ощущая, как
две пары нетерпеливых глаз сверлят конверт насквозь.
- Да, из лаборатории, - как можно равнодушнее ответил он, но,
встретившись с глазами Митяя, добавил: - От Нади. Вячеславу Акимовичу не до
нас.
Последнее замечание служило как бы оправданием тому, что письмо
прислано Надей, а не руководителем лаборатории, однако даже доверчивый Лева
не принял его всерьез. Странно ведет себя Женечка. Чего он медлит?
А Женя смутился еще больше. Готов был провалиться сквозь пол каюты,
только бы остаться наедине с Надиным письмом и, главное, не чувствовать на
себе испытующих глаз Друзей.
Чтобы как-то собраться с мыслями, Журавлихин рассматривал штемпель
авиапочты, даты и номера почтовых отделений, но видел только одну ласково
звенящую фамилию Нади рядом с ее домашним адресом. Вспомнил ночь на берегу,
у маленькой пристани, когда рвал свое письмо к ней. Клочки его плыли по
черной воде, как крупные нетающие снежинки. Значит, Надя написала первой, и
это особенно волновало Журавлихина.
Конверт был из плотной бумаги. Неповинующимися пальцами Женя старался
вскрыть письмо, но бумага казалась пергаментом, выделанным из кожи.
Друзья сочувственно смотрели на Журавлихина, и каждый из них понимал,
что предложить свои услуги по меньшей мере бестактно - Женечка не выпустит
драгоценность из рук. Наконец он вынул из конверта сложенный в несколько раз
большой лист. К удивлению и Левы и Митяя, он был похож на подробную анкету,
разлинован на отдельные графы, вопросы напечатаны на машинке. Журавлихин
пробежал их глазами и, сдерживая невольный вздох, протянул Митяю.
Это был перечень вопросов к телезрителям. Начинались новые
экспериментальные передачи. Так вот, Институт электроники и телевидения
просил ответить на вопросы о дальности и качестве приема. Вверху
вопросника - адресованные Журавлихину несколько строк, в которых Надя
сообщает о личной просьбе Пичуева следить за опытными передачами. Вот и все.
Митяй пожалел, что задержал письмо. Час назад загадка феноменальной
дальности Московского телецентра была бы разрешена. Впрочем, нет, пока еще
ничего не ясно. Экспериментальные передачи Института электроники и
телевидения должны были приниматься далеко, иначе зачем же присылать
вопросник в Казань? Но каким же путем достигнута эта дальность? Буквально
становятся на голову привычные Митяю представления о телевидении, рушатся
законы поведения ультракоротких волн. Все это никак не укладывалось в
сознании. Студенту-отличнику, ему уже давно были известны строгие и
проверенные формулы распространения радиоволн. Он их, если так можно
сказать, глубоко прочувствовал, причем творчески, экспериментально. Формулы
казались ему живыми и, главное, абсолютно справедливыми, особенно после
испытаний разных передатчиков в поле, в лесу, в городе. Все получалось как
надо, как в учебнике - и вдруг такая неожиданность!
- Чуть-чуть проясняется, - задумавшись, проговорил Лева. - А как же...
это самое... псы во фраках и остроголовые? Мне помнится, я не встречал их у
Нади в лаборатории.
- Двадцать копеек, - недовольно буркнул Митяй.
Так оценивал он Левкины потуги на остроумие. "Словечка просто не
скажет, все с ужимкой. "Проясняется"... Вот чудак человек, голова - два уха.
Где он ясность нашел? - Митяй укоризненно глядел на Леву. - Наоборот, теперь
уже все перепуталось, академики не разберутся. Теория вверх ногами
поставлена, а для Левки шуточки".
В письме из комитета комсомола говорилось, что "Альтаир" будут искать
не только трое студентов, но и некоторые радиолюбители Поволжья. Комитет и
студенческое научное общество обратились в радиоклубы разных городов с
просьбой к любителям, занимающимся ультракороткими волнами, установить
радионаблюдение за путешествующим "Альтаиром". На своих приемниках они
должны слышать ежечасные пятиминутные передачи. Правда, не всегда микрофон
будет улавливать разговоры или шумы, но что передатчик включен и работает,
опытному любителю убедиться нетрудно. Высоко поднятая антенна и
чувствительный приемник позволят услышать "Альтаир" на расстоянии в
несколько десятков километров.
К сожалению, ультракоротковолновых приемников в Поволжье мало. Редкие
любители строили их для себя. Однако сделать их легко, и два радиокружка в
городских Домах пионеров уже откликнулись на просьбу московских студентов.
Конечно, надо помочь, приемники будут собраны за два-три дня. Возможно, что
кому-нибудь из дежурных операторов и удастся определить местоположение
"Альтаира", о чем мгновенно будет сообщено в местный радиоклуб. Ну, а уж там
бывалые радисты как-нибудь сговорятся с Московским радиоклубом. Дело
простое.
Журавлихин искренне обрадовался этому сообщению и даже позабыл о другом
письме, то есть о своих личных неприятностях. Вероятно, Надя обиделась,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг