Студенты глядели на экран, и им тоже было радостно от сознания, что
глаз "Альтаира" подсмотрел, а микрофон подслушал эту обыкновенную сценку из
жизни советского человека. И казалось ребятам, что экран сейчас светится
особенно ярко и корма теплохода освещена не фонарем, а солнцем, будто еще
повторяет громкоговоритель счастливые простые слова.
Пять минут - недолгий срок. Но за это время конструкторы "Альтаира"
успевали увидеть и услышать многое. Как в фильме, смонтированном опытным
режиссером, на экране телевизора появлялись все новые и новые кадры.
На корме теплохода спорили два старика, представители почти что
родственных профессии - наборщик и библиотекарь. Оба ехали к ставропольским
нефтяникам. Один нашел себе работу в многотиражке, другой - в местной
библиотеке.
В Сталинград спешил "заслуженный мастер подводных глубин", опытный
водолаз. Ему предстояло немало трудностей при исследовании основания будущей
плотины. Он убеждал тоненькую девушку, тоже мастера своего дела, бригадира
маляров, что его всегда привлекала профессия маляра, с чем Лева, например,
не мог не согласиться. Великолепное, красивое дело! Строится ли Дворец
культуры, школа, наконец самая большая в мире гидростанция - кто заканчивает
строительство? Маляр. И вот эта самая обыкновенная девушка взмахнет в
последний раз кистью, скажем, отделывая входную дверь генераторного зала, и
как бригадир маляров доложит своему начальнику: "Строительство
гидроэлектростанции закончено".
На ее открытие соберутся каменщики и бетонщики, арматурщики и
электрики, плотники и маляры, инженеры, техники, геологи - представители
великой армии строителей. Молодой каменщик захочет увидеть свои кирпичи под
облицовкой. Сварщик будет искать под слоем бетона сваренный им каркас
плотины. Нет, не видно! Также не видно в теле плотины, турбинах и машинах
скромного труда наборщиков и библиотекарей, счетоводов и машинисток, поэтов
и художников.
Нет таких аппаратов, чтобы рассмотреть в каменных устоях плотины следы
этого труда, но каждый человек его видит.
И студенты, конструкторы "Альтаира", чувствовали, что даже их
малозаметная работа в лаборатории радиоинститута, как песчинка, ляжет в
бетонное основание плотины, в любую нашу стройку...
Уже давно погас экран, а они еще сидели у телевизора и думали о
людях-созидателях, которые вот так, случайно, прошли мимо объектива
"Альтаира".
К сожалению, из всех их разговоров друзья не могли понять, где сейчас
находится теплоход. Люди стремились скорее попасть кто в колхоз, на целинные
земли, кто на стройку, к нефтяникам - всюду, где начиналась их новая жизнь.
Все мысли их были там, они говорили только об этом, и никто не интересовался
названиями пристаней, мимо которых они проезжали.
Опять и опять включался "Альтаир", но сведения о том, где он сейчас
находится, были чересчур скудны.
Некоторые из пассажиров проводили отпуск в поездке по Волге. Другие,
особенно волжане, считали, что водным путем удобнее добраться к месту новой
работы, принимая во внимание свой большой багаж. Люди ехали всей семьей,
надолго и всерьез, - приходилось брать с собой и диваны и шкафы. Жизнь
должна быть нормальной, хозяйственной, зачем же отказывать себе в удобствах,
коли нет в том особой необходимости!
На корме теплохода против "Альтаира" стоял одинокий фикус, листья его
вздрагивали, будто от холода. Рядом - пузатый самовар, завернутый в
скатерть, труба от него, гладильная доска, зеркало, утюг. Все вещи, а вместе
с ними и домашний уют, перекочевывали в полном порядке.
Студенты-путешественники старались определить местоположение теплохода
по каким-либо косвенным признакам. Они изучили весь путеводитель, знали, что
некоторые пристани славятся копченой стерлядью, другие - раками или ранними
яблоками, но дело происходило ночью, и пассажиры об этом не говорили.
Надо было принимать решение. Куда же, в конце концов, ехать? На какой
пристани выходить? Долго спорили, и Женя подвел итог.
- Мне думается, надо встречать теплоходы в Куйбышеве, - откашлявшись,
сказал он и еще плотнее закутался в одеяло. - Там наверняка мы найдем ящик.
Лева обрадовался: то же самое предлагал и он.
- Я очень хорошо представляю себе место, где стоит наш ящик. Примерно
метрах в пяти от кормового флага. С левой стороны.
- Странно! - На губах Митяя показалась едва заметная улыбка. - Наши
взгляды сходятся... - Он порылся в кармане и вытащил какой-то рисунок. -
Нет, не то. Это я фильтр для краски раздраконивал. - Пошарил в другом
кармане. - Опять не то. Вычисления Афанасия Гавриловича.
Наконец Митяй нашел нарисованный им план кормы теплохода и расправил
его на диване.
- Вот, глядите. - Он отметил ногтем предполагаемое местоположение
ящика. - Здесь аппарат. А это - расстояние в метрах до шлюпки. Думаю, что
рассчитал точно.
Журавлихин рассматривал план, довольный, что Митяй позабыл о ссоре с
Левой. Нечего спорить и упрекать друг друга, когда впереди столько дел.
После подробного обсуждения пришли к общему решению: надо ехать до
Жигулей.
- А теперь покажи, что у тебя получается с фильтром, - спросил Лева, по
праву считая себя инициатором этой затеи.
Не все нравилось Усикову в проекте Митяя, многое еще оставалось
недоработанным и сырым, однако авторитет профессора Набатникова - он в
основном одобрил идею Гораздого - удерживал Леву от серьезных критических
замечаний. Кроме того, не хотелось ссориться: Митяй - ведь он очень
обидчивый.
Передавая ему чертеж, Лева польстил:
- Я всегда говорил, что в тебе, Митяй, скрываются задатки гения. Ты,
Женечка, побудь здесь, а мы поищем Афанасия Гавриловича, пусть он это лично
подтвердит.
Лева и Митяй направились было к двери, но Женя остановил их:
- Минутку, ребята. - Он посмотрел на часы. - Попробуем проверить еще
одно гениальное открытие.
Усиков погасил свет и насмешливо спросил:
- Хочешь установить рекорд дальности приема Московского телецентра?
- Бери выше. Я же рассказывал, что вчера принимал передачу с
неизвестной планеты, населенной собаками. Преобладающий костюм - фраки.
- Странный мир! Собаки носят фраки... - с завыванием проскандировал
Левка, подражая манере чтения некоторых поэтов.
Женя, запомнивший волну, которую вчера принимал, настроил на нее
телевизор.
Экран мгновенно осветился. Лева, затаив дыхание, дрожал в предвкушении
чего-то необыкновенного. Из разрозненных темных пятен постепенно
складывалась прыгающая картинка.
Смотреть, как Женя нестерпимо медленно крутит ручки, Лева просто не
мог. Страшно хотелось поскорее остановить бегающие полосы и смыть туман с
непонятного изображения.
- Оставь! - рассердился Митяй, когда нетерпеливый Лева протянул руку к
телевизору.
На экране появляется довольно четкая картина. Ночное пустынное поле.
Какие-то звери с остроконечными головами, безносые и безротые, с черными
провалами глаз, безмолвно двигаются на зрителя, держа в щупальцах горящие
факелы. Звери идут шеренгами, поддерживая точное равнение; в этой неслышной
их поступи чувствуются тайная злоба и трусость. Они оглядываются, будто за
ними кто-то идет по пятам. Смотрят с экрана пустыми дырами, как глазницами
черепов. Остроконечные головы покачиваются в такт шагам.
Звери удаляются и тащат за собой на веревке черную бесформенную массу,
чем-то напоминающую человеческую фигуру. Голова подпрыгивает на камнях.
Лева закрыл глаза от неясного страха и отвращения. Никогда он не был
трусом, но он попросту не мог вынести этого дикого, гадкого зрелища.
Достаточно он начитался всяких вымыслов о жизни на разных планетах.
Романисты придумывали фантастических марсиан с огромными головами и
щупальцами, глазастых морлоков - ночных диковинных существ, питающихся
кровью своих собратьев. Со страниц таких книг смотрели на Леву гигантские
пауки с острыми клювами, летучие мыши с грустными человеческими глазами,
прозрачностуденистые жители Сатурна и летающие ящеры - мыслящие хозяева
Венеры. Всех их досужие выдумщики наделили звериными инстинктами и скверным
характером, оставляя только за человеком гуманность, простодушие, любовь ко
всему живому и справедливости.
Немудрено, что Усиков с самого раннего детства представлял себе
каких-нибудь марсиан отвратительными, злыми существами с характером гиены.
Не потому ли чудовищная картина на экране телевизора заставила Леву серьезно
задуматься над шуточным предположением Жени, будто он принимал ее с другой
планеты, тем более, что, рассуждая теоретически, такой прием вполне
возможен?
Экран потускнел, и сколько Женя ни настраивался, изображение не
появлялось.
- Межпланетное телевидение, - сказал он, щелкая выключателем. -
Интересно, кем оно организовано - псами или остроголовыми?
Сказано это было с небрежной усмешкой, так как, невзирая на
теоретические обоснования, сделанные им еще в прошлый раз, трезвый голос
рассудка все же не допускал столь фантастической мысли, как существование
телецентров на других планетах.
- До сих пор не могу прийти в себя... - пробормотал Лева, стирая пудру
с потного лица. - Если бы я не верил в технику, то подумал бы, что это сон,
мистификация.
Митяй усмехнулся его детской наивности:
- Ничего особенного. Земная передача.
- Ты с ума сошел! - рассердился Лева, ударив себя кулаком по колену. -
Человек не может дать такой власти ни собакам, ни зверям. Да и нет таких
зверей на земле. Человекообразные-остроголовые... Может, встречались в...
этой самой, ну, как ее?.. мезозойской эре? - Он в задумчивости потер лоб. -
Нет, не припоминаю. Вероятно, профессор знает.
- Глупо спрашивать, - сказал Митяй, испугавшись, что Левка сейчас же
побежит к Набатникову. - Не вздумай ему рассказывать - стыда не оберешься!
Лева смешно вытаращил глаза:
- Но почему же?
- А потому! - оборвал его Митяй. - Нечего к серьезному человеку с
ерундой лезть. Ведь это бред собачий, причем в буквальном смысле.
- Ты же ему свои чертежи показывал? - не удержавшись, съязвил Лева.
- Спасибо за сравнение! - вежливо поклонился Митяй.
- Прости, больше не буду! - Лева боялся, что снова возникнет ссора. -
Шуток не понимаешь...
- Нет, твоего остроумия.
- Довольно болтать! - поморщившись, сказал Журавлихин. - Устал я от
ваших пререканий. Идите на палубу. Скоро большая пристань.
- Идем вместе, Женечка, - лисой подкатился к нему Лева. - Вечер теплый,
закутаем тебя. Надо же воздухом подышать.
- Ладно, идемте. Уговорили.
- Ты бы хоть напудрился, - заметил Митяй, рассматривая малиновое лицо
Левки. - Да нет, пожалуй, ничего. Подумают - загорел, кожа слезает.
Лева зашел в свою каюту и там, двигаясь перед зеркалом взад и вперед,
примерял кепку Митяя, рассчитывая найти такое положение под лампой, где бы
тень от козырька закрывала все лицо. Он помнил, что на палубе горели верхние
матовые плафоны.
Свежий ветер гулял по палубе. Женю с накинутым на плечи одеялом Митяй
повел с подветренной стороны. Придерживая кепку, Лева шел рядом.
Профессора они нашли на скамье неподалеку от кормы.
- Наконец-то! - обрадовался он. - А я жду, волнуюсь, как мальчишка...
Были передачи?
- Да, - ответил Женя. - Ничего они не могли подсказать. Но почему же вы
не зашли?
- Не имею права. Серьезным испытаниям мешать нельзя. - Набатников
отечески улыбнулся. - Садитесь, ребятки, - сказал он, похлопывая руками по
скамейке. - Проведем небольшую научную конференцию.
После того как были разрешены некоторые технические вопросы, профессор
поинтересовался, что ребята увидели на экране.
Женя прежде всего вспомнил старика, который едет на новое место работы.
Неугомонный человек!
- Есть у кого поучиться, - сказал Набатников. - Много я видел стариков.
Как правило, работают здорово.
Женю почему-то задело это замечание, Митяя тоже. Усмехнувшись в кулак -
ладно, мол, поучимся, можно и не повторять лишний раз, - он промолчал, а
Женя попробовал возразить:
- Опять отцы и дети? Ясно, мы должны учиться у вас. Но разве мало
сделала советская молодежь? Есть достойные примеры.
Набатников положил руку ему на плечо:
- Во-первых, рано вы меня записали в старики: прожил каких-нибудь
полвека, еще столько же осталось. А во-вторых, с молодых и спрос другой. Не
думайте, что перед вами сидит недовольный, брюзжащий старик, обремененный
годами и болезнями. Старики всех эпох привыкли жаловаться на молодежь. "Ах,
эти нынешние!" - шамкая беззубым ртом, твердили они, завидуя молодости и
здоровью. А я нисколько не завидую. Желаю и вам прожить такую интересную,
полную жизнь, какая выпала на мою скромную долю. Да и впереди есть чему
порадоваться. - Широко раскинув руки, он обнял ребят. - Мне иной раз
представляется высокое, уходящее в небеса здание. На самый верх поднимаются
уже последние камни, их надо обтесать, отшлифовать, чтобы сияли они в веках.
Я чувствую себя каменщиком. И хочется мне самому шлифовать камни, да так,
чтобы ими любовались потомки. Но бывает и по-другому: приходится заниматься
грубой работой, не шлифовать, а обтесывать камни, если над ними трудились
нерадивые, равнодушные люди, каких еще много встречается. Значит, всем нам
придется обтесывать не только камни, но и человеческие характеры. Некоторые
психологи утверждают, что юности свойствен эгоизм - черта характера
сомнительной ценности. И действительно - кое-какие эгоистические наклонности
свойственны многим из вашего брата.
- Какие, например? - спросил Женя.
- Охотно поделюсь своими многолетними наблюдениями. По-моему, одной из
обязанностей молодого человека является постоянная самопроверка - с
достаточным ли уважением он относится к окружающим. Приведу пример. Часа два
назад в тихую гостиную, или, как ее здесь называют, салон, вошла группа
молодых экскурсантов. Веселые ребята, чудесные. Но они никого не замечали,
что говорило о полном неуважении ко всем, кто там сидел. До этого люди
играли в шахматы, читали, ужинали, спокойно разговаривали. И вдруг в этот
тихий мир ворвалась ликующая молодость. Однако, как это ни странно, никому
она не показалась особенно обаятельной. Ребята были увлечены лишь друг
другом. Им было весело. Хохотали над своими остротами, прямо надо сказать,
не очень умными, пробовали петь. Они были эгоистами и считали себя там
единственными хозяевами. Но ведь дело в том, что молодежь должна чувствовать
себя хозяевами земли, а не гостиной теплохода.
- Вы абсолютно правы, - сказал Лева, подвигаясь ближе. - Такие случаи
можно видеть в троллейбусе, в пригородном вагоне - всюду. Но ведь это идет
не от того, что... это самое... ребята не уважают старших, а просто их никто
не останавливает.
- Значит, виноваты равнодушные люди, - разводя руками, заявил Афанасий
Гаврилович.
- А сами-то вы предупредили ребят? - спросил Митяй.
- Неукоснительно. Но память у них короткая. Стоило мне уйти, как опять
пошел дым коромыслом. - Профессор вздохнул. - Пришел помощник капитана и
голосом, не предвещающим ничего хорошего, предложил ребятам спуститься на
нижнюю палубу. Ребята подчинились, а получилось скверно, обидно за них.
Нельзя же, чтобы молодой человек нашего великого времени, бывая в
общественных местах, признавал авторитет только администрации и милиционера.
О многом говорил в этот вечер профессор Набатников. Он был искренним
другом юности, но другом требовательным, а подчас и жестоким. Может быть,
впервые студенты слышали от мало знакомого им человека столько суровых
истин.
Слушая Афанасия Гавриловича, Лева Усиков беспокойно ерзал на скамейке.
Кому же приятно, когда на тебя показывают пальцем.
А стоило. Вспоминались разные случаи. Например, забывая о
присутствующих в вагоне пригородного поезда, он горячился, спорил с Митяем.
А в это время рядом с ним сидела пожилая женщина и болезненно морщилась.
Вероятно, у нее болела голова или ей было просто стыдно слушать глупый,
бесполезный спор.
"Ведь то, что ребятам кажется верхом совершенства и остроумия, другие
люди, постарше, поопытнее нас, оценивают совсем иначе", - подумал Лева, и
ему стало совестно за многие свои поступки, в которых раньше не видел ничего
худого.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг