Надо, чтобы так поступали все. Конечно, это не единственный способ борьбы с
курением ребятишек, но, поверьте, очень простой и действенный.
С интересным человеком встретился Женя. В Набатникове сочетались
резкость и прямодушие. Он не поучал, а попросту делился опытом большой
прожитой жизни, и это доставляло ему удовольствие, - так, во всяком случае,
казалось Жене. Впрочем, он не ошибался.
- Это, так сказать, к вопросу о равнодушии. - Набатников достал большой
цветной платок, вытер вспотевший лоб. - Теперь докладывайте - и, главное,
без утайки, - что же случилось с вашим аппаратом.
Журавлихин не мог, да и не хотел отступать. Профессор Жене понравился.
Он смотрел на него с восхищением, как всегда при встречах с интересными
людьми.
Стараясь не отвлекать внимание Набатникова второстепенными деталями,
Женя рассказал ему о пропаже аппарата, о том, как тот попал на Химкинский
вокзал, а потом и в Горький. Чувствуя интерес профессора, Женя подробно
изложил особенности устройства "Альтаира" и уже перешел к вопросу его
применения.
- Погодите, милейший! - перебил Набатников. - Какой у вашего "Альтаира"
объектив? Широкоугольный? То есть я хочу спросить, захватит ли он панораму?
Ну, скажем, вид горного хребта?
Женя пояснил, что объектив аппарата можно заменить на любой. Это вполне
удовлетворило Набатникова, и он пожалел, что раньше не подумал о передатчике
вроде "Альтаира".
- Не учел, что именно такой еще нужен. Теперь уже поздно. Обидно... -
Но вдруг оживился: - Впрочем, вот какое дело. Одолжите нам аппарат на
денек-другой...
Просьба Набатникова радостно взволновала Женю. Мало ли для каких опытов
понадобился профессору "Альтаир"! Уже представлялось, что аппарат выходит на
широкую дорогу, что будущее его огромно. Но Женя сразу сник и лишь развел
руками:
- Его еще нет.
- Найдите, - спокойно сказал профессор. - Конечно, если не
перессоритесь окончательно.
На вопрос, далеко ли он едет, профессор ответил, что у него выдалось
свободное время, решил отдохнуть и, главное, посмотреть Волго-Донской канал.
Потом прямо из Ростова вылетит к месту командировки.
- А вы куда направляетесь? Где решили выходить?
- Ничего неизвестно, признался Женя упавшим голосом. - Все зависит от
будущих передач. Они и подскажут. На всякий случай билеты взяли до
Куйбышева. Возможно, выйдем у Жигулей. Там высоко - триста метров. Для нас
это самое важное.
- Занятное, весьма поучительное путешествие! - Набатников быстро
оглянулся и заметил Усикова.
- Я не помешаю? - смущенно спросил тот, не глядя на профессора. - Мне
Жене надо сказать...
- Говорите, не стесняйтесь. Тащите вашего обидчивого друга. Разговор
будет общий. Что это у вас? - Профессор указал на карманы Левы. - Особая
мода?
Усиков испуганно взглянул вниз. Сквозь карманы его парусиновых брюк
проступила краска, один из них был малиновый, другой ядовито зеленый.
- Как же так? Он ведь предупреждал. - Лева растерянно достал из кармана
цветной пакетик, завернутый в целлофан. - Теперь ни за что не отмоется.
Сокрушенно качая головой, держал он в руках редкий образец несмываемой
краски и не знал, что с ним делать.
"Горьковский комсомолец" подходил к пристани. Воздушные винты были
выключены, теперь работали только подводные - так удобнее маневрировать.
Профессор и студенты стояли на противоположном от пристани борту,
поэтому не заметили, как теплоход вплотную прижался к дебаркадеру.
От толчка Лева пошатнулся. Пакетик с краской выскользнул из рук и упал
в воду.
Усиков, не раздумывая, перемахнул за борт. Никто не успел его удержать.
Ветер уносил пакетик в сторону. Левка пускал пузыри. Он почти не умел
плавать, еле держался на воде, но все же пытался догнать пакетик, удаляясь
от спасательного круга, который ему бросили. Краска быстро растворялась.
Яркомалиновые струйки побежали по волнам.
Женя неуверенно перенес ногу через борт, но профессор оттолкнул его.
- Куда вы? Тут надо умеючи. Держись, молодец! - крикнул он, сбрасывая
пиджак.
- Нельзя, нельзя! Краска не отмывается... - захлебываясь, взвизгивал
Левка. - Я сам...
Взметая вверх снопы малиновых брызг, хватал он коварный пакетик. Издали
казалось, что человек плавает в сиропе.
Быстро спустили шлюпку. Матросы стали тащить Усикова из воды. Но, к их
удивлению, утопающий не давался в руки, кричал, чтобы люди к нему не
притрагивались, пока он не схватит пакетика.
С большими предосторожностями - не измазать бы кого проклятой краской -
Лева неловко влез в лодку.
Когда он добрался до своей каюты и взглянул в зеркало, то чуть не упал
без сознания. На него смотрело странное красноволосое существо с лицом
ирокеза.
Афанасий Гаврилович Набатников сидел в ногах на Левкиной постели и
ждал, что этот сумасшедший парень скажет в свое оправдание.
В двухместной каюте было тесно. Основную ее кубатуру занимал профессор,
напротив сидел длинноногий Женя. Левка разлегся по-барски, поэтому Митяю
пришлось буквально прижаться к стене. Ясно, что он не одобрял глупую Левкину
выходку, но, если честно признаться, ведь не каждый бросится в воду, не умея
плавать. Смутное чувство жалости пряталось где-то в душе. Левка лежит
растерянный, притихший, краснолапый, как гусь.
- Ну и пусть глупо, - устало соглашался он, объясняя свой поступок
профессору. - Но вы не знаете, что это за краска! Вся Волга от Горького до
Куйбышева была бы полна действительно красной рыбой.
Со слов изобретателя Лева рассказал о краске. Ничтожная крупинка ее,
растворенная в тоннах воды, окрашивала живую материю в густой, яркий цвет.
Стоило во дворе фабрики полить клумбу, куда случайно попала микроскопическая
крупинка этого красителя, как через несколько дней все цветы приобретали уже
другой, не предусмотренный природой оттенок. Краска вместе с водой
всасывалась корнями растений.
- Так, получились голубые розы, зеленые левкои, лиловые настурции. Я их
видел, - говорил Усиков, приподнявшись на локте. - Вот это краска! А ее
практическое значение!
- Вполне можно представить, - отозвался Афанасий Гаврилович, поудобнее
размещая свое большое тело на узком диване. - Вместо многих тони красок,
перевозимых в железных бочках, потребуются крупинки в стеклянных баночках.
Кстати, вы говорите, что они безвредны?
- Производились опыты.
- Я не биолог, но мне кажется, краска эта поможет проследить ход рыбы,
если, например, окрасить некоторые достойные внимания науки экземпляры в
разные цвета. Или вот, скажем, производится кольцевание птиц. Для того чтобы
прочесть на кольце ее местожительство, птицу нужно поймать. А почему бы не
выпускать красных журавлей? - говорил Набатников с легкой усмешкой. - За
ними можно наблюдать в полете.
Лева страдал - и не потому, что придется походить краснорожим. Это еще
полбеды, а главное другое. Малиновые штаны с зеленым пятном у кармана сохли
под потолком каюты, и вряд ли у Левы хватит смелости показаться в них на
палубе. Ни Женя, ни Митяй помочь не могли - запасных брюк не было. Значит,
надо выделять из скудного денежного фонда "поисковой группы" некоторую сумму
на покупку хотя бы самых дешевых парусиновых штанов. Согласится ли Митяй?
Скажет: "Ходи в малиновых. Сам виноват".
Вполне понятно, что расчетливого, бережливого Митяя не мог не волновать
этот непредвиденный расход, но после сегодняшнего трагического происшествия
он уже почти простил Левку, хотя и помнил насчет "амбиции" - об упреке,
абсолютно незаслуженном.
Митяй слушал разговор профессора с Левкой, и в нем проснулось ревнивое
чувство. Левка без году неделю знает Набатникова и уже горячо обсуждает с
ним, как можно устроить фильтры на фабрике, чтобы ни одна пылинка краски не
попадала в речку. Об этом Левка не советовался с Митяем ни разу и - нате
вам, уже консультируется с посторонним, что показалось Митяю особенно
обидным и несправедливым.
Ведь он сам набросал несколько эскизов электрических фильтров для
фабрики красок, построенных по принципу дымоуловителей. Здесь было не все
просто, вода с химическими примесями проводила ток, но Гораздый обошел это
препятствие, как ему казалось, очень остроумно.
Сейчас не терпелось поделиться своим предложением с Левкой, но этот
краснокожий индеец совершенно не замечал Митяя, обсуждая фильтры с
Набатниковым.
- Можно бы поставить электрический фильтр? - наконец сказал Митяй.
Искушение было настолько сильно, что он не выдержал и позволил себе
вмешаться в спор.
- Электрический, говорите? - Афанасий Гаврилович повернулся к нему всем
туловищем. - Давайте прикинем.
Митяй уже доставал наброски чертежей.
ГЛАВА 10
ВСТРЕЧИ НА ЭКРАНЕ
Спускались сумерки. Окно в каюте, где поселились Митяй и Лева,
постепенно синело, будто даже в воздухе растворялась необыкновенная краска,
принесшая столько неприятностей Леве.
Он ждал этого вечернего часа, когда, не опасаясь удивленных взглядов,
можно было выйти на палубу. Кстати говоря, пудра, купленная Митяем, не
скрывала фиолетового оттенка на лице невинно пострадавшего, да и чувствовать
себя клоуном на манеже, когда к этому не имеешь никакого призвания, вряд ли
кому понравится.
Лежа в каюте, Лева вспомнил один свой страшный грех во время увлечения
театральным искусством. Это было сравнительно недавно, когда в
самодеятельных спектаклях клуба Химзавода Усикову, тогда еще
шестнадцатилетнему пареньку, отводилась весьма скромная роль гримера. Он
умел это делать в совершенстве, причем из маловыразительного лица героини
Лева создавал, как он сам говорил, "чудо красоты".
Актрису никто не узнавал, она чувствовала себя неотразимой, играла
уверенно и потом всячески благодарила "милого Левушку".
Готовился праздничный концерт. Группа девушек из хореографического
кружка должна была исполнять танец кукол. Усиков ходил за кулисами, ерошил
вихры, "вживался в образ", считая себя почти постановщиком. Угловатые и
смешные движения оживших кукол подчеркивались их внешностью: короткие
платьица, торчащие косички. Значит, и грим должен быть соответствующий -
кукольный. Лева заранее достал яркую краску - фуксин - и нарисовал на щечках
первой из живых кукол аккуратные кружки.
Девушки почти все выразили свое недовольство, но опытный гример Лева
Усиков доказал им, что таких кукол они могут видеть среди игрушек,
выполненных искусными мастерами Хохломы или, скажем, Мстеры, что именно
такие красочные образы в духе старинной русской игрушки талантливые
танцовщицы и должны создать на сцене... В общем, молодой художник-энтузиаст
умел уговаривать, и все двенадцать "актрис" покорно стали в очередь, чтобы
тот сделал на их лицах художественную роспись, достойную хохломских
мастеров.
Выступление прошло, как говорят, "с большим успехом".. Кукол вызывали
несколько раз. Девушки подбегали к Леве, жали руки и говорили, что он почти
гений. Лева таял от благодарностей.
Расплата пришла позже. Никакие ланолиновые кремы и вазелин не смогли
сиять аккуратно нарисованный румянец фиолетового оттенка. Слишком поздно в
этом убедился сам гример, стараясь отмыть красные пальцы мылом и песком.
Исчез он во-время. Девушки со слезами бегали за сценой и гневно
кричали: "Давайте гримера! Где он прячется, проклятый мальчишка-злодей?" А
"злодей" был уже далеко от клуба, быстро шагал по затихшим улицам,
прислушиваясь и оглядываясь.
Целую неделю Усиков нигде не показывался, терпеливо наблюдая за своими
лиловокрасными пальцами, и только когда они приняли нормальный вид, пошел в
клуб просить у девушек прощения. Девицы оказались жестокими. Уже играл
природный румянец на их щеках. Простили бы несчастного парня - ведь он
перепугался больше всех. Но обиженные за покушение на их красоту
любительницы балетного искусства настояли на отлучении Усикова от всех видов
клубной деятельности. Леву перестали пускать в клуб.
Так бесславно кончилось увлечение Левы Усикова художественной
самодеятельностью. Об этом он всегда вспоминал с горьким чувством,
уверенный, что с ним поступили несправедливо. Нельзя столь жестоко карать за
ошибки "технологического порядка". Он же не предполагал, что краска окажется
такой стойкой.
Вот и сейчас, второй раз в жизни, Лева встретился с неприятностями,
связанными с недооценкой химии красителей.
Митяй выходил на каждой большой пристани, но дешевых брюк для Левки не
было. Предлагали суконные, коверкотовые, а бумажные исчезли... Говорят,
спрос маленький.
Свое добровольное заточение Лева выносил мужественно. Его беспокоило
здоровье Жени. Видно, он простудился на берегу, сейчас лежит в соседней
каюте и кашляет. Врач нашел у него обыкновенный грипп и прописал какие-то
таблетки. Лева часто бегал к Жене с полотенцем, в пижамных штанах, делая
вид, будто только что встал и ходил умываться. Он же не мог показываться в
таком виде на палубе!
Каждый час Митяй тоже заходил к Жене, где вместе с ним и Левкой
убеждался, что на телевизоре ничего не видно, - вероятно, теплоход с
"Альтаиром" находится еще слишком далеко.
Усиков узнал от Женечки, что профессор беседовал с ним насчет
"задравшихся петушков", но Лева не догадывался о теме разговора профессора с
Митяем, который произошел несколько позднее. Впрочем, по поведению Митяя
было видно, что ему вовсе не хочется вспоминать о некоторых, далеко не таких
уж принципиальных разногласиях между ним и Левой. Он стал заботливым и
внимательным не только к Жене, но и к Леве, считая его тоже больным,
приносил из буфета еду и настойчиво потчевал друга молоком, как при
отравлении.
...Скоро должен был включиться "Альтаир". Потушили свет. Сквозь
решетчатые жалюзи тянулись бледные лучи, делили темную каюту на части,
расслаивая темноту. На полу, на стене, на двери лежали параллельные светлые
полосы.
На экране появилось изображение. Это особенно обрадовало Левку: ведь он
ничего не видел на телевизоре с момента отъезда из Москвы.
Прежде всего он обратил внимание на проплывающий берег. Можно ли
определить место, где сейчас идет теплоход? Но было темно, и только огоньки
подсказывали, что здесь на берегу - рабочий поселок или маленькая пристань.
Женя покрутил ручки, подстроился точнее, и конструкторы "Альтаира"
увидели людей, разместившихся на ящике. Их было трое. Трудно различались
лица, костюмы. Все скрадывала темнота. Но через минуту стало ясно, что на
ящике сидели мужчины.
- Тут она мне и ответила, - сказал один из них после некоторого
молчания: - "Если ехать в деревню, то вместе". Она учительница, а я раньше
комбайнером был. Конечно, доказываю: дескать, в Москве у тебя работа
хорошая. К тому же отцу ее квартиру дали в новом доме. Говорю: "Куда ехать?
Район отстающий, колхозы там слабые. На первых порах трудновато будет. Я еще
сам человек неустроенный..." Слышать ничего не хочет. "Ах, коли так, забудь
про меня навеки. Мне такая любовь не нужна".
- Характерная, сказал сосед, зажигая папиросу.
- Зря говоришь! - возразил третий собеседник. - Она по справедливости
поступает. Если любовь, так уж настоящая. Полюбила - должны вместе ехать.
Вот я в книжках читал, да и люди говорят, что разлука для любви самая
хорошая проверка. А я - особого мнения и держусь его крепко. Вместе на деле
надо любовь проверять. На трудностях, на горе и радости. Почему только на
ожидании? Правильная твоя девушка.
- Ну и как же? - спросил сосед с папиросой. - Расстались?
- Нет, едет в пятой каюте.
Собеседники рассмеялись, встали и пошли, вероятно в пятую каюту,
порадоваться чужому счастью. Нет, не чужому - счастье для них становится
общим!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг