Несколько смущаясь, я передал Тане подарки.
- Это мне? - спросила она.
- Тебе!
- Идемте в спальню,- сказала воспитательница.- Таня рассмотрит подарки,
положит их на место, и пойдете гулять.
В спальне человек на двадцать была ослепительная чистота, одеяла
свернуты конвертиком, без единой морщинки.
Таня неловко развязала игрушки. Они ее поразили. Но ей было не до
игрушек. Ее интересовал я. Она отдала свертки воспитательнице и взяла меня
за руку.
- Пойдем,- шепнула она,- а то еще раздумают и не пустят.
- Куда же мы пойдем? - спросил я Таню.- Может, сначала поедим... Я еще
не завтракал.
Мы поели в кафе, где, к моему удивлению, очень вкусно нас покормили.
Выйдя из кафе, мы взяли по порции мороженого и направились в лес. Вела
Таня. Только в лесу она чувствовала себя как дома.
Утро было свежее, росистое. Но роса уже испарялась, и листва словно
дымилась. Мы шли песчаной дорогой.
- Разве ты мой брат? - спросила Таня.
Я объяснил ей, кто я и где ее брат, и почему он не мог ее навестить.
- Если бы хотел, то мог,- резонно возразила девочка.- Ты же вот
приехал! А как тебя звать?
- Коля.
- Дядя Коля?..
Дядя Коля, а у тебя есть сестра?
- Ну, пусть дядя...
Я сказал, что у меня нет ни сестры, ни брата.
- Это плохо, когда нет ни сестры, ни брата. А мама и папа хоть есть?
- Есть, но мы сейчас вдвоем с бабушкой.
Я рассказал ей о нашей семье, об отце, о себе. Таня явно
присматривалась ко мне. Кажется, я ей нравился все больше.
- Держи меня за руку крепче, совсем крепко,- сказала она и прерывисто
вздохнула.
- Ты в каком классе, Таня?
- Перешла в третий. У меня одни пятерки.
Я даже приостановился.
- Таня! Это правда?
- Правда. Спроси учительницу.
Я уже чувствовал, что не смогу уехать вечером. Я должен был сходить в
школу.
- Ты любишь лес?
- Я убегу когда-нибудь совсем. Пойду и пойду в лес все дальше и зайду
так далеко, что и дороги назад не найду.
- Таня... Тебе плохо в детдоме?
Таня остановилась и посмотрела на меня. Глаза ее потемнели и
расширились.
- Худо.
- Кормят вас хорошо? Досыта ешь?
- Досыта. Мне это не важно, я не обжора. Я окончательно расстроился.
- А ты не можешь сказать, чем именно плохо? Таня загрустила.
- Не знаю, как сказать. Я терпела, терпела, из терпения вышла: хочется
убежать. В лес одну не пускают. Я хочу домой... Я могла бы в лесу жить.
Построила бы домик и жила.
В лесу Таня чувствовала себя хозяйкой. Она показывала мне птичьи
гнезда, словно водила по своим владениям.
А в лесу было действительно чудесно. Такой спокойный зеленый край.
Серебристые березы, высокие сосны с медно-красными сучьями, кустарники и
травы. Под ольхой и березой листья земляники. Стоит пройти дождю, как
полезут из-под земли белые грибы. По береговым крутоярам какой-то узкой
извилистой речушки качались от ветра верхушки крепких осокорей. Речушку,
оказывается, звали Лесовкой. Холодными рассветами над ней. наверно, плывут
туманы. Солнце взойдет - они растают, и тогда весь долгий летний день чистое
небо, прозрачный воздух, запах цветущих лугов и леса. Закукует кукушка, ей
отвечает эхо. И можно купаться с утра до ночи.
Мы поднялись на просторное плато - наивысшую точку местности. Отсюда
был такой вид на лесные дали, что у меня дух захватило. Мы с Танюшкой долго
стояли молча, очарованные этой торжественной красотой. Ветер качал
кустарники и травы.
Потом Таня повела меня показывать родник. Он пробивался из земли в
густо заросшем осинником и кленом овраге и был так засыпан прошлогодними
палыми листьями, что его не было видно, и только по тому, как шевелились
сухие листья, будто под ними живой зверек, можно было догадаться, что
родился ручей. Маленький, забитый и свободолюбивый, он тек, куда мог.
Впервые после Лизиного письма мне стало хорошо на душе. Мы расчистили руками
родник и напились его ледяной, удивительно вкусной воды. Потом опять вышли
на дорогу.
Таня села на землю у придорожной канавки, заросшей васильками и
подорожниками, и запела странную песню, которую я никогда не слышал;
Матвей Барков
Загонял волков
На боярский двор.
Там бояре живут,
Красны шапочки шьют...
У нее был безукоризненный слух и свежий, чистый голосок.
- Откуда ты знаешь эту песню? - спросил я заинтересованно.
- А я всегда ее знала,- подумав, ответила Таня.- Хочешь еще спою?
- Хочу.
Таня улыбнулась мне. Теперь ее лицо было совсем детским, исчезли
напряженность и упрямство. Вот что она мне спела, совсем не детское:
Ой да ты, калинушка, лазоревый цвет!
Ой да ты не стой, не стой на горе крутой.
Тебя ветер бьет, тебя дождь сечет.
Ты зачем рано взошла, зачем выросла?
Ой да ты, калинушка, зачем расцвела?
У меня мурашки поползли по спине, до того у нее получилось правдиво.
Какая артистичность!..
Таня внимательно посмотрела на меня. Личико ее просияло. Она была
довольна произведенным впечатлением,
- Хочешь, я спляшу? Только ты пой.
[VSTREC40.JPG]
- Что ж петь?
- Вот так...
Девочка напела мне мотив. Кажется, я уже слышал его где-то, и это
называлось "цыганочка". Пришлось петь. Да еще хлопать в ладоши. Теперь я
понял, почему ее прозвали "цыганкой-молдаванкой" - не только за ее бродяжьи
наклонности. Она еще не пустилась в пляс, с места не сдвинулась, а в ней уже
все ходило ходуном. А потом она словно оторвалась от земли, руки раскинула -
и пошло. Таня плясала, пока не выбилась из сил, тогда со смехом повалилась
на землю. Теперь она уже не казалась некрасивой.
Она сказала:
- У Пелагеи Спиридоновны есть Полкан. Злой-презлой. Она держит его на
цепи.
- Мы уговорились о ней не говорить.
- Правда, уговорились. Ну, пойдем к дятлу в гости. Пошли к дятлу.
- Ты не боишься ходить одна в лес? - спросил я. Таня серьезно покачала
головой.
- У меня там подруги. Я не одна. Я им хлеба ношу или зернышек. Со мною
некоторые звери разговаривают, когда я одна, а при людях молчат.
Вот фантазерка! Мы ходили по лесу до самого вечера. К ужину я отвел ее
в детдом. Прощаясь, Таня даже побледнела.
- Ты больше не приедешь?
- Я же сказал тебе, что пока не уезжаю. Завтра утром я пойду к твоей
учительнице. К тебе зайду, но с утра не жди...
Таня вдруг заплакала.
- Ты не уедешь, дядя Коля, ты еще зайдешь?
- Обязательно зайду. Не плачь.
Простившись с девочкой, я пошел устраиваться в гостиницу. Номер был
хороший- двухместный. Кто-то расположился на кровати возле окна. Рядом на
стуле лежали покупки.
Я умылся, лег на свою кровать, отдохнул минут двадцать и снова вскочил.
Мысль о Тане не выходила у меня из головы.
Выйдя на улицу, я зашагал к школе. Таня показывала мне ее, когда мы
проходили мимо. Мне повезло: в школе шел педсовет. В коридоре я поймал
кого-то из учеников и попросил вызвать из учительской Светлану Викторовну.
Таниной учительнице на вид лет двадцать. Таню она учила два года. Она
больше походила на чемпионку спорта, чем на учительницу младших классов в
глухом лесном городке: фигура и выправка спортсменки.
Я представился и попросил уделить мне несколько минут для разговора о
Тане Авессаломовой. Я думал, что она попросит меня обождать, пока кончится
педсовет, но она сейчас же повела меня в пустой класс, где мы сели на парты.
- Какое впечатление произвела на вас Таня? - с живым интересом спросила
учительница.
- Мне кажется, что она своеобразна. У нее очень развито чувство
достоинства... Она чувствует себя в детдоме неуютно, одиноко,- сказал я.-
Разве не так?
- Я понимаю эту девочку,- ответила она просто,- ей и в другом детдоме
будет плохо. Она остро нуждается в ласке, внимании и домашнем уюте. Есть
дети, которые прекрасно чувствуют себя в интернате, а другие переносят его
болезненно. Авессаломова из числа последних. Вся беда, что у нее нет ни
матери, ни отца. Ее может сделать счастливой только чудо. Чудо бескорыстной
любви к чужому ребенку. Чудес я что-то не приметила.
На улице я долго стоял в нерешимости, не зная, что делать дальше. Потом
пошел в гостиницу. В ушах у меня звучали последние слова учительницы.
Интересно, способен ли я на любовь к чужому ребенку? Она была права, когда
сказала, что Тане нужна семья, домашний уют. Бедная "цыганка-молдаванка".
Дали же ей дети прозвище!
Но в Москве Таня будет еще дальше от лугов и леса... Черт бы подрал
Сергея, втравившего меня в эту историю!
Удочерить мне Таню? Отец в девятнадцать лет! Да еще девочка! Хотя бы
мальчишка. Чушь какая-то. Сергею хоть бы что. Живет себе, и никаких забот о
сестренке. Взвалил всю ответственность на меня. "Узнай, не плохо ли ей?" Ну,
узнал. А дальше что? Ну и дела!
Пока я ворчал про себя, в голове пели строки из чудесной песенки
Новеллы Матвеевой:
Что же с ней, беглянкой, было,
Что же с ней, цыганкой, будет?
Все, что было, позабыла.
Все, что будет, позабудет.
Что же мне делать? Попрощаться с Таней и преспокойно ехать в Москву,
изучать свою математику?
Я плохо спал. Утром пошел в детдом.
Таня понуро ждала меня у ворот. Видно, стояла так с раннего утра, то
всматриваясь в конец улицы-"не иду ли, то опустив кудрявую головенку, теряя
надежду. Несколько ребят стояли поодаль и так же терпеливо наблюдали за ней.
Таня так бросилась ко мне, что у меня защемило сердце.
- Я думала, ты больше не придешь...- сказала она и всхлипнула.
- Я же сказал, что приду попозднее.
- Но уже давно было попозднее. Идем скорее за угол, а то меня позовут.
А мне надо сказать тебе очень важное.
- Давай спросим разрешения у воспитательницы. Таня неохотно повела меня
искать воспитательницу.
Та смущенно взглянула на меня:
- Ничего не могу для вас сделать. Пелагея Спиридоновна не велела больше
отпускать Авессаломову. У нас есть для свиданий специальная комната. Можете
там побеседовать.
- Где же нам поговорить? - обратился я к воспитательнице.
- Идите в приемную. Таня, проведи товарища Черкасова.
Таня молча пошла впереди меня. Ей так хотелось еще раз поводить меня по
лесу... В приемной - длинной неуютной комнате - мы сели на диван. Таня была
очень возбуждена и подавлена одновременно. Я ее не узнавал. Какая спокойная
и веселая была она в лесу.
- Дядя Коля,- воскликнула она, едва мы сели,- я всю ночь не уснула! Я
думала. Я больше не могу здесь жить. Возьмите меня к себе. Я ем совсем мало.
И все умею делать. Не смотрите, что я маленькая! Когда бабушка хворала, я
все делала: и готовила, и стирала, и пол мыла. И сама на базар ходила. Я
буду все, все вам делать. Твоя бабушка будет только отдыхать. Возьми меня с
собой! Пожалуйста, возьми! Я могу спать на чердаке. Я вам совсем не помешаю,
нисколько!
Таня вся тряслась. Серые глаза так потемнели, что казались черными.
- Может быть, ты хочешь к брату? Я могу ему телеграфировать. Он приедет
за тобой и заберет отсюда,- нерешительно сказал я. (В конце концов это его
сестра или не его?)
- Я не хочу к брату,- твердо заявила Таня.- Я хочу к тебе. Зачем мне
такой брат? Никогда даже письма не написал. Кедровых орешков не прислал, а
ведь в Сибири их можно собирать даром, прямо под деревом. Даже еловой шишки
не прислал. Возьми меня к себе, дядя Коля! Потому что... я все равно уйду
отсюда.
- Ладно, я возьму тебя к нам,-холодея, сказал я. (С самого начала я
предчувствовал почему-то, что этим кончится.) С одним условием... Дай слово,
что никогда не будешь расстраивать бабушку. Будешь ее слушаться?
Таня так побледнела, что я испугался - не дурно ли ей. Она молитвенно
сложила руки. Губы ее шевелились. Она на какое-то время онемела. Я молча
смотрел на нее, понимая уже, что никогда не смогу бросить ее, даже если
бабушка и отец будут против. Что ж, тогда заберу ее с собой на плато. В
Черкасском есть школа.
В комнату заглянула та же воспитательница.
- Вам никто не мешает?
Она улыбнулась и хотела идти, но я подошел к ней.
- Я хочу удочерить Таню. Что для этого требуется? Воспитательница
всплеснула руками.
- Но вы так молоды!
- При чем здесь... Впрочем, я ведь живу не один: у меня отец, бабушка.
Есть и мать.
- А они согласятся?
- Думаю, что сумею их убедить. Воспитательница села рядом с нами.
- Вы не расстраивайтесь,- сказала она почему-то.-щ Посоветуйтесь с
родителями, с бабушкой. Если они пожелают взять девочку, то мой вам совет:
пусть они ее и удочеряют. Не осложняйте себе жизнь. Вы женитесь, будут свои
дети...
- В ближайшие годы не собираюсь жениться. Так какие необходимы
формальности?
- Ну, ваше заявление в исполком, справка о жилищных условиях, о
здоровье... Что еще... я пойду и напишу вам на бумажке все, что требуется
для удочерения. Хлопот будет много, предупреждаю...
Она бросила взгляд на замершую Таню и усмехнулась. ,
- А потом еще больше, я думаю. Таня - человечек сложный, с ней будет
нелегко. Вы берете на себя бо-оль-шую ответственность. У меня сын тоже
такой... Дон-Кихот. Дали ему путевку на заводе в дом отдыха, а он отказался
в пользу уборщицы. Хочет жениться на матери-одиночке. Я все глаза выплакала.
Ни о чем другом не могу думать. Зачем нам чужой ребенок?
Она пошла в канцелярию.
Таня обвила руками мою шею и горячо расцеловала в обе щеки. Я
по-отечески поцеловал ее в лоб.
Прощаясь с Таней, я велел ей слушаться воспитательницу и терпеливо
ждать моего приезда за ней.
- А долго ждать? - спросила Таня.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг