до времени зреет в утробе матери? И так во всем. Новое вызревает, сокрытое
от чужих глаз. Даже слепому видно, что в стране нарождается нечто новое.
Называйте это перестройкой, реформой, как вам будет угодно. Но не с Марса
же оно прилетело. И не привезли его вместе с картошкой из Америки! Наше
оно, российское. Из нашего дерьма, сиречь - почвы произросло. Европа, как
беременная баба, сто лет носила в себе капитализм. Растила новых людей в
масонских ложах, бередила умы писаниями просветителей. А пришел срок -
погнали просвещенные темную толпу на Бастилию, чтобы раз и навсегда
переделать мир по своему разумению. И с тех пор у них власть не по крови, а
по уму передается.
- Хотите сказать...
- Именно! В ту самую мафию, как вы выражаетесь, власть загнала лучших,
кто не вписывался в систему. У кого хватало ума не лезть в диссидентуру и
не бегать с самиздатом по подворотням, шли к нам и узнавали вкус дела. А
оно от подневольной пахоты отличается, как дорогое вино от кислой
бормотухи. Кружит голову и заставляет уважать себя самого. А от вашей
бормотухи одна дурь и тоска безысходная!
- Иными словами, вы считаете, что у истоков изменений в стране стоят
мафиозные круги? - вернул разговор в прежнее русло Журавлев.
- Эх, Кирилл Алексеевич! У вас, как у всякого конторского, мозги
набекрень. Не говорил я этого! Изменения приходят помимо воли отдельных
людей, пусть даже и сбитых в мощные группы. Слишком уж мелок человек для
этого. Его счастье, если успевает грядущие перемены почувствовать да
сообразить - то ли голову спрятать, то ли вылезти из норки. На большее
нашего ума не хватает.
- Получается, мафии власть не нужна. Как вашему мужику подтяжки.
- Власть - категория управления. Есть такая наука. Для управления тем,
что мы имеем, власти достаточно. Мы прекрасно уживались с кремлевской
властью. И жили бы еще долго, не затрещи она от старости по всем швам. Вот
так и вот так, - Кротов сложил ладони треугольником, сначала острием вверх,
потом вниз. - Онипирамида сверху, мы - снизу. Пока были мы, были и они. Или
наоборот, как вам угодно. До чего не доходили руки у них, делали мы. Где
напортачили они, латали дыры мы. Где ваш закон молчал, судили мы. Им было
не хлопотно управлять, согласитесь, когда решения съездов о том, что народ
надо кормить, пристойно одевать и обувать, претворяли в жизнь такие, как
ваш Эйнштейн-цеховик.
- Интересно. - "Интересно будет начальству, когда прослушают пленку.
Надо ломать Крота, без него они не дадут хода операции. Я знаю, куда бить.
Он завелся, вспомнив о жене и детях. У всех будут внуки, а у него - нет.
Значит, все напрасно, и будущего для себя он не видит. Жестоко, конечно,
играть на таком, но иного выхода нет. Не сломаю сейчас, подставит в ходе
операции, у него ума хватит".
- Жаль мне вас, Кирилл Алексеевич, - неожиданно тихо сказал Кротов.
- Это почему? - Журавлев обошел стол, присел на угол. Хотел быть ближе
к Кротову. Нанося удар, как в боксе, нужно чувствовать тело противника.
- У вас глаза собаки, сделавшей стойку, - улыбнулся Кротов. - Значит,
моя лекция пошла, простите за каламбур, псу под хвост. Ничего вы не поняли
и ничего у вас не выйдет. Те, на самом верху, не поверят ни единому вашему
слову, собери вы компромат хоть на всех более или менее серьезных деловых
людей. Обвинят в подрыве устоев и клевете на Советскую власть. Между нами
говоря, будут в чем-то правы. Вас без лишнего шума упекут в психушку, и вся
недолга. Мы же не имели дела с небожителями. Вполне достаточно управленцев
третьего и четвертого эшелонов. Мужики они еще крепкие, по бабам бегают и
интересуются будущим своих внуков. Кроме этого, они ближе к делу и народу,
который, что ты ему ни обещай, сытно есть и тепло одеваться хочет сегодня,
а не в светлом будущем. Нас они не чураются, за изгоев не держат, поверьте
мне. Партийную власть по наследству только в Корее передают, а внуками и
внучками их бог не обделил. Сидеть и ждать, пока Политбюро вымрет, они не
станут. Соберутся в кучу, выберут атаманом областного босса и пойдут
приступом на Москву. А когда по всей стране повыкидывают старых хрычей из
теплых кресел, позовут нас. Хотя и звать не надо, мы всегда рядом. Своих мы
никогда не бросаем. И эту объективную тенденцию, вызванную к жизни
миллионами амбиций и воль, вы хотите переломить? Тогда мне жаль вас,
искренне жаль.
- Мир полярен, Савелий Игнатович. Каждая тенденция порождает свой
антипод, разве нет? Предположим, я представляю альтернативную тенденцию. И
в таком качестве мог бы быть очень полезен.
- Чем? - Кротов откинулся на стуле, смерил взглядом грузную фигуру
Журавлева. - Спешу напомнить, вы имеете дело с человеком, оказавшимся в
тупике.
Кстати, не без вашего участия. Меня мурыжат четвертый год. На себя я
взял. только цех в Краснодаре. Большего вы не накопали. За этот цех мне
светят максимум шесть лет. Вы же знаете, что год тюремного содержания идет
за три года лагерей. Итого, я уже отмотал почти высшую меру. Передать дело
в суд - значит выпустить меня подчистую из зала суда. Но кому-то очень
хочется сделать из меня крестного отца советской мафии.
- Не совсем так, Кротов. Кому-то выгодно, чтобы Крот сгнил в каменном
мешке. Это единственный способ устранить из дела конкурента, избежав
разборок на сходняке. Назвать имя?
- Мы договорились без имен. - Кротов плотно сжал тонкие губы.
- А если я смогу связать это имя с аварией в Гаграх? Машина слетела в
пропасть. Но экспертиза показала, что дети умерли не сразу. Мать прижала
Сашу и Леночку к себе и тем продлила им на несколько мучительных минут
жизнь.
Журавлев отметил, как, словно от дикой боли, до предела расширились
зрачки Кротова. На какое-то мгновение лицо сделалось беспомощным, как у
человека со связанными руками, которого бьют наотмашь по щекам. Потом лицо.
закаменело, только подрагивали желваки на острых скулах.
"Ну и выдержка! - подумал Журавлев, едва сдержавшись, так хотелось
сжать ссутулившиеся от боли плечи Кротова. - Прости меня, Крот, так было
надо.
Клянусь, я дам тебе шанс отомстить!"
Семья Кротова погибла три недели назад. Сразу же сообщить ему
побоялись, но "тюремный телеграф" неведомыми путями донес известие до
Крота. Он не вставал с постели два дня. Лежал, отвернувшись к стене. Потом
встал, тщательно сбрил со щек отросшую щетину и через надзирателя заказал
новый комплект книг из тюремной библиотеки. И больше ничего, словно ничего
не случилось. Даже с просьбой отпустить на похороны обращаться не стал.
Журавлев, узнав о трагедии, за неделю раскрутил клубок. Ниточка
тянулась к Гоге Осташвили. Сведения были от надежных источников, трижды
проверенные, но не побежишь же в суд с агентурным сообщением? Журавлев имел
свои виды на Крота и неделю уламывал и умасливал начальство, добиваясь
разрешения на встречу с подследственным. Если удастся сломать Крота, до
крови разбередив едва затянувшуюся рану, появится шанс начать операцию, по
размаху и последствиям ни в чем не уступающую травле, начатой ФБР против
Аль Капоне и прочих "крестных отцов" мафии.
- Чего тебе надо, опер? - прошептал Кротов.
- Мне нужен ты, Крот. - Журавлев положил руки на спинку его стула,
наклонился, почти вплотную приблизив свое лицо к побелевшему лицу Кротова.
- Пойдем со мной. Я твой единственный шанс выбраться из тупика. Соглашайся
на суд, он займет десять минут. Тебя освободят в зале суда, это я
гарантирую.
Выходишь на свободу, и мы начинаем работать вместе.
- Из тупика одна дорога - назад. А назад я не хочу. - Кротов
отвернулся. - Пусть все остается, как есть.
- Подумай, сколько ты еще выдержишь? Так и сдохнешь здесь, не отомстив
за семью. Пока ты на нарах парился, Гога Осташвили прибрал к рукам все.
Все, что ты нажил. И лишил тебя всего, ради чего ты жил! - Он еще раз
ударил по той же ране, но Крот, как и в первый раз, выдержал, только снова
до предела расширились зрачки и кожа на острых скулах сделалась совсем
неживой, мертвенно белой.
- Без санкции ты бы на этот разговор не пошел, ведь так? - Кротов
пристально посмотрел в глаза Журавлеву. - Неуемные вы там все. Тех, кто
одобрил твою инициативу, я понимаю. А вот тебя - нет. Я всегда работал на
себя, а ты все ради других стараешься. Так о чем мне с тобой говорить? -
Кротов вскинул острый подбородок, глаза сделались непроницаемо холодными. -
Я же не дурак, Кирилл Алексеевич. Стоило мне ответить утвердительно на
вопрос, нужна ли мафии государственная власть, как вы бы галопом понеслись
докладывать начальству, что не зря хлеб жуете. Неймется навесить на всех
деловых антигосударственную деятельность? Неплохо придумано! Таким образом
политическая полиция перехватывает инициативу у обычной милиции, хорошо и
надолго прикормленной.
Лезете в большую политику, Журавлев?
Журавлев сосредоточенно разглядывал тлеющую сигарету. Кротов просчитал
его игру до запятой. КГБ для плотной разработки "теневой экономики" и
присосавшихся к ней воровских авторитетов требовалось серьезное
обоснование. В чужой огород - а до тех пор, пока деловые и воры ходили под
обычными уголовными статьями, это была вотчина МВД, - просто так не пустят.
Стоило подвести их под статьи об антигосударственной деятельности и
доказать кремлевским старцам, что массовые хищения имеют целью перехват
власти, решение ЦК родится само собой. Но кабинетным измышлениям никто не
поверит. Сведения, в том числе, должны исходить и от источника надежного и
в извечном противостоянии КГБ и МВД не повязанного.
Кротов был наилучшей кандидатурой. Если бы удалось сломать...
- Все, прием по личным вопросам у теневого министра подпольной
экономики окончен, - сказал Кротов, вставая с табурета. - Спасибо за
предложение, Кирилл Алексеевич. Но вы опоздали. Слишком поздно. - В глазах
Кротова загорелся нехороший огонек, а губы скривились в снисходительной
усмешке.
В тот день, как - ни гадал Журавлев, смысла последних слов Кротова
понять не смог. Все встало на свои места через неделю. Самое странное, что
не от своих, а через агентуру он получил известие, что Крота кончили при
попытке к бегству. Чутье подсказало Журавлеву, что лезть с вопросами к
начальству - дело гиблое и, возможно, опасное. Нажал на агентуру.
Оказалось, мафия провела собственное расследование.
Первоисточником стал Кисель, шестерка, неизвестным ветром занесенная в
Лефортовский изолятор. Его заставили отмывать залитый кровью пол "воронка".
Окольными путями подкатили к вертухаям. Как выяснили, за Кротом
приехал чужой спецконвой, показали какие-то бумаги и увезли. Машина
вернулась через час, но уже без Крота.
Просчитав все возможные и невозможные варианты, умные головы вышли на
врача "Скорой", которого посреди дороги остановили люди в форме и попросили
оказать срочную помощь раненому.
Раненым оказался зек-доходяга лет пятидесяти, седой, остроносый,
худой, как щепка. На врача нажали сильнее - вспомнил внешность до деталей,
по ним выходило - Крот. Из разговоров и мата вертухаев врач понял, что
Кроту стало плохо, можно сказать, начал отбрасывать копыта. Лопухи открыли
дверь, а двое зеков, перепрыгнув через Крота, набросились на конвой.
Началась пальба. Одного сразу же срезали влет. Второго ранили в ногу.
Шальной пулей зацепило и Крота.
Пуля пробила плечо, другой бы оклемался, но у Крота в тюряге сдало
сердце, ему хватило. Кончился Крот на руках врача, к великой радости
вертухаев. В бумажке написали - "от инфаркта", что, если разобраться, было
почти правдой.
Журавлев услышал эту историю от агента и не поверил ни единому слову.
Нет, мафия, когда надо, копает не хуже КГБ, это он знал. Если уж тертые
зэки решили поверить в бред о спецконвое, ради доходяги открывшем двери, то
причина проста:
Крота попросту замочили, а кто и за что - уже неважно.
Но Журавлев на оперативной работе был не первый год, и чужую игру умел
чувствовать нутром. Он был уверен, что Крот переиграл его, вывернулся, как
уж из кулака. С кем Крот заключил сделку и чем расплатился за свободу, в
тот момент его уже не интересовало. Он отпустил стукача, запер двери
конспиративной квартиры и впервые за много лет напился до потери сознания.
Случайности исключены
Заволжск, август 1994 года
Настя запрыгнула на подоконник, подтянула под себя ноги.
- Стены какие толстые, - она провела ладонью по шершавому камню. -
Умели раньше строить.
- Не умели, а любили, Настенька. Под богом жили, халтурить грешно
было.Виктор невольно залюбовался ее тонким силуэтом в стрельчатой нише.
Дневной свет проходил сквозь тонкую маечку, подчеркивая каждую линию тела.
- Интересно, почему коммуняки так любили устраивать тюрьмы и психушки
в монастырях? Вообще-то понятно, стенки толстые, комнат много...
- Слишком прямолинейно. - Виктор поправил очки. - В монастыри всегда
ссылали неугодных. Не большевики первыми превратили Соловки в тюрьму.
Просто монастырь для того и создавался, чтобы в нем заканчивалась мирская
жизнь задолго до смерти. А где это произойдет, в келье или каземате, уже не
важно.
Кстати, монастыри в то время были и центрами психиатрической помощи.
- И как тебе здесь, среди психов?
- Они не психи, Настя. Они - больные. Чуть больше, чем мы.
- А в Москве тебе психов и больных не хватало, да? - вскинула голову
Настя.
- Опять ты за свое...
- Вить, ты, конечно, всегда был немного того, - она покрутила пальцем
у виска. - Но не до такой же степени. Кончится тем, что сопьешься или
сядешь на иглу, благо, наркота халявная.
- Исключено. - Он встал из-за стола, подошел к ней и положил руку на
плечо. - Ты такая теплая...
- Ой, Вить, только не надо! - Она слегка боднула его в грудь. - Два
года прошло. Это ты на острове живешь, а я в Москве. Со всеми истекающими
последствиями, как говорит мой папочка.
- Как он, кстати? - Ладонь по-прежнему осталась лежать на ее плече, и
пальцы покалывало от мягкого тепла разогретого солнцем тела.
- Скрипит потихоньку. Привет не передавал. Никто, даже твои, не знают,
что я тебя нашла.
- И как же это удалось?
- Папа всегда говорил, что у меня незаурядные способности к личному
сыску.
- Это когда ты его с очередной пассией выслеживала?
- Ха-ха-ха! Было по малолетству... А ты помнишь?
- Я все помню, Настя.
- Господи, - она уткнулась лицом ему в грудь, - и зачем же ты уехал,
Кашпировский ты мой! Все было бы иначе...
- Зачем, зачем... - Он крепко обнял ее, поцеловал горячие от солнца
волосы.
- Так, Ладыгин, брысь на место! - неожиданно встрепенулась Настя,
сбрасывая его руки. - Врач не должен пользоваться минутной слабостью
пациента, пусть и бывшей жены.
- Тем более - соблазнительной женщины, - попытался подыграть ей
Виктор.
- Витюш... - Она посмотрела ему в глаза. - Не надо. Ты же всегда
рассудком жил. Вот и сейчас подумай, что нас ждет. А ждет нас - максимум! -
скоротечная любовь на служебной кушетке. А я от блицкригов как-то отвыкла.
Не тот возраст.
- Значит, на ночь не останешься?
- А что это изменит? Ну, хорошо будет, даже уверена, что хорошо. А
потом?
Ты отсюда не уедешь, я здесь не останусь. Зачем ворошить старое, Витя?
- Ты права, - Он убрал руки. Постоял немного, потом вернулся за стол и
закурил. - А ты научилась придавать этому несколько большее значение...
- Любая баба хочет только по любви, что тут такого? Жадность со
временем проходит, и вдруг понимаешь, что хоть в этой сфере количество не
переходит в качество. Вот такая диалектика.
- Да уж, - вздохнул он. - Тут Гегель, конечно, лопухнулся.
- А ты стал похож на монаха. В белой рясе. - Она из-под ладони
посмотрела в глубь кельи, где в темном углу стоял его стол. - Что ты там
делаешь?
- Курю.
- Надулся. - Она легко спрыгнула с подоконника. - Вить, ну что тебя
здесь держит? Знаешь, сколько сейчас психиатры в Москве заколачивают?
Захотел бы работать в клинике, мама бы устроила в любую.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг