- Есть в вашем фофисе наш мужичок... - тут он противно сморщил свое
меховое личико и презрительно уточнил:
- Он вообще-то и не домовой, а так... Зовут его Афоня Бездомный.
- Почему это бездомный? - полюбопытствовал я.
- Потому что дома-то у него и нет. Как жильцов из этого дома выселили,
лет сорок тому назад, так он и стал бездомный.
- Ну как же так? Он же в здании живет, значит, дом у него есть.
- Казенный ты, Илюшка, человек, - назидательно ответил Егорыч. -
Здание - оно не дом, понимать надо. Ежели домовой обитает в казенном
здании, значит, он не домовой, а казенка, сиречь бездомный, по-вашему,
по-казенному - бомж.
А в дворовые идти не хочет, да и нет сейчас дворов-то. Так что ты не
спорь и не приставай. Афоне Бездомный, по-нашему, и не домовой, а так, ., -
снова пренебрежительно повторил домовой. - Да он еще и женатый вдобавок!..
- Как - женатый?
- Так - женатый. Это значит - жена у него есть. Я, конечно, понимаю,
что тебе с ним, с бездомным женатиком, связываться не хочется, да ить лучше
все едино никого нет. Только будешь с ним разговаривать, особо не привечай,
да не вздумай чем-нибудь угощать или чего-нибудь обещать! А то он живо на
шею сядет - попрошайничать начнет. Ты сейчас вполне за мага сойти можешь,
так что для Афони ты - прямое начальство. Командуй. Жену его зовут Анфиска,
кличут или "Горгушка - кривая макушка", с ней вообще разговаривать нечего,
приказывай, а в случае чего - пинком!
- Ну как можно, Егорыч, даму и пинком?
- Во-первых, она не дама, - терпеливо наставлял меня мой меховой друг,
- а во-вторых, ты маг или жантильмент! Коли ты маг, так пинком - самый раз,
а коли ты жантильмент, сам пинком получишь, у Гортушки не задолжится.
- Хм... - с сомнением протянул я. - Если она не дама, то какая же она
жена. А если она жена, то пинком мне как-то неудобно будет...
- Кикимора она! Кикимора. Что не знал, кто есть жена домового: Что ж
ты так плохо бабку-то свою слушал?
По правде говоря, мне уже давно пора было быть в метро. Поэтому я
решил оставить на потом выяснение запутанных семейных отношений среди
домовых города Москвы.
- Ладно, Егорыч, ты мне подскажи, как его найти, этого Афоню
Бездомного?
Я даже не заметил, как перешел с домовым на "ты", а он сразу обратил
на это внимание и довольно заулыбался.
- Глянь-ка. Ты после своей тренировки да после сна лучше соображать
начал. А искать Афоньку не надо, выбери место понезаселеннее - за шкафом
там каким-нибудь, или за батареей, и крикни: "Эй, Афонька, мать твою, марш
сюда". Пусть только попробует не явиться. Явится - сразу задание давай, да
построже, построже.
- Понял. Спасибо большое за помощь.
Я действительно был очень доволен. Теперь придуманный ночью моим
подсознанием план, похоже, становился вполне выполнимым. Я сложил посуду в
раковину и открыл воду - терпеть не могу оставлять немытую посуду, - и
вдруг за спиной раздался голос домового:
- Беги уж, торопишься же. Я сам посуду помою. Я в изумлении уставился
на него, а он, немного смутившись, повторил:
- Беги, беги...
Но прежде чем выйти из дома, мне необходимо было серьезно
подготовиться. Я отправился в спальню и достал из нижнего ящика шкафа свой
заветный, своими руками модернизированный кейс. Это была одна из моих самых
любимых игрушек, а содержала она кое-какие приборчики собственной
разработки и изготовления. Кроме того, из лежавшей рядом с кейсом шкатулки
я достал несколько самодельных микроплат - тоже плоды симбиоза
профессиональных навыков и неуемного хобби. Платы я аккуратно уложил в
целлофановый пакетик и сунул в кармашек куртки. Открыв кейс, я быстро
заменил элементы питания, благо у меня всегда под рукой были новые, и
проверил настройку и работу приборов. Все было в порядке.
Через несколько минут я уже закрывал входную дверь, не обращая
внимания на журчание воды, доносившееся из кухни.
До своего родного офиса я добрался без приключений. Было всего лишь
восемь часов утра, когда я толкнул шикарную стеклянную, вращающуюся дверь -
предмет гордости нашего шефа. Как всегда бодрый Серега, выглядевший ну
очень солидно в своей охранной форме с желтой вышивкой над нагрудным
карманчиком "Security", ничуть не удивился, увидев меня в такую рань. Я
частенько приезжал пораньше, особенно после отгулов или коротких
"творческих" отпусков, которые иногда сам себе устраивал. Протянув свою
здоровенную пятерню, в которой утонула моя рука, он подбадривающе улыбнулся
и спросил:
- Ну как, нормально съездил?
Я, сообразив, что он имеет в виду мою мнимую поездку в Нижний,
соответствующим тоном ответил:
- Все в порядке, только муторное дело - похороны, - и в свою очередь
спросил! - А у нас-то какие новости? Как шеф? Пособие выдавали? А то я
умчался, даже свои кровные не получил.
- Шеф уехал на четыре дня в Италию, должен появиться сегодня к вечеру.
Так что сегодня вы безнадзорные. Деньжатки выдали. - Серега довольно
улыбнулся. - Еще и премию подкинули. Сегодня получишь, я знаю, твои в кассе
лежат.
- Да, слушай, - Я придал своему лицу озабоченное выражение. - Сегодня
ночью никто к нам в контору не пытался залезть. А то мы вчера вечером с
одним моим корешом мимо проезжали, так я обратил внимание - какие-то типы
здесь рядом отирались. Хотел тебе брякнуть, да завертелся и забыл.
Серега ухмыльнулся:
- Ха! Вчера, ближе к ночи, тут напротив четверо гавриков устроили
бузу. Минут сорок драка была, пока ментовка не приехала. Всех упаковали. Я
все стоял, смотрел. И чего козлы в драку лезут, когда драться-то не умеют.
Он, продолжая ухмыляться, протянул мне ключ от нашего кабинета,
хлопнул своей лапищей по моему хрупкому плечу и подтолкнул меня к лестнице.
Я поднялся к себе на второй этаж, открыл дверь и, усевшись за свой
стол, первым делом выдвинул второй ящик. Сверху лежало несколько листочков
плотной бумаги, на которых Толик Курсаков, наш непревзойденный мастер
фломастера и туши, изобразил штук восемьдесят кукишей. Эти тривиальные
фигуры из трех пальцев были различного размера и цвета, многие из них имели
глаза и уши и весьма напоминали некоторых знакомых мне людей. Моим любимым
занятием в свободные минуты рабочего времени было разглядывание этих
рисунков и угадывание очередного изображенного персонажа. Я выложил эти
листы на стол. Под ними обнаружилась толстенькая зеленая папка. Я достал
папку и раскрыл ее. Да, это были именно те документы, которые вечером так
лихо утащили у Корня из сейфа. По-видимому, это и была та самая мина, про
которую вчерашний ночной посетитель докладывал по мобильному своим
работодателям. Стоп! По мобильному. Посмотрим, что там с мобильным.
Быстренько закрыв папку и завернув ее в газету, я поднялся из-за
стола, и тут мой взгляд упал на лежащие на столе рисунки. Мгновение
подумав, я сунул эти рисунки в газетный сверток, вышел в коридор и
направился в сторону курительного тупика. Забитая раньше дверь была
приоткрыта, и я протиснулся на захламленную площадку черной лестницы. Под
ноги мне тут же попал уже знакомый деревянный ящик, и, перевернув его, я
сразу увидел маленькую трубку мобильного телефона. Осторожно подняв ее, я
открыл крышку, внимательно осмотрел клавиатуру - телефон был отключен и, не
зная пин-кода, я его включить не мог. Тогда я открыл заднюю крышечку трубки
и выдвинул пластинку сим-карты. Достав из кармана прихваченные микросхемы,
я подобрал подходящую, запомнил проставленный на ней номер и поставил ее на
освободившееся в трубке место. А вот теперь пусть звонят! Поставив крышечку
на место, я сунул телефон обратно в ящик. Ящик занял свое прежнее место, а
я отошел в темный, поразительно грязный угол и на минуту задумался. Картина
вчерашних событий складывалась у меня почти полностью.
Получалось, что против нашей фирмы затевалась самая настоящая
экономическая диверсия. Отобранные секретные документы, при их правильном
использовании, вполне могли привести либо к тому, что шефу придется
выполнять любые требования тех людей, в руки которых документы попадут,
либо - к громкому скандалу, потере нашим агентством делового авторитета, а
возможно, и к уголовному преследованию. Подброшенная мне в стол папка -
это, во-первых, ложный след, по которому пускают Коренева, во-вторых,
чья-то подлая месть лично мне. Интересно, кому же так горько насолил
достаточно мелкий текстовик, что с ним решили так безжалостно расправиться.
В общем, оставались неизвестными мелкие; незначительные штрихи этой
подрывной акции, но в целом, повторюсь, мне было все понятно. Через
известный мне телефон я скорее всего выйду на заказчиков сего деяния, и
тогда картина прояснится полностью.
Теперь необходимо принять меры к тому, чтобы спрятанные в
вентиляционном коробе "секретные материалы" не достались врагу. Я очень
надеялся, что их еще оттуда не забрали. И для этого мне был крайне
необходим Афоня Бездомный. Как там меня Егорыч наставлял?..
Я принял важный, несколько злобный вид и тихонечко гаркнул:
- Афоня, вылезай!
За спиной у самой стены раздался Какой-то нервный шорох, но никто не
появился. Я немного смутился. Представляете, на грязной лестничной площадке
стоит молодой человек интеллигентной наружности и сурово покрикивает в
пустоту перед собой. А что мне было делать? Я шагнул на середину площадки,
набрал в грудь побольше воздуху и на этот раз гаркнул погромче:
- Афоня, последний раз говорю, вылезай!
- Чего разорался! Ишь ты, вопит, как у себя дома! - неожиданно
раздался за моей спиной визгливый с хрипотцой женский голос. - Смотри,
доорешься, спущу тебя по лестнице-то!
Я быстро обернулся.
У самой стены расположилась бабка совершенно мерзкого вида. Густые,
грязные, спутанные, наполовину седые волосы, колтуном стоявшие на голове,
не расчесывались, по-моему, никогда. Неряшливая длинная челка прикрывала
лоб и маленькие злобные глазенки с покрасневшими веками и следами гноя в
углах. Длинный костистый, угреватый нос с огромными, вывернутыми ноздрями
был похож одновременно на клюв хищной птицы и непонятный неряшливый
хоботок, который к тому же шевелился, принюхиваясь ко мне. Рот на этом
"милом" личике напоминал черную трещину, поскольку совершенно не имел губ,
а на месте сгнивших зубов торчали редкие обломанные, черные пеньки. Правда,
в левом его углу желтой каплей свисал клык такой величины, что вырос он,
похоже, совсем в другой пасти, а уже затем был имплантирован данной леди.
Впалые щеки и далеко выступающий вперед подбородок, украшенный здоровенной
волосатой бородавкой, придавали этой роже вид топора, лезвие которого
сильно сточилось в средней части.
Одета эта замечательная личность была в темное, длинное, совершенно
заскорузлое платье неопределенного цвета, из-под которого высовывались
носки здоровенных серых валенок. В руках у бабушки, вы мне не поверите,
было огромное старинное веретено к клок какой-то кудели, которую она,
похоже, пряла.
От ее внешнего вида и от неприкрытого злобного хамства, прозвучавшего
в ее словах, я сначала несколько растерялся, но быстро пришел в себя,
сообразив, что лицезрею, похоже, супружницу рекомендованного мне Афони.
Поэтому я напустил на себя еще больше суровости и гаркнул:
- Ты кому хамишь, кикимора вонючая! Я тебя звал? Я тебе пасть разрешил
открывать?! Ты что, нежить, лопнуть захотела?!
Моя тирада произвела самое неожиданное действие. Старушенция сначала
окинула меня быстрым внимательным взглядом, потом сморщилась, съежилась,
сократившись почти наполовину, и, брызгая слюной, тоненько завыла.
- И... и... и... Господин! Прости Анфиску неразумную! Глазки у меня
болеют! В темноте не разглядела ими, кто к нам, мелким, заглянул! Не вели
казнить смертью лютою, дай слово сказать твоему разуму ясному, твоей силе
немереной!
При этом она так тряслась, что казалось, будто ее вибрация вошла в
резонанс с трепетом всей вселенной, и через секунду по лестнице полетят
ошметки этого древнего тела. Но для жалости во мне места уже не было.
- Говори, только коротко, - бросил я ей.
- Убежал Афонька на промысел, должен скоро быть. - Она тенью метнулась
к окну и радостно добавила:
- Вон он, вон, уже бежит!
Я тоже подошел и глянул через окно на задний загаженный двор. По
двору, по лужам и грязи, опустив нос к земле, медленно трусил небольшой
черный, удивительно грязный пес. Хвост у него сохранился только наполовину,
переднюю правую лапу он держал на весу, в зубах у него была зажата тощая
дохлая крыса.
Этого пса я не раз видел в закоулках Таганки и достаточно хорошо его
знал. Его подкармливали во многих местных торговых точках, и было
удивительно, что, несмотря на достаточно обильное питание, он оставался
облезлым, жалким, худым и постоянно страдающим инвалидом.
Кикимора тыкала своим веретеном в сторону пса, приговаривая:
- Вон он... вон он... с добычей! Теперь мясного похлебаем! - а затем,
повернувшись ко мне, льстивым голоском спросила:
- Что ж ты, господин, сразу мне не сказал, чтобы я за Афонькой
сбегала? Я же все время здесь рядом стояла.
Я чуть было не брякнул, что не углядел ее, но вовремя спохватился - да
ведь злыдня меня просто проверяет - и достаточно злобно ответил:
- Внимание я обращать буду на всякую мелочь пузатую. Давай бегом за
Афоней, а то пинка получишь!
Похоже, наставления Гаврилы Егорыча не пропали даром. Кикимора с
быстрым говорком: "От тебя, господин, и пинок в радость", - посыпалась вниз
по лестнице. А я наконец смог вздохнуть посвободнее.
Через несколько секунд внизу послышалось шарканье, и по лестнице с
пыхтеньем начал кто-то подниматься. Судя по издаваемым звукам, этот кто-то
был достаточно крупным, поэтому я постарался вжаться в самый темный угол
площадки в глупой надежде, что меня не заметят на этом открытом, небольшом
пятачке. Вскоре на лестничном пролете, ведущем к моей площадке, показался
малюсенький старичок, очень напоминавший моего Егорыча. Только был он
необычайно оборван и грязен. Шерсть, покрывавшая его тело, была
темно-серой, свалявшейся. Надетая на нем необычайно грязная и рваная
телогрейка была ему очень велика и прикрывала его почти до пяток, на ногах
у него красовались привязанные обрывками шпагата калоши. Эти калоши были не
только разного размера, но и значительно отличались по возрасту. Правый
рукав телогрейки был завернут и из него торчала перевязанная грязной
тряпкой рука. Чумазый маленький старичок так пыхтел, сопел и топал, что
можно было принять его за торопящегося бегемота.
Добравшись наконец до площадки, он оглядел ее, скользнув по мне
невидящим взглядом, и, обернувшись, рассерженно бросил в пустоту:
- Ну и где здесь твой маг? Где? Ты что, кривая макушка, пошутить
решила? А?
- Как же так? - раздалось снизу. - Там был. Велел тебя срочно позвать.
Грозный такой, ругался все, пинком грозился.
Я понял, что они меня не видят, хотя тот небольшой сумрак, в котором я
укрылся, никак не мог меня полностью спрятать. Интересно! Но этот феномен
мы обмозгуем потом, а сейчас... Я выступил из своего угла и зловеще
произнес:
- Что-то ты, Афонька, не очень торопишься. Знать, тебе и этот дом
надоел, в собачью конуру задумал переселяться.
Афонька вздрогнул и мгновенно повернулся ко мне мохнатым личиком.
Секунду он разглядывал меня внимательными голубыми глазками, затем
растерянно стрельнул глазами по пустым стенам площадки, явно отыскивая
место, где бы я мог спрятаться. Не обнаружив такового, он опять вздрогнул,
но ответил с достоинством:
- Прости, господин, что отлучился. Так, не знал же я, что я тебе
понадоблюсь. Коли б ты весточку послал... - Он жалостливо развел в стороны
рваные рукава телогрейки.
- Ладно, с твоим поведением мы разберемся по итогам твоей работы. А
сейчас слушай, что мне от тебя надо. Во-первых, пусть твоя сожительница
немедленно убирается и не вздумает подслушивать, иначе будет в лягушках лет
двести ходить. - Я зыркнул глазом в пустоту лестничного пролета и тут же
услышал легкое топотание валенок вниз по лестнице. - Во-вторых, вчера ночью
на третьем этаже орудовал человек в черном облегающем костюме.
Домовой молча, но весьма энергично закивал головой.
- Так ты видел, что он делал?
- Да, господин, видел. Он коробку железную открыл, которая в стену
вделана, которая в большой комнате снаружи стоит... - Неряха Афоня от
усердия захлебывался словами.
- Ты видел, куда он спрятал часть бумаг из этой коробки? Домовой опять
энергично закивал своей шерстяной головой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг