- Можешь мне их быстренько принести?
Афоня тут же исчез. Я, задумчиво потирая щеку, подошел к подоконнику и
выглянул во двор. Интересно, откуда в июле в такую жару в этом дворе
берутся такие лужи. Или они вечные, созданы по проекту московских
архитекторов, и поливальные машины каждую ночь наполняют их водой. Тогда
почему они такие грязные и зловонные. Видимо, воду берут прямо из
Москвы-реки в районе Южного порта. И дохлые крысы оттуда же.
Мои экологические размышления прервало осторожное покашливание за
спиной. Я обернулся. Афонька, радостно улыбаясь и переминаясь с ноги на
ногу, протягивал мне прозрачный, несколько запыленный пакет. Я брезгливо
взял пакет двумя пальцами за уголок, и Афонька догадливо начал стирать с
него пыль рукавом телогрейки.
Развернув свой сверток на подоконнике и положив рядом принесенный
Афоней конверт, я аккуратно вытянул из конверта лежавшие в нем листочки.
Да, это были похищенные документы. Теперь все было в моих руках. Я быстро
сунул добытые документы в папку к остальным, а в конверт засунул сложенную
газету, между страниц которой поместил Толькины художества. Затем со
словами: "Положи на то же место и возвращайся ко мне", - я протянул конверт
Афоне. Тот довольно заулыбался и исчез.
Я посмотрел на часы. Как медленно течет время, когда жизнь наполнена
действием. С момента моего появления в офисе прошло только тридцать минут.
И все же скоро начнут подходить ребята. Пора было возвращаться в кабинет,
тем более что делать мне в этом конце коридора было совершенно нечего - я
не курил.
В этот момент из ниоткуда возник Афоня.
- Теперь давай поговорим о тебе, - задумчиво обратился я к нему. - Как
же ты дошел до жизни такой?
Афоня развел телогрейкины рукава в сторону, потом вздохнул и, шваркнув
рукавом по носу, понурил голову.
- Да, я хорошо жил. Дом этот был богатый, народу много было. Я,
господин, знаешь какой работящий. Мною все жильцы весьма довольны всегда
были. Я ж не досплю, а хозяйство завсегда догляжу. Ну конечно, не без
озорства, только когда все в порядке и поозоровать можно, чтоб хозяева не
заленились, и для развлечения опять же... - Он поднял ко мне свое меховое
личико, на котором ярко сияли голубые глазки. - Только лет шестьдесят назад
всех из дома выселили и сделали в нем контору. Хозяйства никакого, хозяев
никаких, люди все случайные, временные. Все стали растаскивать. Здесь,
знаешь, какие ручки на дверях стояли, красоты невиданной - чистая бронза, а
люстры какие висели на лестнице, а перила!.. - Афоня от восхищения закатил
глаза. - Все уперли. А что сделаешь - казенка, все ничье! Я крутился,
крутился... - Он разочарованно махнул рваным рукавом.
- Что ж ты в другой дом не переехал?
- Как можно, без приглашения! Если б кто позвал, я бы, может, и пошел.
А так нельзя. Да, может, еще сюда хозяева въедут? - Надежды в его голосе
было мало.
- Ну а что скажешь о своей сожительнице? Откуда она? Какая она? Уж
больно она мне не понравилась. Домовой поскреб затылок и шмыгнул носом.
- Так что про нее сказать. Она ко мне недавно прибилась. С Арбата она.
Арбатская. Когда на Арбате стали дома-то ломать, вот она и осталась на
улице. Шла, сама не знала куца, во дворе за мусоркой легла. Я ее и пожалел.
Правда, злющая она, страсть, да я уже привык, все вдвоем веселее.
Он опять шмыгнул носом.
- Я закончу свои неотложные дела, и потом мы подумаем о твоем будущем,
- высказался я с королевским достоинством. - А пока последи, кто заберет
то, что мы положили вместо этих бумажек... - Я похлопал по папке. - И сразу
сообщи мне. Хорошо?
Домовой опять закивал головой.
- Пока... - попрощался я и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь,
ведущую в коридор.
Я успел дойти до своих апартаментов и спрятать папку за старыми
эскизами в Толькином шкафу, куда никто, даже сам автор этих эскизов, не
заглядывал, когда начал подтягиваться народ.
Присев за свой стол, я открыл кейс и отрегулировал настройку на
поставленную в телефон схему, а затем принялся набрасывать текст песенки
для телевизионной рекламы сварочных электродов, поглядывая на ручку
закрытого кейса, куда был выведен оптоволоконный волос. Теперь, если
телефон включат, на ручке появится яркая красненькая точка, а приборчик не
только зафиксирует набираемый номер, но и запишет разговор - долго по
мобильному трепаться не будут, а минут на десять - пятнадцать установленной
кассеты должно хватить. Подбирая рифму к слову "обмазка", я вполуха
прислушивался к гулу, постепенно наполнявшему нашу большую комнату, и, как
всегда, самыми шумными были телевизионщики. Считая себя основной движущей
силой рекламы, дни и держали себя наиболее шумно, раскованно. Мне
приходилось довольно часто отвлекаться на приветствия, но с расспросами
особенно никто не лез, народ у нас был достаточно чуткий. Особенно чутким,
конечно, оказался Толик Курсаков, тряхнувший мою руку и пробормотавший:
- Ну что, закопал? Все нормально?
Я молча кивнул в ответ. В нашу залу постоянно заглядывали разные люди
- заказчики, монтажники, но что самое неожиданное, дважды заглянул Борйсик
Глянц - заместитель начальника отдела перспективного развития. Один из моих
немногочисленных недругов, он не баловал нашу комнату своим вниманием. Я
насторожился. Минут через десять после его последнего появления я поднялся
из-за стола и медленно двинулся к выходу. Не доходя до дверей, я свернул в
угол, образованный стеной и здоровенным шкафом, и, прислонившись к темной
стенке шкафа, сделал вид, что меня нет.
Буквально тут же дверь, находившаяся в двух шагах от меня,
распахнулась, и в комнату просунулась лохматая голова Борисика. Оглядев
занятых работой людей и скользнув по моей фигуре пустым взглядом, Борисик
вошел и обратился к присутствующим:
- А где Илья? Кто-нибудь Милина видел? Грубый Курсаков, тоже очень не
любивший Глянца, не поворачиваясь, громко проворчал:
- Мне представляется, что Илюха потопал за денежкой. Однако не советую
тебе его искать, твоя харя еще никому не доставляла удовольствия.
Глянц потоптался у дверей и, пробормотав: "Пожалуй, я его подожду..."
- двинулся к моему столу. Присев в кресло, он еще раз огляделся и принял
ожидающий вид, а несколько секунд спустя его шаловливая ручонка нырнула
вниз и потянула из стола второй ящик.
Сначала он рылся в ящике, делая вид, что ничем не занят. Но, по мере
того как для него все яснее становилось, что ящик не содержит интересующих
его документов, Борисик все больше и больше волновался, покуда чуть ли не с
головой нырнул в несчастную деревянную емкость, разбрасывая ее содержимое.
В этот момент Курсаков больно ткнул его острым концом кисти в спину, так
что Глянц подпрыгнул в кресле, приложившись головой о крышку стола, А
Толька на весь зал заорал:
- Это чтой-то вы, господин Глянцевый, по чужим столам шарите! В этом
чужом столе для вас, господин Глянцевый, ничего не положено! А что положено
- то не вами, господин Глянцевый, взято будет! Вынь лапы из чужого стола, а
то гениальный мазок на рожу наложу!!!
Глянц зашипел, потирая затылок, и вынырнул из ящика. Пнув его ногой,
он быстро встал и, пробормотав: "Это я один стишок искал... Срочно
нужен..." - быстрым шагом двинул к выходу. Курсаков двинулся за ним, держа
на отлете испачканную в краске кисточку. Борисик прибавил ходу, лавируя
между столами. Толик не отставал, Наддав еще, Борисик выскочил в коридор и
захлопнул за собой дверь. Курсаков, грубо пихнув дверь ногой, заорал:
- Ходют тут всякие начальнички, от работы отвлекают! - и,
развернувшись, направился к своему рабочему месту.
Я вышел из своего угла и медленно двинулся к своему рабочему столу.
Еще одна деталька встал на свое место.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Рабочий день начинался рано и бурно. Н вообще жизнь в этом только что
созданном рекламном агентстве со странным названием "Диссидент!" была
молодой и бурной. Ребята, в основном знакомые генерального директора
Вовчика Коренева по прозвищу Корень, привлеченные, как правило, из
различных, но никак не связанных с рекламным бизнесом, отраслей народного
хозяйства, яростно штурмовали неведомое, непонятное, но такое захватывающее
дело. Отечественным заказчикам, тоже в основном нестарым, энергичным людям,
такое буйное, живое отношение к делу очень нравилось. Даже уважаемые
иностранные фирмы, пытаясь проникнуть на этот вновь открытый российский
базар (цивилизованным рынком назвать то, что творилось в стране, язык ни у
кого не поворачивался), с удовольствием обращались в это агентство, тем
более что оно уже твердо закрепилось не только на улицах столицы, но и на
большинстве каналов телевидения. Так что фирма представляла собой то, что
принято называть динамически развивающимся предприятием.
К сожалению, уже неделю по кулуарам фирмы бродил слух о том, что есть
решение то ли о слиянии, то ли о разделе, то ли о продаже. Народ бурлил.
Работа тормозилась. Все ожидали официального меморандума руководства.
Ранним зимним утром, когда на улице еще темно, а свет нечастых фонарей
выхватывает из мрака серебро мельтешащих снежинок, когда пухлая, искрящаяся
вата только что выпавшего снега, мягко проседая под ногами, наскрипывает
странную ритмическую песню, когда воздух, пропущенный сквозь фильтр
замороженной воды, ударяет в голову и очищает мысли, Илья Милин, три.
месяца назад по приглашению своего однокурсника Вовчика Коренева
поступивший на работу в рекламное агентство "ДиссидентЪ", выбрался из
подземелья метро на станции "Таганская-кольцевая".
До начала работы оставалось еще больше часа, поэтому он неторопливо
двинулся в обход пустой площади, мимо магазинов "Рыболов-спортсмен",
"Ткани", мимо Театра драмы и комедии на Таганке, мимо закрытого на ремонт
"Детского мира", и дальше по Таганской улице. У входа в трехэтажное здание,
в котором агентство "ДиссидентЪ" арендовало пока что четыре комнаты, снег
был уже основательно притоптан.
"Опять банкиры спозаранку съехались..." - подумал Милин, имея в виду
соседей - отделение банка "Минитоп", расположившееся на первом этаже. Он
вошел в холл, отделанный фанерой под мрамор, и поднялся по широкой,
достаточно щербатой лестнице на второй этаж. В кабинете генерального
директора горел свет и слышались голоса, Громкий визгливый тенор доказывал
что-то, нервно захлебываясь, невнятно выговаривая слова и глотая окончание
фраз. Изредка вставлял в разговор несколько слов Коренев. Илья не стал
прислушиваться, поскольку вообще брезгливо относился к подслушиванию, и
быстро прошел в большую полутемную комнату, которую занимали "творческие"
работники.
Повесив куртку на общую вешалку, он протиснулся к своему столу и,
примостившись на краешке, начал просматривать написанные вчера тексты
рекламных заставок для "Проктэра вместе с Гейблом" и финансового концерна
"Вершина". Затем, вспомнив, что сегодня необходимо обязательно смотаться на
Кутузовский проспект, в район Поклонной горы, где один из заказчиков снял
несколько рекламных щитов, Илья отправился к Кореневу договариваться насчет
машины.
Подойдя к дверям шефского кабинета, из-под которых тянулась яркая
полоска света, он прислушался и, не услышав разговора, толкнул дверь.
Корень сидел за рабочим столом и внимательно читал какие-то документы.
Напротив, примостившись на краешке кожаного дивана, нервно грыз ногти
Борисик Глянц. На изготовленных для себя визитках Борисик обозвался
"начальником отдела перспективного развития", хотя, насколько Илья успел
разобраться в структуре агентства, он занимался тем, что доставал шефа
различными проектами, и держался за счет того, что иногда приводил
заказчиков. Видимо, сейчас Корень изучал очередной "прожект" Борисика.
Вовчик поднял голову на звук открывающейся двери и, увидев
заглядывающего Илью, улыбнулся и помахал рукой, приглашая заходить. Илья
вошел и со словами: "Я на секунду..." - двинулся к столу. На Глянца он
старался не обращать внимания, поскольку не любил его еще со времен
института - они учились на одном курсе, более того - в одной группе.
- Нет, Илюха, раз уж ты первый появился в офисе, я хочу с тобой
посоветоваться, - откинувшись в кресле, заявил Корень.
С дивана донеслось возмущенное фырканье: "Что, решил контракт в стихах
изложить, или пару диодов к нему припаять!"
Илья сразу завелся:
- Это тебе надо пару диодов припаять, чтобы туда выходил... - Он
кивнул на дверь. - А обратно не входил! Глянц заткнулся и опять принялся за
свои ногти.
- Нет, Борисик, ты не прав, - как-то благодушно протянул Корень. -
Илюха работал начальником цеха, значит, какой-никакой административный опыт
имеет. А кроме того, он поэт - значит мыслит широко и нестандартно. -
Повернувшись к Илье, он продолжил:
- Вот, Борис Абрамыч предлагает слияние нашей фирмы с агентством
"Ферст СВ". И условия вроде бы неплохие, и перспективы рисуются радужные, а
что-то сердце у меня не лежит. Уговаривает он меня, уговаривает, а я все не
решусь. Посмотри. - Он двинул к Илье бумаги. - Может, что дельное
подскажешь?
- Ну что он дельное подскажет, - взвился с дивана нервный Борисик. -
Проблематики не знает, предыстории не знает, договорными вопросами не
владеет - хуже, чем просто дилетант, поскольку рассуждать будет явно
предвзято...
- Ну почему же предвзято, я как раз верю в его объективность. Помнишь,
как он тебя в деканате защищал?
Корень захихикал, вспомнив давнюю историю про напившегося и попавшего
в вытрезвитель Глянца. Ребята тогда учились на втором курсе, и Борисика
могли запросто вышвырнуть из института, но группа взяла его на поруки, а
"общественным" адвокатом выступал как раз Милин. Именно после этого случая
Глянц невзлюбил Илью и начал строить ему пакости по мелочам, чем воспитал в
миролюбивом Илюхе стойкое отвращение к своей персоне.
- Нет, ты скажи, Илья, сейчас ты пошел бы защищать Глянца? - Корень не
на шутку веселился.
Илья бросил на Борисика хмурый взгляд и, расположившись в кресле,
начал внимательно изучать переданные ему бумага. Несколько минут в комнате
царило молчание, нарушаемое только сопением Глянца и шуршанием бумажных
листов. Затем Илья поднял голову и бросил листки контракта на стол.
- Ну, что скажешь? - Володька был неожиданно серьезен.
- Если ты подпишешь эти бумажки, через четыре месяца останешься с
голым задом и без работы, - резко заявил Илья.
- То есть?
- Пункт два-четыре этой бумаженции предусматривает... - Илья выдернул
один из листков и принялся читать вслух. - "Объединение всех финансовых,
имущественных и интеллектуальных ресурсов...", а пункт шесть-два... - Илья
потянул следующий лист, - "Распределение акций производится в зависимости
от величины материального или финансового взноса предприятия в уставный
капитал объединения". Пунктики не случайно так удалены один от другого.
Сопоставь их, и ты поймешь, что сам ты имеешь и внесешь в совместный проект
в основном свои связи и деловые контакты, а твой голый, но деловой партнер
притянет в уставный фонд пару миллионов долларов и получит не то что
контрольный, а весь пакет акций. И тогда твое, первое вице-президентство
станет не более чем листочком от известного растения, которым ты
прикроешься спереди. Но сзади тебе нечем будет прикрыться. Значит, зад
голый! А кроме того, есть еще один замечательный пункт... - Илья
поковырялся в бумагах и вытащил еще один лист. - Вот, пункт восемь-три,
слушай: "Сторона, нарушившая настоящий договор, в добровольном порядке
прекращает деятельность в сфере рекламного бизнеса на срок не менее десяти
лет". Отлично. Вот и получается - оставить с голым задом и без работы. Я
думаю, что, если повнимательнее изучить этот документ, можно отыскать еще
пару-тройку ловушек для дурака!
В комнате воцарилось молчание. Корень задумчиво скреб щеку, Глянц
сопел на своем диване, Илья перебирал валявшиеся у него на коленях
листочки. Наконец Корень задумчиво проговорил:
- Ну что ж, пожалуй, ты, Илья, излагаешь убедительно. Тут Глянц не
выдержал. Он вскочил с дивана и, подскочив к столу, принялся кричать,
размахивая руками и брызгая слюной:
- Если вам, Владимир Владимирович, не угодно видеть себя
вице-президентом мощнейшей корпорации с миллионными оборотами, которая
может стать фактически рекламным монополистом, оставайтесь хозяином своей
мелкой конторки. Только учтите, такие предложения дважды не делаются, потом
будете локти кусать, да поздно будет. Сегодня вы упускаете уникальный шанс
объединения. Вся Европа объединяется, все понимают выгоды слияния и
укрупнения, но какой-то специалист по паяльникам высказал свое просвещенное
мнение, и вы пошли на попятный. Нечего сказать, нашли себе консультанта. -
Борисик поперхнулся словами и, хватая открытым ртом воздух, рухнул обратно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг