- Собаку? Правильно! Ты подыщи сегодня, где купить. Потом, с оружием
умеешь обращаться?
- Так точно, умею.
- Я пистолет приобрести хочу. Пусть у нас с тобой на двоих... Скажем, в
ящике стола, вот тут, положим. На всякий случай.
У старика промелькнула слабая улыбка:
- Да нешто грабители в атаку пойдут?
- Ну, в атаку не в атаку... Нет, я все-таки приобрету!
На следующий день вечером - Лисицын с Егором Егорычем, разумеется, не
могли этого знать - в соседнем трактире, в темном углу, чья-то волосатая
рука, сжимая обгрызанный карандаш, выводила на куске бумаги (другая такая же
рука прикрывала бумагу горсточкой сверху):
"Донесение.
Ферапонтов привел в квартиру взрослого щенка. Порода - овчарка.
Кличка - Нонна. И Лисицын купил у оружейника Абакумова револьвер
системы "Кольт", шестизарядный, к нему патронов пятьдесят штук".
Донесение соответствовало истине. Нонна поселилась в передней,
присмотрелась, принюхалась и уже виляла хвостом, лизала пальцы Егору
Егорычу; если с лестницы слышались чужие голоса или звук шагов, она звонко
лаяла.
В лаборатории теперь почти круглые сутки не потухал свет дуговых ламп.
От ламп веяло жаром. С утра до поздней ночи, пока Лисицын был в состоянии
держаться на ногах, он не прекращал работы. То сдвинет черные очки на
влажный, потный лоб, то снова, поворачиваясь к ослепительному свету, их
опустит на глаза.
Чувство гнева и тревоги нарастало. Постепенно он пришел к уверенности,
будто бы таинственные злоумышленники успели отыскать все главное в его
тетрадях. Например, они могли сфотографировать страницы. Копии могли отдать
своему агенту либо вдохновителю - умелому и знающему химику. И Лисицыну
казалось, что сейчас он не один уже работает над синтезом, а параллельно с
ним - и неизвестный его враг. Быть может, достаточно талантливый, ловкий.
Думать об этом было ужасно. Словно где-то близко или далеко, в большой
лаборатории, у таких же самых вот приборов-фильтров, стоит неведомый
соперник. Торопится, перелистывает фотографии, сразу разгадал основу синтеза
и быстро продвигает опыты вперед. Ему плевать на всякие гуманные идеи. Что
ему - благо человечества? За его спиной, быть может,- фирма, английская,
немецкая, американская...
Теплая прозрачная жидкость текла из прибора в колбу. Струйка, как
стеклянная ниточка, временами разрывалась, становилась цепью часто-часто
падающих капель. На стенку колбы изнутри оседали, будто пыль, тончайшие
брызги.
Глядя на помутневшую от брызг поверхность колбы, Лисицын яростно искал
в уме, есть ли путь обезвредить врага. И некстати вспомнил: еще в Горном
институте он узнал несчастную историю математика Тартальи. Мысль о Тарталье
сейчас, следом за мыслью о себе, в нем вызвала болезненную вспышку: еще не
хватало чего - себя поставить в ряд с Тартальей!
Дело в том, что Тарталья, итальянец, живший в средние века, много лет
трудился над решением уравнений третьей степени. А он был косноязычный,
робкий, нелюдимый. Когда он наконец нашел формулу решения, в друзья к нему
навязался Джироламо Кардано, способный медик и механик, но задира и буян и
человек настолько необузданного нрава, что однажды, рассердившись, например,
отрубил собственному сыну уши. Прикидываясь другом, Кардано выманил у
Тартальи секрет его формулы. Выманив, присвоил. Тотчас написал и напечатал
книгу о кубичных уравнениях. И вот прошли столетия. Кто помнит о Тарталье? А
формулу Кардано знает каждый математик, каждый инженер.
Однако так ли уж для человечества существенно, кто автор формулы
Кардано? А синтез углеводов,- если не позволить никому разменять его на
барыши,- навсегда для всех, для миллиардов, исключит возможность нищеты и
голода. В проблеме углеводов - общая судьба. Великий груз, который он,
Лисицын, взял на плечи.
Да что же это? Разве не он выносил, создал свой синтез? Но вот
получится: он захочет передать всем людям право широко использовать
открытие, а какая-то фирма ему загородит дорогу. Опередит его. Предъявит
патент. Скажет: "Это не твой способ, а наш. Поди прочь, не мешай нам
заниматься нашими доходами..."
Колба давно наполнилась раствором. Раствор тек через край, расплывался
по столу извилистой лужицей. Лисицын глядел на лужицу, и видя и не видя ее.
В ползущем на столе рисунке точно выступал кто-то, сходный с Джироламо
Кардано. Будто приближается, протягивает пальцы...
Надо действовать сейчас же! Нет времени для размышлений!..
Из лаборатории на кухню донесся громкий возглас:
- Ч-черт!
Егор Егорыч подошел к двери и заглянул, не нужно ли чего. Лисицын в
этот момент выключил ток. Рубильник щелкнул. Как бы погасло солнце у
приборов; в комнате сразу - синеватый сумрак пасмурного дня.
- Что, ваше благородие, изволите?
- Ухожу я! Дома сиди!
Сняв с себя халат, Лисицын бросил его на пол. Схватил сюртук. Потом -
пальто. И вот уже сбегает по лестнице на улицу, сворачивает за угол направо,
туда, где он когда-то видел табличку: "Адвокат".
Здесь поднялся на третий этаж. Оказалось - зря пришел. Адвокат сказал
ему, что уголовные дела, гражданский иск - пожалуйста; а если речь идет о
патентах и авторских правах, то следует поехать на Французскую набережную, к
присяжному поверенному Воздвиженскому.
Извозчик привез Лисицына на Французскую набережную.
По тротуару двигалась процессия: двое городовых вели арестованного
студента. Следом за арестованным тесной кучкой - не то из протеста, не то в
качестве провожающих - шли еще студенты, человек пять. Городовой,
оглядываясь, увещевал их:
- Разойдись, господа! По добру! По добру говорю: разойдись! Не
позволено!
Арестованный тоже изредка оглядывался. Пытался даже улыбнуться; это ему
плохо удавалось. Кое-где у домов начали останавливаться любопытные. И
извозчик, хоть Лисицын его и торопил, теперь придержал свою лошадь - захотел
посмотреть.
- Р-разойдись! - крикнул наконец зычным голосом второй полицейский.
А студенты шли по-прежнему упрямо и не расходились. Кто-то из них сыпал
скороговоркой:
- Осадчий, ты не волнуйся. Вернешься - все будет хорошо. Место твое в
мансарде сохраним. Все будет хорошо, недоразумение выяснится. Главное, не
волнуйся!
Лисицын вдруг узнал: говорит тот голубоглазый, застенчивый, что
приходил к нему недавно. Сейчас он в фуражке, сдвинутой на затылок, в
распахнутой шинели. Идет за городовыми и, на ходу просовывая между ними
руку, старается дотянуться до спины арестованного. В руке - пачка желтых
бумажных рублей:
- Может, деньги тебе, Осадчий, надо? Вот возьми. Пожалуйста, прошу
тебя. Получил сегодня, у меня много. У Обросимова как раз. Возьми, Осадчий!
Городовые, оба одновременно, оттолкнули его.
- Ну! - грубо рявкнул один.
- Господин студент,- сказал с укоризной другой.- Нельзя же так.
Образование имеете, понимать должны. Я с вами по добру!
Подумав, что в России немало честных людей страдает за политические
взгляды, что это возмутительно, Лисицын тронул извозчичий кафтан:
- Давай, поехали!
Извозчик подобрал вожжи. Пробормотал - неизвестно кому в осуждение:
- Публика! - И тут же, размахнувшись, хлестнул лошадь кнутом.
3
Наступали сумерки. Присяжный поверенный встретил клиента в пышно
обставленной приемной. Клиент уселся в кресло и, вытирая платком бороду,
начал говорить, что он деятель науки, работает над проблемой мирового
значения. Злоумышленники пытаются похитить его ценные рецепты. Скорей всего,
уже частично их похитили. Надо юридическим путем закрепить свои права.
Оградить от возможных посягательств.
У Аполлона Захаровича Воздвиженского была изжога. Слушая, он прикидывал
в уме, сейчас ли ему выпить содовой воды или чуть погодя.
Клиент продолжал - пространно, пока в общих чертах. Открытие-де, мол,
его - большое. А из крупных предпосылок вытекают значительные следствия...
Аполлон Захарович подумал о себе: нет, ему не стоило есть маринованных
грибов. "А выглядели, шельмы этакие, аппетитно!.. Что он так долго
рассуждает? К делу, к делу!" И спросил:
- В России, значит, желаете оформить привилегию? Или и в других
государствах?
- Во всех абсолютно государствах. Чтобы по закону - только я
распоряжаться мог судьбой собственной работы. Чтобы никто не присвоил ее.
- Та-ак. А позвольте узнать ("Нет,- решил Аполлон Захарович,- один
глоток содовой сейчас"),- и, подняв руку, нажал кнопку звонка,- открытие
ваше промышленный характер, вероятно, имеет?
- Совершенно верно, промышленный.
- К какому роду промышленности относится?
Клиент почему-то замялся.
- Химия...- объявил наконец,- химический синтез.
Воздвиженский выпил содовой - горничная принесла ему стакан на
подносе,- потом мельком взглянул на часы.
- Паша! - крикнул он вдогонку уходящей горничной.- Передай барыне,
через пять минут освобожусь.
Лисицын сидел теперь молча. Смотрел на присяжного поверенного. Округлые
жесты этого человека, умное лицо с еле уловимыми следами заботы и усталости,
непроницаемое и в то же время выражающее, будто он куда сильнее собеседника,
но готов прийти на помощь,- все утверждало надежду на самый лучший исход.
Действительно, стоит оформить патент, и нечего бояться нового Кардано. Слава
богу, не средние века.
И Воздвиженский посмотрел на клиента. Кисло подумал: "Все они одним
лыком шиты. Америку открыл! А вся его Америка - секрет варки какого-нибудь
мыла".
- С юристом, как с врачом,- сказал он,- надо откровенно говорить. Вы
точнее: какой синтез, чего?
Лисицын слегка придвинулся к нему:
- Мой синтез позволяет делать сколь угодно много пищи. Без особенных
затрат.
- Как это? - опешил Воздвиженский.
- Хочу патент на синтез углеводов. У меня - дешевый способ получать
крахмал и сахар, например, из воды и дыма.
- Из дыма? Что? Такой химический синтез?
- Из дыма и воды. Именно такой.
Аполлон Захарович прищурился. Вмиг оценил, до чего же колоссально
выглядит изобретение. За тридцать лет практики ему не встречались дела
подобного калибра!
Тут одно из двух: при неудаче замысла он как юрист ничего не потеряет,
гонорар останется с ним; а если изобретение осуществится, то он возле
золотого дна - первый юрисконсульт. Вот что ему в руки плывет. Быть может,
он сейчас у колыбели неслыханно богатых предприятий...
В его лице уже нет чего-либо непроницаемого. Оживленный, розовый,
весь - воплощенная доброжелательность, он заговорил, играя самыми
обаятельными нотами своего голоса. Он очень, очень рад служить. У него такие
прочные деловые связи с поверенными во всех странах мира. Не пройдет трех
месяцев, как будут все патенты!..
Глядя на Лисицына, Аполлон Захарович теперь проникался почтением.
Отметил про себя, будто тот похож на кого-то из древних философов. Голова
мыслителя! А лично ему многого не надо: ну, конечно, заплатить свои долги,
это прежде всего. Потом он купит в Петербурге два-три дома подоходнее...
Неплохо и виллу построить в Крыму.
На пороге комнаты появилась горничная:
- Барыня оделись для театра. Ждут!
- Я - видишь - занят! - строго сказал Воздвиженский.- Через полчаса
приду, минут через сорок, не раньше. Так барыне и передай...- И тотчас с
любезной улыбкой - Лисицыну: - Как вам удобно, или я пришлю к вам своего
чертежника, или вы сами привезете. Вот давайте обсудим...
- А что я должен привезти?
- Три вещи. Во-первых, описание промышленного способа. Словами,
текстом. Чтобы понятно и коротко. Во-вторых... Позвольте я для памяти вам
запишу все это.- Потянувшись к столику, Аполлон Захарович взял лист чистой
бумаги, карандаш.- Во-вторых, чертежи, значит, заводских установок.
Достаточно - в эскизах. Мой чертежник их перечертит, как надо для каждого
государства в отдельности...
Лисицын сказал:
- Могу привезти теоретический расчет. И еще описание лабораторных
опытов, подтверждающих правильность расчета.
- О-пы-тов? - переспросил Воздвиженский. Он положил карандаш на столик,
посмотрел с нескрываемым разочарованием.- Зачем же опытов?
- Ну как - зачем? Опыты обосновывают принципы... так сказать, идею. Все
то, что у меня есть. А заводской процесс еще неясен.
Глаза Аполлона Захаровича стали тусклыми. В них уже сразу - надменный
холодок. Будто бы клиент перед ним выкинул неприличное коленце.
"Какой там греческий философ - на дворника Никифора похож! Подумаешь,
что расставил: опыты, идею!" Молча поднявшись с кресла, Аполлон Захарович
вышел в соседнюю комнату. Вернулся с раскрытой книгой в руке. Дал ее
Лисицыну, ткнул пальцем в страницу:
- Прочитайте! В этом пункте сходится законодательство всех стран.
"Патенты...- глядите тут,- выдаются на изобретения, допускающие промышленное
использование". Так! А вот в другом месте: "Идея сама по себе или научные
опыты,- Воздвиженский застучал ногтем по странице,- не-па-тен-то-спо-собны!"
Вы поняли? Так что же вы имеете реально? Чем располагаете? Научным
парадоксом?
Лисицын отодвинул книгу от себя и встал:
- Я реально получаю синтетические углеводы!
- А много, позвольте спросить? Крахмала, например?
- Пока - граммов двадцать в день. В лаборатории пока, при опытах.
- Только-то? - Воздвиженский обидно рассмеялся.- Вы простите меня,- он
кивнул на часы,- я в театр сегодня...
- Но скоро,- Лисицын повысил голос,- буду получать сотни тысяч пудов.
- Сотни тысяч?
- Да.
Мысли Воздвиженского заметались. Из своей многолетней практики он
знает: дело ненадежное. Мало ли встречается заманчивых фантазий! Однако
здесь - он чувствует - есть все же шанс на выигрыш. И по векселям опять
подходит срок. Долги растут. А где-то там и Крым, кипарисы у собственной
виллы... Нет, надо быть весьма и весьма дальновидным.
- Итак, по совести: сумеете ли вы построить промышленный процесс?
- Я говорю, будут сотни тысяч пудов! Схему первой установки опыты
подскажут мне через полгода, в крайнем случае через год.
- А выгодность, рентабельность процесса?
- Сахар выйдет вначале... ну раза в два дешевле нынешних цен.
"Ах, как надо быть дальновидным!.."
- Дорогой мой! Что вы встали? Вы присядьте! - Аполлон Захарович
ласковым движением подталкивал Лисицына обратно к креслу. Усадив его, сам
тоже сел. Помедлив несколько, вздохнул: - Я был бы счастлив, если мог бы
завтра послужить вам. Но вот я даже и законы развернул перед вами. Вы
прочитали, убедились. Опыты, к сожалению, это еще слишком мало.- Он скорбно
закачал головой.- Нет, понимаете, как бы я ни старался, юридических
оснований...
- Значит, нельзя тотчас получить патент?
Воздвиженский ответил жестом: что делать, невозможно!
У Лисицына сдвинулись брови, и на лбу легла суровая складка. Напрасный
и ненужный разговор?
- Извините тогда за беспокойство.
А Воздвиженский на прощанье заговорил еще любезнее: через полгода или
там когда случится, едва лишь идея дозреет до промышленной конкретности,-
добро пожаловать к нему! Пусть хоть с самой приблизительной схемой
заводского производства. Он будет ждать. При первом проблеске реального
решения патенты быстро будут обеспечены. Он все, все предусмотрит. Оформит
все безукоризненно!..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг