чайки.
Хлаш задумчиво перекатывал в ладони несколько гладких камешков.
- Легенда о Драконьем Камне очень стара, - задумчиво сказал он,
устраиваясь поудобнее. Ольга глядела на него широко открытыми глазами. -
Пожалуй, пора вам кое-что узнать о нашей истории.
Когда-то давным-давно, настолько давно, что даже и сказки о том времени
почти забыты, на островах, которые еще не назывались Тролличьми, и
отмелях, которые еще не были Змеиными - они вообще никак не назывались -
жили странные зеленые чешуйчатые создания, изредка именовавшие себя
Народом. Они не строили жилищ, находя убежище среди корней горных елей и
глыб, скатившихся с гор. Впрочем, в убежищах они нуждались редко - прочная
шкура и холодная кровь позволяли им не бояться непогоды и камнепадов. Если
холодало, они засыпали прямо на месте, а при потеплении просыпались снова.
Существа те обладали могучими челюстями, острыми зубами в два ряда и
длинными крепкими когтями. Подобно своим дальним родственникам - огромным
крокодилам - они прекрасно плавали, подолгу оставаясь под водой, ловили
рыбу голыми руками, не гнушаясь, впрочем, и длинными водорослями, в
изобилии произраставшими на отмелях. Но главным их занятием была
постоянная междоусобная война, к которой их подталкивал кровожадный нрав.
Поскольку людей в те края заносило редко, а про орков тогда и слыхом не
слыхивали, воевали они между собой. Периодически одно племя нападало на
другое, а самым распространенным поводом для этого являлся злобный взгляд,
брошенный чужаком.
Но появился среди Народа один, откликавшийся на имя Усимбэй, который не
любил убивать. Нет, он не был мягкотелым размазней, с визгом убегающим от
врага. Со временем он стал одним из лучших воинов, и его племя редко
проигрывало в драке.
Но когда его соплеменники с торжествующим ревом плясали среди вражеских
трупов, пожирая их сердца, он уходил на берег моря и с тоской смотрел в
его бушующую даль, и кровь капала с его когтей в чистую соленую воду. Он
мечтал узнать, что же там, за горизонтом, и нет ли где в мире страны, где
можно не убивать, не опасаясь, что убьют тебя.
Долго мечты оставались мечтами - Народ хорошо плавал, но вплавь
преодолеть более двухсот верст до Западного материка было невозможно даже
для него. Впрочем, он даже и не знал, что такое материк, полагая весь мир
состоящим из таких же гористых островов. И вот однажды буря занесла к ним
корабль. По нынешним меркам это сошло бы лишь за утлую шлюпку с косым
парусом, рассчитанную на трех-четырех человек и совершенно не
предназначенную для морских путешествий. Но для Народа, который не умел
даже толком вязать плоты, она являла собой недосягаемый шедевр мастерства.
Впрочем, это их не заботило - люди интересовали чешуйчатых забияк
исключительно с кулинарной точки зрения. Редкое, надо сказать, было
лакомство, ибо хлипкие рыбацкие лодчонки не выносили даже просто крупной
зыби и, случалось, переворачивались от простого ветра. Обычно до островов
доносило лишь обломки, за которые иногда цеплялись чудом выжившие в океане
рыбаки. Впрочем, и на островах они жили ровно столько, сколько требовалось
зеленым чудищам для того, чтобы их заметить.
На этой шлюпке также оказался выживший человек. Буря оборвала паруса,
смыла весла и весь такелаж, оставив лишь обломок мачты да рукоять
сломавшегося рулевого весла. Почему лодка не затонула, почему за неделю,
что его носило по океану, человек не умер от жажды, осталось загадкой.
Необычным в этой истории оказалось то, что первым на него наткнулся
Усимбэй. Он отпоил его пресной водой, свернул шеи паре особо нетерпеливых
собратьев, жаждущих попробовать чужака на вкус, и несколько месяцев держал
человека взаперти в специально построенной для этого тюрьме. Тот, впрочем,
не возражал, прекрасно понимая, что в случае побега его скоро разыщут
голодные соплеменники тролля. За это время Усимбэй выучил несколько
десятков слов на человечьем языке, научил пленника полусотне фраз на
диалекте Народа, так что через полгода тот уже смог через пень-колоду
рассказывать зубастому хозяину о жизни за морем, о бескрайних степях, о
рыбацких поселках, о лесах, полных дичи, и о могучих горах, по сравнению с
которыми островные пики не так уж и высоки. Тогда же, кстати, Народ узнал
и свое человеческое имя - тролли, что значило - дикие звери-людоеды.
Пламенная жажда новых ощущений вспыхнула в Усимбэе с новой силой.
Удостоверившись, что лодка пленника сгнила окончательно, он затеял
строить новую. Без инструментов, без умения, с негодными материалами эта
затея окончилась бы неминуемым провалом, но, к счастью, неудачливый рыбак
оказался заодно и мастером-корабелом, работавшим некогда на верфях в
небольшом купеческом городе. Мореходных кораблей не строили и там, их суда
были предшественниками галер и не отходили от берега дальше, чем на две
сотни саженей. Но опыт пленника позволил Усимбэю сделать нечто, способное
выдержать морское путешествие. Гвозди вытащили из старой лодки - часть их
проржавела не до конца, а кое-где как замену использовали длинные крепкие
колючки кустарника желтоцвета. Дерева из ближайшего леса натаскали
получившие затрещин соплеменники, а для обработки материала использовалась
невиданная доселе драгоценность - плотницкий топор, который рыбак по
старой привычке постоянно таскал с собой. Поначалу Усимбэй оценил лишь его
удобство для проламывания черепов, но впоследствии неплохо научился
использовать орудие и по прямому назначению.
Долго ли, коротко ли, но лодку построили. Судя по дошедшим до нас
описаниям, она являла собой страшненькое зрелище, корявое угробище,
непонятно как держащееся на воде. Однако она не тонула, по крайней мере -
в спокойную погоду. В один такой прекрасный тихий полдень, когда
очередного урагана не ожидалось как минимум два дня, Усимбэй, вместе с
рыбаком погрузившись в свое суденышко, отчалил от берега.
Сопровождали их лишь выразительные взгляды соплеменников, окончательно
удостоверившихся в сумасшествии Усимбэя.
Следующие три дня лодка медленно продвигалась к материку. Усимбэй
проявил нехарактерную для тролля тягу к знаниям и к концу этого срока уже
умел сносно управляться с веслом и парусом. Потом кончилась пресная вода.
Для тролля это не было особой бедой - Народ прекрасно умел обходиться и
соленой - но рыбак загрустил и стал быстро слабеть. На исходе третьих
суток налетел ураганный шквал, сначала оборвавший парус, а затем вообще
разваливший хрупкое сооружение.
Не растерявшийся Усимбэй сумел продержаться на плаву сам и даже не дать
утонуть бесчувственному товарищу, а после связал из уцелевших остатков
судна небольшой плот и поплыл туда, где, по его расчетам, находился берег.
Он не сбился с направления даже ночью - тролли известны своим чувством
пространства. По дороге несколько небольших акул поплатились жизнью за
чрезмерное любопытство - гастрономическими комплексами тролли не страдали
(и не страдают по сей день). То ли через день, то ли через два он
достиг-таки земли - не материка, но первого из небольшой группы Тунцовых
островов, расположенных в каких-то десяти верстах от большой земли.
Какое-то время Усимбэй бездельничал там, отъедаясь диковинной, но
непуганой дичью и откармливая своего отощавшего в плену друга. Непонятно,
почему он так поступил - для троллей в обычае того времени было пообедать
ослабевшим или умирающим собратом, не говоря уж про какого-то человека.
Многие усматривают в том еще одно доказательство, что уже тогда Усимбэя
вел Путь. Другие заявляют, что это всего лишь слепая судьба или просто
случайность. Но фактом остается то, что вскоре тролль с рыбаком достигли
материка.
Поблуждав немного по побережью, они набрели на какую-то рыбацкую
деревню.
Одинокого тролля, скорее всего, убили бы, несмотря на его рост, силу и
свирепость, но спасенный рыбак сумел остановить перепуганную толпу с
дрекольем.
Тролль же для разнообразия не стал очертя голову кидаться в схватку, а
попытался улыбнуться. Улыбке он научился у своего нового друга и в
последнее время много тренировался. Эффект, как выяснилось, оказался прямо
противоположным задуманному. Устрашенные внушительным набором зубов,
поселяне не рискнули броситься на странную парочку, и рыбак долго и
красочно описывал свои приключения, не забывая упомянуть, какую роль
сыграл в них его дважды спаситель.
Так неожиданно для себя тролль выяснил, что поклонение - это приятно.
Особенно когда тебе тащат много вкусной свежей рыбы.
Следующие несколько лет Усимбэй провел в скитаниях по материку. Он в
совершенстве научился управляться с рыбацкими лодками. Попробовал себя в
качестве наемного купеческого стража (не понравилось - никакая броня,
никакое человеческое оружие не могли противостоять его огромной суковатой
палице, так что упоения от боя он ни разу не почувствовал). Какое-то время
работал на верфях, где проявил недюжинную сообразительность и даже
усовершенствовал кое-какие инструменты (молоток и долото в его руках
оказались слишком хрупкими).
Пробовал ремесло молотобойца в кузне (хозяин сделал ему специальную
кувалду с железной рукоятью) и был выгнан после того, как ненароком
расколол наковальню.
Попутно оценил преимущества теплой одежды - теперь понижение
температуры уже не заставляло его сонно забиваться в ближайшую щель.
Какое-то время работал приказчиком в разнообразных лавках. Денег он так и
не нажил - ему было достаточно кормежки. Поскольку толпы посетителей
валили к его нанимателям, лишь бы взглянуть на диковинного разумного
зверя, хозяева с радостью кормили его от пуза. Собственно, его бы кормили
и за так - считать толком он все равно не научился, а торговые обороты
поднимались как минимум вдвое - но он не желал бездельничать. Какая-то
неведомая внутренняя тоска гнала его все дальше и дальше, не давая
оставаться на старом месте дольше месяца.
Все закончилось в тот день, когда он с несколькими рыбаками вышел в
море на баркасе, чтобы обследовать поставленные накануне переметы.
Неожиданный шквал, гораздо сильнее того, давнего, в щепы разметал
суденышко и выбросил его в море.
Падающей мачтой ему крепко досталось по голове, и не утонул он лишь
благодаря своим водным инстинктам. Когда Усимбэй пришел в себя, он в
одиночку дрейфовал посреди океана и мертвой хваткой цеплялся за какую-то
доску. Мощное течение несло его от берега. Ни до, ни после в тех краях не
встречалось сильных морских течений. Усимбэй, смирившись с невозможностью
возвращения на берег, отдался на волю стихии. В глубине души ему было даже
интересно, куда его выбросит. В том, что его куда-нибудь да выбросит, он
не сомневался.
Предчувствие оказалось верным. Спустя пару дней его вынесло почти в те
же края, где он потерпел первое в своей жизни кораблекрушение. Тут течение
неожиданно пропало, и на горизонте, подсвеченные восходящим солнцем,
обозначились контуры небольшого песчаного островка с тремя кокосовыми
пальмами. Обессиленный долгим плаванием, тролль кое-как выбрался на берег
и, привалившись к первому попавшемуся (и единственному на весь островок,
как выяснилось позже) камню, намертво заснул.
То, что он проспал несколько дней кряду, не так уж и не обычно. Тролли,
бывает, не просыпаются неделями, особенно в холодную погоду. Но вот то,
что он видел сны, не лезло ни в какие ворота. Тролли вообще почти не видят
снов, а уж таких красочных и запоминающихся - тем более.
Проснулся Усимбэй совершенно изменившимся. Удивительно, что его глаза
не начали светиться от переполняющей тело энергии. Следующие несколько
месяцев он в гордом одиночестве жил на острове, питаясь рыбой и придонной
мелюзгой вроде мидий и морских белок. Все это время он отрабатывал то, что
позднее назвали Искусством Пути, или просто Искусством.
Тролли, в общем-то, являлись не слишком опасными противниками для
умелого воина.
В бою ярость затмевала разум, они бросались вперед, круша все вокруг и
не обращая ровно никакого внимания на обстановку. Подловить их ложным
финтом и ударом в спину труда не составляло. Только невероятным везением
можно объяснить тот факт, что Усимбэй не наткнулся на такого воина во
время своей карьеры охранника. Сейчас же все стало по-другому. Разумеется,
Искусство являло собой убийственную боевую технику, используя как
невероятную реакцию и пластичность Народа, так и его необоримую силу. Но
сверх того оно дисциплинировало ум, превращая буйство берсеркера в
холодную боевую ярость, не туманящую рассудок.
Путем упорных тренировок и долгих медитаций Усимбэй научился
воспринимать мир вокруг себя в его целостности, не упуская ни малейших
деталей, вбирая в себя и запоминая целиком, до последней песчинки на
пляже. Позднее тех, кто достигал особых успехов в таком восприятии, стали
называть матхами.
Спустя примерно полгода на остров выбросило куски дерева - обломки
какого-то кораблекрушения. Усимбэй воспринял это как знак, изобразил из
них нечто вроде плота и спокойно отплыл в сторону родных островов. Погода
ему благоприятствовала, помогало снова невесть откуда взявшееся течение, и
через трое суток он ступил на родную землю.
К его изумлению, смешанному с непонятным облегчением, здесь ничего не
изменилось. Он сходу попал в засаду. Пять троллей из родного племени
бросились на него из кустов, твердо намереваясь обеспечить себе как
минимум плотный обед.
Однако им не удалось не то что пообедать Усимбэем, но даже и
полюбоваться видом его крови в качестве моральной компенсации. Удары
проваливались в пустоту, зубы впустую клацали в воздухе, а земля и деревья
не упускали случая как следует приложиться к хребтам и головам нападавших.
Усимбэй не хотел их убивать, и то, что двое таки сломали себе шеи, стало,
разумеется, чистой случайностью, чем-то вроде несчастного случая. Трое же
выживших настолько изумились непривычному поведению намеченного к обеду
собрата, что, обессилев, позволили ему заговорить себе зубы. Наскоро
перекусив одним из неудачников, Усимбэй и трое его сопровождающих,
известных позднее как Три Брата, явились в ближайшую деревню.
Следующие годы Усимбэй провел попеременно в войне и мирном
строительстве. Тролли неплохо обучались Искусству, но просветляться духом
упорно отказывались. Хотя Усимбэй и стал номинальным вождем всех островов,
его приказам прекратить войны подчинялись ровно столько времени, сколько
он оставался на острове. Едва он с дюжиной наиболее продвинувшихся в
Искусстве телохранителей бросался в теплую морскую воду, тролли
возвращались к любимому делу - междоусобицам. Искусство подняло это
занятие на недосягаемую высоту, и число жертв сражений, бывало,
исчислялось сотнями. Население островов начало стремительно сокращаться.
Наконец, отчаявшись, Усимбэй снова сварганил из подручных материалов
лодку и отплыл куда глаза глядят. С ним отправились и Три Брата, хотя и не
просветлевшие духом, но достигшие высот в Искусстве и отчего-то
проникнувшиеся огромным уважением к Учителю. К тому времени Усимбэй нашел
на островах самородную медь, и эту лодку уже скрепили медными гвоздями. У
троллей в их массе, однако, находка особого энтузиазма не вызвала - медные
топоры были редкими, мягкими и куда менее сподручными в драке, чем обычные
дубины. О запасах олова на островах, равно как и о способах делать бронзу,
Усимбэй в то время, к счастью, не знал.
В первый же день пути поднялся ветер и медленно, но настойчиво погнал
лодку в сторону того песчаного островка, на котором Усимбэй провел лучшие
месяцы своей жизни. Тролль не удивился - к этому моменту он уже
воспринимал мир с присущим ему в последние годы фатализмом. На островке
тролли-изгнанники первым делом крепко заснули, а когда проснулись, двое из
Троих Братьев достигли Просветления.
Как заметил Усимбэй, они, в отличие от третьего, спали под боком того
самого единственного на островке камня. Третий же, спавший поодаль,
остался темным, как и раньше. Подивившись странному событию, Усимбэй
придумал эксперимент. Весь день он гонял учеников по острову, обучая их
новым, привидевшимся во сне, приемам Искусства, а ночью устроил последнего
отсталого собрата под самым камнем.
Утром тот тоже достиг Просветления.
Удивительно, что Усимбэй, не отличавшийся, как и все тролли в те
времена, особыми умственными способностями, сумел сопоставить Драконий
Камень и изменения, произошедшие в нем и его товарищах. Однако чуть позже,
погрузив драгоценный Камень в свою лодку, они вплавь - лодка не
выдерживала веса Камня и троллей одновременно - вернулись на Тролличьи
острова. Прямо в день возвращения они изловили нескольких соплеменников и
привязали их к Камню, предварительно запихав им в глотки раздавленные
сонные ягоды.
Так зародился Путь. Один за другим тролли, оставленные на ночь возле
камня, достигали Просветления. Вскоре Усимбэй уже имел сотню
единомышленников и эффективно контролировал пять из семи островов.
Оставшиеся два острова, располагаясь несколько на отшибе, представляли
слабый интерес по причине труднодоступности и малого населения. Не прошло
и года, как почти все тролли, включая младенцев, прошли обработку и встали
на Путь Безмятежного Духа. Усимбэй запретил войны и каннибализм, и на сей
раз его приказы выполнялись неукоснительно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг