Женщин после войны осталось в два раза больше, чем мужчин, да и
учитель, в общем-то, нравился Танне... И ближе к лету молодая ведьма
перестала быть девственницей.
Примерно тогда же знахарь обнаружил ее талант Видящей Правду, который
она привыкла тщательно скрывать. Обнаружил, в общем-то, случайно - один из
клиентов чуть ли не на коленях вымаливал скидку на особо дорогое зелье,
ссылаясь на свою отчаянную бедность. В этот момент Танна драила прилавок.
Не выдержав, она со злостью бросила тряпку в ведро и, презрительно
фыркнув, ушла в заднюю комнату. С трудом отвязавшись от настырного
покупателя, хозяин мимоходом поинтересовался у девушки, чего это она
раскипятилась.
- Да врет же он напропалую! - не выдержала Танна. - Скотина! Сам,
небось, от жира лопается, а туда же - бедный...
- Ты его знаешь? - поинтересовался учитель.
- Н... нет, - призналась Танна. - Но его же насквозь видно...
Травник не стал настаивать, но на следующий день разузнал о давешнем
клиенте все, что смог. Оказалось, что Танна права. От жира тот не лопался,
но и зелье по высокой цене вполне мог себе позволить. Тем же вечером
травник что-то невинно соврал девушке про боль в спине, как делал, когда
ленился самостоятельно растирать сухие травы в порошок. На этот раз он
зорко наблюдал за девушкой из-под ресниц и поймал-таки отблеск понимающей
усмешки в глазах, когда она смиренно предложила заменить его на этой
тяжелой - для больной спины - работе.
Отвечать на прямой вопрос ложью Танна не стала. Она презирала тех, кто
врет ради своей выгоды, так что честно призналась, что видит неправду в
словах примерно так же, как другие слышат мартовских котов у себя под
окнами. Признаваясь в этом, она мысленно попрощалась с мирным житьем в
доме у травника, полагая, что тот выставит ее за дверь без лишних
разговоров. Однако тот лишь тяжело вздохнул и больше никогда не заводил
разговор на эту тему. Впрочем, на больную спину ссылаться не перестал.
Спустя два года травник умер. Он перебрал в кабаке дешевого вина,
неосторожно высказался вслух по поводу Храма, и несколько пьяных матросов
забили его до смерти. Танна, взглянув на кровавое месиво на месте его
лица, тихо вздрогнула и потеряла сознание. На следующий день, потратив
половину скудных сбережений бывшего хозяина, она похоронила тело на
маленьком заросшем бурьяном кладбище, куда еще не дотянулась рука Храма.
Впрочем, она была рада и этому: на прочих кладбищах, более дешевых и куда
лучше ухоженных, с язычницей-колдуньей даже разговаривать не стали. Храм
почти прибрал к рукам Приморскую Империю, и неверные не поощрялись уже по
всему побережью. Даже в далекой Талазене, представляющей собой
столпотворение народов и, соответственно, верований со всего мира,
Истинная Вера царила над всеми прочими. В нее даже перешел кое-кто из
наиболее оборотистых орков-гончаров - серебряный пятилучевый крест в
круге, пришпиленный к двери, заметно увеличивал оборот по сравнению с
держащимися за духов предков соседями. А уж в столице Империи инакомыслие
было истреблено почти полностью.
Погоревав положенный срок, Танна вступила во владение наследством -
старой травяной лавкой и слегка покосившимся набок домиком. Никто не
возражал - соседи к девушке привыкли, а родственников у ведуна не было. За
прошедший срок Танна научилась пользовать самые распространенные болезни,
включая детское ночное недержание, а также усовершенствовала умение
врачевать домашнюю скотину.
Конечно, коров в городе никто не держал, но куры и свиньи бродили
повсеместно, у многих на конюшнях стояли лошади, во дворах гавкали цепные
собаки, а на заборах грелись домашние любимицы-кошки. Благодаря
врожденному таланту целительницей Танна была неплохой, брала дешево, а
Храм никак не мог выбить у Императора указ, разрешающий заниматься
ремеслом только правоверным. В общем, конкуренцию с расплодившимися
соперниками-лекарями она худо-бедно выдерживала.
Вскоре она познакомилась с парнем по имени Хариз. Его отец держал
маленькую кожевенную фабрику, и Танну иногда звали освидетельствовать
подозрительные шкуры на предмет легочной гнили или чего еще. В один
прекрасный день, выходя из ворот, девушка нос к носу столкнулась с
Харизом, ойкнула от неловкости и... Дальнейшее понятно. Не прошло и
нескольких месяцев, как Танна обнаружила у себя непонятные признаки.
Соседка, с которой она, после долгих колебаний, поделилась своими
проблемами, вдумчиво расспросила ее и огорченно покачала головой.
- Да уж, милочка, что я могу сказать... Похоже на то, что ребенка ты
под сердцем не первый месяц носишь. Уж и не знаю, поздравлять тебя али
осуждать. Безмужняя мать - не лучшая сейчас репутация в этом городе. Кто
он хоть?
Тем же вечером Танна опрометью бросилась к Харизу. Противу ожидания,
тот вовсе даже не обрадовался, как наивно полагала девушка, а очень даже
испугался. Парень представил, как отец проклинает его за излишне
продуктивную связь с безродной нищенкой, и решил рвать отношения
немедленно.
- А мне-то что? - высокомерно удивился он. - Ты мне жена али кто? Что
мне твой ублюдок? Залетела, небось, от кого еще, а на меня свалить хочешь?
Шлюха!
Лучше бы он ее ударил кулаком в зубы. Она ясно видела страх Хариза, что
он лишь старается ее оскорбить, но это слово... Шлюха. Да, шлюха. Именно
так ее и воспримет большинство правоверных, в том числе и папаша этого
молодого негодяя.
Наворачивающиеся слезы враз высохли, а чувство, что она до недавнего
времени принимала за любовь, куда-то испарилось.
- Ах, шлюха? - процедила она, окинув задрожавшего парня взглядом с ног
до головы. - Что ж, ладно. Пусть шлюха. Только вот я еще и ведьма, забыл?
Чем же наградить тебя за слова твои ласковые?.. Ага, знаю. Никогда не
будешь ты ругаться с той, кому ребеночка сделал. Не получится больше это у
тебя, ребеночек, понял?
Она вышла из дома кожевенника, с треском хлопнув за собой дверью.
Ничего не видя по сторонам, дошла до дома, упала на кровать и лишь затем
разрыдалась.
- Ничего страшного, милая, - утешала ее на следующее утро та же
сердобольная соседка. - Знаю я адресок верный, вытравят тебе там ребенка,
словно и не было.
Мужики, они все скоты, и ежели от каждой грубости в слезы ударяться,
так и помереть недолго. Вон, меня возьми. Что ни праздник - с заплывшим
глазом то ли с рассаженной губой хожу. И что, бежать теперь от моего идола
окаянного? Молодая ты еще, найдешь себе жениха справного, на чужих парней
заглядываться перестанешь, а там, гляди, и привыкнешь. Вон, аспид мой
гоголем только по праздникам и ходит. А на другой день в ножках у меня
валяется, прощения просит, с каждой ярмарки калач али пирожок приносит,
даром что вусмерть пьяный... А адресок ты все-таки запомни, чем раньше
придешь, тем легче будет.
Танна молча кивала, утирая слезы. От утешений стало немногим легче, но
про себя она поклялась, что плод вытравливать не будет. Поделом ей за
неразумие, а ребенок за отца не виноват. Пусть будет что будет.
Возможно, она еще изменила бы решение, но через день ее дом окружила
ревущая толпа с дрекольем.
Накануне забывший уже давешнюю ссору Хариз попытался было завалить на
сеновале дворовую девку. Проделывал он подобное частенько, хотя и
нерегулярно, и девка, в общем-то, не возражала. Особой красотой она не
отличалась, напротив, была довольно толстой и уродливой, и каждодневная
работа возле кожевенных чанов ее явно не красила. Однако на безрыбье и рак
рыба, и Хариз, в недолгие периоды одиночества, случалось, пользовал
служанку или ее товарок. Как было сказано, женщин в то время в Империи
было в два раза больше, чем мужчин, так что девки радовались и этому.
Однако на сей раз обычного перепихона не вышло. Противу чаяния, парень
просто оказался ни на что не способным. Ссора с беременной подружкой
мгновенно всплыла в его памяти, и он с воплем "Околдовала, окаянная!", на
ходу натягивая портки, вылетел во двор.
После нескольких отцовских затрещин и долгой ругани в адрес
дебила-сына, пострадавшего доставили в ближайшую лечебницу при храме.
Тамошний лекарь, не нашел никаких следов сглаза - такими способностями
Танна просто не обладала.
Брезгливо пощупав придатки Хариза, он тщательно вымыл руки и
посоветовал посадить недоросля на месяц-другой в келью, да чтобы ни одна
баба даже близко не подходила. Тогда, мол, и леченья никакого не
понадобится. Однако зашедший на рев и всхлипывания распорядитель храма
посчитал иначе.
Дело в том, что распорядителем оказался брат Селим. За фиаско той
достопамятной осенью его не только не повысили, как предполагалось ранее,
но и вышибли из братьев в послушники. Сам Настоятель Себегус снизошел до
выслушивания отчета и прилюдно пожаловал его автора идиотом и кретином.
Впрочем, это было до того, как он услышал описание незнакомца. После этого
Селиму - и не только ему - показалось, что Настоятель с трудом борется с
искушением посадить дурака-подчиненного на кол. Но пронесло. Более того,
сейчас, казалось, даже прошлые грехи были прощены. Селима снова произвели
в братья и даже сделали распорядителем захудалого храма на окраине
столицы. Не Пророк весть что, но как первая ступенька сгодится. Селим
полагал, что сейчас он поумнел и больше не сделает тех, действительно
идиотских, ошибок.
Беда в том, что он не забыл юной ведьмачки, из-за которой его прилюдно
унизили и которая, как он полагал, и была виной всех его несчастий.
Услышав знакомое имя, он насторожился словно собака при запахе вареного
мяса. После описания же внешности мнимой виновницы мужского бессилия его
сердце радостно затрепетало.
Пророк всегда найдет способ наказать грешницу!
На то, чтобы собрать три десятка прихожан, брату Селиму потребовалось
не более получаса. Короткий решительный марш, возглавляемый хоругвью с
Колесованной Звездой, - и словно не было тех трех лет: разгромленный (жечь
поопасались - в городе с огнем не шутят) дом, украдкой растаскиваемое
нехитрое добро и связанная избитая ведьма, брошенная перед ним на колени.
О да, это уже не та плаксивая девчонка! Взгляд исполнен ненависти - видно,
что и она его не забыла, - а из разбитого носа течет струйка крови, не
слезливых соплей. Тем слаще будет месть:
сломать и убить сильного куда приятнее, чем просто раздавить слабого!
Ах, если бы он имел право казнить своей властью! Но Судьи Храма ревностно
охраняли свои прерогативы, и за несанкционированный костер можно было
схлопотать по шапке.
Учитывая прошлые грехи, это вполне могло кончиться пожизненным
захолустным скитом где-нибудь в далеких северных болотах. Впрочем, какая
разница, кто приговорит ведьму к казни! Костер от этого менее мучительным
не станет. Так что, скрепя сердце, брат Селим отдал приказ тащить бесовку
в темницу.
Ближайший Святой Трибунал намечался через три дня. Времена, когда ему
приходилось собираться почти ежедневно, чтобы вразумить того или иного
еретика или же колдуна, уже прошли. Теперь Судьи собирались лишь раз в
неделю, да и то - если был повод. Впрочем, в тот же день по городу пополз
слух, что поймали страшную черную ведьму, портившую мужчин и ночами
сворачивающую шеи кошкам, так что повод появился. Кое-что из тех слухов
дошло и до белошвейки Тамиры.
Встревоженная, она сбегала к разоренной хибаре травника, постояла возле
нее, держась за голову, потом опрометью бросилась по улице - заветный дом
находился на другом конце города. Тилос говорил - только в случае самой
крайней нужды.
Только поздним вечером или ночью. И чтобы видело как можно меньше
народу. Стоял солнечный полдень, по улицам шаталось довольно много людей,
но костер - не крайний ли случай? Вопрос только в том, захочет ли он еще
раз что-то сделать для брошенного котенка...
В ночь перед судом Настоятель Себегус имел очень странную беседу.
Странность состояла в том, что разговаривал он не с человеком, и даже не с
орком или троллем, а с черным, на вид железным, ящиком на столе в
крохотной потайной комнатушке, примыкающей к его спальне.
- Я понимаю, что Храму нужен не только пряник, но и кнут, - холодным
тоном говорил ящик с чуть слышным дребезжанием. - Но вы перегибаете палку.
Ты знаешь, я всегда сочувствовал вашей борьбе с Разрушителем, воистину
являющимся выходцем из самых глубин преисподней. Видит Пророк, по моему
слову вы отправили на очистительный костер не один десяток злобных ведьм и
колдунов, ревностно служивших Врагу. Но я никогда не забывал, в чем смысл
этой борьбы. А ты, Настоятель, еще помнишь об этом?
- По какому праву ты спрашиваешь у меня такое? - в голосе Себегуса
лязгнула сталь. - Мы принимает твою помощь, но это помощь демона той же
преисподней, пусть и раскаявшегося. И ты не можешь диктовать нам свою
волю, несчастный! Мы поступаем в соответствии с заветами Пророка, и я не
позволю какому-то...
- Интересные слова говоришь, Первосвященник, - с издевкой протянул
ящик. - Интересно, что скажет Император, когда узнает про наш разговор? Ты
уже трижды назвал меня, друга и доверенное лицо Императора, "каким-то" и
"нечестивым". Надо ли понимать, что и сам Император тоже нечестивец? Или
же ты хочешь упрекнуть его в глупости? Недальновидности?
- Нет... - сразу севшим голосом ответил Себегус. По лбу побежала
струйка холодного пота. - Прости, я все еще в запале дневного спора. Не
обращай внимания на заговаривающегося старика.
- Ну-ну-ну! - рассмеялся сразу потеплевший голос. - Как угодно тебя
можно назвать, только не заговаривающимся стариком. Это уж ты прости меня
за резкие слова, у меня тоже был не слишком приятный день. - Себегус еле
слышно вздохнул и откинулся на спинку кресла. Погоди, змея подколодная, я
до тебя еще доберусь.
Сегодня Лесная Долина неприступна, а завтра... посмотрим. Но пока -
вежливо, осторожно, скрыть оскал улыбкой...
- Ладно, сойдемся на том, что оба погорячились, - Настоятель постарался
как можно обаятельнее улыбнуться бесовскому ящику. Кто его знает, вдруг он
и видеть может? - Забудем. Так что, говоришь, тебе нужно сегодня?..
- Мой человек, Тилос, ты его знаешь, - голос из ящика сразу стал
скучающим, - положил глаз на ведьму, которую, я слышал, вы утром судить
собираетесь. Уж и не знаю, на кой ляд она ему сдалась, но я парня ценю.
Буду весьма обязан, если вы сдадите девку ему на руки. За мной не
пропадет, ты меня знаешь.
- Увы, - притворно вздохнул Настоятель. - Слухи слишком широко
разошлись. Я не могу отпустить ее без суда, а уж что решит суд...
- Твои проблемы, - лениво процедил голос. - Только не рассказывай мне
про беспристрастных судей, у самого такие есть. - Он коротко хохотнул. - В
общем, уважь моего человека, а я уважу твоего... когда-нибудь. Отбой. -
Сухо щелкнуло, и в комнате стало тихо. Настоятель в бессильной злобе сжал
кулаки. Нет, с этим надо что-то делать. Больше этого мерзавца выносить
нельзя. Единственная проблема - Император. Интересно, что его связывает с
Серым Князем? И как порвать эту ниточку?
Тяжело поднявшись из кресла, Настоятель Себегус вышел в спальню, плотно
прикрыв за собой потайную дверь. На освещаемом догорающей свечой столе
валялось несколько бумаг. Протоколы допросов, протоколы
освидетельствования парня... ага, а это - ведьмы... Понятно, что ни беса
эта девка не умеет, куда ей там сложное заклятье сглаза наложить! Он ее
обрюхатил, она ему сказала сгоряча, идиотка...
Стоп! А это что? Видящая Правду? Ого... Как это я сразу пропустил?
Блевота Пророка, чтоб я сдох! Действительно, грех такую на костер
отправлять. Да и зачем она Серому Князю потребовалась - тоже ясно. Ну что
мне повнимательнее прочитать стоило? Совсем бы по-другому с этим выскочкой
разговаривал. Во всяком случае, услуга куда дороже обошлась бы. Теперь
поздно, н-да. Хотя... Если она сама согласится остаться... После двух
суток допросов? Годик-другой в дальнем монастыре, заботливая
Настоятельница, пара-тройка искренних подруг - и все забудется, но ведь
нет этого годика! Еще раз проклятье! Селим... Брат Селим...
Что-то знакомое...
Настоятель позвонил в колокольчик и бросил несколько слов вошедшему
слуге.
Спустя несколько минут тот вернулся с новой свечой, запыленной папкой,
оставил их на столе и с поклоном вышел.
Так, ага. Действительно. Два с половиной года назад, тот же идиот
Селим, та же девка-ведьма. Все правильно. Этот кретин в своем рвении
умудрился убить одну и почти убить другую знахарку. Кто будет лечить скот,
он даже и не подумал.
Правильно, эпидемия коровьей оспы, куча весенних маститов, несколько
случаев сапа - и полностью заброшенный деревенский храм... Помнится, его в
послушники разжаловали. А он, глядишь, снова брат и даже распорядитель
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг