посмотрев в сторону тележника. - Мне и не такое есть приходилось. Вот
погоди, протухнет мясо посильнее да черви заведутся, самый смак выйдет.
Эх, не пробовал ты тухлое мясцо с червями, ты его жуешь, а они этак вот во
рту шевелятся, соком на зубах брызжут... - Любоконь неожиданно позеленел и
бросился в сторону, зажимая рукой рот. Заграт проводил его откровенным
ржанием, к которому присоединились и остальные.
- Не обращай на него внимания, - подошел к нему Телевар. - Это он
только на вид здоровый, как вол, а на деле - пацан-пацаном.
- Да было бы о чем говорить, командир, - пожал плечами орк. - Я не раз
сусликов и прочих крыс жрал. В походах, бывало, они чуть не лакомством
считались.
- Ну, сейчас тебе это не грозит, - мотнул головой тысячник. - На лишний
рот мы не рассчитывали, но припаса хватит, да и к Купчищу до завтрашнего
вечера доберемся. Ну да я с другим подошел. Мы, понимаешь, вроде как
обязались тебя к сородичам в городе доставить, так что ты уж не сбегай по
дороге. Нехорошо получится, мы с Хлашем слово давали...
- Какое слово? - удивился Заграт. - Кому?
- В ночь, когда мы тебя с троллем на опушке нашли, - объяснил Телевар.
- Нагрянула чуть не орда твоих сородичей, тебя потребовали, все про суд
какой-то толковали. Суд судом, да только порешили бы тебя прямо на месте,
чтобы не возиться, я так полагаю. Скажи спасибо зеленокожему, он их
уболтал. В общем, пообещали мы тебя доставить к твоим сородичам в город,
да с рук на руки передать, для суда честного да беспристрастного.
Готовься, в общем.
- Не было печали! - почесал в затылке орк. - Впрочем, противиться не
буду, вы мне все-таки жизнь спасли. И деваться мне некуда, племя далеко на
юг воевать двинулось, в селении меня за убийцу держат, так что...
- Слышь, шаман, - осторожно спросил его подошедший Громобой. - А за что
твои сородичи на тебя так взъелись? Кого убил-то?
- Никого не убил! - яростно лязгнул клыками орк, в упор уставившись на
него горящими глазами. - Миршага, вождя племени, кто-то в собственном
шатре порешил, пока я на поединке дрался! А я последний к нему заходил,
вот и... - Он безнадежно махнул здоровой рукой.
- Да? А за что ты его? - простодушно удивился Громобой. - Вернее, зачем
в шатре-то? Отвел бы в сторонку от деревни...
- Не убивал я его, ты, тетеря глухая! - яростно зашипел ему в лицо
Заграт, брызгая слюной. - Мы с Миршагом двадцать лет бок о бок дрались,
сколько раз жизнь друг другу спасали! Если бы мне в голову такая мысль
пришла, я бы раньше себе глотку перерезал! Подставили меня, и я даже знаю
- кто!..
- Помолчи, Громобой, - сурово сказал Телевар, насупив брови. - Не наше
это дело - в чужую драку встревать.
- Точно так, - подтвердил Заграт. - Ладно, пойду полежу, а то голова
что-то кружится...
Забытый суслик остался лежать на траве, впрочем, ненадолго. Волк,
заметив, что на тушку никто не обращает внимания, подошел и съел зверька,
аккуратно похрустывая косточками. Облизнувшись, он запрыгнул на телегу и
тщательно обнюхал дремлющую Ольгу. Та что-то пробормотала сквозь сон и
повернулась на бок, зарывшись рукой в жесткую шерсть. Волк осторожно,
чтобы не потревожить, улегся рядом, положил голову на скрещенные лапы и
тоже прикрыл глаза. Заграт и Теомир, не сговариваясь, ревниво взглянули в
их сторону.
Ночевка прошла без тревог. Изредка ухала сова да журчала речушка,
текущая куда-то на юг, к Хоробрице, притоку уже полноводной в этих краях
Ручейницы.
Речушка имела саженей пять в ширину, в ней плескалась рыба, и Хлаш,
доставший откуда-то из глубины мешка леску с грубым крючком, до темноты
натаскал на червей с десяток окуней и с полдюжины пескарей. Сварили уху,
пригласили Боршугала и Хлопера, главу кирпичного каравана, здорового
неразговорчивого мужика с въевшейся глубоко под ногти глиной и шрамом
через все лицо. От приглашения те не отказались, но после угощения вежливо
откланялись и ушли к своим. Конвойные Лютые расселись вокруг неярких - лес
был далеко, а в редких рощицах сушняка нашлось немного - костров, затянули
заунывную песню, подыгрывая себе на каком-то звенящем инструменте, похожем
на губную гармошку. С топких берегов ручья налетели стаи злых комаров,
мало обращающих внимание даже на дым костра, в который специально
подбросили сырых веток. От дыма и назойливого жужжания было совсем не до
песен. Погода начала портиться, небо постепенно заволакивало тучами.
- Интересно, о чем это поют косоглазые? - пробормотал закутавшийся в
одеяло по уши Броша. - Воют будто над покойником...
- Так оно и есть, - согласился Хлаш, задумчиво вороша угли в костре.
Могучий тролль стал в обозе почти своим, на него уже давно не косились,
когда он вступал в разговор. - Только не над одним покойником, над многими.
- Убили у них кого, что ли? - равнодушно поинтересовался Телевар. -
Эвон как убиваются.
- Нет, они плачут не над погибшими в боях, - терпеливо разъяснил Хлаш.
- Они оплакивают свое давнее поражение, когда их вынудили покинуть родину.
- Как это - покинуть родину? - аж привстал на локте засыпавший было
Теомир. - Кто их выгнал? Враги?
- Враги, - согласился Хлаш. - Точнее, Враг. Полтора века назад Майно
завоевал степи хазигов далеко на Восточном Континенте. Они были надменны и
не любили чужаков. Когда соседи предложили им объединиться против Майно,
они ответили отказом. Соседи тоже переругались между собой, и Сокрушитель
разбил их поодиночке, малыми силами. Хазигов прижали к горам и истребили,
лишь немногие смогли уйти через ледяные горные перевалы. Мало кто выжил,
большинство замерзло, сорвалось в пропасть или нашло еще какую смерть, в
изобилии поджидающую в горах.
Выжившие перебрались к нам на Западный Материк, назвались Лютой Сотней
- тогда их действительно осталось немногим более сотни, хотя против Майно
они выставили семитысячную конницу - и поклялись отомстить. Об этом они,
собственно, и поют.
- Хлаш, а перевести на всеобщий можешь? - даже в темноте было заметно,
как горят глаза Теомира. - Я ужас как люблю про войну песни слушать!
Переведи, а?
- Песни про войну? - усмехнулся тролль. - А кто сказал, что это про
войну?
Впрочем, ее даже переводить не надо - давно перевели. Не слишком хорошо
перевели, надо заметить, много чего потеряли, ну да прижилась она в таком
виде, любой трактирный бард ее знает. Потерпи до завтра, доберемся до
Тхул-Д'зибара - услышишь, если пожелаешь.
- В трактире уже не то будет, - неожиданно поддержал Теомира Броша. -
Одно дело сейчас послушать, когда они сами там во... поют, когда своей
шкурой чувствуешь, и совсем другое - в кабаке, среди пьяных в дым
обормотов. Спой сейчас, будь другом!
- Ну, если хотите... - развел руками Хлаш. - Только имейте в виду, петь
я не стану, а то до утра перепуганных лошадей по степи собирать будете,
даром что они стреноженные. - Теомир не удержался и прыснул, представив
себе поющего тролля.
Остальные Всадники, по-видимому, представили похожую картину, потому
что смешки раздались со всех сторон. - Поэтому я просто расскажу стихи,
договорились?
Слушайте.
Тролль минуту помолчал, как бы собираясь с мыслями, а потом глухо
заговорил:
- Мы идем, как святыню сжимая детей В безнадежных предсмертных объятьях.
В мерзлом воздухе гор глохнет плач матерей И мужчин застывают проклятья.
Где-то сзади беснуется яростный враг, Стрелы смерть призывают напевно,
Осквернен отчий дом и рассыпан очаг, И лишь пламя вздымается гневно.
Перевал далеко, нет надежды дойти, Нет надежды спуститься в долину,
Только камни вокруг, только лед на пути, Да грохочут, срываясь, лавины.
Мрачно скалы вздымаются, рвут облака, Зябкий сон одолеть невозможно,
Мелкий снег бьет в лицо, и немеет рука, Что сжимает копье безнадежно.
Мы идем, мы бежим, нас спасает лишь то, Что мы верим - настанет
расплата, Вражью кровь мы расплещем в траве как вино, Чтоб алела под ясным
закатом.
Пусть стоит перевал, равнодушен как смерть, Пусть пурга заметает
дороги, Мы дойдем до долины на той стороне, Хоть не гнутся замерзшие ноги.
Мы бежим не затем, чтобы, выжив, забыть, Наша память бежит вместе с
нами.
Мы останемся жить, чтоб врага умертвить, Из груди сердце вырвав руками.
Знаем мы, что вернемся - и горе тому, Кто разжег в нас желание мести.
Мы поклялись вернуться - и быть посему.
Мы вернемся, клянемся в том честью!
Какое-то время все молчали. От костров Лютых по прежнему доносилась
заунывная музыка, но теперь она уже не раздражала.
- И они отомстили? - наконец нарушил тишину Теомир.
- Пока нет, - покачал головой Хлаш. - Их все еще слишком мало, чтобы
вернуть свои древние земли, которые Майно подарил многочисленным племенам,
держащим его руку. Но детей воспитывают в ненависти к Врагу, с пеленок
внушая им, что когда-нибудь хазиги вернутся домой и снова будут наводить
страх на соседей.
- Так ничему и не научились, - неодобрительно заметил Телевар. - Пойти,
что ли, рассказать им притчу про вязанку хвороста...
- Не поможет, - пожал плечами тролль. - Они считают, что боги избрали
их повелевать народами, а потом наказали за недостаточное рвение в этом
деле.
Сейчас они полны решимости вернуть расположение богов - любыми
средствами. Жаль - неплохие, в общем, ребята, ходил я с ними, но ведь
уплывут рано или поздно волю богов выполнять, и перебьют их до единого...
- Ну и что! - сердито вскинулся Теомир. - Зато они умрут с честью, а
это - главное! Они покроют себя вечной славой, о их гибели сложат песни, а
вот о подлом Враге песен не будет!
- У Майно хватает придворных поэтов - неплохих поэтов, должен заметить,
- улыбнулся Хлаш. - И песен его победах сложено предостаточно, просто в
наших краях они непопулярны. Что же до славной гибели - ты удивишься, если
узнаешь, сколько народов уже истреблено в войнах вот так, до последнего
человека. А ты о них и не слышал, могу тебя уверить. Вот и вся слава,
однако... - Он вздохнул и замолчал.
Теомир открыл было рот, но не нашелся, что ответить. Он откинулся на
спину и какое-то время лежал молча. Слабый ветерок гонял над стоянкой дым
от костра, тихо ржали кони, настойчиво зудело комарьё. Остальные тоже не
проявили желания поддержать разговор, и вскоре Теомир погрузился в
неспокойный сон. Снилась ему пурга среди огромных скал, каких он не видел
никогда в жизни, замерзшие трупы, занесенные снегом и еще почему-то Майно
Разрушитель в образе огромного рогатого тролля. Майно ржал и постукивал по
камням копытами. Потом он схватил ведро ледяной воды и с размаху выплеснул
ее Теомиру в лицо.
Занималось хмурое утро, серый полусвет едва сочился сквозь низкие
облака, обложившие небо. Сеял мелкий дождик, с листьев кустарника капали
водяные капли.
Теомир почувствовал, что продрог до костей.
- Вставай, засоня, - весело потрепала его по плечу Ольга. - Собираемся,
засветло надо бы до Купчища добраться. Из каравана к нам уже гонцов
посылали, спрашивали, скоро ли мы.
Теомир протер глаза, с омерзением стряхнув с лица капли влаги.
- Как ты? - спросил он, с трудом поднимаясь на ноги. Затекшее тело
ломило, одеяло промокло насквозь, хоть выжимай. - Хорошо себя чувствуешь?
- Нормально, - досадливо мотнула головой Ольга. - Даже лучше, чем
раньше. Давай, давай, не топчись, я там отвар горячий приготовила, выпей
кружку. А то еще простынешь...
Ехали, плотно закутавшись в плащи, накинув на головы толстые капюшоны,
но морось проникала в непонятно какие прорехи в одежде, неприятно холодила
тело. Теомир несколько раз прикладывался к кружке с горячим отваром, котел
с которым заботливо укутали на одной из телег рядом с Ольгой. Девушка
все-таки не решилась ехать верхом и сейчас сидела на телеге, завернувшись
в одеяло. Из-под одеяла торчал толстый серый хвост, иногда высовывался
черный нос, и волк с интересом осматривал окрестности. Несмотря на
бодрящее варево, паренек потихоньку начал хлюпать носом. Он с завистью
поглядывал на размеренно шагающего рядом тролля, не обращающего никакого
внимания на промозглую сырость. Двигались молча, низкие - казалось, копьем
можно достать - серые тучи, стремительно несущиеся по каким-то своим
делам, давили на сердце своей угрюмостью, отбивая всякое желание
разговаривать. Правда, ближе к полудню в сплошном облачном одеяле стали
появляться прорехи, сквозь которые просвечивало голубое небо с перистыми
облаками где-то далеко вверху. Как-то раз по обозу даже скользнул теплый
солнечный луч, сразу, впрочем, задушенный тучами. Дождь перестал,
откатился куда-то на север, закрывая серебристо-серой пеленой уже далекую
и почти невидимую кромку Орочьей Пущи. Несколько раз навстречу попались
разъезды со значками вольного города Купчища - Хамира, поправил себя
Теомир - на копьях, конники внимательно оглядывали коней и телеги
Всадников и равнодушно - гончаров.
С расспросами, впрочем, не приставали, полагая, видно, что раз идут со
своими, то не враги. Не явные враги, во всяком случае. Тайных же подсылов
искать - не патруля дело.
Хамир показался на горизонте уже под вечер. На дневку не
останавливались.
Всадники перекусили лепешками с вяленым мясом прямо в седлах, и
голодный Теомир первым из людей почувствовал запах дыма, витающий в
воздухе.
- Пожар, что ли, где-то? - недоуменно пробормотал он, оглядывая
окрестности. На юге отблескивала постепенно приближающаяся Ручейница, к
северу и востоку простиралась сплошная степь, насквозь промоченная
недавним дождиком. Гореть в этом мокром царстве было решительно нечему.
- Это дым от печей Тхул-Д'зибара, - откликнулся тролль. - Сегодня ветер
дует в нашу сторону, поэтому запах чувствуется дальше обычного. Скоро сам
увидишь.
- Да этим дымом с утра несет, - сварливо откликнулся с телеги Заграт. -
Удивительно, как люди ничего вокруг себя не замечают! Небось, на лесную
вонючку их посади, и то не учуют...
И действительно, вскоре дорога пошла под уклон, спускаясь в речную
долину, а впереди замаячило дымное облако - сперва маленькое, но растущее
по мере приближения. Гончары в голове каравана загомонили, конвойные
хазиги перекликнулись высокими голосами. Пара Лютых ринулась вперед,
усиленно нахлестывая лошадей.
- Куда это они? - встревожено спросил Любоконь, привставая на облучке
телеги и напряженно вглядываясь вдаль. - Никак случилось что?
- Об обозе предупредить поскакали, - досадливо оглянулся на него
Телевар. - Времена нынче неспокойные. Завидят с заставы, что приближается
кто-то неизвестный - начнут дежурный отряд дергать, помощь вызывать. Ехали
бы мы одни, сейчас бы кого-нибудь посылать пришлось. Не то дали бы нам по
тычку в зубы да продержали до приезда уполномоченного...
- Я бы им дал по тычку в зубы... - про себя проворчал Громобой. - Они
бы у меня сами отдохнули часок на обочине...
- А потом тебя в городе как курицу повязали бы, - расслышал его
Телевар. - Аль со всей городской стражей драться собрался? Вояка...
Громобой пробурчал что-то невнятное и демонстративно поправил под полой
плаща меч. Теомир на всякий случай тоже пощупал, ладно ли на поясе висит
кинжал, но поймал насмешливый взгляд Ольги, смутился и покраснел.
Вскоре остановились у заставы. Дюжий десятник, выбравшись из будки, в
сопровождении двоих пехотинцев в легких кольчугах и с короткими мечами
скорым шагом прошел вдоль телег с глиной, окидывая их скучающим взглядом.
Около обоза Всадников он, однако, оживился.
- Откуда будете? - поинтересовался он, критически осматривая
потрепанный отряд.
На несколько секунд его взгляд задержался на тролле, потом скользнул на
орка, выбравшегося из телеги и с безразличным видом стоящего у телеги,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг