- Отлично. - Доктор Эллиотт поставил на пол Кэтти и поднялся. - Друзья
мои, мне необходимо поговорить с вами наедине. Только так, чтобы ни одна живая
душа нас не могла услышать. Дело касается вашей дочери Кэтти.
Встревоженная миссис Эдлефсен вызвала няню и приказала ей идти с Кэтти на
прогулку. Потом все двери в доме были плотно закрыты.
- Мы слушаем вас, дорогой доктор, - сказал мистер Эдлефсен с глубокой
серьезностью.
- Скажите мне, миссис Эдлефсен, - обратился доктор Эллиотт к побледневшей
женщине, - вы не замечали никакой странности в поведении Кэтти?
- Странности?.. Не знаю. А впрочем, пожалуй, да. Вы до сих пор требуете,
милый доктор, чтобы я возила к вам Кэтти каждую неделю на осмотр. Я, конечно,
не осмеливаюсь судить, насколько это необходимо. Но ведь Кэтти абсолютно
здорова. Она теперь даже здоровее, чем была до того несчастного случая. Но
поездки к вам на нее странно действуют. Согласитесь, что это не совсем, как бы
вам сказать, ну, не совсем нормально, что ли... Вот вы уводите Кэтти для
осмотра куда-то во внутренние покои вашей виллы. Я остаюсь в кабинете одна.
Девочка со мной прощается вся в слезах и уверяет меня, что опять долго со мной
не увидится. Через каких-нибудь полчаса вы с ней возвращаетесь. Кэтти
бросается ко мне на шею, целует, бурно радуется встрече со мной, говорит, что
у вас ей было хорошо, но что она все дни, заметьте, доктор, все дни обо мне
страшно скучала. Потом опять неделя проходит нормально, а при следующей
поездке к вам повторяется то же самое. Мы с мужем давно уже хотели поговорить
с вами, но боялись вас обидеть. Но раз уж вы сами спросили, то я не могла не
сказать об этом.
- Совершенно верно, миссис Эдлефсен. Было бы странно, если бы вы не
заметили всего этого, - заговорил доктор. - Я слишком еще сомневался в своем
лечебном методе, и из-за этих сомнений я совершил крупную ошибку. Теперь я
должен ее исправить. Не знаю, как вы примете мое признание, но полностью
полагаюсь на вашу выдержку... Как вам известно от доктора Маунта, бедная Кэтти
была на месте убита колесами грузовика. Убита с точки зрения современной
медицины... А впрочем, она была убита с любых точек зрения. Когда я повез ее к
себе, жизнь еще продолжала теплиться лишь в клетках ее тела. Ни один
современный врач не смог бы на основании этого вернуть жизнь всему организму.
Раздавлена грудь, череп... Простите, но я должен сказать вам все. Я не
чудотворец, и я тоже не смог бы оживить вашу убитую дочь. Но я изобрел новый
метод, как из отдельной части тела, пока ее клетки еще живы, восстановить все
живое существо целиком...
Доктор Эллиотт говорил долго, более двух часов. Вкратце изложив сущность
своего метода, он перешел к своей так называемой ошибке. Да, он поддался
нахлынувшему сомнению, и вместе с тем ему страстно хотелось вернуть жизнь
убитой Кэтти. И вот, вместо одного он заложил сразу три восстановительных
процесса, чтобы уж наверняка хоть в одном добиться успеха. Но, вопреки
ожиданиям, все три процесса оказались удачными, и таким образом, он вместо
одной создал сразу три маленьких Кэтти, которые одна от другой ничем не
отличаются. Их внешность, их душевные качества настолько тождественны, что
даже мать не замечала подмены, когда доктор Эллиотт во время ее еженедельных
визитов уводил одну Кэтти, а матери возвращал другую.
- Не знаю, как вы отнесетесь к тому, что, потеряв одну, вы получили взамен
трех дочерей, но я не мог держать это дальше в тайне. Я измучился, наблюдая,
как две бедные девочки постоянно томятся в моем доме и скучают по матери.
Доктор Эллиотт умолк. Миссис Эдлефсен плакала.
- Я хочу их видеть, доктор! Когда я смогу их увидеть?
- Увидеть когда угодно, миссис, но отдать их вам я смогу только тогда,
когда вы уедете из N.
- Я поражен, дорогой доктор, - сказал взволнованно мистер Эдлефсен. - Я не
могу опомниться. Но, конечно, я с радостью приму всех трех Кэтти. Ведь они все
три мои дочери! И раз вы ставите непременным условием наш отъезд, мы уедем!
ТРИ ДЕВОЧКИ И ХРОМАЯ СОБАКА
В течение месяца Сэмуэль Эдлефсен ликвидировал все свои дела в N. и
отправился с семьей на постоянное жительство в Чикаго. За границей штата, на
одной из крупных железнодорожных станций, где поезд стоял почти полчаса, в их
вагон вошел доктор Эллиотт с двумя маленькими девочками. Они обе бросились на
шею миссис Эдлефсен, расцеловали ее, а потом стали удивленно таращить глазенки
на третью Кэтти, которая ехала с родителями. Все три были настолько похожи
одна на другую, что их невозможно было различить. Миссис Эдлефсен сияла от
счастья. Дети недолго косились друг на друга. Через несколько минут они уже
подружились и принялись с увлечением играть в углу купе.
- Напрасно вы боялись, доктор, довериться нам сразу. Вы и представить себе
не можете, какую огромную радость вы мне доставили. Я теперь счастливейшая
мать на земле, - сказала миссис Эдлефсен, крепко пожимая доктору руку.
Мистер Эдлефсен смотрел на жену ласковым, любящим взглядом, радуясь ее
счастью.
- Вы гений, дорогой доктор, - сказал он с чувством. - В недалеком будущем
вы будете гордостью американского народа. Я считаю великой для себя честью,
что так близко знаком с вами.
- Ну, бросьте, - махнул рукой доктор. - Пишите мне чаще про ваших трех
Кэтти. Ведь они немножко и мои дочки. Желаю вам успеха на новом поприще.
Счастливого пути! - и доктор быстро вышел из вагона.
Садясь в свой шевроле, он заметил, что Джимми его окинул каким-то
странным, настороженным и беспокойным взглядом.
- Гора с плеч! - сказал доктор. - Едем домой, Джимми. Да, выкладывай, что
там у тебя на сердце. Я вижу, что ты чемто взволнован.
- Прежде чем мы поедем, можно вам задать один вопрос, сэр?
- Конечно, можно, друг мой.
- Ожидая вас, сэр, я случайно узнал поразительную новость. Двое шоферов
такси, стоявших около меня, читали газету. Один из них обронил странную фразу.
"Если бы Джо - Хромая Собака не был посажен на электрический стул, - сказал
он, - то можно было бы подумать, что это его работа". Вероятно, они читали о
каком-нибудь ограблении. Но скажите, сэр, разве Джо Фуллер был казнен? А если
да, то, значит, казнили кого-нибудь невинного вместо него?
- Успокойся, Джимми. Ты знаешь про трех девочек Эдлефсенов?
- Да, знаю.
- Ну так вот. Соображай сам. Джо Фуллер - Хромая Собака был выдан мною
полиции в ту же ночь, когда скрылся у меня от облавы. Его судили и по заслугам
наказали. Он действительно кончил свой жизненный путь на электрическом стуле.
- А кто же я, сэр?
- Ну, а сам-то ты кем себя чувствуешь?
- Джо Фуллером, сэр.
- Значит, и ты тоже Джо Фуллер... Только ты неизмеримо лучше того,
первого. Ты стал новым человеком, с новым именем. Ясно? Ну, поезжай.
Ничего не было ясно бедному Джимми, но он повел машину в обратный путь и
всю дорогу задумчиво молчал.
НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ
Доктор Маунт только что закончил обход палат и, вернувшись в свой кабинет,
устало опустился в кресло. Последнее время работа валилась у него из рук. Его
неотступно преследовали мысли о чудесном излечении Кэтти Эдлефсен. Он был
поражен совершившимся фактом, но поверить в чудо он не мог. Как? Как этот
Эллиотт умудрился воскресить убитую, вернуть ее к жизни, не оставив на ее теле
ни малейших следов каких-либо операций. Неужели подмена? Чудовищно!
Невозможно! Он был слишком близким другом семьи Эдлефсенов и слишком хорошо
знал маленькую Кэтти до несчастного случая. Девочка, которую Эллиотт вернул
родителям, была несомненно Кэтти. Тогда остается признать Эллиотта гением...
Мозг Маунта трещал от напора таких мыслей. Работа в больнице ему
опротивела. Вся медицинская наука, казавшаяся до сих пор великой и мудрой,
превратилась вдруг для него в смешное варварское знахарство.
"У меня в больнице живые умирают, и медицина бессильна помочь им, а он,
Эллиотт, запросто возвращает к жизни убитую. Безумие!" - думал с горечью
Маунт.
Вошла сиделка.
- К вам пришли, сэр.
- Кто? Я никого не могу принять!
- Какой-то мистер Эллиотт...
- Эллиотт? Проси!
Маунт взволнованно вскочил и пошел навстречу неожиданному гостю, мысли о
котором столь неотступно терзали его в последнее время.
На докторе Эллиотте был щегольской костюм. Вид у него был цветущий,
жизнерадостный. Он удивился осунувшемуся лицу коллеги и сказал, похлопав его
по плечу:
- Вы что-то сильно сдали, старина. В порядке ли здоровье? Мы, врачи,
занимаясь недугами других, часто забываем о своих собственных.
- Заботы, дорогой коллега. Большие заботы, - вздохнул Маунт.
- У всех свои заботы и у всех свои огорчения. Из-за этого не стоит впадать
в уныние.
- Заботы бывают разные. Я вот должен трудом зарабатывать свой хлеб. Не
каждому удается получить миллионное наследство...
- Не завидуйте мне, дорогой Маунт. Человек не может жить без забот, и если
их нет, то он их себе придумывает. Так и я. Теперь я пришел к вам тоже
вмешиваться не в свое дело. Меня очень интересует ваш пациент старик Томас
Грэхем. Как его состояние?
- Безнадежно, - опустил глаза Маунт. - Рак печени. Я вскрывал его, но
наложил шов, ни к чему не прикоснувшись. Печень совершенно разрушена и
непрерывно кровоточит. Бедняга терпит нечеловеческие муки. Больше двух дней он
не протянет.
- Замечательно! - воскликнул Эллиотт. - Я так и думал. Грэхем - это мой
случай. Уступите мне его, дорогой коллега.
- Неужели вы надеетесь?.. - опешил Маунт.
- Надеюсь? Нет, милый Маунт, это мало. Я уверен, я твердо уверен, что
поставлю его на ноги. Теперь я вполне убедился в своих силах. Этот старик
Грэхем еще нас с вами переживет!
Маунт был сражен. И вдруг его осенила мысль. Она возникла совершенно
неожиданно и тарсже неожиданно он ее высказал:
- Мистер Эллиотт, возьмите меня к себе в ассистенты, нет, в ученики. Я
буду преданным помощником!
Доктор Эллиотт не удивился. Он крепко пожал Маунту руку и сказал:
- Еще не время, друг мой. Но я буду вас иметь в виду...
НАСЛЕДНИК
Дело по передаче умирающего старика Грэхема доктору Эллиотту несколько
осложнилось. Томас Грэхем был первым богачом в городке N. Владелец трех
заводов, дюжины домов, богатейшего имения с несколькими сотнями гектаров
земли, он не имел прямого потомства. Года два тому назад он разыскал где-то
отдаленного родственника, обремененного многочисленным семейством, и выписал
его к себе. Дэвид Хайз и его жена называли старика дядюшкой и втайне мечтали о
том, чтобы этот дядюшка поскорее отправился на тот свет. Удивляться им нечего,
ибо Томас Грэхем был человек крутой, капризный, своенравный, и бедные
родственники жили под его тяжелой десницей, не смея слова сказать. Дэвид Хайз
считал себя человеком несколько либерального образа мыслей, а дядюшка оказался
махровым расистом, тайным членом ку-клукс-кл.ана, а на своих предприятиях
жестоким эксплуататором. Только упование на огромное наследство помогало Хайзу
сносить свое положение.
Когда доктор Эллиотт явился к Дэвиду Хайзу и заявил ему, что берется
вылечить его дядюшку, тот пришел в большое замешательство. Как? Отказаться от
наследства, когда оно уже стало таким близким, и дальше терпеть муки от
жестокого тирана? Нет, этого бедный Хайз, конечно, не мог допустить. Ссылаясь
на свое уважение и любовь к дядюшке, он сказал, что не может позволить
проделывание каких-то темных экспериментов над многострадальным телом Томаса
Грэхема, и наотрез отказал Эллиотту.
Пришлось Эллиотту обратиться к друзьям умирающего и с их помощью
припугнуть упрямого Хайза публичным скандалом. Это помогло. И вот наконец
старик Грэхем с признаками близкой смерти на изможденном лице, в глубоком
беспамятстве был перевезен из городской больницы в виллу доктора Эллиотта.
На всю ночь заперся доктор в своей лаборатории. Утром он завтракал с
Джимми смертельно усталый, но веселый и довольный.
- Этот Грэхем был тяжелой задачей, Джимми. Такого испорченного организма
мне еще не приходилось видеть. Но все обошлось благополучно. Скоро, Джимми,
про нас заговорит вся Америка! - сказал он бодро.
А Дэвид Хайз, поразмыслив на покое о положении своего дядюшки, решил, что
ему все равно уже не помогут никакие доктора, и с головой погрузился в
хозяйственные дела по управлению дядюшкиным состоянием, считая его уже своей
собственностью.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг