надоело.
-- Э-э, нет! -- О'Пакки торопливо схватывает колоду и тасует карту, -- я
лишь во вкус вошёл, а вы -- бросать!
-- Я вас вздую, Пакки! -- улыбаясь, грозит Генри.
-- Посмотрим! -- Пакки быстро раздаёт по пяти карт и с вызовом смотрит
на партнёров.
-- Посмотрим?! -- вопросительно тянет Генри. -- Вот что, Пакки, я даже
не буду смотреть карт и ставлю тройной обер.
-- В тёмную?! -- восклицает Дука, сидящий за Пильмсом по руке, --
разрешите ответить двойным лимитом!
-- Пожалуйста, -- отвечает Хоммсворд, которому приходится принимать
ставку.
-- Вы, значит, не покупаете? -- обращается О'Пакки к Генри.
-- Нет.
Вмешивается Кудри:
-- Генри, зачем самоубийство?!
-- Это выигрыш, Самуил.
-- Это, Генри, в лучшем случае -- блеф!
-- Это не блеф, это -- "Техас-Ойль-Компани"!
Кудри, не сморгнув, принимает намёк. Генри пускает ему в лицо клуб дыма
и весьма дружелюбно хохочет. Кудри успокаивается.
-- Ну, все прикупили? -- спрашивает Генри партнёра, отворачиваясь от
Кудри.
-- Да, я купил две, -- отвечает Дука.
-- Я тоже две..
-- Я остался при своих, -- сухо говорит О'Пакки. -- Итак, я принимаю
двойной лимит Хоммсворда. Сверху -- лимит.
-- Спасибо. Итак, я принимаю ваши три лимита. Мой тройной обер --
дальше.
-- Взгляните карты! -- кипятится Дука.
Генри широко улыбается.
-- Зачем я буду расставаться с "Техас-Ойлем"! Ведь это так похоже. Мои
карты надёжны, подобно акциям "Техас-Ойля" 25 марта!
Дука собирает морщины на лбу.
-- Простите, Пильмс, но у меня такие карты, что я не могу не
набавить. -- И он пододвигает к центру добавочную ставку.
-- И я! -- Хоммсворд пересмотрел свои карты и решительно набавляет.
О'Пакки делается мрачнее тучи. Он смотрит на улыбающегося Пильмса.
-- Я уравниваю, потому что вы блефуете.
-- В таком случае -- я навинчиваю ещё один лимит!
Кудри тронул Генри за рукав.
-- Простите, Генри, до сих пор я считал, что ваш единственный
недостаток -- ваша молодость, который всё же с каждым днём постепенно
проходит, но теперь... вы представляете плачевный пример глупости и
упрямства...
-- Пасс! -- Дука яростно бросает карты на стол. -- Я не могу играть с
фаталистами! У меня -- покер на шестёрках, -- и я бросаю перед заведомым
блефом!!
-- Ваш блеф закрыт, -- обращается Хоммсворд к Генри.
-- Стоп! Я ещё не опоздал набавить! -- восклицает О'Пакки, -- хотите --
вот это всё!!!
О'Пакки локтем сдвигает на середину стола все свои фишки.
-- Уравнял! -- спокойно отвечает Генри.
Дука с надеждой смотрит на Хоммсворда. Тот думает, на лбу у него
вздувается и ширится жила, и вдруг, выпустив струю воздуха, он пасует.
-- Не могу! У Пакки без сомнения больше.
Он открыл покер на восьмёрках.
Дука и Кудри тихо ахнули.
-- Разрешите открыть? -- сухо осведомляется О'Пакки.
-- О, да, пожалуйста.
Ирландец веером разложил карты. Хоммсворд всплеснул руками.
-- Погиб! Погиб!! -- закричал он, указавая на Генри, -- ведь вы
понимаете -- ройяль-флеш в червах и от короля. Тут уже нужно пять
одинаковых!
-- Пять одинаковых? -- вежливо переспрашивает Генри и берётся, наконец,
за карты.
Тишина.
Автор добр. Генри открывает пять тузов и берёт ставки.
24. Невозможно скучная речь Кудри
Ах, для чего, для чего написана предыдущая глава!
Какой тематический умысел позволил Генри выиграть в тёмную и, вдобавок,
в самой высшей комбинации? Что это? Желание во имя старых серьёзных традиций
дать облик героя? Благосклонность к нему стихий? Сюжетный ход с последующим
отголоском?
Ах, до чего может быть лукав и всесилен автор!
Ужасно!
Кудри бросает газету.
-- Так. Игра кончена. Давайте поболтаем.
-- Хорошо, уж так и быть, доставим удовольствие этому старому
подагрику, -- сказал Реджи.
Кудри направил круглые очки на Хоммсворда и пожевал губами.
-- Так, так, молодёжь! -- нарочито обиженно промолвил Кудри.
-- Эх, молодость! (Реджинальд Вильбур Хоммсворд крякает и выпрямляет
грудь.) Хорошо!
-- Я хочу сделать темой нашей болтовни молодость и рождение идей.
-- В зависимости одно от другого? -- спросил Генри.
-- Я не мыслю иначе! Пусть сейчас мы переживаем время, когда зрелый
возраст идёт впереди молодости в области развития идей, -- пусть! Но я
всё-таки берусь судить и признавать в идее не её академизм, а её
темперамент, потому что лишь через него можно определить истинную любовь к
жизни. Мы появляемся здесь лишь для того, чтоб жить и любить жизнь.
-- Кудри! -- горестно воскликнул Реджи.
-- Вот вам, джентльмены, сорокалетний вопль! Вы слышите, как исторгает
Реджи стон своей души, тот самый Реджи, который минуту тому назад выпячивал
самодовольно свою рёберную клетку! -- и Кудри продолжал: -- Мы члены, по
собственному названию, Синдиката Холостяков. В чём идея нашего
существования -- мы не знаем. В чём смысл нашей работы -- тоже не
определено. И заметьте, у каждого из нас имеется глубокое желание оправдать
своё существование. Вокруг нас масса энергии утекает зря по руслу вздорных
идей. Много усилий тратится на то, чтобы пройти известный путь и проделать
известную работу за счёт всеобъемлющей и в то же время крайне несерьёзной
фантастики. Надо поставить перед собой задачу отучить людей производить
дутые ценности. Надо отучить потенциальные силы человечества утекать по
заброшенному руслу! Если вода течёт через мельницу, то она должна и колеса
вертеть! Что нам толку из того, что нам засоряют мозги "Пищей богов" и
"Путешествиями на луну", что нам толку из этого, раз это не порождает
никакого нового импульса? Надо отучить идеи убегать с доброкачественного
пути эмпиризма и заставить поэтический вздор давать воду на общечеловеческую
мельницу!
-- И это задача синдиката? -- спросил Луиджи Дука.
-- Да, отчасти. Среди нас есть молодёжь, не зачумленная условностью
современной культуры, сама имеющая право и силы на поставку поэтического
вздора; но помните, друзья, лучше всего итти путём парадокса, заниматься
перешивкой старых вещей -- иными словами, итти путём доказательства от
обратного, и вам обеспечен новый успех. Короче -- задача синдиката создать
сенсацию, для чего имеются три данных: современное положение буржуазной
культуры, газета "Нью-Таймс" и приличный капитал. Вот отправные точки, на
основании которых можно замечательно озонировать застоявшуюся современность!
В три молодые головы, в головы Пильмса, О'Пакки и Дука, я вколачиваю свои
слова: "Дайте сенсацию и погладьте человечество против шерсти!"
Кудри замолчал и тщательно раскурил сигару.
-- Ну, а теперь идите спать. Я скоро буду выть от приступа подагры, в
своих комнатах вам будет приятнее провести эти минуты.
Компаньоны начали прощаться.
-- Я решительно не понимаю, в чём дело, Пильмс, -- обратился к Генри
ирландец, -- пробрал нас Кудри или так, просто, заполнил несколько минут
желчными сентенциями?
-- Мне кажется, тут скрывается настоящее дело, Пакки, и я намерен
хорошенько подумать, -- отвечал Генри, отворяя дверь своей комнаты.
25. Тень Шекспира бродит по концу этой части
(Комната Генри. Прямо дверь. Направо кровать. Посередине стол, Генри и
телефон. Горит одна настольная лампа в 50 свечей.)
ГЕНРИ (застёгивая пижаму). Да. Мне кажется, что тут скрывается настоящее
дело, и я намерен хорошенько подумать.
ГЕНРИ (сидит, глядя на лампу в 50 свечей, и думает). Как неприятен
всякий пот, выступающий из размышлений!
ГЕНРИ (встаёт, прохаживается и освежает голову одеколоном). Хорошо! Я
говорю: хорошо. Хорошо, старый хитрый Кудри, газетная лисица и типографский
волк! Хорошо, Реджинальд Хоммсворд -- дрянной биржевик! Хорошо, мистер
О'Пакки, хорошо, синьор Дука!.. Хорошо, господин Ковбоев, уважаемый редактор
и не менее уважаемый секретарь! Хорошо, Ирена. Вы говорите: сенсация. Это
значит -- вы говорите: деньги. Но я думаю о том и о другом. Благодарю вас за
синдикат и за гостеприимство. Вы думали, я не способен на блеф? А покер?
Если вы не пасуете, получайте пять тузов! Блефа нет... потому что... потому
что...
(Глаза Генри округляются, по лбу струятся капли влаги, дыхание
становится прерывистым... Так он стоит, производя страшное впечатление).
Часа через два Генри схватывает телефонную трубку -- в комнате Дука
хрипит и надрывается звонок, и в ухо итальянца начинают падать искомканные
слова:
-- Дука! Говорю я, Пильмс. Идея... Тащите ко мне в комнату чертежи ваших
аэропланов!.. Разбудите О'Пакки! Скорее! Живо! Изумительная идея!..
А сам Генри, зажегши свет во всех лампах, разложил на столах
географические карты и наклонился над ними, бормоча:
-- Необитаемый остров! Год жизни за необитаемый остров!!!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Марсианское предприятие
1. Темнота на два голоса
-- Ты не спишь, Годар?
-- Нет! Проклятые паразиты не дают мне покоя!
-- Да... Тут все койки набиты клопами... Прямо нестерпимо! До чего ими
тут воняет!
-- Мне эти скоты забираются в бороду... Страшно щекотно!
-- Ты знаешь, о чём я думаю, Пулю?
-- О чём?
-- Да вот, чтобы эта мерзкая посудина, на которой нас везут, случайно
напоролась на мину!
-- Откуда же ты возьмёшь мину?!
-- Мало ли их болтается по морям после войны... Вот, может, и на наше
счастье...
-- Верно... Всё-таки лучше каторги.
-- Поневоле захочешь налететь на мину, когда просмотришь книжку Лондра о
нашей достохвальной системе исправления преступников.
-- Хорошо, хоть нас везут в Новую Каледонию; говорят, там сноснее
Кайенны!
-- Как бы... фу, опять клоп! Главное, в этих кандалах нельзя
шевельнуться лишний раз! Гонишься за клопом и молотишь себя по зубам
железом!
-- Проклятые свиньи! Разбойники! Мародёры!
-- Мне одного жаль, Пулю, что нам за наши двенадцать лет каторги,
полученные в приговоре, не удалось как следует довести дело до конца! Мы,
может быть, и подняли бы оккупационный корпус в Дюссельдорфе!
-- Ого! Мы бы показали этому мяснику -- генералу Дегутту, что означает
компартия!
-- Я удивляюсь, как нас не израсходовали.
-- Было бы лучше для нас! Ты веришь в какую-нибудь возможность побега?
-- Как знать?.. Но всё-таки мало вероятия.
-- Я вот лежу и думаю, как бы это удрать и отомстить как следует...
Когда же мы свернём шеи этим проклятым буржуа!
-- Я не могу забыть того молодого парня на нашем процессе, как его...
Антуан...
-- Антуан Дюшен?
-- О! Его, его! За какую ерунду бедняге дали три года крепости.
-- Я что-то не припоминаю, Годар.
-- Разве ты забыл, что ему в вину поставили оскорбление господина
министра -- президента Пуанкаре!.. Как он поднял на смех эту ловкую тварь!
Тот говорил речь перед оккупационными отрядами, где-то под Кёльном, кучка
шовинистов устроила Пуанкаре овацию... Влез на трибуну и сержант Дюшен...
"Браво, -- закричал он. -- Браво! Руриссимо! Mills saluts par nom du cochon
a monsieur Poincare-la-Guerre! Ah, brigand! Voleur du charbon! Bravo!!
Ruhrissimo! Voleurissimo!!" Дюшена стащили за полы шинели и дали три года
крепости.
-- Недаром прокурор на второй день процесса щеголял ленточкой Почётного
Легиона.
-- О, уж об этом Пуанкаре позаботится всегда!
-- Посадить бы его на неделю в этот же трюм, в котором они маринуют
жертв своего правосудия!
-- Ты слишком много жалуешься для коммуниста, Годар!
-- Я не жалуюсь, а привожу в порядок свою ненависть!
-- Ну, не многого ты этим добьёшься.
-- Придётся думать на месте, когда приедем на каторгу.
-- Что же, ты морским берегам будешь проповедывать высокие идеи?
Годар скрипит зубами и ворочается на своей койке.
-- Тьфу! -- плюётся он и отчаянно громыхает цепями, -- пусть это дураки
расписывают коммунистов как мучеников времён Нерона... Чорта-с-два! Я вовсе
не проникнут духом подвижничества!..
-- Не брюзжи, Франсуа! -- из темноты увещевает его Пулю.
-- Хорошо тебе. Ты почти пожилой человек, а у меня под Реймсом самая
распрекрасная во всей Франции девчонка. Мы с Сюзеттой ещё в прошлом году
собирались в мэрию, да вот....
-- Не беспокойся. В этом бычьем стойле -- парламенте -- найдутся ребята,
которые умеют говорить через головы этого стада. Поверь мне -- и Доррио и
Кашен погрохочут с трибуны...
-- А я утверждаю, что самое радикальное это -- бежать!
-- С тобой никто и не спорит! Говорю -- об этом на месте... А теперь
давай-ка попытаемся уснуть, не то мы своей болтовнёй привлечем внимание
тюремщика. Разве ты не слышишь, как скрипят доски под его тяжёлыми
сапожищами...
-- Хорошо. Спи спокойно, Пулю!
Чернильная тьма в клетушке-каюте, стоны и лёгкое позвякивание цепей...
2. Густопсовая императрица
В салоне трансатлантического парохода "Ма-жестик" среди кадушек с
тропическими растениями, погрузив тела в покой шэзлонгов, трое собеседников:
ДАМА. Я сегодня опять имела телеграмму от Кирилла!
ТОЛСТЫЙ МУЖЧИНА. Что изволит сообщать его величество?
ДАМА. Вот я прочту сейчас... (доставая телеграмму): "Сегодня гулял.
Прекрасная погода. Выиграл пари -- ведро шампанского. Был у обедни. Кики".
ТОНКИЙ МУЖЧИНА. Его величество неизменно впереди всех.
ТОЛСТЫЙ. Это чрезвычайно знаменательно!
ДАМА. Благодарю вас, господа! Вы всегда отзывчивы и внимательны!
ОБА. О, государыня!.. Мы!.. Гхм!.. Ррр!!!
ДАМА (меняя тон). Как вы думаете, удастся мне устроить новый заём в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг