- Скучушечка, миленький, - лепетала она, порозовев от смущения, - я должна
быть с тобой! Ну подумай, разве поодиночке мы спасли бы Личинку и победили бы
жомбиков? А разве не я вызволила тебя из подземной библиотеки, в которой ты
заболел? Прошу тебя, не уходи один! Все же Москва - это мой город, и мне она
знакома чуточку больше, чем тебе... И потом, моя бабушка...
- Бабушка... - пробормотал в задумчивости Скучун, что-то напряженно
обдумывая.
- И я с вами, и я! Как же так! Только начинаются настоящие приключения... Я
обязательно пригожусь, вот увидите - правда-правда!
Кутора, которая по случаю визита в дом Старого Урча навязала на ушки
большущие желтые банты, пыталась придать своим словам побольше
убедительности, мотая головой в такт. И банты прыгали на ее растопыренных
ушах, словно две веселые собачонки...
Скучун собрался было возразить, но Старый Урч перебил его.
- Дети мои, не надо спорить. Пожалуй, решение придется принимать мне, как
самому старшему среди нас. Кажется, вы называли меня своим дедушкой... - Урч
обвел взглядом собравшихся и, не услышав возражений, продолжил: - Давайте
отправимся в Москву все вместе. Ведь тебе, Скучун, может понадобиться помощь,
ты будешь знать, что мы рядом, и станешь действовать намного спокойнее... В
то место, которое обозначено на карте, ступай в одиночку - мешать тебе мы не
станем. А вот искать, где оно находится, всем вместе нам будет полегче.
Ну, а кроме того... - Урч откашлялся и пригладил усы, - мне давно уж хотелось
взглянуть на Верхний город, по которому все вы тут с ума посходили... - И он
с довольным видом протер стекла очков громадным своим носовым платком и,
крякнув, водрузил их вновь на носу.
Скучун только молча кивнул в ответ. Кутора, взвизгнув, завертела головой как
сумасшедшая, а Ксюн от радости запрыгала на месте.
Старый Урч обошел весь дом, гася догоравшие уже огарки свечей и вздыхая:
"Ну вот она, новая жизнь! Эх-хе-хе... Вовремя, нечего сказать... Это на
старости-то лет сподобился, да! В первый раз покидаю я тебя, милое мое
одинокое гнездышко..."
Шаркая шлепанцами, Урч спустился по лестнице и предложил присесть на дорожку.
Он оглядел всю компанию, бережно завернул шкатулку с картой в свой необъятный
клетчатый носовой платок и, подмигнув, легонько щелкнул Кутору по носу.
- В путь, дети мои! Все еще только начинается! - и, хлопнув ладонями по
коленям, вскочил молодец-молодцом, пропустил всех вперед и захлопнул за собой
дверь.
Скучун как на крыльях мчался по мостовой к подземному ходу, ведущему наверх,
за ним скакали девчонки, а позади, прилично поотстав, поспешал Старый Урч.
Сопя и презирая одышку, он еле слышно напевал себе под нос: "Мы длинной
вереницей идем за Синей птицей..."
Глава IX
В Москве уже давно рассвело. Птицы яростно гомонили за окнами. Однако,
взрослые наверное еще спали, потому что тишину в квартире Ксюна не нарушало
ни звука...
Друзья проникли в ее комнату через окно, напугав до икоты Кукоя, который
смирно сидел под столом и дожидался хозяйку. Увидев целую ораву, влезавшую в
окно, Кукой вскочил с диким писком, но тут же звонко заикал, дернулся и
затих... Убедившись, что ничего страшного с Кукоем не случилось,
путешественники сгрудились на ковре вокруг карты, стараясь разгадать ее
зашифрованный смысл.
- Где же это находится? - Ксюн в нетерпении кусала ногти. - Поди догадайся,
что это за Малая Никитская такая!.. А Спиридоновка?! Мне они так же знакомы,
как Булонский лес! - Ксюн с некоторой растерянностью поглядывала на
странноватую компанию, расположившуюся в ее комнате: "Только бы не заглянули
родители - ведь в обморок упадут!" - хмыкнула она, представляя себе их
реакцию.
- Послушай, Ксюн, а может, твоя бабушка помнит старые названия? -
поинтересовался Скучун.
- Ну конечно! - Урч ущипнул себя за ус и, потеряв всю степенность, заорал не
своим голосом: - Бабушка! Конечно, она!
- Ш-ш-ш... - Ксюн поскорее закрыла ему рот ладошкой. - Тише! Мы сейчас всех
перебудим...
А в это время позабытый всеми Кукой очнулся, вылез из-под стола, куда
завалился в обморок и, конечно, обиделся! Как это? До него что, и дела
нету?.. И Кукой решил обратить на себя всеобщее внимание. Он вспрыгнул на
письменный стол, стоящий у самой кровати Ксюна, но, не рассчитав, угодил на
поднос с фарфоровым чайником и лекарствами. Поднос этот, позабытый со
вчерашнего вечера, чуть-чуть нависал над краем стола... и неудачник-Кукой
плюхнулся прямехонько на этот выступ. Поднос опрокинулся с диким грохотом!
Ксюн кинулась было собирать осколки, но поняла, что сию минуту здесь появятся
взрослые, и надо срочно спрятать гостей... Она только успела крикнуть: "Все
под кровать!" - как дверь в детскую распахнулась, и на пороге возникла
бабушка Елена.
- Что здесь происходит, Ксения? Еще один залп Авроры?.. Боже, мой чайник...
Елена Петровна подошла к внучке, которая уже лежала в постели как ни в чем не
бывало, с невинным выражением на покрасневшем личике... Потрогав ее лоб и
щеки, вошедшая заявила:
- Вижу, ты совсем поправилась, раз тут подносы летают! Тебе еще повезло, что
родители ночью в командировку уехали, - с мамой потом сама будешь
объясняться! И осколки собирать тоже... Ну, ладно, как живот? Не тошнит?
Сейчас врача вызову.
- Бабуленька, миленькая, я себя прекрасно чувствую, не надо врача, ну
пожалуйста! А поднос... не понимаю, что с ним случилось... Мне такой сон
снился, а тут этот грохот! Вскакиваю, а он лежит...
- Да уж, просто чудо какое-то! Правда, это не самое страшное. Страшнее, когда
хватают без спросу грибы и съедают целую банку!
- И всего-то половиночку... Баба Лена, ты же видишь, я уже совершенно
здорова, пожалуйста, не вызывай врача!.. - Ксюн, стремглав вскочив с кровати,
юлой вилась вокруг бабушки, которая, конечно, тут же сдалась.
- Ах ты, негодница! - улыбнулась она. - Что скажут родители? Всыплют ведь
наверное...
- За что же мне всыпать?
- Да не тебе, а мне... и поделом! За потакание ребенку. А теперь быстро к
столу, и без разговоров...
За завтраком Ксюн глотала пищу почти не пережевывая. Она была страшно
взволнована. Еще бы! Ведь Скучуну предстояло выяснить, что же обозначает
таинственный крестик... И как быть дальше, ведь взрослые рано или поздно
дознаются о тех, кто скрывается в детской!
- Бабуль, а можно я потом доем в своей комнате?
- Что за фантазии, ешь за столом.
- Мне так во двор хочется, с девочками поиграть... Аппетит нагуляю - и все
дожую чуть попозже. Я к себе утащу пирожки, ладно?
- Ну хорошо, потом так потом. Что-то я стала в последние дни чересчур
сговорчивая - наверное, от жары... Ступай с Богом. Только одевайся как
следует: по-моему, собирается дождь; чуть промокнешь - и до простуды
недолго...
- Я кофту возьму - не беспокойся... Послушай, бабуль, ты случайно не знаешь,
как теперь называется бывшая Малая Никитская?
- Как называется? Постой... Качалова! Да, это теперь улица Качалова.
- А Спиридоновка?
- Алексея Толстого.
- А это далеко?
- Да нет, совсем близко, там, за Патриаршим, в сторону Никитских ворот... Что
это у тебя за интерес такой внезапный?
- Да просто так... Бабуля, ты - чудо! - и, взвизгнув от радости, Ксюн
прыгнула к бабушке на шею. - Ну я пойду, хорошо?
- Иди-иди... "Вот чудачка, ей-Богу! И что у нее на уме..." - улыбнулась про
себя Елена Петровна, провожая ускакавшую козочкой внучку.
****
- Эй, вылезайте, отбой! - прошептала Ксюн, притащив в комнату целую миску
пирожков с капустой и с луком. - Налетайте, пока горячие! Кукой, ты где?
Выползай, я же знаю - ты не нарочно опрокинул этот проклятый поднос...
- Не могу я вылезти... я прилип!
- Что-что?
- Тут кругом мед разлился. Плошечка стояла с медом такая кругленькая... Ну
вот она и... У меня даже усы склеились! - захныкал Кукой из-за кресла, куда
он свалился вместе со злосчастным подносом.
- Еще этого не хватало! В ванную тебе нельзя - бабушка увидит. Урч,
пожалуйста, помогите мне. - Ксюн схватила в шкафу полотенце и, зачерпнув воды
в аквариуме при помощи вазочки для цветов, смочила махровую ткань. - Тащите
его сюда...
Ксюн со Старым Урчем принялись тереть мокрым полотенцем жалкого, похудевшего
на глазах Кукоя, пытаясь отмыть его от густого липкого меда, Кутора подбирала
осколки - в общем, день начинался весьма нескучно!
Покончив с уборкой, все набросились на пирожки.
- Вам не холодно? - проурчала Кутора с набитым ртом, участливо поглядывая на
мокрого Кукоя. - Не простудиться бы...
- Да что вы, лето на дворе... Давайте знакомиться, меня зовут Кукой! - и он
галантно шаркнул серенькой лапкой.
- Очень приятно! А я Кутора. Можно за вами поухаживать? - и она принялась
растирать его влажную шерстку сухим полотенцем.
****
В этой сутолоке никто не заметил, как Скучун исчез. Он потихоньку выскользнул
в окно, поняв, что это единственный способ расстаться на время со своими
друзьями.
Скучун слышал разговор Ксюна и Елены Петровны за завтраком. Его догадка
подтвердилась: бабушка Елена помнила старые московские улицы. И теперь Скучун
знал тот адрес, где поджидала его неизвестность и куда рвалась изболевшаяся,
полная надежды душа...
Лапки сами несли Скучуна. Дорогу от ксюнского дома до пруда он запомнил,
когда впервые оказался на поверхности Земли в Ночь Полнолуния. Но и дальше он
шел, будто ведомый кем-то, не думая о своем пути, а просто зная - вот он!
Благо, и путь был недалек...
Вот пушистый пешеход миновал Патриарший пруд, обрамленный низенькой решеткой,
прошел немного вперед, по улице Адама Мицкевича и свернул налево, на
пустынную в этот ранний час улицу Алексея Толстого. Улица описывала плавную
дугу, огибая загадочный желтый особняк, напоминающий средневековый замок, с
устрашающими химерами на карнизе. Они провожали оробевшего Скучуна
пристальным всевидящим взглядом. А сонные милиционеры в будках у ворот
иностранных посольств его не заметили.
Скучун ускорил шаг. Он чуял - то место где-то поблизости... Вот Спиридоновка
прогнулась полумесяцем, подступая к церкви Большого Вознесения... Сердце
Скучуна готово было выпрыгнуть на мостовую! Прямо перед ним, за
стилизованными волнами решетки, посреди небольшого садика, замер сонный,
бело-розовый особняк с мозаичными орхидеями на фризе*.
Скучун сразу узнал его: именно этот дом мерещился ему в бреду болезни... Он
двинулся вдоль чугунных завитков ограды, и ему внезапно почудилось, что
орхидеи на стене дрогнули, приветствуя его! Скучун мог не сомневаться - это
было то самое, обозначенное на карте место, и здесь - он крепко верил в это -
придет к нему избавление от книжной болезни...
Казалось: вот сейчас распахнутся тяжелые двери и случится все то тайное и
чудесное, чего так долго и безнадежно ждала душа... И если дом примет
входящего - там, внутри, окажется совершенный иной мир: мир, в котором
сбываются мечты...
"Если бы Личинка преобразилась в земное существо, - подумал Скучун, - она
должна была бы жить в этом доме!"
За поворотом, на улице Качалова, изящная решетка на невысоком цоколе
продолжала чертить узор, напоминавший стилизованные морские волны.
Взобравшись на цоколь, Скучун поднырнул под чугунной волною решетки и
оказался в саду.
Он обошел дом вокруг. Тот стоял, сонный и влажный от упавшей росы, и сны его,
казалось, витали вокруг... Хмурое небо тасовало тучи над Москвой, смешивая в
них жемчуг и пепел. Взлохмаченные и нервные, летели они в каком-то грозном,
исступленном танце! В этом бешеном месиве изредка появлялись просветы, но тут
же исчезали в испуге, поглощенные пляшущей стихией. Приближалась гроза.
Где-то за Садовой полыхнуло, и заворчал гром. Скучуну захотелось поскорее
спрятаться на этом завороженном островке особняка, хранившем свое
избранничество прямо в центре суматошной Москвы...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг