без сознания с кляпом во рту. - Отдохните. И не дай вам бог упустить его.
Кочегар послушно взгромоздился на бездыханного фельдфебеля, а Егорычев
пополз наперерез ефрейтору, беззаботно шагавшему вразвалочку, насвистывая
какую-то чепуху.
То ли потому, что ему когда-то приходилось бывать в подобных
переделках, то ли потому, что восклицание фельдфебеля все же несколько
вывело его из созерцательного состояния, но пришлось с ним не в пример
труднее, чем с фельдфебелем.
Когда Егорычев накинулся на него сзади и вцепился руками в его потную
розовую шею, поросшую беленькими волосиками, он ахнул, быстро и так сильно
рванул в сторону, что Егорычеву пришлось разжать пальцы и применить немалые
усилия, чтобы устоять на ногах. Он обернул к Егорычеву удивленное ярко -
розовое лицо с очень тоненькими, почти незаметными губами, побледнел и стал
бестолково шарить дрожащей рукой в поисках приклада автомата. Егорычева
спасли, а Шварца погубили именно эти две-три секунды замешательства. На
стороне ефрейтора был автомат, которым он так и не успел воспользоваться,
бесспорно большая физическая сила, более длинные руки с более увесистыми
кулаками. На стороне Егорычева была внезапность. Кроме того, он знал, что
поставлена на карту жизнь всей группы, что в случае неудачи он лишится если
и не жизни, то уж во всяком случае возможности сорвать выполнение врагом
какой-то очень важной военной задачи. Но главное было, конечно, то, что
Егорычев прекрасно разбирался в обстановке, а Шварцу еще нужно было
привыкнуть к мысли, что вдруг и неведомо откуда здесь появился советский
моряк.
Пока он осмысливал создавшееся положение, Егорычев вышиб из его рук
автомат, и они стали кататься, вцепившись друг в друга, по траве на самом
краю обрыва.
Автомат валялся совсем рядом, но оба они сознавали, что до него не
дотянуться, что возьмет его в руки только тот из них, кто останется жив. Это
была драка безоружных людей насмерть. Они душили друг друга, кусались,
колотили друг друга кулаками, ногами, локтями, головами, царапались и
катались, катались по самой кромке пропасти. И при этом ни слова, ни
проклятия даже. Только тяжелое сопенье трудно дышащих людей и грозное,
негромкое рычание. Ясно, почему не подавал голоса Егорычев. Но почему не
крикнул "на помощь" ефрейтор Шварц? Возможно, он боялся отвлечься от борьбы
даже на ничтожнейшую долю секунды. А может быть, он от ужаса лишился речи.
Это тоже вполне вероятно. Ведь он только спасал свою шкуру.
Егорычев так и по сей день не может припомнить, как все это произошло
под конец. Он помнит только, что ефрейтор изловчился и со страшной силой
ударил его головой в живот. На мгновение у Егорычева помутилось сознание. И
именно в этот момент он что-то такое сделал, что навсегда исчезло из его
памяти. Раздался пронзительный и высокий, почти женский вопль, и он смутно,
словно сквозь марлю, увидел, как что-то громоздкое, черное, тяжелое
метнулось в сторону и провалилось в пропасть. Егорычев стремительно
подтянулся к обрыву и еще успел заметить (так высок был обрыв!), как что-то
маленькое, продолговатое, черное бесшумно и очень мягко кануло в синюю гладь
океана.
С четверть часа, а может быть меньше минуты, Егорычев отдыхал.
Из полузабытья его вывел знакомый, теперь уже встревоженный голос
майора.
Майор стоял неподалеку. Егорычев различил сквозь кусты его очень прямые
ноги в черных бриджах и ослепительных сапогах. Он стоял у какого-то темного
провала (Егорычев не сразу догадался, что это вход в пещеру) и громким
капризным тенором требовал разъяснений от фельдфебеля:
- Курт! Курт! В чем дело? Кто это кричал?.. Курт, дубина, где вы? ..
Он не мог видеть Егорычева, пока оставался на месте, а Егорычев лежал,
прильнув к траве, по которой словно катком прошлись. Как пригодился бы ему
сейчас автомат! И он был тут же рядом, шагах в трех, не больше, но был не
более доступен, чем если бы он валялся на Луне, на самом донышке
какого-нибудь лунного цирка.
- Ку-у-урт!.. Ну куда же запропастилась эта старая крыса? Ефрейтор
Шварц, подойдите сюда!,, Вы но видали господина фельдфебеля? Это вы, Шварц?
.,
Он подался в сторону, откуда послышался какой-то шорох.
Егорычев воспользовался этим обстоятельством, чтобы добраться до
автомата. Кого еще там несет нелегкая? Неужели еще какого-нибудь эсэсовца?
Нет, это Смит, заслышав вопль погибшего ефрейтора, спешил на помощь.
Тогда Егорычев вскочил на ноги и тихо, чтобы не привлекать постороннего
внимания (кто его знает, сколько еще кругом шляется гитлеровцев),
скомандовал:
- Хенде хох, герр майор!
Меньше всего мы настаиваем на том, что эта фраза была произнесена на
отличном немецком языке. Даже когда Егорычев в сравнительно спокойном
состоянии сдавал в школе экзамены по немецкому языку, его произношение
оставляло желать лучшего.
Майор стремительно обернулся, его роскошная линия пробора из синеватой
стала совсем белой. Он выпучил глаза, как-то странно всхлипнул и с кошачьей
прытью метнулся в пещеру.
Нельзя было ни в коем случае допустить, чтобы он в ней заперся. Он мог
из нее удобно отстреливаться, поднять каким-нибудь специальным сигналом на
ноги всю эсэсовскую -свору, рассеянную, очевидно, по острову. И главное, он
мог успеть, пока будут ломиться в запертые двери, уничтожить какие-то очень
важные документы, приборы, оборудование.
Теперь уже Егорычев не сомневался, что там, в пещере, можно будет
обнаружить не только оружие и домашнюю утварь. Судя по всему, гарнизон на
острове состоял из одних эсэсовцев, и это, конечно, было неспроста.
Егорычев рванулся за майором и изо всех сил навалился на полузакрытую
дверь.
- Хенде хох! - заорал он, позабыв о всякой предосторожности. - Хенде
хох, ферфлюхтер хунд!
Подоспел Смит. Тоже навалился на дверь.
Конечно, они сильно рисковали. Если бы у майора в кармане оказался
пистолет, ему ничего не стоило перестрелять их из-за двери, как куропаток.
Но до последней минуты он настолько был уверен в своей полнейшей
безопасности, что не считал нужным обременять себя ношением личного оружия.
Выдержать напор двух здоровых и плотных мужчин было ему не по силам.
Дверь сразу подалась, майор оставил ее, чтобы кинуться за пистолетом.
Егорычев со Смитом почти упали в пещеру и остановились на ее пороге,
ослепленные после яркого утреннего солнца царившим в ней мраком.
Майор оказался неважным стрелком.
Пока он без толку разряжал свой пистолет, глаза наших разведчиков
привыкли к сумраку пещеры. Эсэсовец (теперь он был уже в форменном кителе,
застегнутом на все пуговицы) стоял, пригнувшись, опершись о прислоненный к
стене стол, на котором смутно поблескивала портативная приемно-передаточная
рация, и пытался перезарядить пистолет. Руки не очень слушались его, а
оружие - это известно любому солдату - любит, чтобы его заряжали спокойно,
методично.
Егорычев еще раз крикнул: "Хенде хох!" Ему ничего не стоило изрешетить
эсэсовца автоматной очередью, но жалко было портить рацию. К тому же майор
бесспорно знал куда больше своего фельдфебеля.
Тем временем эсэсовец справился наконец с капризной обоймой, всунул
пистолет и нажал собачку.
Почти одновременно раздались три выстрела, хруст разбитого стекла,
звучное проклятие из уст кочегара Смита и полный бессильной злобы стон
майора, который больше уже не мог стрелять. Автоматная пуля пробила ему
правую руку чуть ниже локтя.
Смит явно не имел достаточного опыта в швырянии табуреток. Он метил в
майора, а попал в рацию.
- Вас не задело, Смит? - спросил Егорычев кочегара.
- Благодарю вас, сэр, все в полном порядке. А вас?
- Полный порядок, дружище. Вы подоспели как раз вовремя.
И тут раскисший было майор тоже подал голос. Это был
радостно-удивленный голос. Он осведомился на чистом английском языке:
- Прошу прощения, джентльмены, вы англичане?
- А вам какое дело! -пробурчал Смит. Он нагнулся и поднял с земляного
пола пещеры пистолет, выпавший из руки майора.
А тот, бережно поддерживая левой рукой правую, продолжал:
- Прошу прощения, джентльмены, но мне сначала почему-то показалось, что
вы русские. Если бы я знал, что вы англичане...
- Тогда?
- Тогда я, конечно, не стал бы рисковать вашими и моей жизнями...
Джентльмены, я ваш пленник! Майор барон фон Фремденгут.
Смит рассмеялся:
- Боже мой, как торжественно! Да вы и без вашего разрешения наш
пленник.
Черный китель майора разительно подчеркивал бледность его длинного
холеного лица с маленькими усиками а ля фюрер и выдающимся вперед крупным,
чисто выскобленным подбородком с ямочкой посередине.
- Немцы могут договориться с западным миром, - повторил он с подобием
радушия. - Это не только мое мнение. И это не только мнение моего фюрера.
- Ах ты, фашистская гадина! - возмутился Смит. - Кто тебе сказал такую
мерзость?
- Спокойно, Смит! - остановил Егорычев кочегара. - Не будем опускаться
до дискуссии с эсэсовцем.
- Уверяю вас, джентльмены, - добросовестно настаивал на своем майор
Фремденгут. - Уверяю вас, мне сейчас не до выдумок. И он с удовольствием
повторил:
- Подумать только, что я вас принял за русских!
- Чего вы там скрываетесь в углу, словно мышь! Подойдите-ка поближе! -
приказал Егорычев барону.
Тот подчинился. Теперь, когда он был в каком-нибудь шаге от раскрытых
дверей и его освещало косыми лучами утреннего солнца, Егорычев увидел на его
кителе три длинные колодки орденских ленточек. Над колодками распластал свои
злые крылья стервятника серебряный эсэсовский значок с мертвой головой, а на
верхнем кармане был прикреплен большой бронзовый жетон, при виде которого у
Егорычева от возбуждения мурашки побежали по спине. Он был ему знаком, очень
знаком. Жетон имел форму щита. Стилизованный гитлеровский орел, словно
дрессированный хищник, уселся на кружок со свастикой. А под кружком
отштампована карта Крымского полуострова и цифры по бокам: "1941 -1942".
Итак, перед Егорычевым был один из его противников по Севастопольской
обороне, один из офицеров генерала фон Манштейна.
- Смит, - сказал он очень спокойным голосом, - мы стоим против света, и
майор фон Фремденгут видит только наши силуэты. Будьте так добры, старина,
возьмите фонарик, который лежит вон на том столике, и посветите господину
майору войск СС.
Смит зажег фонарик, и майор увидел на кителе Егорычева позеленевшую за
время их скитаний на плоту бронзовую медаль: "За оборону Севастополя".
Фремденгут помертвел. Нижняя челюсть отвалилась у него, как у удавленника.
- Русский!.. Моряк!.. Севастополец!.. Майн готт!..
- Ну вот мы и познакомились, - сказал Егорычев. - А теперь, - обратился
он к Смиту, - захватите-ка отсюда какую-нибудь подходящую бечевочку, чтобы
связать фельдфебеля, и зовите сюда наших друзей. А я пока присмотрю за
майором...
VI
- Садитесь!
Майор сел на краешек аккуратно застланной койки. - Рассказывайте! -
приказал Егорычев.
- О чем?
- Как велик ваш гарнизон? Фремденгут промолчал.
- Отвечайте!
- Не буду. - Глупо!
Фремденгут глянул на Егорычева с кривой усмешкой.
- Советую вам поторопиться, - сказал Егорычев. Майор продолжал
насмешливо улыбаться.
- И не думайте только врать, - предупредил его Егорычев. - Я проверю у
Курта.
- Вы полагаете, он более правдив?
- Во всяком случае, не менее труслив.
- У меня здесь две неполные роты.
- Неправда.
- Если вы сами знаете, чего вы спрашиваете?
- Не ваше дело. Вы знали ефрейтора Шварца?
- Да, знаю.
- Нет, знали. Это его автомат.
- А где Шварц?
- На дне морском.
- Он свалился с обрыва?
- Я его сбросил с обрыва.
- Значит, это он кричал?
- Он. Так как же?
- Я же сказал: неполные две роты.
- Врете... И я хотел бы поставить вас в известность, господин майор,
что у Меккензиевых гор... Вы знаете, это под Севастополем?..
- Знаю.
- Под Меккензиевыми горами эсэсовцы в сорок втором году, двадцать
шестого июня, замучили насмерть моего тяжело раненного друга Виктора
Сеновалова... Правда, я и до этого не испытывал пламенной симпатии к
эсэсовцам.., Словом, будете откровенны - вам же лучше будет... Ну,
поторапливайтесь, а не то автомат может сам выстрелить.
- Нас было четверо. Если вы действительно утопили Шварца, нас осталось
трое: я, фельдфебель Курт Кумахер и ефрейтор Альберих Сморке.
- Проверю. - Пожалуйста. Я сказал правду.
- Где сейчас ефрейтор Сморке?
- Ушел за водой и продуктами.
- Куда?
- На остров.
- Там у вас склад?'
- Склад у нас здесь. Он ушел к туземцам.
- Значит, тут имеется туземное население?
- И прелюбопытное.
- Вымениваете у них бананы за медные пуговицы?
- За железные.
- А если они не захотят?
- Они захотят. У ефрейтора с собой автомат.
- Когда вы высадились на остров?
- На какой остров? - На этот остров.
- Два с половиной года -тому назад.
- И все время живете здесь, в этой пещере?
- Все время.
- Неправда.
- Правда.
- Вот этот жетон, за крымскую кампанию, вам прислали сюда по радио?
- Простите, я оговорился. Мы высадились двенадцать дней тому назад.
- С подводной лодки?
- Курт вам уже рассказывал?
- Откуда прибыла лодка?
- Из Картахены.
- Цель высадки?
- Изучить и нанести на карту этот остров. Он не отмечен ни на одной
карте Атлантики.
- Вы топограф?
- Да. То есть нет. Я не топограф. Топографом был Шварц.
- Один Шварц?
- Увы!
- Где инструменты?
- Какие инструменты?
- Геодезические.
- Бедняга их всегда носил при себе. Это был топограф-энтузиаст.
- Зачем вы врете? Скажите, с каким заданием вас высадили на остров?
- Не скажу.
- Заставлю.
- Я не имею права.
- Смешно: эсэсовец говорит о праве.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг