Гильзы звонко разлетались по мраморному полу, пули с чмоканьем входили в
человеческие тела, а которые пролетали мимо, крушили мозаичные стеновые панели,
уцелевшую с позапрошлого века голубую и золотистую кафельную плитку.
Пулемет последний раз лязгнул затвором и смолк. Как раз тогда, когда
закончил свое дугообразно-плавное движение. То есть кончилась лента. Менять
барабан было некогда.
Крики, которые Сергей не слышал из-за грохота пулемета и давнего звона в
ушах, вдруг стали различаться.
И крики эти были отнюдь не торжествующие, не боевые. Недавние герои
верещали от боли и страха смерти, звали на помощь, кто-то, может быть, пытался
собрать возле себя еще способных сражаться. Тарханов не вслушивался.
Он пробирался через лужи крови и растерзанные тела туда, где видел сквозь
мглу вроде бы исправный станковый пулемет, сторожко водя вокруг "рапирой".
Постепенно становилось тише. Просто все меньше и меньше оставалось тех, кто еще
был в состоянии кричать.
Да, "гочкис", развернутый из тамбура внутрь зала, был в порядке. Из
приемника свешивалась довольно длинная лента, полная патронов. Рядом еще две
зеленые коробки.
И успел припасть к его прикладу в самое время.
Теперь пришлось пройтись огневым шквалом по галерее и выходам из
коридоров.
И эта лента кончилась слишком уж быстро, но зато и желающих проверить,
есть ли еще патроны у неизвестно откуда взявшегося шайтана или внезапно
сошедшего с ума боевого товарища, поблизости не осталось.
Уж больно все хорошо идет, мельком подумал Тарханов, не должно бы так
везти второй раз подряд.
Сейчас бы не искушать судьбу, забиться в тихий уголок и предоставить
остальное бравым ставропольским егерям.
Или хотя бы глотнуть сотню граммов коньяку, чтобы разбавить избыток
адреналина в крови.
Нет уж, ваше высокоблагородие, раз взялся, так взялся.
Пора бы уже и подлететь ребятам... Однако.
Он взглянул на часы. Черт возьми, всего восемнадцать минут прошло. Значит,
минимум еще десять придется держаться.
А слева распахнутые стеклянные двери перехода в новый корпус. И оттуда в
любую секунду может набежать еще неизвестно сколько чурок, простите за
выражение.
Тарханов вдруг ощутил смертельную усталость. Он заметил это по тому, что с
трудом сумел перетащить всего лишь тридцатикилограммовый пулемет от центральных
дверей в нишу между шахтой лифта и глухой стеной. Вставил в приемник новую,
полную ленту,
И сел на пол, вытирая пот со лба.
Да, плохи дела. Он ведь не спит уже вторые сутки, питается почти
исключительно коньяком и папиросами, и убивает, убивает, убивает... А врагов...
их становится меньше или они делятся, как амебы?
Однако даже и в этом состоянии нужно жить и исполнять свои обязанности.
Чужой, резко пахнувший духами парик не давал ему дышать, кожа на
подбородке зудела, длинные волосы щекотали нос. Он отшвырнул его в сторону, а
заодно и арабскую шапку. Теперь маскироваться уже и незачем.
И Тарханов снова успел привалиться к плечевому упору "гочкиса" и какое-то
время поливать огнем мелькающие вдали тени.
А потом словно бы потерял контроль над ситуацией. По крайней мере,
пришлось сделать усилие, чтобы не перепутать ребят в знакомых ярко-зеленых
кителях с погонами, обшитыми широким золотым басоном с надоевшими камуфляжами
врагов.
И каким чудом двадцатилетние парни, вломившиеся с улицы сразу во все двери
и окна первого этажа, удержали пальцы на спусках автоматов при виде
всклокоченного, с грязным пятнистым лицом человека, остервенело палящего из
пулемета, он тоже не сообразил. Значит, неплохо их все-таки учили.
- Полковник, это вы полковник Неверов? - тряс его за плечо какой-то
поручик.
Сергей взял себя в руки. Мало ли, что воюет уже черт знает сколько со
вчерашнего вечера и почти потерял самоконтроль. Перед младшими по чину
расслабляться нельзя.
- Разумеется. Представьтесь, пожалуйста. И доложите обстановку.
Он выпрямился, приосанился, изобразил на лице соответствующее чину
выражение. Нашарил в кармане изломанную коробку папирос.
- Поручик Иваненко, с вашего позволения. Командир первого взвода четвертой
учебной роты. Здание гостиницы полностью окружено, сопротивление внутри
подавлено. В этом корпусе живых бандитов нет. В девятиэтажном взяли около
десяти пленных. Остальные тоже убиты. Кажется, нам попались достаточно важные
персоны. Потери в моем и втором взводе: трое убитых, шестеро раненых.
- Эх-х, вы, пацаны, - только и сказал Тарханов, торопливо глотая дым. -
Как же не убереглись-то?
Поручик растерянно-виновато пожал плечами.
А что он мог сказать? Нарвались на автоматную очередь или несколько
снайперских выстрелов из любого окна, вот и потери. Хорошо, хоть пленных взяли.
- Пошли, посмотрим, кого вы там прихватили. - Полковник раздавил окурок о
стену и тряхнул головой.
Сначала допросить "языков", а потом и за Татьяной можно отправляться.
"...Что "языки" захвачены, это хорошо", - думал он, шагая по застекленному
переходу между корпусами, половина стекол в котором была выбита пулями и
осколками. Стекло хрустело под ногами, в пробоины и проломы задувал сырой ветер
вместе с клочьями тумана. Дышать этим воздухом было необыкновенно приятно.
Вообще дышать, ибо вполне свободно он мог бы сейчас валяться в луже
собственной крови, подобно тем боевикам, через трупы которых время от времени
приходилось перешагивать.
Вдруг поручик у него за спиной приостановился.
- Что такое? - резко обернулся Сергей, привычно вскидывая автомат. Но
никого, кроме них двоих, в коридоре не было. А Иваненко смотрел куда-то вниз.
- Я думал, господин полковник, что выражение "по колено в крови" - это
просто метафора.
Тарханов тоже опустил глаза. Да, действительно! Его туфли и джинсы были
вымазаны и забрызганы начинающей уже сворачиваться и темнеть кровью почти до
колен.
"Это когда я прорывался через вестибюль", - подумал полковник.
- И что же вас так удивило, поручик? Советую запомнить: по колено в дерьме
- гораздо хуже. Подождите, я сейчас.
Он зашел в ближайший гостиничный номер и под струей из крана вымыл туфли
и, как мог, застирал штанины.
- Пойдемте.
Хотя Иваненко не сказал ничего плохого, скорее наоборот, он почувствовал к
офицеру неприязнь. Как человек, которого застали за каким-то не совсем
приличным занятием.
- Так что там у вас ?
Едва поспевая за размашисто шагающим полковником, стараясь попадать в ногу
и держаться строго на полшага позади, Иваненко сжато и довольно четко
докладывал о действиях вверенного ему подразделения по захвату объекта.
Как раз это сейчас волновало Тарханова в наименьшей степени.
Он соображал, как бы устроить так, чтобы допросить пленных раньше, чем они
попадут в руки того же капитана Кабанца, а тем более - местных или окружных
контрразведчиков.
Совершенно не нужно, чтобы кто-нибудь раньше времени узнал об истинном
смысле проводимой исламистами операции. (Если вообще непосредственные участники
рейда что-то об этом знают.)
Нет, кто-то из верхушки обязательно должен знать, ведь конечная-то цель в
чем? Отыскать Маштакова и его оборудование или хотя бы узнать, куда он делся.
Поручик распорядился правильно. Его юнкера, рассыпавшись по этажам, точно
так же не выпускали постояльцев из номеров, как до этого - бандиты. Что
будет, если сотни перепуганных людей заполнят сейчас холлы и коридоры?
Хотя для успокоения недавних заложников раскрывали двери, сообщали, что
гостиница освобождена российскими войсками, спрашивали, нет ли нуждающихся в
экстренной помощи. Но выходить наружу не разрешали, а возникающие там и тут
попытки пресекали достаточно строго, но без излишней резкости.
Другие собирали трофейное оружие, стаскивали на первый этаж трупы убитых
боевиков.
- Пришли, - сообщил поручик.
У широкой двери с бронзовой табличкой "Управляющий" с автоматами на
изготовку покуривали двое старших юнкеров. Нарушение, конечно, устава
караульной службы, но, с другой стороны, охрана пленных на поле боя уставом не
регламентируется.
Зато экипированы они были в полном соответствии с боевыми уставами,
которых в натуре придерживались только что в училище. Каски, бронежилеты, все
положенные ремни, чехлы для магазинов, противогазы, лопатки, гранатные сумки.
Тяжеловато, конечно, но по смыслу - правильно.
Выброшенные по неясному приказу в неопределенную обстановку, бойцы и
должны быть снаряжены в расчете на любое задание.
Внутри обширного, уставленного дорогой кожаной мебелью и устланного
коврами кабинета еще четверо юнкеров, устроившись в креслах по углам, держали
под прицелом около десятка боевиков, усаженных за длинный стол для совещаний.
Руки ладонями вверх перед собой. Часть ранены и кое-как перевязаны. Многих при
задержании от души обработали прикладами и просто кулаками.
Вид, как всегда в таких случаях, у недавних "героев" жалкий, внушающий
более презрение, чем ненависть.
Тарханов такое отмечал не раз.
Бойцы, особенно иррегулярных подразделений, попадая в плен, буквально в
считанные часы, а то и минуты теряли воинский вид. Из них словно выпускали
воздух, форма обвисала, куда-то девались пуговицы, головные уборы. Из глаз
исчезал живой блеск, и даже щетина, казалось, начинала расти впятеро быстрее.
Подобным образом перестает сохранять человеческий облик даже самый свежий
труп.
Очевидно, все дело в душе. Покойник расстается со всей и сразу, пленный -
медленнее, со значительной ее частью.
Тарханов мгновенно оценил обстановку. И принял решение. Снова вышел в
коридор. Заметив, что один из юнкеров, невысокий коренастый парень с нашивками
старшего унтер-офицера, вроде как подмигнул ему, когда один из пленников бросил
короткую, гортанную, совершенно непонятную даже по принадлежности к языковым
группам фразу.
- Значит, так, поручик. Боевую часть своей задачи я выполнил. Начинаю
следующую. Оставьте в мое распоряжение отделение, одним взводом продолжайте
наводить порядок в здании, второй немедленно направьте в центр города для
поддержки основной ударной группы...
На лице офицера он уловил некоторое колебание. Вроде бы неизвестный
полковник ему не начальник, но с другой стороны... После того как Иваненко
увидел своими глазами, что здесь сумел совершить Неверов в одиночку, он не мог
не проникнуться к нему глубочайшим уважением.
Идеальный горный егерь!
Поручик, до недавнего времени имевший о себе достаточно высокое мнение (не
зря же его сделали командиром учебного взвода), самокритично признал, что до
полковника ему еще тянуться и тянуться.
Зато его грела мысль, что они ведь однокашники, выпускники того же
училища, независимо от года производства, и, по обычаю, после обязательного
брудершафта в офицерском собрании могут перейти на "ты".
А что такая встреча может произойти, Иваненко отчего-то не сомневался.
Даже убеленные сединами генералы находили возможность приехать на
ежегодный праздник, пройтись по до боли родным дортуарам и, утирая глаза
платочком после непременной чарки, поделиться с молодежью историями собственных
шалостей, которые были не в пример остроумнее и тоньше нынешних!
- Есть, господин полковник, одним взводом наводить порядок в здании,
вторым выдвинуться для поддержки... Будет исполнено.
- Теперь - смените караул в комнате. Пусть юнкера выведут всех пленных
сюда.
- Есть!
Юнкера вывели бандитов в коридор, поставили лицами к стене.
Движением пальца Тарханов подозвал к себе того, кто ему подмигивал. Унтер
подошел, поправляя на плече автоматный ремень, - очень уверенный в себе юноша,
глядя на которого Сергей подумал, что наверняка он занимается классической
борьбой. Прищелкнул каблуками, вытянулся.
По-прежнему молча, Тарханов предложил следовать за собой.
Отошли за угол.
- Слушаю вас, юнкер. Вы мне хотели что-то сказать? Представьтесь.
Юнкер расцвел. Полковник сумел заметить слабое движение его века,
сделанное практически без всякой надежды, что дойдет до высшего руководства. А
вот ведь дошло.
Кстати, для будущей службы юнкера это значило очень много. Он понял, что
настоящие начальники знают и понимают все.
- Старший унтер-офицер Плиев. Господин полковник, я знаю курдский язык.
Вот тот, что сидел слева, еще как только мы их туда завели и посадили, сказал:
"Молчите, откуда пришли и кто ваш командир. Умрите как мужчины".
- Интересно. А откуда вы знаете по-курдски? Я даже с трудом вспомнил, что
вообще такой язык существует.
- Позвольте доложить. Я осетин. Мой дед - академик Российской академии по
отделению лингвистики. Может говорить на двадцати языках свободно. Читает на
пятидесяти. Ну и я... Пять-шесть тоже знаю с детства. В основном -
ближневосточные. Так вот тот сказал: "Молчите, кто командир и зачем сюда
пришли. Иначе..."
- Что - иначе?
- Не знаю, господин полковник. Он не договорил. Но интонация была
угрожающая. Я счел долгом доложить. Зовут его - Фаридбек.
- Правильно, юнкер, вовремя доложили. По-курдски, значит? Ну-ну...
Курдского языка, само собой, Тарханов не знал и знать не мог. Зато
соображал, кто такие курды в геополитическом смысле и чего от них стоит ждать.
- Сейчас мы вернемся, молча покажете мне на того, кто это сказал. Что при
этом буду говорить я - для вас не имеет никакого значения. Главное, не
позволяйте никому обернуться раньше времени... А вам, Плиев, после выпуска
прямая дорога в разведуправление. Я позабочусь.
Дерьмо, - сказал Тарханов громко, когда они подошли к строю бандитов,
упиравшихся руками в стену и расставивших ноги намного шире плеч. - Никчемная
пехота. Разведывательная их ценность - ноль. Можно расстрелять хоть сейчас,
никто ничего от этого не потеряет...
А сам присматривался, стараясь угадать, на кого укажет Плиев. Вот те двое
отличаются заметно. И камуфляжные костюмы на них намного лучшего качества, и
лица, как он успел заметить еще в кабинете, достаточно интеллигентные, хоть и
стараются они придать им такое же тупо-угнетенное выражение, как и у прочих.
Так и вышло. Юнкер показал на одного из них, стоявшего в строю третьим.
- Однако и поговорить тоже можно. Вдруг кто чего и сболтнет, - продолжал
развлекаться Тарханов. - Как это в детской игре - на кого бог пошлет. Давайте
начнем, хотя бы... - целых три раза он прошел вдоль строя, наконец принял
решение.
- Пусть так. Этого и этого - ко мне. Прочих - на ваше усмотрение, юнкер.
Обыскали их хорошо?
- Как учили...
- Значит, действуйте. А ты - за мной... - он ткнул пальцем в первого из
отобранных им пленников.
Прошел в комнату отдыха, примыкающую к кабинету. Уютное помещение. Точнее
- просто двухкомнатный номер люкс, только предназначенный для постоянного
жильца.
Тарханов не представлял себе, сколько лет управляющему и как он выглядит,
но уж точно - человек со вкусом и хорошо к себе относящийся. И перекусить,
подремать часок посреди рабочего дня можно, и важного делового партнера в
приватной обстановке принять, угостить, чем бог послал. Опять же и любовницу
пригласить, не опасаясь внезапно нагрянувшей жены, к примеру, поскольку имеется
еще один выход, ведущий, как сообразил Сергей, на другой этаж и совсем в другой
коридор.
Умеют люди устраиваться. Да и то, управляющий курортной гостиницей такого
класса наверняка зарабатывает раз в десять больше, чем верный государев слуга в
полковничьем чине.
- Садись, - указал Тарханов рукой на резное деревянное кресло у
противоположной окну и балконной двери стены. Сам подошел к бару, налил себе
рюмку коньяку, о которой так долго мечтал, взял саморазогревающуюся банку
черного кофе, искоса наблюдая за пленником.
Нет, безусловно, это человек с высшим, может быть даже, высшим военным
образованием, форму носить умеет и держится с достоинством, насколько позволяет
обстановка. Правильные черты лица, светлые, слегка рыжеватые волосы, но
принадлежность к кавказской расе очевидна. Равно может быть и черкесом, и
грузином, и азербайджанцем, а то и турком. Возраст едва за тридцать. А имя -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг