прижался спиной к стене и вдруг услышал стоны и поскуливание, производимые явно
женскими голосами.
Боевик стоял посреди просторной комнаты, представлявшей собой подходящую
декорацию для фильма о развеселой жизни махновцев в годы Гражданской войны.
Круглый стол, заваленный грязными тарелками, ломаными буханками хлеба,
объедками, пустыми и полными бутылками, пепельницами с грудами воняющих
окурков. Сам же террорист забился в угол между оставшейся от прошлых времен,
ныне декоративной кафельной печью и массивным резным буфетом. Перед собой он
выставил двух совершенно голых женщин, с явными следами насилия на телах и
лицах.
Одна была молодая и совсем недавно, похоже, красивая. По крайней мере,
фигура у нее соответствовала самым строгим стандартам. Второй было прилично за
сорок, крупные груди давно потеряли форму, и живот без соответствующей
поддержки слишком уж выдавался, но остатки былой привлекательности она еще
сохраняла.
По ссадинам, кровоподтекам, засосам на груди и шее видно было, что
измывались над ними долго и изощренно. Возможно, это были мать и дочка, а
может, просто случайные соседки по номеру, разбираться Сергею было х некогда.
Их платья и белье были разбросаны по всей комнате.
Ствол пистолета бандит держал у виска молодой, сам же прятался за обширным
торсом и бедрами старшей.
- Не подходи, застрелю обеих, - сам дрожащий от страха, прошипел горец,
которому в родном ауле возраст вряд ли позволил бы заниматься подобными играми.
Тарханов в ответ на эту угрозу только внутренне усмехнулся. Слышали, не
раз слышали. А этот "герой" с кровоточащей пулевой ссадиной на лбу наверняка
видел такие сцены только в заграничном кино.
- Застрелишь, - кивнул полковник, держа "рапиру" у бедра. - А потом ? Тебе
и так и так подыхать. А ну, брось пушку...
- Убью, - севшим голосом повторил террорист. Акцент у него был, пожалуй,
грузинский. - Они мои заложники. Я с ними сейчас пойду, а ты стой на месте...
- Канешна, - передразнивая, ответил Тарханов. - Иди, да...
Ствол автомата смотрел точно в лоб грузина.
- Убери, я уйду. Там отпущу женщин...
- Да, отпустите нас, - плаксиво-хриплым голосом повторила старшая. Молодая
молчала, подкатывая глаза и явно готовясь упасть в обморок. По щекам ее
непрерывно текли слезы.
- Отпускаю, идите, - кивнул Тарханов, делая шаг в сторону и открывая
проход к двери.
- Брось автомат, - наглея, потребовал боевик.
- Уже, - ровным голосом ответил Тарханов, полагаясь на свою реакцию,
выбросил руку вперед и с четырех шагов вогнал пулю точно между глаз бандита.
Кровь брызнула на женщин, а мозги - на кремовые с золотым тиснением обои.
Молодая тут же исполнила свое намерение и таки хлопнулась в обморок, а
старшая отскочила в сторону и, нимало не стесняясь своей наготы (а чего теперь
уже стесняться), начала стирать кровавые сгустки со щеки и грудей.
Тарханов испытал мгновенное желание развернуться и выбежать из номера,
потому что нечего ему теперь тут делать, а через минуту или через несколько
минут на звук выстрела набегут остальные-прочие в достаточном количестве, и
придется принимать безнадежный бой в тупиковом коридоре...
И все же...
Тем более заметил он кое-что, что могло помочь в дальнейшем. Только бы
времени хватило.
- Уходите отсюда, быстро. В любой номер, только подальше по коридору, вот
ключи...
Он видел, что старшая женщина сохраняет достаточное самообладание, чтобы
понять его слова.
- Только быстрее, бегом, бегом...
Сам он немедленно начал затаскивать из коридора в прихожую тела убитых
боевиков.
Бросал, лишь бы поскорее, и в ванную, и просто на пол в комнате, и спешил
за другими.
На женщину пришлось прикрикнуть еще раз:
- Да кончай ты своим барахлом заниматься! Накинь, что под руку попадется,
и вон отсюда!
Молодая, получив от старшей пару хлестких пощечин, пришла в себя в
достаточной мере, чтобы подняться на ноги.
- Проч-чь! - свирепо выкрикнул Тарханов в последний раз, и женщины
исчезли, похватав с полу какие-то свои тряпки. Причем старшая не забыла в
последний момент приостановиться и забрать из стенного шкафа бархатную сумочку
и какой-то баул.
Взять у убитых из оружия было нечего, полковник и так был обвешан им сверх
всякой меры. Зато их одежда ему приглянулась.
Он просунул руки в рукава камуфляжной, похоже, турецкого образца куртки,
натянул на уши вязаную шапку верблюжьей шерсти, сверху обернул ее зеленой
лентой с черными арабскими закорючками.
Пойдет.
А главное, подхватил с подоконника забытый кем-то из женщин пышный
каштановый парик. Он и привлек его внимание с самого начала.
Умело поставил поперек двери растяжку из трех немецких гранат, причем
оставил полотнище слегка приоткрытым, да еще и вытянул наружу руку одного из
покойников, в которую вложил его же пистолет.
А сам тоже метнулся через коридор в заранее присмотренный номер наискось и
напротив, рядом с очередной запасной лестницей, скрытой вполне неприметной
дверью.
Успел, что называется, тик в тик.
Со стороны площадки главного холла послышался топот многих ног и
бессвязные крики.
А Тарханов уже боялся, что случайный пистолетный выстрел мертвого боевика
остался неуслышанным.
Рвануло здорово! Так здорово, что со стены даже отдаленного метров на
двадцать номера кусками посыпалась штукатурка. И звон высыпающихся стекол тоже
был хорошо слышен еще через две или три секунды после взрыва.
И перекрытия содрогнулись, но выдержали. Что значит старая постройка! Она
же, со своими полутораметровыми стенами, хорошо усилила силу взрыва каких-то
четырехсот граммов тротила, выплеснувшегося всей своей мощью в коридор, сметая
неудачников.
Неудачник - это тот, кто оказался в неподходящее время в ненужном месте.
В номере, где сработала гранатная ловушка, вышибло не только двери,
вылетели еще и порядочные куски старого, бурого от времени кирпича, но с яркими
розовыми изломами. И несколько бандитов валялись на полу уже разделанные на
фрагменты.
Воняло тротиловым дымом, пылью, кровью и кое-чем похуже.
Однако живых осталось еще человека четыре, прилично контуженных, но живых,
ползающих от стены к стене, подобно сглотнувшим добрую дозу китайского порошка
тараканам.
Тарханов добавил поперек затянутого сизым вонючим дымом коридора (поганая
все-таки у немцев взрывчатка) , из пулемета.
Вот теперь - все! Мизерекордиа (1), если угодно.
1 милосердие (лат.) - название кинжала, которым добивали поверженных
рыцарей.
Еще не успели гильзы осыпаться на ковровую дорожку, а полковник уже
стремительно рванул вниз по узкой запасной лестнице до самого первого этажа.
Шум теперь будет там, а здесь есть возможность перевести дух.
И, заскочив в женский (который оказался поближе) туалет, Тарханов принялся
пристраивать к подбородку предусмотрительно прихваченный парик.
Борода, конечно, вышла так себе, но если издали, в полумраке коридоров, то
сойдет. Вообще сам себе он в зеркале понравился. Абсолютный шахид, обвешанный
оружием, как и следует, а уж если учесть, что десяток арабских фраз и слов он
еще помнит, так и совсем хорошо. Пригодится усилить беспорядок и панику. А
паника будет классная, в этом уж Тарханов не сомневался.
Сергей, закрыв дверь на внутреннюю защелку, испытывая великолепное чувство
временной безопасности, сел на крышку унитаза и закурил.
Вот бы сюда тех самых литературных критиков.
Как, господа, дальше поступать-то будем?
Признаемся, что стрелять не умеем, и уметь приличному человеку это
неприлично, и что грешно так вот убивать честных бандитов, отнюдь не
рассчитывавших на подлое сопротивление злобного гяура?
Тарханов вздохнул.
В дикой стране жить приходится все-таки.
И он окончательно понял, что согласится на любые предложения наперсников
Великого князя. Даже те, которые казались ему слишком уж радикальными в
рассуждении восьмидесятилетней демократии.
Что бы там ни было впредь, хуже, чем есть, не будет.
А в ближайшие десять минут он устроит борцам за свободу такое...
Главное - взять хотя бы двух-трех толковых "языков", которые расскажут,
что почем. Но как?
Убивать, кого придется, легко, а вот найти, захватить, оставив в живых
именно тех, кто хоть что-то толковое знает, - как?
Тарханов докурил папиросу "до фабрики" и тут же запалил вторую.
В самое время, хотя и неожиданно, загудела в кармане рация.
Он и забыл уже о ней. И о том, что просил в своей записке связаться по
указанной частоте.
- Слушаю...
- Назовите позывной, - спросил искаженный помехами, но все равно привыкший
задавать вопросы голос.
- Горный егерь.
- Ты что, правда Неверов? - в голосе звучало изумление.
- А ты?
- Капитан Кабанец. Сейчас - командир учебно-тренировочной базы училища.
Мне кажется, я тебя помню.
А вот Тарханов - нет. Так и сказал.
- Я двумя курсами младше учился. Вы в девяносто четвертом командой взяли
первый приз на окружных по пятиборью. Нет?
Было такое. Причем в команде выступали одновременно и Тарханов, и Неверов.
Так что, если придется встретиться, инкогнито, возможно, сохранить удастся.
А хрена ли сейчас в том инкогните ?
Но капитан, летящий где-то там над ставропольскими степями в вертолете,
желал еще каких-то подтверждений. Вполне естественное чувство. И так ситуация
шоковая.
- А все же, чем еще подтвердишь, что это ты?
- Чтоб поверил, что я тот самый, - скажу. "Половая машина". Достаточно?
Собеседник хмыкнул. Действительно, тут любой вражеский агент отдыхать
может. Начальник курса у них был полковник Пола, имевший редкостный по тем
временам лимузин "Влтава". Вот его и называли юнкера тем самым экзотическим
именем.
- Годится. Так я слышал, ты погиб вроде бы.
- Пропал без вести, а это разные вещи. Но хватит воспоминаний. Ты где?
- Получили твое сообщение, сейчас на подлете. Три вертолета, две роты.
Идем над Александровкой. Что у вас с обстановкой?
Александровка - длиннейшее село в мире, расположено между Ставрополем и
Кавказскими Минеральными Водами. Протяженность по оси с севера на юг более
тридцати километров, от Пятигорска по прямой - километров семьдесят, как раз на
пределе работы рации Тарханова.
Значит, над городом ребята будут минут через двадцать пять.
- Обстановка хреновая. Город захвачен примерно тремя сотнями боевиков
закордонной ориентации! Какой? Даты что, дурной? Шведско-исландской,
разумеется! Не понял, потом сам увидишь. Блокированы въезды в город, центр,
расположение властей и полиции. В качестве заложников захвачен гостиничный
комплекс "Бристоль". В нем около пятисот постояльцев, полсотни террористов и я.
В настоящее время веду бой. Штук двадцать уже шлепнул. Остальные пока не
поняли, что почем...
- Ну-у, бой... - Даже сквозь треск помех стало слышно удивление
подполковника. - По твоему голосу не скажешь. И стрельбы не слышно.
- У меня оперативная пауза, - то ли в шутку, то ли всерьез сообщил
Тарханов. - Я тебя о чем попрошу: сразу заходи на город из-за Машука слева и
выбрасывай десант у Павловского источника. Это примерно в полуверсте от задов
отеля. Пусть наступают вниз до гостиницы переулками и берут ее в глухое кольцо.
А вертолетами пройдись на бреющем прямо вдоль Курортного проспекта и хорошенько
врежь по всему, что напрасно шевелится.
Тарханов знал, что однокашник безусловно знает топографию Пятигорска и
достаточно квалифицирован, чтобы не ошибиться в целях. Если увидит с
двадцатиметровой высоты боевиков, обстреливающих полицейское управление, то уж
не промахнется.
- Договорились, полковник.
У Тарханова камень упал с души. Подмога близка, и с этим ощущением он
сумеет за двадцать минут навести среди бандитов настоящий шорох. По крайней
мере теперь боеприпасы можно не жалеть.
А сколько их, кстати? Полтора пулеметных барабана, два магазина к
автомату, ну и пистолет на крайний случай. Еще гранаты. Хватит, поскольку в
трофейном оружии его никто не ограничивает.
Зато теперь можно рассчитывать действие по времени. Пулемет на ремне через
левое плечо, автомат на правом. И вдруг Сергей замялся.
Где-то по краю сознания скользнуло - а стоит ли? Он свое дело сделал там,
в Ливанских горах, и здесь тоже сделал то, что далеко не всякому под силу. Убил
немало бандитов, вызвал подмогу. Вот она уже летит. И прилетит, и сделает что
положено. А он их поддержит огнем, когда придет время.
Сейчас же можно и подождать немного. Жизнь - это такая приятная штука. Что
ни говори, ее всегда жалко. Всякую. У него же она на удивление ладно
складывается. Вот и Татьяну встретил неожиданно.
Но ведь долг - выше ? И честь - выше ?
И твою работу за тебя никто не сделает. Потому что на это дело ты присягу
принимал, и ты уже внутри здания, а те юнкера, что будут его штурмовать, -
подойдут снаружи. Не слишком понимая, что это такое - идти на штурм дома с
метровыми стенами, обороняемого многочисленным гарнизоном.
Значит - вперед!
Аппендикс нижнего коридора, ведущий от ненужных, а потому и неинтересных
бандитам прачечной и бельевого склада к центральному холлу, был пуст, а вот
там, и над головой, на гулких чугунных лестничных площадках, раздавался топот
ног, бессвязные крики, заполошные выстрелы в никуда.
Пусть постреляют. А когда надоест и поймут, что стрелять-то не в кого, в
лучшем случае - друг в друга...
Дождавшись паузы, еще по одной заранее присмотренной внутренней лестнице
Тарханов взбежал на третий этаж.
Широкая галерея, с колоннами снизу доверху с трех сторон окружала провал
центрального вестибюля.
И видно все вниз и по сторонам было отлично. За коня какой-то Ричард или
Генрих предлагал полцарства. А за такую позицию?
Несмотря на суматоху и панику, охватывающие "Бристоль", кое-кто здесь
сохранял выдержку и боевую дисциплину.
Пулемет на треноге выдвинут в тамбур, чтобы держать под прицелом площадку
перед гостиницей и аллеи Цветника. Еще три огневые точки на подоконниках
витражных венецианских окон, обращенных вверх и вниз по Курортному проспекту, а
также и внутрь здания, чтобы простреливать всю окружающую холл на уровне
второго этажа галерею. И расчеты на месте, бдительно контролируют отведенные им
секторы.
Зато все остальные вели себя удивительно непрофессионально. Человек десять
бандитов ошарашенно озирались по сторонам, бессмысленно дергая затворы,
какой-то курбаши, обосновавшийся за стойкой портье, кричал вперемешку по-русски
и на экзотических языках, указывая руками сразу в несколько сторон, и вообще
картинка напоминала пожар в борделе.
Да и то, расчет у них был на какое-то другое развитие событий. А тут вдруг
бой начался внутри гостиницы, причем в самых вроде бы неугрожаемых местах.
У Сергея оставалось целых семь боевых гранат и еще две шумосветовые. Вот
все он и бросил вниз с секундными интервалами, стараясь, чтобы легли они как
можно более широким веером.
Не ударил еще первый разрыв, а он уже летел вниз, почти не касаясь
подошвами ступенек.
Упершись плечом в литой чугунный столб арочного подпора, прикрывший его от
разлета последних осколков, Тарханов едва дождался, пока осядет дым,
известковая и кирпичная пыль, вскинул ствол пулемета и выжал спуск.
Черт с ним, со стволом, пусть плавится. Тут главное - погасить тех, кто
еще сохранил способность шевелиться и сопротивляться.
Слева направо Тарханов вел стволом строго по периметру холла.
Силы в руке едва хватало, чтобы удерживать его на нужном уровне, не
допускать увода вверх.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг