космосом. Там рождаются звезды, здесь - жизнь. Без жизни нет ни звезд, ни
планет. Без жизни они ничто...
Чаури-сингх тихо говорил:
- Вы знаете из элементарного курса, что у них три сердца и голубая
кровь...
Она бы засмеялась, услышав это, и сказала: "Вот аристократия! В
древности голубую кровь считали привилегией царственных родов"...
Чаури-сингх продолжал:
- Мне посчастливилось открыть два новых вида глубоководных кальмаров...
В горах, на привале, она увидела мышь, обыкновенную серую мышь, и
обрадовалась ей так, будто открыла совершенно новый вид...
Чаури-сингх повысил голос:
- ...Разве не достойно удивления, что природа за миллионы лет до
появления человека открыла один из самых совершенных способов перемещения в
пространстве - реактивный двигатель - и наделила им головоногих моллюсков...
За окном стояли сумерки. Коричневое облако медленно рассеивалось.
- Я покажу тебе этот экземпляр... - Чаури-сингх нажал один из
клавишей. - Совершенно исключительная форма щупалец... Если, конечно, у тебя
найдется время...
Засветился небольшой телеэкран, и мы увидели дно: коралловые глыбы,
стаю рыб. Метнулись темные тени: рыбы одновременно спикировали в глубину.
Донные рыбы, занятые своими повседневными делами, казалось, не обращали
на нас внимания, но это только казалось, они были настороже, готовые юркнуть
в заросли водорослей или щели в коралловых глыбах. Просто они "изучают"
странное существо, не похожее ни на одного из их врагов и друзей. Кажущееся
равнодушие рыб, видимо, еще объяснялось нашей скоростью: мы еле плелись,
были на виду и не скрывали своих намерений; хищники так себя не ведут.
После десятиминутных поисков "Камбала" повисла над уже знакомыми
глыбами кораллов. Спрут медленно шевелил щупальцами и смотрел на нас; теперь
глаза его источали голубоватый свет. Он мгновенно покраснел, стал совершенно
пурпурным, затем на нем появились черные полосы - признак более сильного
волнения, - и так же неуловимо быстро яркая окраска сменилась на
бледно-пепельную.
- Тетис сильно взволнована, - сказал Чаури-сингх, - только при крайней
степени волнения, испуге, она бледнеет; не обязательно становится серой, как
сейчас, - она может стать желтой, бледно-голубой или нежно-сиреневой; в
гневе пользуется более яркими, густыми тонами. Механизм этого явления
необыкновенно сложен. В верхних слоях кожи расположены хромотофоры -
пигментные клетки, а также клетки, необыкновенно чувствительные к световым
лучам. Хромотофоры содержат в себе все цветовые комбинации, известные нам, а
также сочетания красок, тона, которые невозможно нигде больше встретить и
тем более получить в земной химической лаборатории. Выбор окраски
определяется не только зрением, но и самой кожей, а также эмоциями.
Настроение в этом деле имеет решающее значение. До сих пор не найдено ни
одного существа, которое могло бы так мгновенно и целенаправленно менять
цвет своего тела. Хамелеон - жалкий дилетант. А человек! Всего каких-то
три-четыре тона, не больше. Ну можем мы с тобой заставить покраснеть только,
скажем, руку? При большой тренировке и то с трудом. А осьминог может все
свои восемь ног окрасить в разные цвета и даже нанести на них узоры,
воспроизвести на поверхности кожи подводный пейзаж!
Неожиданно осьминог обмяк, щупальца потеряли упругость.
- Немного снотворного нашей Тетис не принесет вреда, - сказал
Чаури-сингх, - и даже будет полезно, она так переволновалась сегодня.
Мы держались возле самого дна. Вспыхнул луч прожектора, осветив
моллюска, засверкали водоросли, анемоны стали похожи на увядающие орхидеи:
на них тоже подействовал наркотик, они уснули. И опять кожа осьминога
мгновенно приняла яркие тона подводного пейзажа. Моллюск напоминал
драгоценную майолику, найденную археологами при раскопках Согдианы.
Телевизионная камера с приставкой для трансляции нервных импульсов
находилась в трех метрах от убежища осьминога, на возвышенности, похожей на
цветочную клумбу. Камуфляж надежно защищал приборы от любопытных глаз.
Никто, кроме Чаури-сингха, не отличил бы их от камня, заросшего водорослями.
Механические руки осторожно заменили приставку - небольшой темный цилиндрик.
- Вот и вся операция, - сказал Чаури-сингх, - можно было бы
предусмотреть автоматическую смену деталей, но мне нравятся такого рода
прогулки. Чрезмерная автоматизация ограничивает непосредственное ощущение
мира, создает только видимость подлинных событий, хотя и тождественных по
существу.
Возле спящей Тетис, не обращая внимания на яркий луч нашего прожектора,
появились широкие толстые групперы. Они безбоязненно шныряли вокруг и даже
совали головы под щупальца осьминога, подбирая остатки с его пиршественного
с гола.
Чаури-сингх сказал удивленно:
- Каким образом групперы узнали, что Тетис спит? Нет, это поразительно!
Ведь их бессознательный опыт должен бы им подсказать, что кракен никогда не
спит, по крайней мере его никогда нельзя застать врасплох!
Чаури-сингх потушил прожектор и, подняв "Камбалу" на двадцать метров,
включил миниатюрный осциллограф, вмонтированный сбоку телеэкрана. Мы стали
наблюдать за кривой осциллографа. Она стала ровнее, но даже у сонного
кракена наблюдалась повышенная нервная напряженность. Временами кривая
подпрыгивала. Наверное, в ото время Тетис видела сны. Я спросил об этом
ученого.
- Осциллограммы кракена обостренно эмоциональны. Смотри! Действительно,
в ее мозгу возникают зрительные образы. Наверное, снится мурена -
пожирательница ее детей. Здесь Тетис отложила яйца, охраняет их п ждет
появления потомства. Затем еще некоторое время пробудет в этих местах, пока
дети окрепнут. Этот вид осьминогов нежно заботится о своем потомстве. Я
сделал запись почти всего цикла воспитания осьминогов. Поражает
осмысленность действий матери... - Чаури-сингх говорил быстро, не спуская
глаз с экранов.
Анемоны расправили свои венчики.
Групперы бросились врассыпную. Тетис медленно зашевелила щупальцами,
вздрогнула и спряталась в тень коралловой глыбы.
Кривая бешено запрыгала по экрану осциллографа.
- Возможно, она больна? - вслух подумал Чаури-сингх. - Такая смена
состояний ненормальна.
Мне припомнились слова Биаты о мутациях бактерий, моя собственная
пленка с записью поведения вируса, возрастающий поток нейтрино, обнаружение
новой элементарной частицы.
Выслушав меня, Чаури-сингх сказал:
- Возможно, хотя воздействие нейтрино на организм кракена даже при
чудовищном увеличении почти равно нулю. Вода - надежный панцирь и от жестких
излучений, поэтому мутации в океане случаются невероятно редко. В этом одна
из причин консерватизма жизни мирового океана. Ты говоришь о явлениях в
связи со Сверхновой? Новая элементарная частица? - Он задумался на несколько
секунд и сказал: - Надо внимательней просмотреть последнюю информацию с
астрономических спутников и работы коллег. Последние дни я был слишком
увлечен работой. Заканчиваю серию опытов. От них зависят необыкновенно
важные выводы.
- Вы полагаете, что головоногие обладают разумом?
Чаури-сингх улыбнулся:
- Разум - прежде всего аппарат для приема и передачи информации. У
головоногих моллюсков совершенная нервная система, больше органов чувств,
чем у наземных животных. Поток информации, получаемый ими, огромен. Мы
прослеживаем у них способность к решению задач после осмысления полученного
опыта. Мне думается, что вслед за открытием цивилизации дельфинов - я
сторонник этого утверждения, именно цивилизации, - мы стоим перед решением
еще одного аспекта разума, с иной логикой, чем у приматов Земли и моря. Тебе
удалось увидеть мир глазами кракена. К сожалению, передача информации
нарушилась. Это не серый свет, который ощущают животные с примитивным
зрением. Ты был поражен красками и формой окружающих предметов, ландшафта.
Возможность менять фокус дает удивительные эффекты. Здесь безусловно один из
видов творчества, доступного этому существу. Мы еще очень мало знаем о его
кожном зрении, телепатической связи, языке. Я согласен с твоим учителем, что
природа не могла остановить свой выбор только на человеке, наделив его
одного разумом. Формы разума так же бесконечно разнообразны, как и формы
жизни.
ГЛУБОКИЙ КАНЬОН
Мы прошли в густой зеленой тени под нашим плавучим островом, мимо
столбов, похожих на стволы чудовищно толстых пальм. Такими стали канаты,
обросшие водорослями. Более сотни сверхпрочных тросов надежно удерживали
базальтовую глыбу острова на гребне подводного хребта.
Тень рассеялась, как грозовая туча, навстречу медленно плыл коралловый
лес, залитый нежным светом. Каменные деревья отливали перламутром и казались
воздушно-легкими, невесомыми, как и стаи радужных рыб, порхавших над
коралловыми зарослями и в их чаще. Время от времени открывались поляны,
отдаленно напоминающие горные луга весной. "Цвели" желтые "морские веера",
пурпурные "морские перья" ритмично раскачивались из стороны в сторону,
действительно похожие на перья, вырванные из хвоста жар-птицы и небрежно
разбросанные по дну.
- При попытке нарисовать морской ландшафт невольно пользуешься грубой
земной палитрой, а она-то как раз и не годится для этого. На земле нет таких
красок, таких необъяснимых цветовых сочетаний, которые создают неповторимую
прелесть морских ландшафтов. Здесь цвет непостоянен. Ты видишь, как меняется
цветовая гамма?
Впереди нас показалась стайка серебристо-розовых макрелей, но, как
только мы приблизились к ним, рыбки стали ярко-желтыми. Скоро они попали в
полосу более яркого света и тотчас же превратились в драгоценности из
рубинов и пламенеющего золота. Затем цвет их стал бледнеть, и вот они уже
жемчужно-серые. Но и этот скромный наряд долго не удержался. Перед тем как
скрыться из поля нашего зрения, стайка окрасилась в золотисто-топазовые
тона.
Чаури-сингх сказал:
- Рыбы меняют окраску в зависимости от того, под каким углом падает
свет на их чешую. Простое, но не исчерпывающее объяснение. Мы почти ничего
не знаем об этом великом доме, где родились. Он еще для нас чужой.
Человечеству так долго казалось, что у него слишком много неотложных дел на
суше, затем в космосе. Пройдут еще сотни лет, пока людям Земли
посчастливится столкнуться с миром, где-то в глубинах Вселенной, который
сможет как-то сравниться с Океаном. Но вернее всего, этого не случится.
Природа беспредельно щедра, и, возможно, здесь она достигла наивысшего
творчества, а там, в космосе, только варианты. Варианты величественные,
необычайно сложные, но лишенные земной теплоты и бесчисленного разнообразия.
Он умолк. Коралловый лес расступился, внизу темнело, все расширяясь,
ущелье. В глубине его смутно обозначались отвесные берега, выступы скал;
казалось, что там двигаются тени каких-то существ, огромных и непонятных, а
дальше взгляд наталкивался на черную поверхность бездны. У меня появилось
своеобразное ощущение, как в горах над пропастью или на балконе обзорной
башни: захотелось броситься в эту черноту.
Чаури-сингх нажал несколько клавишей и посмотрел на фиксатор глубины.
Красная линия на шкале медленно опускалась.
- Ничего опасного, - сказал он. - Нас увлекает вниз одна из ветвей
глубинного течения. Течение холодное, как видишь, - он кивнул на прибор, -
всего восемь градусов Цельсия. Холодный поток. Переливается через горный
хребет, обогащая воды океана питательными солями. Ветвь довольно узкая,
течет среди теплой воды, как по трубе. На границах потока особенно
интенсивно развитие жизни...
В его словах почувствовалась озабоченность, он явно думал о чем-то
другом, более важном.
За колпаком медленно наступали сумерки. Вспыхивали зеленоватые искры.
Красная черточка на глубиномере опустилась до двухсот пятидесяти метров.
Сбоку от Чаури-сингха засветилась разноцветными огнями схема двигателя
нашего кораблика. Ученый с минуту молча изучал ее, затем, откинув сиденье,
заглянул в машинное отделение. Его смуглый лоб прорезала глубокая складка.
Он запустил туда руку, дотронулся до чего-то и поморщился, точно от боли.
Я тоже заглянул в ярко освещенное чрево нашей "Камбалы". У нее был
довольно простой двигатель, работающий на "вечных" аккумуляторах, работающих
безотказно, годами на любых режимах. Такие двигатели ставятся на гоночных
торпедах. Я спросил, когда последний раз зачищались контакты.
- Не знаю. Я никогда этого не делал. Обыкновенно за машиной смотрел мой
коллега, Поль Лагранж, а также инспектор службы безопасности. Поль вылетел в
Токио на симпозиум по коралловым полипам - это его хобби. Основные
исследования мы ведем вместе. Это его идея и разработка опыта с кракеном.
Так ты говоришь - контакты?
- Да. Нет ли у вас ножа?
- Одно мгновение! - Он долго шарил в карманах, затем па полу под
ногами, наконец протянул небольшой универсальный нож.
Я скреб контакты, думая, почему этот рассеянный ученый просто не продул
цистерны, и мы бы всплыли без хлопот и там, при солнечном свете, устранили
эту пустяковую неисправность.
"Видимо, сказывается педантизм, выработанный годами усидчивою труда.
Все у таких людей должно исправляться и выясняться немедленно, - думал я,
считая себя тонким психологом-аналитиком. - Причем такие люди делаю г. не
меньше ошибок, чем мы "грешные". То, что он не знал, как зачищать контакты,
сильно подняло меня в собственных глазах. "Окажись он один или с таким же
растяпой, представляю, что бы они натворили вдвоем, что пережили, пока их не
выудили бы спасатели".
Двигатель ожил, но мы продолжали опускаться. На мой вопросительный
взгляд Чаури-сингх ответил:
- Каньон очень узок и местами перекрыт арками. Много выступов. Можно
повредить корпус или попасть под камнепад. Ты считаешь, что надо было
всплыть немедленно, как только я заметил аварию, но тогда был риск, что нас
затянет под основание острова. Перспектива, как видишь, была не слишком
заманчива. Очутиться в смешном положении не менее трагично, чем не знать
схемы двигателя батискафа. - Он засмеялся по-детски беззаботно.
Мне стало нестерпимо стыдно. Этот удивительный человек понял мое
состояние и показал, как надо относиться к моим "тонким психологическим
выводам"...
Глубина восемьсот метров. Сконцентрированные пучки света от наших
прожекторов пронизывают бесцветную толщу воды, окруженную непроницаемым
мраком.
Мой кормчий заставил "Камбалу" повернуться на 360 градусов. Справа луч
скользнул по базальтовым столбам и глыбам. Нагромождения базальта напоминали
развалины греческих храмов. Мелькнуло что-то похожее на колонны Парфенона.
Базальт под яркими лучами казался молочно-белым, совсем как аттический
мрамор, покрытый прозрачным пластиком (как известно, все сколько-нибудь
ценные развалины теперь законсервированы). Локатор показывал почти
одинаковое расстояние от стенок каньона.
- Мы проходим самое узкое место, несколько опасное для плавания с
коррозийными контактами, - сказал ученый. - Нам с Полем много раз
приходилось проделывать этот путь. Течение принимает горизонтальное
положение и устремляется к востоку на глубине тысячи пятисот метров. Там
каньон превращается в широкую долину и можно начинать подъем.
Я хотел спросить о цели таких рискованных экскурсий. Чаури-сингх словно
читал мои мысли:
- Мы иногда навещаем Большого Жака - так Лагранж назвал этого кальмара.
Скоро будем проходить мимо его дворца. Смотрите налево. Редкий экземпляр.
"Камбала" заняла устойчивое положение, повернувшись носом к ближней
левой стенке. Скорость течения достигала пяти километров. Как на экране,
сменялись кадры мрачного, но довольно однообразного ландшафта.
- Вот он! - торжественно произнес Чаури-сингх. - Жак уже привык к нашим
визитам и не выказывает особого беспокойства. Не то что в первый раз...
"Камбала" остановилась: ее "ласты" выгребали против течения. Прожекторы
освещали те же бесконечные колонны мертвого городу. И тут я увидел глаза
кальмара, отразившие свет фар. Они были огромны, более полуметра в диаметре!
Гигантский клюв зловеще выступал между двух головных щупалец, достигавших не
менее тридцати метров в длину. Восемь щупалец "рук" были несколько короче,
они неподвижно свисали с цилиндрического туловища. Большой Жак стоял,
прислонившись своим десятиметровым телом к базальтовой колонне, как студент,
с кажущимся безразличием ожидающий свою подругу. Из репродуктора послышались
частые шипящие щелчки: ослепленный ярким светом, Жак включил свой
локационный аппарат и ощупывал нас ультразвуковыми волнами. С виду же он
оставался неподвижно-спокойным, только длинные щупальца протянулись к нам,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг