записку под диктовку, переводя этот диктант или диктат на русский. Так
что... Ну а теперь посмотри вот на это, - Плетнев показал Баранову
фотографию, полученную от гражданина ФРГ Груббе.
- Откуда она у вас? - От удивления, волнения голос штурмана срывался
после каждого слова.
- Возможно, оттуда же, откуда у тебя письмо Светланы. Завтра я с утра
отлучусь часика на три, ты меня дождись, к "Золотой рыбке" поедем вместе.
5
- Не люблю фашистов... - сказал, улыбаясь, Карло Мауэр. Плетнев только
вздохнул. Не люблю... Как о манной каше. А впрочем, что требовать от этого
юноши, что он знает о них? В его жизненном опыте фашисты - так сказать,
антиобщественная группа, куролесящая на площадях с полузабытыми лозунгами.
Неприятная, конечно, группа. Заторы на улицах создают, общественный порядок
нарушают.
- Карло, в вашей семье кто-нибудь участвовал в войне?
- В которой? - Мауэр лихо объехал идущий впереди старенький "фиат",
неожиданно снизивший скорость, выглянул в оконце и разразился тирадой в
адрес его пассажиров - явно нелицеприятной. Плетнев обернулся: парочка в
"фиате" целовалась.
Что ж, вопрос Карло задал точный: в какой войне? - была еще ведь и
абиссинская война, а потом корейская, и вьетнамская, и ближневосточная -
убийственный перечень.
- Во второй мировой, с Гитлером.
- А... Дед. Легко отделался: стоял где-то в Югославии. Потом, кажется,
у вас, но до Сталинграда. Считает, что мог бы остаться на Волге, спасибо
вашим партизанам, они его поцарапали раньше.
Плетнев поежился и замолчал. Ну разве объяснить милому веселому
итальянцу, лучшему другу убитого Вивари, что и через десятилетия продолжает
оставаться боль, которая гнетет до сих пор, до сих пор взывает ко мщению.
Для самого Плетнева война навсегда осталась связана с отчаянным криком
матери: "Леньку спасайте, Леньку!!!" От бомбежки, заставшей их в колхозном
саду за сбором яблок, мать забилась под самое раскидистое дерево, почему-то
стараясь спрятать голову, а он, одиннадцатилетний, любопытный до глупости,
выбежал на открытое место и, разинув рот, глядел на тяжелые, неестественно
близкие самолеты с уродливыми, будто переломанными мрачной силой, крестами.
Они плыли, а не летели, от них медленно, натужно отделялось что-то черное,
мрачное... И нечеловеческий крик бросившейся к нему матери. Осознанная
ненависть пришла потом. И всякий раз перехватывало горло, когда видел у
Большого театра ветеранов, когда хотелось отвести глаза от тихо плачущих у
Вечного огня вдов...
На тех бомбардировщиках был черный изломанный крест - на белом фоне
алюминия, теперь вот белая свастика на черной глянцевой спине.
- Конечно, - заговорил Мауэр, - с моим другом Вивари могли посчитаться
и фашисты. Но у меня на них есть управа, - Карло похлопал себя по карману.
- Давно купил по случаю. Боевая граната, есть и слезоточивая. Надеюсь, вы
без оружия? Вам ни к чему, потом с полицией не разберешься. - Плетнев
кивнул.
- Мой маузер, между прочим, в отличном состоянии, так что не
беспокойтесь. Меры предосторожности бывают просто необходимы, такова наша
жизнь! - Мауэр засмеялся. - Сейчас мы сделаем поворот и будем как раз у
гнездышка.
А какие меры предосторожности мог бы предпринять Плетнев здесь, в
чужой стране? Подключить к делу итальянскую полицию, думал он, значило бы
обречь все на провал. Положим, они схватят этого худого, длинного,
стриженного под образец 1939 года немца. А он окажется наиобыкновеннейшим
мелким буржуа, рантье или что-то в этом роде. И пойдет звон о
подозрительности русских... Действовать на свой страх и риск? Плетнев
разыскал Карло Мауэра и в общих чертах рассказал ему о Груббе, о снимках и
болтовне подвыпившего немца.
- Кто бы мог подумать, - удивлялся Мауэр, - что в двадцати семи
километрах от Рима, на берегу Тирренского моря, ласкающего Неаполь! - Карло
засвистел лирический мотив, сбавил скорость, раздумывая, куда сворачивать
дальше - впереди показался глухой забор. И остановился.
- Верно, это где-то здесь, - тихо заметил Плетнев, сверяясь с
адресом-планом Груббе.
- Будем брать штурмом? - улыбнулся Мауэр. Плетнев усмехнулся:
- Посмотрим...
Они вышли из машины, огляделись. Там, где забор кончался, неправильным
углом уходя к морю, вдали было видно несколько домишек, очевидно, рыбацких,
- рядом с каждым стояли козлы с растянутыми сетями. О рыбацкой деревушке в
плане-адресе ничего не было.
- Я думаю, надо навести справки, ну, расспросить, не видели ли здесь
человека такого-то и такого-то... - предложил Мауэр. - Подъем?
- Не лучше ли пройтись?
Едва они сошли с битумной дороги, ноги начали утопать в крупном песке,
сквозь который, неизвестно, за что держась корнями, прорастал колючий
кустарник. Открылось море.
- Три года назад, когда я только переехал в Чивитавеккью, здесь прошел
смерч. С тех пор мне казалось, здесь никто не живет, - задумчиво сказал
Мауэр.
- И что же?
- Я был не прав. Но боюсь, в такой ранний час мы мало кого застанем в
деревне. Самый лов...
- А вот и нет, - ответил ему Плетнев, когда они поднялись на песчаный
бугор, с которого начиналась деревенская улочка. - Смотрите, Карло, как
много народу.
У дома, отличающегося от остальных черепичной кровлей и кирпичной
кладкой, стояла толпа. Полицейская машина, собаки... Нет, не деревенские,
те тихо сидели у ворот - служебные собаки. Мауэр и Плетнев подошли ближе.
- Что случилось в этом доме, синьора? - спросил Карло пожилую женщину,
присевшую на раскладной стульчик.
Она сокрушенно покачала головой:
- Убили Марка, жаль его - славный был человек, пусть теперь
позаботится о нем Мадонна! И за что такое? Никого не обижал! - Она покачала
головой, стараясь придать своим словам как можно больше убедительности. -
Никого! Тихо жил... И такая ужасная смерть... В него бросили бомбу,
представляете?... Какой ужас! А какие розы он выращивал в саду синьора
Хальта! - Она махнула рукой в сторону видневшегося вдали глухого забора.
Плетнев и Мауэр переглянулись.
- Он был садовником? - спросил Мауэр с тревогой в голосе, которой,
видно, испугал старуху.
- Почему синьор интересуется? - насторожилась она. - Вы... Разве вы...
- она перевела глаза на Плетнева и замолчала. - Да, садовником, -
пролепетала наконец, встретившись- с подбадривающим взглядом Плетнева. -
Если вы родственники или друзья Марка, обратитесь к полицейскому комиссару,
он в доме, - заключила она Опустила голову, и Плетнев пожалел, что Карло
спугнул ее откровенность.
- Посторонитесь! - раздался громкий голос, толпа раздвинулась.
Показались носилки. Сзади шли полицейские и врач.
- Дом опечатать, - скомандовал тот же голос и добавил: - По нашим
данным, родни у покойника не было.
Когда носилки начали укладывать в машину, ветерок отбросил простыню, и
Плетнев увидел лицо. Это был худой, с высоким узким затылком, с солдатской
стрижкой образца 1939 года человек, к которому направил его Груббе и
который, вероятно, принес Баранову письмо от Светы...
Обратно ехали молча и медленно. "Ниточка оборвана, ниточка оборвана",
- надоедливо вертелось в голове Плетнева.
- Здесь недалеко хорошая траттория, синьор Плетнев, - нарушил
тягостное молчание Карло, - не закусить ли нам? Я, признаться, выехал вам
навстречу, перехватив лишь кофе... даже без лимона!
Плетнев кивнул - он тоже не ел с утра, а утро для него началось с
первыми лучами.
У стойки бара сидел лишь один посетитель, который живо обернулся:
- Хэлло, мистер Плетнев! Мы с вами ходим одними дорогами? Как вы
думаете, кто убил старину Марка?
- Это он, он, - вдруг закричал высокий пронзительный голос, какие-то
люди подскочили к Мауэру, начали скручивать руки. Плетнев бросился к нему
на помощь, но Дуайнер крепко схватил его за рукав. Будто из-под земли
появилась полиция.
- Это недоразумение... - все пытался вмешаться Плетнев.
- Слушайте меня, я же видел, - высокий истерический голос принадлежал
хозяину траттории. - Я видел, и не только я, как в дом Марка вошел
темноволосый невысокий щуплый мужчина... Все приметы сходятся!
Плетнева оттесняли все дальше и дальше от Мауэра Дуайнер и хозяин
траттории, который тоже был черноволосым, щуплым, невысоким мужчиной.
Плетнев заметил, что задний карман его широких брюк слишком повторяет
очертания пистолета...
Вернувшись в отель, Плетнев узнал у портье, что утром Баранова
спрашивал рассыльный из Дворца юстиции, и вскоре штурман ушел.
МОНОЛОГ II
Адольф всегда сторонился женщин. И Хальт - он никогда... Я не смог. Я
оказался слабее. Все-таки эти проклятые рыбы однажды сослужили мне хорошую
службу, когда выгнали меня на мелководье лагуны, и мне пришлось идти по
берегу... С кем она была? Говорит, с мужем... Анна... Я знал, что Хальт
поможет мне. Он верный друг, что бы ни говорила о нем Анна. Он все сделал,
чтобы мы с ней снова были вместе.
Но Анна все-таки беспокоит меня. Она сказала, что я не человек!
Неужели она не в силах простить мне того утра, когда я отказался от нее? А
что мне оставалось делать? Я знал, почему доктор отпустил нас по домам. Это
были последние дни. Она не поверила мне тогда... Как часто я потом
вспоминал ту минуту, когда Анна отвела мою руку и тихо, растерянно
спросила: "Что ты хочешь?" И я бежал, чтобы только мысленно в воображении
дорисовывать несбывшиеся мгновения страстной любви, радости...
Анна говорит, что я убийца. Полно! Разве я убивал президентов, разве я
готовил заговоры? Настоящие убийцы там, на суше, я существую не для
убийства, а для жизни нашей идеи.
Дураки дельфины, у них, верно, тоже есть идея, почему же я не могу
никак договориться с ними? Я выбрал себе псевдоним Вальтер. Так звали моих
кумиров: адмирала Канариса и бригаденфюрера Шелленберга. К одному из них,
увы, фюрер был несправедлив, неужели струну от рояля нельзя было заменить
для такого великого человека обычной пеньковой веревкой? А бедный
Шелленберг так и умер в монастыре. Совсем недалеко, здесь, за Неаполем. Как
часто я всплывал на поверхность, чтобы только посмотреть на одну из бойниц,
за которой томился этот величайший ум!
Анна сказала, что Хальт самый богатый человек в мире и разбогател на
моих сокровищах. Она хочет, чтобы я отпустил ее, тогда она принесет мне
доказательства. Она говорит, что у Хальта есть жена. И не первая. Да, я сам
видел молодую женщину один раз. Но Хальт сказал, это больная, ненормальная,
которой он дал приют, чтобы она не болтала лишнего. Она случайно видела,
как я поднимался из воды, и почему-то долго кричала. Неужели мой вид так
омерзителен? Да полно, я же обыкновенный человек, доктор Дейке почти не
изменил моего лица и тела. Проклятые рыбы! Я такой же, как они... Я покрыт
их кожей... В моем организме искусством Дейке вырабатываются те же гормоны,
что и у них, у меня так же меняется ритмика пульса, когда я ныряю. Я
уникум: у меня прижилась железа молодого дельфина, и в моих мышцах
запасается кислород не хуже, чем у них. Они-то не бессмертны... А я не
старею. Этого они мне не хотят простить? Они гонят, гонят меня, будто
знают, что из всех, из всего нашего отряда я остался один. Бедный доктор!
Уж он-то выбирал самых крепких, не ослабленных войной. Хорошие деревенские
ребята из Пруссии, из Альпийского Гарца... Одни не выдержали операции,
всплывали в тренировочном аквариуме кверху брюхом совсем как дохлые рыбы, а
других сразу затравили эти проклятые своим ультразвуком... Они доводили до
того, что несчастные бросались под корабельные лопасти и винты. Дейке знал,
что не у каждого устойчива психика, как у меня, предупреждал, если вдруг...
Нельзя снять костюм - он слишком тесно сплетен с нервными окончаниями.
Смерть мучительная, страшная... Легче под винт! Дельфины это узнали...
Зачем они мешают нам? Почему они так любят тех людей, что ходят по земле?
Откуда в этих черных рыбах любовь к тем и ненависть к нам? Мерзкие
существа! Хотели загнать меня подо льды, чтобы я умер! И теперь не пускают
меня к моей Анне. Закрыли вход в лагуну. Но я не отступлюсь. Она будет моя,
только со мной... И мой Хальт, и никто, никогда... И все будет как всегда,
я буду нести свою службу. Ведь я солдат. Я выполняю приказ, а никто еще не
отменял его. Они уходят?! Они уходят! Они хотят выпустить Анну?
Часть третья
1
- Ну что, Андрей Алексеевич, займемся. - Генерал взял в руки папку и
посмотрел, как Поеров раскладывает документы. - Не скрою, твоя дельфинья
теория меня заинтересовала, но романтика с фантастикой не по нашей части.
Что говорит Цговери, можно связывать диверсионную работу с изменениями в
поведении дельфинов?
- Вот заключение профессора. Читать?
- Давай в двух словах: что поддерживает твою версию, что отрицает.
Поеров усмехнулся. Версия основывалась на показаниях очевидцев. Там,
где появлялся диверсант, появлялись и дельфины. Можно закрыть глаза на
совпадения, но Андрею не давала покоя давняя история на базе подводных
лодок. Диверсанты и дельфины, рассуждал он, враждующие стороны. Уж чем там
диверсанты насолили приматам моря, трудно сказать, важно, что можно
использовать дельфинов как помощников. Профессор Цговери не мог сдержать
улыбки, когда слушал Поерова.
- Так, стало быть, вы биолог, - проговорил он добродушно.
- Врач я, - подсказал Андрей, - по основной специальности.
- Ну а по теперешней вашей специальности, - Цговери заговорщицки
подмигнул, - вам должен быть знаком такой термин "следственный
эксперимент". Давайте посмотрим... У нас в океанариуме недавно появилась
пара дельфинов из Адриатики. Думаю, самые подходящие субъекты для этого
дела. Они как раз родом из мест дислокации ваших диверсантов, так что,
может быть, видели или слышали что-то. Посмотрим, как они будут
реагировать, если подсадить им в вольер аквалангиста со свастикой.
Списанный гидрокостюм у нас найдется.
Ничего не получилось. Дельфины спокойно плавали, когда на дно их
вольера опустился аквалангист с размалеванной по спине свастикой. Профессор
посмеивался, а Поеров почувствовал себя, будто его легонько щелкнули по
носу. И тут он вспомнил, что при расследовании обстоятельств убийства
капитана Барсукова па яхте были обнаружены следы слизи с сильным запахом,
напоминающим запах несвежей рыбы. Химический анализ слизи тогда сделали,
значит, можно попробовать синтезировать если не саму слизь, то вещество со
сходным запахом. Поеров не очень рассчитывал на успех своей затеи, но в
этом деле, считал он, нужно использовать все возможные и невозможные
зацепки - темное дело, слишком темное.
Цговери усмехнулся недоверчиво, но новый эксперимент разрешил. И
дельфины забеспокоились. Когда эксперимент повторили, работали датчики,
фиксирующие обмен информацией между дельфинами. Цговери "перевел" диалог в
вольере:
- Опять он?
- Не он.
- Куда люди смотрят? Он!
- Люди разыгрывают нас.
В самом деле, дельфиниха была обеспокоена куда больше своего друга.
Кончилось тем, что, когда аквалангист начал всплывать и приблизился к ней,
дельфиниха резко подпрыгнула и метнула свое тело прямо к ногам Цговери. Она
что-то свистела, похрапывая.
"Защиты просит", - усмехнулся Цговери и погладил Изиду - так ее звали,
- по темной лоснящейся голове.
Однако дельфинье посвистывание к делу не пришьешь... Мало ли что могло
их раздражать - например, сам неприятный запах. А расшифровка дельфиньего
языка, "переводы" Цговери пока лишь предположение. Метод не апробирован до
конца. В других научных центрах не перепроверен. Следовательно, опираться
на него рискованно.
- Так что, - сказал Андрей генералу, - моя версия рассеялась как дым.
Я даже думаю, появление дельфинов одновременно с появлением диверсантов
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг