Дуайнер подумывал о различных организациях профашистского толка.
Подобные организации - хороший проводник средств. Дуайнер принялся наводить
справки. Справки о деятельности мелких и крупных профашистских организаций
Европы и обеих Америк, они составили любопытное, но пока не особенно
применимое на практике досье. И о нем Дуайнер до времени почти не
вспоминал. Только после плавания на подводной лодке он снова переложил и
досье, и дневник Дейке в верхний ящик своего сейфа. Если его предположения
верны, у бумаг из обеих папок есть точка соприкосновения. И эта точка - тот
самый Случай, господин Случай с большой буквы, который даст ему, Дуайнеру,
миллионы. Он просто их возьмет. За что? За молчание. Пожалуй, в наше время
гласность и молчание наиболее дорогостоящий товар.
Боннского агента звали Кэтрин Харуп. В организации лиц, преследуемых
при нацизме, она выполняла функции одного из секретарей правления. Она была
дочерью бывшего заключенного Дахау. Это знали все. Но о том, что до
заключения ее отец служил в гестапо и в лагерь попал ненароком, когда после
покушения на Гитлера гребли и правых и виноватых, знал практически только
Дуайнер.
Сама того не ведая, Кэтрин подготовила Дуайнера к разговору с
советским океанологом.
Обычно Дуайнер звонил ей. И вдруг - ее звонок, да еще прямо в
американскую миссию в Риме. И как только она его разыскала? Но удивление
сменила удовлетворенность: стало быть, не ошибся в агенте...
- К вечеру, вероятно, вы получите от меня пакет, - зазвенел в трубке
молодой голос, хотя Кэтрин готовилась вот-вот стать бабушкой. - В нем копия
фотографии, которую нам принес господин Груббе из Ольденбурга, член нашего
Вестфальского отделения. Фотография сделана им на пляже Гельголанда. Снимок
не очень четкий, но видно лицо в профиль. Предполагаем размножить
изображение, ну а дальше... Вдруг кто опознает, и так далее - по обычной
схеме.
Дуайнер, не подозревая, что на фотографий, перевел разговор к более
интересующим его в тот момент темам - он просил Кэтрин принять меры к
ускорению дешифровки дневника Дейке, а также выяснить, что только можно о
некоем Хальте, имя которого фигурирует в финансовых документах некоторых
фашистских организаций в качестве то кредитора, то дарителя. Кэтрин поняла
шефа с полуслова.
- Интересное дело. В дневнике Дейке в списке оперируемых, мы, во
всяком случае, предполагаем, что это список оперируемых, упомянут Хальт.
Трудно сказать, одно ли и то же это лицо. "Ваш" Хальт - владелец страховой
компании, богат, конторы в Киле, Амстердаме, Копенгагене, Марселе и Генуе.
Да, еще в Танжере. Ведет дела многих пароходных компаний. Есть данные О
связях с итальянской мафией. Пожалуй, все. Ах да, чуть не забыла, -
добавила она после паузы. - Помните историю с появлением на рынке
драгоценностей, которые считались утерянными не то в семнадцатом, не то в
восемнадцатом веке?
- В шестнадцатом, - автоматически поправил Дуайнер.
- Предположим, - в голосе Кэтрин почему-то появилось раздражение, - с
этой историей компетентные круги связывают имя Хальта.
А вот это уже любопытно... Происшествие, всколыхнувшее биржевые круги,
вызвало интерес не только в валютном мире. Утраченные драгоценности
привлекли к себе внимание историков и археологов, ибо в них признали
украшения из сокровищницы королевы Изабеллы, те самые, которые якобы
погибли в каком-то кораблекрушении. Как этот факт ложился на ту версию, что
складывалась у Дуайнера! Значит, она все-таки существует, некая подпольная,
точнее, подводная организация. И если это так... Дуайнера трясло дрожью
охотника... или старателя.
Позже он перезвонил Кэтрин и приказал усилить работы по дешифровке
дневника Дейке.
Пакет от Кэтрин Дуайнер действительно получил к вечеру этого же дня.
Аквалангист, отдыхающий на воде. Снято со спины, голова повернута в
профиль. Вроде бы обычный аквалангист, в обычном гидрокостюме Но где
баллоны с кислородом? И почему на спине такая неправдоподобно огромная
свастика? Ну нет, фрау Харуп, эту фотографию размножать нельзя. Дуайнер уже
знал, кто изображен на ней: несомненно - сам Хальт.
В темноте Дуайнеру всегда хорошо думалось. Он закрылся от римских
сумерек плотными шторами, отодвинул от себя трубку и табакерку, чтобы ничем
не отвлекаться, растянулся на кровати и крепко задумался
Начнем, размышлял он, с формулы вечной, как вечен город, в котором она
возникла: кому выгодно? Мешало отсутствие маленького факта: кем был Хальт
при нацистах. Пришлось все же зажечь свет. Справочник "Кто есть кто"
пояснил: Хальт Зигфрид, 1929 года рождения...
Никем не мог быть Хальт при нацистах. Разве что членом гитлерюгенда.
Безусловно, нельзя размножать фотографию, но ее необходимо показать
некоему лицу, назовем его герр Икс, который тоже был членом этой
организации, скажем, в 1943-1945 годах. Это не проблема. А ведь не
случайно, наверное, Хальт держит свои конторы в приморских городах... А
если... Что, если Дейке... Догадка прошла по мозгу как молния. Тогда
картина складывается во всех деталях. Фантастично, но возможно. Ведь в
лабораториях ученых гитлеровской Германии тоже делали атомную бомбу. Где
гарантия, что в других лабораториях не производили трансплантации органов?
У аквалангиста на фотографии нет баллонов с дыхательной смесью. Ладно, в
сторону фантастику, баллоны могли быть куда-то вмонтированы. А Дейке мог
просто сделать Хальту обычную пластическую операцию. С другой стороны -
зачем дорогостоящая операция сопляку? А если она была нужна и сделана,
значит, на сопляка ставилось много. Сопляк мог оказаться в основе большого
дела. Как бы его назвать? "Финансист", к примеру. Дуайнер обрадовался
названию, точно соответствующему его замыслу. На сопляка делалась крупная
ставка.
Дуайнер опять заглянул в справочник "Кто есть кто". Свое дело Хальт
завел в 1950 году. Что ж, разумно не демонстрировать свои возможности сразу
же после... Разумно. Он, Дуайнер, поступил бы так же: зачем высвечиваться?
Далее. Источник состояния ясен: море. А где гарантия, что не на дне
захоронены фонды НСДАП? Но там, на дне моря, и без этих фондов есть что
пустить в оборот! Дальше: диверсии. Кому выгодно? От догадки Дуайнера
обдало жаром: тайные преемники... Хальт среди них?
Размышляя, Дуайнер все больше склонялся к мысли, что должен
переговорить с Плетневым. Повод есть - и отличный: похищение советской
гражданки. Получить показания Плетнева в расследовании дела об убийстве
Вивари - дело техники. Поэтому Дуайнер не остановился на этой мысли. А вот
разыскивая жену штурмана Баранова, русские или итальянцы выйдут на Хальта.
Впрочем, подумал Дуайнер, если русские целиком положатся на итальянскую
полицию, Баранов не скоро встретится со своей супругой. Скорее всего
русские примут свои меры. Стало быть, сейчас самое время выработать план,
включающий два основных пункта: доказать Хальту, что он у него, Дуайнера, в
руках, это во-первых, нет, пожалуй, во-вторых, а во-первых - все-таки
непосредственно самому выйти на Хальта, но так, чтобы тот до решающей
минуты ни в чем не заподозрил для себя неладное. Значит, надо самому искать
русскую? Как? Ну, ищут же ее... итальянцы, тут он, несомненно, будет знать
о каждом их шаге. Надо знать и о каждом шаге русских. Не то Хальт может
оказаться в их руках раньше, чем он, Дуайнер, доберется до него. А тогда -
прощай все мечты. Поэтому нужно попытаться наладить контакт с Плетневым.
Наконец, контакт с мафией. У той свои дела, и кто знает, насколько они
перепутаны с делами Хальта.
Что же представляет собой, раздумывал Дуайнер, Хальт. Хальт-миллионер,
подмявший под себя фашистские деньги, вряд ли стал бы обзаводиться
компаньонами, ему куда больший резон работать в одиночку, не афишируя
источников своего богатства. Хальт-подрывник одиночкой быть не может,
потому что тут уже политика, которая в наше время не делается единицами. С
кем же в таком случае сотрудничает Хальт? Почему он уехал из ФРГ? Там его
карьера складывалась вполне благополучно. Может быть, чтобы стать ближе к
сообщникам - или хозяевам? Кто они? Неофашисты? Дуайнер не считал их
реальной силой. Масоны! Вот кто вхож в правительственные круги. Если Хальт
с масонами, это удача. Потому что с ними, а точнее, над ними - руководство,
которому подчиняется и сам Дуайнер.
Терять время было не в правилах Дуайнера. Джакомо Перчини лет семь
назад держал в Лас-Вегасе игорный дом. Но дело не пошло, и, хотя Перчини не
разорился, казино он продал и вернулся на родину. Дуайнер знал, что в
Неваде Перчини был осведомителем спецслужб. Знал, что сейчас он содержит в
пяти километрах от Рима рыбный ресторан. И, решив заодно поужинать
знаменитым салатом "фрутто дель маре", Дуайнер поехал к нему.
Салат превзошел все ожидания, но Дуайнер потребовал хозяина таким
тоном, что официант побледнел, залепетал что-то о качестве их кухни -
Дуайнер не разобрал.
- У меня к тебе, - сказал Дуайнер, когда они с Перчини уединились в
маленькой комнатке, увешанной плюшевыми портьерами, - только один вопрос. К
утру я должен знать, что с русской из Флоренции, той самой, о которой
трещат все газеты. Жива ли она и где находится. Я это должен знать к утру.
У тебя ночное заведение?
Итальянец неопределенно хмыкнул.
- Значит, я буду твоим клиентом до тех пор, пока вместе со счетом ты
не принесешь мне информацию.
- Ба! - Перчини пожал плечами. - Сеньор Дуайнер слишком плохо думает
обо мне. Я не якшаюсь со всякой мразью.
- Я знаю, с кем ты якшаешься. Тебе придется платить? Впишем в мой
счет.
- У меня семья... - опять пожал плечами итальянец.
- Я не заставляю тебя вытаскивать девчонку из могилы или из тюрьмы.
Только информация. Ты знаешь Хальта?
- Немца? - На остром, черном от солнца и густых бакенбардов лице
Перчини появился неподдельный испуг. - Он был у меня... Месяц назад. Больше
я его не видел.
- А откуда ты его знаешь?
- Нет, сеньор, это он меня знает. Разве я смею... Он кушает у меня. Ну
и... девочки... иногда. Тут неподалеку у него вилла. Небольшая, летняя.
- На побережье? - настороженно уточнил Дуайнер.
- Близко, - выдавил из себя Перчини, замялся, и Дуайнер понял, что
итальянец сказал лишнее. - Близко от моря, сеньор.
- Хо-ро-шо, - растянул Дуайнер и, чтобы вконец не запугать итальянца,
повторил: - Меня интересует одно: кому понадобилась русская и зачем. К утру
я должен это знать.
... Когда он вышел из ресторанчика, распрощавшись с Плетневым и ощущая
в себе приятную тяжесть старого кьянти, ему стало весело. "Мне надо писать
детективы для Голливуда, - подумал он, - Какой удачный сценарий, какой
удачный сценарий... И всего за одни сутки!"
Он дошел пешком до миссии, по пути все больше проникаясь уверенностью,
что русский пойдет на контакт с ним. Последние колебания Плетнева от
отметет завтра, когда покажет ему фото.
Войдя в номер, Дуайнер тут же заглянул в ванную. Зажег красный ручной
фонарик. Что ж, для первого опыта он неплохо отретушировал фотографию из
Бонна. Вот этот снимок с увеличенным лицом аквалангиста он покажет Перчини.
Правда, портреты Хальта в светских журналах не давали полного сходства с
этим снимком. Во-первых, ракурс - аналогичного Дуайнер в журналах не нашел,
во-вторых, гидрокостюм меняет лицо. Перчини видел Хальта неоднократно и
должен узнать его. Дуайнер рассчитывал на психологический эффект: миллионер
и аквалангист со свастикой - одно лицо!
По дороге в рыбный ресторан Дуайнер думал о Хальте. То, что он узнал о
нем из светской хроники, поразило, захлестнуло воображение. Самая обширная
в Европе - не исключено, что в мире - коллекция старинных часов. Жена
Хальта - обладательница ожерелья из черных жемчужин. Виллы на побережье,
отделанные лучшими дизайнерами Франции. "На его месте, - подумал Дуайнер, -
я бы вел себя скромнее. Подумаешь, страховая контора... Слабое прикрытие".
С этой мыслью он толкнул дверь плюшевой комнатки. Дуайнеру показалось,
что итальянец, увидев его вновь, задрожал. Дуайнер дружески подмигнул ему:
- Кажется, я оплатил свой счет двоекратно. Но я не за сдачей. Если ты
познакомишь меня с Хальтом, я выплачу тебе за это...
Перчини выглядел затравленно.
- Герр немец не любит людей вашей профессии.
- У меня, между прочим, вполне подходящая профессия, я - один из
директоров кораблестроительной компании. Идет?
- Сеньор, я не берусь за дела, которые выше моего места. Тут я не
мастер. Профан!
"О, - подумал Дуайнер, - ты, братец, все-таки масон..."
- Разве Хальт масон? - Дуайнер сунул руку в карман, где лежала
фотография, и Перчини, видно, решив, что там пистолет, сжался.
Дуайнер рассмеялся:
- Можешь не отвечать, без тебя знаю. Только ответь, на этой фотографии
- Хальт? - И Дуайнер выложил на стол снимок.
Видимо, ресторатор не мог прийти в себя. Рассматривал фото пристально,
то поднося к свету, то отдаляя. Наконец решительно сказал:
- Это не он. Таким герр Хальт был двадцать лет назад. И честно говоря,
мне рассказывали, что Хальт панически боится воды.
3
Джакомо Перчини не был профаном в ложе святого Эльма. Правда, не был
он и мастером. Но в его комнатке за тяжелыми плюшевыми портьерами нередко
собирались приверженцы святого Эльма самого высокого ранга. В задачи
Перчини входила также поддержка постоянной связи между масонами. Тому
способствовало официальное занятие Перчини - ездил он по стране, закупая
для своего ресторана лучшие продукты. К примеру, лучший порей и сельдерей
для знаменитого "фрутто дель маре" он покупал только в небольшой деревушке
под Миланом, а заодно проделывал еще пару миль, навещая хозяина
авторемонтной мастерской. За тунцом и макрелью обычно ездил в Геную или
Ливорно, лангусты и креветки покупал в Павио, и там тоже было кого
навестить.
Хальта он узнал недавно. Его привел Мастер, о котором Перчини знал
одно - Мастер занимает слишком большой пост в Риме, чтобы можно было
задавать ему посторонние вопросы. За Хальтом утвердилась кличка Банкир, и в
самом деле несколько раз Хальт передавал ложе значительные суммы. Эго
происходило в комнатке с портьерами, и кое-что перепадало Перчини - на
подорожные.
Перчини вывел машину из гаража с твердой уверенностью, что сегодня он
получит подорожные, во много раз превышающие расход на бензин, затраченный
на путь к вилле Хальта и обратно, ведь ему пришлось сгонять туда трижды,
все никак не заставал хозяина.
Наконец садовник, отворивший калитку, молча кивнул и впустил его. Но в
дом Перчини не пригласили. Садовник привел его в поросшую одичалым
виноградом и плющом беседку и оставил одного. Вдруг Перчини услышал легкие
шаги, сквозь зелень что-то забелело, в проеме показалась белокурая головка.
Девушка улыбалась, что-то пробормотала на языке - Перчини был готов
поклясться чем угодно - он не слышал такого языка ни разу в жизни, - и
убежала. Поздоровалась она или о чем-то предупредила? Она, конечно, не
итальянка, даже самые светлые венецианки темнее ее. Скорее всего с севера.
Но зачем она приходила? Что сказала? Перчини, раздумывая, не заметил, как
перед ним появился Хальт.
- Добрый день, сеньор, - Перчини по-солдатски вытянулся перед
Банкиром. - Славная у вас дочь...
- Доброе утро, это не дочь, в чем дело? - тяжелый недоверчивый взгляд
сковал Перчини.
- Не могли бы мы... - забормотал он, - поговорить так, чтобы...
- Здесь некому нас слушать. В чем дело? Перчини невольно перешел на
полушепот:
- Если я не разучился понимать кое-что в людях и разбираться в этой
жизни, вас собираются шантажировать, сеньор...
В мясистом, холеном, почти бесцветном лице Хальта ничто не дрогнуло.
- Я никого не боюсь... - Хальт отвел глаза, и Перчини испугался, что
их разговор сейчас закончится.
- О, выслушайте меня! Этого Дуайнера, американца, я знаю еще по
Лас-Вегасу. Он большая теперь птица, а большим пройдохой был всегда. Он
явился ко мне и стал требовать - нет, он мне угрожал! - чтобы я уточнил,
так сказать, не имеют ли наши люди отношения к этому делу, о котором пишут
в газетах... Ну, о русской из галереи Уффици...
- А при чем здесь я?
- Я думаю, вопрос о девушке был первой поклевкой. Какое дело Дуайнеру
до русской?
- Короче, Перчини, - Хальт поморщился, - мне тоже нет до нее никакого
дела.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг