истоку времени, почему-то называвшемуся здесь Пянджем, и там, у истока, нас
ждала встреча с подвигом: там люди хрупким плечом своим сдвинули в сторону
безжалостный поток времени, заставили его посторониться и создали островок
вечности с вечными его вневременными тайнами, сквозными проблемами...
Только удастся ли разгадать их?..
Мы не остановились ни в Хороге ни в Сучане. Вертолет точно вышел на
лагерь археологов, завис над расчищенной специально для нас площадкой и
опустился на нее.
В прошлые годы работа наша обычно складывалась так, что и Березкин и я
уже привыкли к неторопливой хроноскопии. Здесь, в Сучане, мы, к сожалению,
не имели права долго задерживаться, - я уже говорил, что нас ждут в
Ферганской котловине, - и могли позволить себе провести у археологов не
более двух-трех дней.
Археологи, гостеприимные и радушные, как почти все экспедиционные
работники, предложили нам пообедать и лечь поспать в большой, с подвернутыми
краями (чтобы продувало) палатке, но мы предпочли сразу же пойти в пещеру, к
раскопу.
- Познакомьтесь с нашим магом, - сказал Рубакин, представляя тощего, с
козлиной бородкой человека, неожиданно возникшего перед нами.
'Антрополог-чародей. Все знает, все понимает. Специально привезли его сюда
из Душанбе. Среди друзей - а мы тут все друзья - чародей для краткости
именуется "Три вэ", "Три-ва". По паспорту он, если не ошибаюсь, Вениамин
Вениаминович Вениаминов. Своего сына он тоже назвал Вениамином. Как видите,
чувство юмора у них в семье передается по наследству.
"Трива", очевидно, привык к такого рода шуткам и, не обращая внимания
на Рубакина, пригласил нас следовать за ним.
- Хорошо, что вы не улеглись отдыхать, - сказал он. - Посмотрите
сначала находки, а потом уж никто вас до утра беспокоить не будет. Не знаю,
как кому, а мне самые правильные мысли по ночам приходят.
- На полюсе бы вам работать: полгода на Северном, полгода - на Южном,
сказал кто-то сзади, но Трива, не оглянувшись, уже шагал по тропе к пещере.
Вход в пещеру был широк, хорошо заметен, и я даже немножко удивился,
что достопримечательности ее не стали известны значительно раньше.
- Обыкновенная история, - сказал Рубакин. - Местные жители - а сучанцы
не исключение - относятся к пещерам настороженно, внешне она ничем не
привлекала их внимание. А наш брат, ученый, еще бог весть когда осмотрит все
интересное, что сохранилось на Земле...
- Лирика - потом, - прервал его Трива. - Прошу сначала выслушать меня,
а затем уж высказывать свои суждения.
Последние слова относились к нам, и мы охотно приняли программу Тривы.
- Перед вами - явные неандертальцы, - сказал Трива, наконец-то
пропуская нас в пещеру. - Там они, в дальнем углу.
"Явные неандертальцы", достаточно хорошо освещенные, чтобы не
подсвечивать фонарями, лежали рядом, очень близко друг к другу. Я почему-то
предполагал, что ноги их будут согнуты в коленях и подтянуты к животу, и
сначала обратил внимание на эту, несущественную для хроноскопии подробность:
ноги неандертальцев, если можно так выразиться, были "разбросаны".
Трива заметил, что именно заинтересовало меня.
- Неандертальцы, судя по всему, еще не знали погребальных обрядов,
сказал он. - Вероятно, они просто зарывали трупы или бросали их и уходили.
Вам, наверное, вспомнились какие-нибудь фотографии или же макеты из
исторических музеев. Все они иллюстрируют более поздние события. А теперь,
все-таки, слушайте.
- Слушаем, - сказал Березкин, заподозривший, что я могу вновь отвлечь
гида. Но гид отвлекся сам.
- Рубакин, конечно, изложил вам свою альтруистическую версию - дружба,
забота о человеке и все такое прочее. Я не философ, я эмпирик, и верю только
в эмпирическое знание. Иначе - в точное знание, хотя антропологам далековато
до математиков.
- Далековато, - величественно кивнул Березкин, пренебрегший
скромностью.
- Итак, факты и только факты. Сейчас вы убедитесь, что я прав, называя
этих людей явными неандертальцами, - в руках Тривы появилось что-то вроде
указки, больше, впрочем, похожее на длинный ивовый прут. - Обратите внимание
на выступающие надглазничные валики, на невысокий свод черепа...
Мы обратили внимание на эти подробности, но ни Березкин, ни я не
располагали, как говорится, сравнительным материалом, и потому не могли
иметь своего суждения.
- Некоторая, правда, незначительная, искривленность бедренных, лучевых,
локтевых костей также свидетельствует, что перед нами неандертальцы...
- Ясно, - сказал Березкин. - Все настолько убедительно, что больше не
требуется никаких доказательств. Вы действительно маг и чародей. Но
поведайте нам что-нибудь о повреждениях.
- А не запустить ли сразу хроноскоп? Вас же не характер увечий
интересует, а происхождение их...
- Все нас интересует, - сказал Березкин. - Не скупитесь на подробности.
- На подробности, - машинально повторил Трива. - Для самого себя - моим
коллегам это кажется вульгарным - я называю одного из неандертальцев
"Альтруистом", а второго просто "Калекой". Прошу не возражать против моей
терминологии - як ней привык, хотя и не верю, что Альтруист действительно
был таковым.
Убедившись, что мы не собираемся возражать, Трива продолжал:
- Альтруист, собственно, мало интересен. Он погиб молодым, и я не
обнаружил у него никаких прижизненных повреждений костей. Ну, а как его
убили, вам, конечно, рассказывали. Можете сами осмотреть череп.
Мы опустились на колени у раскопа. Да, на черепе Альтруиста ясно
виднелись проломы и разбегающиеся от них трещины.
- Такой же, правда, одиночный, пролом есть и на черепе Калеки, - сказал
Трива. - Но пролом - не самое интересное. Обратите внимание на зубы Калеки:
они сточены не только сверху, они еще стерты изнутри и как бы вывернуты
наружу... Выглядел Калека весьма свирепо.
- Рубакин говорил нам, что Калека потерял руку задолго до смерти...
- Так оно и есть. И кроме того, он сильно хромал: кости правой ноги
срослись после перелома очень неровно.
- Веселая картинка, - вздохнул Березкин. - А что вы думаете о его
загадочной судьбе?
- Ничего не думаю. Я уже говорил вам, что гадания не по моей части,
Триву, видимо, рассердила наша забывчивость, но Березкин уже размышлял о
своем, о хроноскопии, и не обратил внимания на его тон.
- Если вы не возражаете, - сказал Березкин, обращаясь сразу ко всем, -
то мы с Вербининым немного побродим по окрестностям. Целый день в вертолете
просидели, и сразу - в пещеру...
- Бродите, - согласился Рубакин. - Здесь не заблудитесь.
Глава третья
в которой, после некоторых общих рассуждений, мы проводим стремительную
хроноскопию и делаем попытку объяснить загадочную судьбу Калеки
До прилета к археологам я почему-то полагал, что сучанская пещера
расположена в труднодоступном районе Рушанского хребта, вдали от селений.
Теперь, убедившись, что это не так, я думал о ее приближенности к
сегодняшней жизни, о том, что она принадлежит и современности.
Мы отошли совсем недалеко от пещеры, и с обрыва открылся нам Сучан.
Высота скрадывала расстояние, и казалось, что он совсем рядом, хотя пешком
нам пришлось бы добираться до него часа два. Кишлак стоял на конусе выноса
какого-то притока Гунта, и все дома его словно наклонились к реке, медленно,
но верно сползая в нее... Солнце уже завернуло за противоположную вершину, и
резкая синяя тень надвое разделила Сучан. В той его части, что попала в
тень, прямоугольные, обмазанные глиной дома горнобадахшанцев сдвинулись,
будто надо им было на ночь встать потеснее, а на освещенной половине
розовыми бликами играли похожие на перевернутые блюдца окна на плоских
крышах, там просторней шумели сады и улицы были шире... На самом берегу
Гунта с его подвесным, с провисшими проволочными перилами мостом, одиноко
стояло непонятное двухэтажное строение, и было ощущение, что кишлак
упирается в него и потому не сползает в Гунт.
- Высокогорный Памир заселялся, конечно, снизу, с равнины, - сказал
Березкин, таким образом подытоживая какие-то свои раздумья.
- Несомненно, - ответил я. - Люди поднимались по берегам и заселяли
речные долины. И боролись за них с новыми пришельцами. Обособленность горцев
привела к тому, что горные таджики по некоторым племенным особенностям
подразделяются на язгулемцев, ванчцев, или рушанцев, как здесь, на Гунте, в
долинах Рушанского хребта...
- Я не о том, - перебил меня Березкин. - Просто орда неандертальцев
пришла сюда тем же путем, каким прилетели мы. Хорошо, конечно, что в Сучане
вызревают яблоки и вишни, но выжить тут труднее, чем на равнине. Тем
загадочнее судьба Калеки. Понимаешь, шансы его на жизнь уменьшались с каждым
шагом вверх по долине Пянджа.
- Понимаю, - ответил я. - Но не замечаешь ли ты, что изменил
собственной манере: пустился в рассуждения до того, как привел в действие
хроноскоп?
На склоне, ниже нас, зеленело небольшое, прильнувшее к ручью
картофельное поле, которое обрабатывал пожилой в темной одежде рушанец. Он
ходил за волами, морды которых надежно прикрывали от соблазна полакомиться
ботвой надвинутые почти на самые глаза корзины, и, орудуя закругленной
доской, окучивал картофель. С гор к старику спустилась женщина с узкой
плоскодонной сплетенной из лозняка корзиной за спиной. Теперь они сидели на
берегу ручья и размачивали в нем, прежде чем откусить, плоские и жесткие,
похожие на лаваш, лепешки нонитаури, - ужинали.
- Видишь, и сейчас эта лепешка достается здесь труднее, чем на
равнинах, сказал Березкин и тоном приказа добавил: - поднимайся. Я тоже
устал, но мне хочется хоть немного поработать сегодня. Ты прав - пора
переходить к хроноскопии.
Сотрудники Рубакина оказались людьми сдержанными. Я даже заподозрил,
что они не очень-то заинтересованы в хроноскопии останков, и лишь Рубакина
по-настоящему волновали предстоящие расследования.
- Я как раз не эмпирик, - чуть виноватым тоном, подразумевая Триву,
сказал он нам. - Я больше философ, и так мне хочется во всем разобраться...
Против обыкновения, Березкин остался у экрана хроноскопа, а меня
отправил с "электронным глазом" в пещеру...
- Начнешь с челюстей Калеки, - напутствовал он меня. - Точнее - с
зубов. Особых открытий тут не предвидится, но будем последовательны.
За долгую нашу практику я привык первым получать информацию от
хроноскопа, наблюдая за событиями на экране, и в какой-то степени
дирижировать ходом расследования, хотя последнее, пожалуй, сказано слишком
сильно. Теперь же я наводил "электронный глаз" на череп неандертальца,
вернее, на нижнюю часть лица, и знал, что импульсы идут к хроноскопу, и что
они уже переработаны им и спроецированы на экран, но я ничего не видел,
ничего не знал, и меня это злило, - было такое ощущение, что за спиной моей
кто-то вершит нечто интересное, а я, как во сне, не могу обернуться. Бог
весть, испытывал ли раньше нечто подобное Березкин, но, словно угадав мои
мучения, он вошел в пещеру и сказал, что я могу просмотреть кадры.
- Пока ничего существенного, - добавил он. - И без хроноскопа можно
было догадаться, что однорукому приходилось таскать в зубах тяжести.
Да, неясное расплывчатое изображение на экране свидетельствовало лишь
об одном: зубы в какой-то степени заменяли Калеке потерянную руку.
- Вы недооцениваете результаты хроноскопии, - сказал нам Рубакин. -
Ведь хроноскоп подтвердил вывод Тривы, что человек долго жил с одной рукой.
- Подтвердил - это хорошо, но хроноскоп создан для первооткрытий, а не
для подтверждений, - возразил ему Березкин и безжалостно отправил меня снова
в пещеру. - Попытайся установить, как погибли люди, - сказал он мне.
Я работал добросовестно, старался, как умел, но неуютность или даже
злость не гасли во мне, и я твердо решил, что в будущем заставлю Березкина
чтить сложившиеся традиции, не заставлять меня делать несвойственную моему
характеру работу, - и потому, наверное, что я злился, время тянулось
удивительно медленно.
В конце концов я погасил "электронный глаз" и вышел из пещеры.
Березкин уже выключил хроноскоп и сосредоточенно курил перед потухшим
экраном, забыв обо мне.
- Ну да, удары тяжелыми предметами по голове, - сказал Березкин. -
Одному достался один удар, другому - несколько. Вот и вся разница. Нечего
даже смотреть.
Я понял Березкина, извинил его за не слишком вежливое поведение, и
поверил, что не стоит смотреть малоинтересные кадры. Читатели могли
заметить, что я описываю события без пересчета, так сказать, на конечный
результат, и потому стараюсь не забегать вперед. И все-таки мне хочется
сейчас отметить, что малоинтересные кадры уже на следующий день очень
пригодились нам; но в тот поздний вечер ни мы с Березкиным, ни кто-либо
другой все равно не сумели бы их правильно интерпретировать.
...Ночью мне не пришло в голову ни одной "правильной", по выражению
Тривы, мысли, да и Березкину, как будто, тоже. Посовещавшись утром, мы
решили расспросить археологов о всех находках, сделанных в пещере.
- Иногда для хроноскопии важен общий фон, - сказал Березкин. -
Детали... они же не сами по себе существуют.
Рубакин согласился немедленно проконсультировать нас, но я все же
предпочел сначала взглянуть на кадры убийства.
- Зачем они тебе вдруг понадобились? - недовольно спросил Березкин.
Кадры действительно мало что объясняли: на округлые предметы
символические головы - опускались продолговатые предметы - символические
каменные топоры, и все. Я обратил внимание только на одну не замеченную
вчера подробность: хроноскоп подчеркивал, что удары были несильными.
- Прикончили же обоих, - мягко возразил мне Рубакин, и Березкин,
соглашаясь с ним, кивнул.
Я промолчал, и Рубакин приступил к рассказу.
По его словам, культурный слой в сучанской пещере оказался маломощным
похоже даже, что пещера лишь один раз за все время служила жилищем
первобытному человеку. Археологи нашли в пещере все, что обычно находят на
палеолитических стоянках: кости убитых животных, золу и уголь, несколько
нуклеусов и многочисленные отщепы - свидетельства изготовления каменных
орудий, скребло.
- Для нас, палеолитчиков, все привычно, - сказал Рубакин. - И в то же
время есть в культурном слое сучанской пещеры нечто особенное. Я бы
определил это особенное словом "интенсивность". Понимаете, слой рассказывает
об удачливости охотников, о постоянно богатой добыче, о сытной жизни,
наконец, по тем временам людям жилось тут совсем неплохо, и потому таким
насыщенным всякими останками получился культурный слой.
- Ты забыл об останках детей, - сказал Трива. - Точность - так уж
точность.
- Да, в верхнем горизонте культурного слоя, скорее даже на его
поверхности, наш маг обнаружил кости, безусловно принадлежавшие малолетним
детям. Сохранились они плохо - детские кости вообще чрезвычайно редко хорошо
сохраняются, - но маг уверяет, что одновременно погибло четверо ребят, едва
вышедших из грудного возраста.
- Гибель детей, гибель Альтруиста и Калеки, бегство из пещеры - это все
синхронно? - спросил Березкин.
- Синхронно, по всей видимости. Или почти синхронно. Интервалы в
несколько месяцев выделять мы не умеем.
- Знаю, что не умеете, - сказал Березкин. - Тут и хроноскоп не поможет,
А кроме скребла, вы нашли хоть какие-нибудь готовые каменные орудия?
- Всего-навсего один топор. Люди того времени, конечно, не
разбрасывались такого рода предметами - слишком трудно они доставались.
- Где лежал топор?
- Рядом с Альтруистом... Березкин тихо застонал.
- Как же вы не сообразили все оставить на месте?!
- Н-да, - смущенно протянул Рубакин, - но сперва мы и не думали о
хроноскопии. Потом уж вспомнили о вас.
Археологи, видимо, почувствовав свою вину, немедленно притащили нам
топор - продолговатый обрубок кремня, - хранившийся у них отдельно от прочих
находок. Но, честно говоря, мы с Березкиным не знали, что с ним делать
теперь.
- Вы помните, где он лежал?
- Принесите фотографии, - вместо ответа распорядился Рубакин, и один из
коллекторов тотчас скрылся в палатке.
Топор лежал у головы Альтруиста, мертвая кисть неандертальца так и не
выпустила топорища.
- Бился до конца, - сказал кто-то из молодых помощников Рубакина,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг