Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
повторяя версию своего начальника.
     - Это мы уже слышали,  -  Березкин  посмотрел  на  топор  и  неожиданно
подмигнул мне. - Слушай, а почему бы нам не пошутить? Вот я сейчас возьму  и
докажу, что Калека  убит  топором  Альтруиста.  Пусть-ка  хроноскоп  посмеет
закапризничать и не подчиниться моей воле!
     - Пошути, - улыбнулся я, но Рубакин  с  откровенным  недоумением  пожал
плечами:
     - Вы же так дорожите временем! - укоризненно сказал он.
     Но мы все равно уже зашли в тупик.
     Березкин сформулировал задание хроноскопу, и на этот раз сам отправился
в пещеру.
     Все вели себя  у  хроноскопа  по-разному.  Я  пытался  шутить.  Рубакин
терпеливо ждал, пока пройдет наша блажь, а Трива отнесся  к  идее  Березкина
заинтересованно.
     Я перестал шутить, когда на экране возникла символическая (Березкин  не
стремился к точности изображения) фигура Калеки, и на голову  его  опустился
топор.
     Тот самый топор, который до последнего вздоха сжимал в руке Альтруист.
     Березкин почти тотчас выбрался из пещеры,  насвистывая  незнакомый  мне
легкомысленный мотивчик,  и  перестал  свистеть,  лишь  заметив  недоуменные
выражения наших лиц.
     - Этого не может быть, - зло сказал ему Рубакин. - Этого не может быть,
и все тут. Да, да! Если хроноскоп подчиняется  вашей  воле,  то  представляю
себе, сколько вы уже привнесли в науку абракадабры!
     Березкин прослушал всю тираду спокойно, хотя он, как и все мы, впрочем,
любит критику весьма умеренной любовью. Он повторил уже  просмотренные  нами
кадры и присвистнул.
     - Я и сам этого не ожидал, - признался он.  -  Сейчас  же  повторю  все
сначала. Ты понимаешь хоть что-нибудь? - обратился он ко мне.
     - Что летит концепция нашего гостеприимного хозяина  -  понимаю,  он  -
тоже. Потому и нервничает. А мы на сей раз чисты  как  младенцы  -  никакого
собственного мнения!
     Мы тщательно, с учетом всех  мыслимых  случайностей,  переформулировали
задание хроноскопу, и Березкин убежал в пещеру.
     Но  как  ни  изощрялись  мы,  чтобы   опровергнуть   первый   результат
хроноскопии,  у  нас  ничего  не  получилось:  хроноскоп   вновь   и   вновь
подтверждал, что Калека убит топором Альтруиста.
     Рубакин, конечно, всерьез не подозревал нас в насилии над  хроноскопом,
что исключалось не только нашими правилами расследования, но и  объективными
особенностями прибора.
     - Типичная картина, - безжалостно подвел итоги Трива. -  На  развалинах
философских концепций торжествует эмпирика!
     Никто, однако, не откликнулся на эту, справедливую в  данной  ситуации,
сентенцию, - всем почему-то стало не по себе от результатов хроноскопии.
     - Какой смысл? - неизвестно кого спросил Рубакин. - Какой смысл?!
     - Какой смысл, что лев бросается на льва, а тигр - на тигра? Стихия!
     - Эмпирика,  -  поправили  Триву  помощники  Рубакина,  но  никому   не
захотелось продолжать разговор в таком тоне.
     От нас не требовали скоропалительных объяснений.
     В тайне я уже подумывал о работе в Ферганской котловине, когда Березкин
сказал, обращаясь ко мне, но так, чтобы слышали все:
     - Я говорил тебе: "каждый шаг  по  долине  Пянджа  приближал  Калеку  к
смерти". Какая ерунда! Каждый шаг утверждал его право на жизнь, на  уважение
соплеменников, ставил их - здоровых - в зависимость от него, инвалида!
     Никто не перебивал Березкина, но он вдруг умолк и довольно долго сидел,
опустив голову на руки.
     - Если  не  ошибаюсь,   неандертальцы   хронологически   подразделяются
антропологами на группы? - Березкин вопросительно посмотрел на Триву.
     - Конечно. Более древних мы называем "классическими", а  более  поздних
"сапиентными" неандертальцами, то есть разумными.
     - Наши...
     - Я уже перечислял вам неандерталоидные признаки, но у  них  имеются  и
сапиентные черты. Вертикальный лоб, например, большие глазницы...
     - Переходный тип? - спросил Березкин.
     - Да, они прямые предшественники Человека разумного, нас с вами.
     - Вот  я  и  подумал,  что  лишь  превосходство  в   уме,   знаниях   и
наблюдательности могло обеспечить Калеке достойное место в орде. По каким-то
причинам орда уходила все дальше в горы, в незнакомые и  трудные  для  жизни
места. Не только физическая мощь здоровых, но и  разум  Калеки  потребовался
тогда орде. Почти бесспорно, что еще до схватки, в которой  его  искалечили,
он успел выделиться среди соплеменников, и они сохранили ему жизнь.
     - Логично, но чистая философия, - сказал Трива. - Да и логика кончается
в самом начале истории. Потом они же его и прикончили.
     - Нет, не они, - жестко возразил Рубакин. -  Я  уверен,  что  Калека  и
Альтруист пали под ударами одного и того же  топора.  Топор  не  принадлежал
Альтруисту, вот в чем дело.
     - Сейчас проверим, - сказал Березкин. - Совсем  не  исключено,  что  вы
правы.  Альтруиста  следовало  сразу  же  вслед   за   Калекой   подвергнуть
хроноскопии.
     Березкин подошел к хроноскопу, поколдовал возле него,  и  отправился  к
пещере.
     - Случай простой, - сказал он по пути. - Результат получим тотчас же.
     Хроноскопия не подтвердила предположения Рубаки-на: изображения  черепа
Альтруиста и каменного топора на экране не совместились.
     - Убийца - Альтруист, - лаконично подвел итоги Березкин.
     - Но вы противоречите сами себе, - не  отступал  Рубакин.  Вы  же  сами
утверждали, что лишь торжество разума помогло выжить Калеке!
     - Я не отказываюсь от своих слов, но вы  почему-то  начисто  исключаете
резкое изменение обстановки.
     - Сегодня утром никто не захотел прислушаться к моим словам, - вмешался
я в  разговор.  -  Но,  если  верить  хроноскопу,  удары  наносились  людьми
ослабленными.  Именно  ослабленными.  Не   мне   вам   растолковывать,   что
неандертальцы обладали огромной физической силой.
     - Да, вот эта особенность их рук - короткое предплечье и длинное  плечо
свидетельствует о большой силе, - согласился со мной Трива.
     - Голод, - сказал я. - Голод после  долгого  благополучия  взорвал  уже
сложившиеся  внутриордовые  отношения.  Останки  грудных  детей   -   лишнее
доказательство тому. По-моему, Калека был убит Альтруистом  после  неудачной
(очередной неудачной!) охоты.  Вспышка  слепой  злобы,  взмах  топором  и...
точное попадание в висок.
     - Но кто убил... - спрашивавший словно споткнулся, - Альтруиста?
     - Его  же  сородичи.  Что  еще  можно  предположить?  Причем  тут   же,
немедленно. Непосредственная реакция. И бросили их в пещере. Бросили,  между
прочим, и буквально -  вспомните  положение  ног.  И  может  быть,  засыпали
землей, а может быть, нет. И ушли из пещеры навсегда...
     - А какова мораль сей басни? - спросил загрустивший Рубакин.
     - Все  мораль  бы  тебе,  -  сказал  Трива.  -  Элементарное  торжество
эмпирики.
     Не исключено, что мы еще кое в чем разобрались бы, не прикати  за  нами
два обкомовских "газика".
     - У нас лекция в Хороге, - вздохнул Рубакин.
     ...Ночью Гунт - у Сучана он бурный, грозный - поднялся высоко  в  горы,
почти к самому лагерю, - шум его наполнил палатку, и воздух  от  этого  стал
гуще, плотнее и прохладней. Посторонние  мысли  утонули  в  Гунте,  унеслись
вместе с его волнами туда, к Пянджу, над которым нам вновь, уже  в  обратном
направлении, предстояло пролететь завтра. "В обратном направлении" -  значит
параллельно потоку, значит из прошлого  в  будущее,  в  согласии  с  потоком
времени.
     "Но какую крупицу знания принесем мы вместе с Пянджем будущему? - думал
я. - Неужели только примитивную историю столкновения человека с человеком?"
     Я поймал себя на этом словосочетании -  "примитивная  история",  и  оно
резануло меня. Если здесь, в пещере, пусть  много  тысячелетий  тому  назад,
вспыхнула и угасла искра  сознания,  то  так  ли  уж  это  примитивно?  Если
разумный человек  пал  здесь  под  ударом  каменного  топора,  то  можно  ли
усматривать в подобном факте примитивную историю? И мало  ли  таких  историй
унесло и скрыло в Аральском море время-пяндж? И мало  ли  их  запечатлено  в
незримых свитках платана из Халаи-Хумба? Рассуждения  мои  перенеслись  и  в
более близкое прошлое, в  котором  всяческие  топоры  опускались  на  головы
гениальных людей, но я заставил вернуться себя к сучанской пещере.
     Отчетливо увидел я в темноте хромого грузного калеку с  культей  вместо
правой руки, с вывернутыми, торчащими из-за толстых губ  зубами,  -  калеку,
смотрящего на меня из тьмы ночи, как  из  тьмы  тысячелетий,  настороженными
мудрыми глазами.
     Трагическая судьба гения? И так можно все  истолковать,  но  в  течение
двух десятилетий судьба гения складывалась счастливо, а не трагично,  -  его
почитали соплеменники, они по-своему заботились о нем,  и  он  получал  свою
кость с мясом. Не исключено, что Калека был  первым  из  гениев,  добившимся
прижизненного признания.
     "Признание". Слово это повисло передо мной в темноте и чуть засветилось
слабым фосфоресцирующим светом. Теперь я видел только его и думал  только  о
нем - о признании. Не признательность слабого за брошенную плохо обглоданную
кость, а признание слабейшего, признание Калеки за  знание,  за  разум...  В
самом слове "признание" угадывается торжество разума,  знания,  его  оценка,
способность и умение дорожить им.
     Вот что главное в истории орды:  суровые  обстоятельства  заставили  их
ценить знания, дорожить ими, - они  хранили  его,  как  огонь  в  лозняковых
обмазанных глиной корзинах, - а знание воплощалось в Калеке.
     Если так, если я прав, то сучанская история - неосознаваемая,  конечно,
ее  участниками  история  борьбы  за  право  человека  называться  Человеком
Разумным, история борьбы за нас, за сегодняшний день.  Не  просто  знание  -
знают и животные, а сохранение и  накопление  знания,  -  вот  что  отличает
Человека Разумного, Хомо Сапиенс, от всех его предшественников.  И  потом  -
сознательное использование знания, разумное использование. Здесь, в  ущельях
Пянджа и Гунта, сначала завязался, а потом был разрублен едва  заметный,  но
столь важный  для  истории  человечества  узелок,  здесь  человек  попытался
подняться во весь рост.
     И поднялся. И упал, чтобы снова подняться. И снова упасть.  И  передать
все-таки нам, бесконечно далеким потомкам, эстафету разума. И передать нам в
наследство столь трудное звание - Человек Разумный.
     Тогда, в пещере, соплеменники Калеки инстинктивно отомстили  Альтруисту
за утрату знания, - так же, наверное, они отомстили бы за утрату  огня.  Они
лишь учились ценить знание, и потому оставили лежать рядом носителя знания и
истребителя его, а сами ушли из пещеры и исчезли без следа.
     Ниточка  оттуда,  из  небратской  могилы  Калеки  и  Альтруиста,  легко
протягивалась в иные эпохи, в иные места, но я прервал полет фантазии.
     Я стал размышлять о конкретном: я пытался угадать, как отнесутся к моей
версии наши товарищи по расследованию...

     От редакции:
     В I960 году в первом сборнике "На суше и  на  море"  была  опубликована
научно-фантастическая  повесть  И.  Забелина   "Долина   Четырех   крестов",
открывшая серию повестей о Вербинине и Березкине, изобретателях хроноскопа и
исследователях исторических загадок... Хроноскоп - это  электронная  машина,
способная по  малейшим  следам  восстанавливать  картины  прошлого,  как  бы
приближая их во времени  (подобно  телескопу,  приближающему  к  наблюдателю
предметы в пространстве), и проецировать их на экран...
     После "Долины  Четырех  крестов",  продолжая  "Записки  хроноскописта",
автор опубликовал повести "Легенда о "земляных людях",  "Загадки  Хаирхана",
"Сказы о братстве", "Найти и  не  сдаваться",  "Устремленные  к  небу".  Они
собраны в книге "Загадки Хаирхана" (М., 1961, 1965 гг.).
     Научно-фантастическая повесть "Кара-Сердар"  продолжает  цикл  "Записок
хроноскописта".

                               "КАРА-СЕРДАР"

                                Глава первая

     в которой я безмятежно провожу время на восточном берегу Каспия и  даже
разговоры о каменных скульптурах Горного Мангышлака  ничуть  не  затрагивают
моего воображения

     Спалось в палатке великолепно, как в те невозвратимые теперь  уже  годы
первых экспедиций, когда ничего не требовалось молодости, кроме неба,  ветра
да радостно встречающего тебя темного от росы коня.
     Утром было солнечно, и сквозь голубой парус откинутого  полога  виделся
синий Каспий, ослепительно белый  пляж,  на  который  вползали  буро-зеленые
растрепанные плети растений.
     Голубой парус на мгновение перечеркнула темная приземистая фигура.
     - Прибившийся к нам искусствовед, - сказал мой  сосед  по  палатке;  он
лежал во вкладыше, выставив наружу коричневые плечи.
     Я промолчал, потому что тоже "прибился" к экспедиции: жену  привели  на
Мангышлак служебные обязанности, а я приехал вместе  с  ней,  чтобы  увидеть
Каспий и отдохнуть от города.
     - Вы  слышали,  с  какой  идеей  носится  искусствовед?  -  Сосед  мой,
выбравшись из вкладыша, натягивал на  тугую  грудь  майку.  -  Уверяет,  что
открыла Горном Мангышлаке, на Каратау, скульптурные  произведения  эрсари...
Впрочем, он весьма щепетилен и говорить об искусстве эрсари не любит.  Хочет
сначала  все  досконально  изучить,  а  потом  уж  поразить  мир.  -   Сосед
улыбнулся. - Одному ему туда не добраться, вот  он  и  ездит  второй  год  с
геологами.
     - Вы тоже видели скульптуры? - я спросил совершенно равнодушно,  просто
чтобы поддержать разговор.
     - Формы выветривания там действительно причудливые, - сказал  сосед.  -
Но едва ли к скалам прикасалась рука человека. Все можно  объяснить  гораздо
проще. Например, особенностями  меловых  пород  альбского  возраста:  в  них
включены очень твердые, разнообразные конкреции, которые теперь вынесены  на
поверхность.
     После завтрака геологи уехали в поселок Ералы отбирать  образцы  горных
пород в  кернохранилище,  и  в  лагере  остались  только  дежурный  и  мы  с
искусствоведом. Искусствовед - невысокий коренастый человек  с  ослепительно
сияющей на солнце лысой головою - сам представился мне:
     - Евгений Васильевич Варламов. - И добавил: - Можно просто Евгений.
     "Просто Евгений"  энергично  встряхнул  мою  руку  и  весьма  напористо
предложил пройтись вдоль берега.
     - Все равно  они  раньше  трех-четырех  не  вернутся,  -  сказал  он  о
геологах.
     Я охотно принял предложение, но, как только мы вышли за пределы лагеря,
поход наш едва не сорвался.
     - Говорят, вы нашли любопытные скульптуры на Каратау? - спросил  я,  не
имея в виду ничего худого и еще не зная характера своего спутника.
     Евгений  подскочил,  и  мне  даже  показалось,   что,   раздуваясь   от
негодования, он на некоторое время повис в воздухе.
     - И вам уже проболтались?!
     Я смущенно смотрел себе под ноги, и Евгений сжалился надо мной.
     - Надеюсь,  вы  не  будете  распространяться  о  скульптурах  в   своих
сочинениях? - смягчаясь, спросил он и, уловив краем глаза мой робкий  кивок,
зашагал дальше но пружинящей тине с запутавшимися  в  ней  белыми  скелетами
раков.
     Километрах в двух  от  лагеря  розово-голубой  уступ  -  чинк  -  почти
вплотную подступал к морю. Мы шли вдоль уреза воды,  обходя  высохшие  трупы
тюленей и распугивая водяных ужей; над нами кружились стрижи и ласточки,  но
я больше смотрел на песок со следами ночных обитателей  и  почему-то  думал,
что восточный орнамент и даже буквы арабского алфавита художникам подсказали
причудливые следы животных, поутру еще не тронутые ветром.
     Евгений, молча шагавший впереди, наконец остановился и сел  на  обломок
мергеля, скатившийся с чинка. Другие, более крупные обломки лежали в море, и
в узких проливах  между  ними  качались  рыжие  водоросли.  Евгений  сбросил
полукеды и опустил распарившиеся ноги в  холодную  воду.  Я  последовал  его
примеру.
     - Вообще-то вы слыхали про эрсари? - спросил Евгений  и,  не  дожидаясь
ответа, сказал: - Это одно из туркменских племен,  населявших  Мангышлак  до
семнадцатого века.
     - И вы нашли их следы?
     - Следы их  искать  не  надо.  Это  не  ваши  фантастические  антаркты,
саркастически заметил Евгений, намекая на мой очерк "Найти и не  сдаваться".
Эрсари - историческая реальность,  зафиксированная  в  документах.  Тут  все

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг