богатырей вижу, топот слышу и звон слышу, а все гусли перекрывают, все гусли
заглушаютПересвета моего гусли...
Локтев слушал его с доброй понимающей улыбкой- знал, наверное, что
легко можно обидеть сейчас старика. А потом погрустнел...
- Виноват я, Лука Матвеевич, перед тобою, - признался он. - Отговаривал
хроноскоп везти сюда. И думаю теперь-зря. Надо тебе хоть на старости лет
фантазии свои... - тут Локтев сделал рукою рубящий жест. - Под корень. Легче
жить будет.
- Не-е, - сказал Лука Матвеевич. - Ничем мечты мои не порубить... Ну а
ты? Порох-то есть еще в пороховницах? Не слабеет память?
Локтев рассмеялся.
- Проверь.
- И проверю.
Оказалось, что Локтев помнит наизусть не только "Капитал", но и другие
книги. Лука Матвеевич извлек с этажерки какой-то весьма потрепанный томик, и
они с увлечением занялись своеобразной игрой.
Ее прервал бригадир каменщиков Басов, заявившийся уже в десятом часу
вечера. Был он почему-то мрачен и в одной руке комкал кепку.
- Из-за этого типа я, - сказал Басов. - От имени всей бригады...
- Какого еще типа? - спросил Березкин.
- Ну, который темницу строил... Узнать бы, что это за тип.
- Каменщик и каменщик. - Березкин пожал плечами. - Тут и выяснять
нечего.
- "Каменщик"! - презрительно сказал Басов. - Человека замуровывал. Я б
такого на выстрел к камню не подпустил, чтоб работу свою не позорил...
- Да ты садись, - пригласил Лука Матвеевич. - Чего стоишь-то? Гостем
будешь.
Как и все, Лука Матвеевич ничего не понял из слов Басова, а я вспомнил
две строки из стихотворения Брюсова, процитированные Басовым, когда на
экране хроноскопа появился каменщик, и вспомнил выражение его лица. Тогда
меня чуть-чуть удивила профессиональная неприязнь ребят к человеку,
строившему темницу, но хроноскопия заканчивалась, надо было подводить итоги,
и я забыл о Басове и его бригаде... Теперь же, присматриваясь к хмурому
бригадиру каменщиков, я поразился глубине угаданной им проблемы, глубине,
которую он, вероятно, и сам не до конца сознавал.
- Прекрасная идея, - сказал я. - Постараемся завтра что-нибудь
выяснить. Не стоит забывать, что общая хроноскопия закончилась фигурой
каменщика. Ей-богу, тут есть над чем помудрить.
- Мудрить-то и не придется, - возразил Березкин. - Увидим еще раз, как
он складывает стену. Но я не возражаю.
Басов, явно довольный нашим согласием, ушел, и тогда Березкин сказал:
- Выкладывай, что у тебя на уме.
- Ребята мне понравились. Новые они какие-то. Понимаешь?
- Ничего не понимаю.
Я мог в двух словах изложить поразившую меня мысль - мысль, из-за
которой я и согласился столь поспешно на хроноскопию, - но вдруг понял, что
хроноскоп ничем не сможет ни дополнить ее, ни уточнить...
- Новые, - повторил я. - Уж и не знаю, как тебе еще сказать. Отношение
к своей профессии у них новое. Представь себе, что поэт служит своей музой
то народу, то тем, кто из народа жилы вытягивает... Что ты скажешь о таком
поэте?
- Сам знаешь, что скажу, - у Березкина это прозвучало весьма
внушительно.
- Знаю... А оружейник?.. Допустим, он изготовляет шпаги, мушкеты или те
же катапульты и продает их враждующим сторонам. Вспомни хотя бы знаменитые
толедские клинки; с ними испанцы шли на французов, французы-на испанцев...
Или миланские рыцарские доспехи-они расходились по всей Европе... Но разве
пришло кому-нибудь в голову обвинить оружейников в беспринципности? Разве
мы, потомки, клеймим их презрением?.. Нет, мы клеймим поэтов, торговавших
своим искусством, и прощаем оружейников, которые тоже торговали своим
искусством... И прощаем каменщиков-тех, которым все равно было что строить:
тюрьму или жилой дом... Не хочу сейчас анализировать, почему так получилось,
но с поэтов всегда спрашивали строже, чем с кого бы то ни было другого... Но
разве, по большому счету, безразлично, кому служит искусство оружейника или
каменщика? Разве тут нет грани между принципиальностью и беспринципностью? А
тому каменщику, что Пересвета замуровывал, безразлично было, к чему свое
искусство приложить... Этого-то Басов ему и не простил. Потому и сказал я
про ребят, что они - новые.
- А я б не забывал все же, что Владислав Пересвета в беде не бросил, -
сказал Лука Матвеевич. - Может, он и не тому служил, кому следовало, а брата
не бросил.
- С помощью хроноскопа тезис твой не разовьешь. Да и нужно ли его
развивать? - сказал Березкин.
- Конкретизация не помешала бы. Но ты прав - хроноскоп тут нам не
помощник, и я это тоже понял. Правда, с некоторым опозданием.
- Вы что же, от хроноскопии отказываетесь? - забеспокоился Лука
Матвеевич.
- Нет, не отказываемся. Начнем завтра с "этого типа", как выразился
Басов. А там видно будет.
Глава седьмая
которая не содержит ничего увлекательного или таинственного, но которую
мы просим все-таки не пропускать
На следующий день хроноскопию, не надеясь, впрочем, узнать что-либо
ценное, мы действительно начали с каменщика.
Вызвав запечатленный в памяти хроноскопа образ, мы затем перешли к
детализации, решили посмотреть, как строил каменщик. Задачи такого плана уже
неоднократно ставились перед хроноскопом, и Березкин, не любивший
повторений, без всякого энтузиазма отправился в подземелье к "электронному
глазу".
Не скажу, что нам посчастливилось тотчас обнаружить нечто удивительное,
но хроноскоп сумел как бы разложить действия каменщика во времени. Кажется,
я выразился слишком мудрено, хотя и точно; начиная складывать стену,
каменщик работал неторопливо, аккуратно, тщательно замазывая пазы раствором;
потом, где-то в средней части стены, он стал действовать иначе: на экране
хроноскопа каменщик заспешил, словно кто-то торопил, подгонял его;
разумеется, он по-прежнему клал камни уверенно, прочно, но не было уже той
тщательности, аккуратности...
Новая деталь, выявленная хроноскопом, сама по себе не имела особого
значения, но ребята-каменщики окончательно разгневались на своего древнего
коллегу.
- Спешит Пересвета засадить, - авторитетно заявил Басов. - Сразу видно.
- И ничего-то не видно, - возразил Лука Матвеевич. - Темницу могли на
сто лет раньше построить.
Лука Матвеевич был абсолютно прав, и нам ничего не оставалось, как
продолжить хроноскопию.
- Внешний облик каменщика тебя не интересует? - спросил я Березкина.
- А! Праздное любопытство, - сказал Березкин, но все-таки подошел к
хроноскопу.
Дать хоть какое-нибудь представление о внешнем облике каменщика могли
лишь камни, которыми он складывал стены, а они уже хранились в памяти
хроноскопа, и Березкин мог не спускаться в подземелье. Он сформулировал
задание, и мы увидели на экране весьма условную человеческую фигуру и
совершенно реальные руки: большие, грубые, в шрамах и мозолях; Березкин
уточнил задание, включив в него дополнительную информацию, и на экране
появился богатырского сложения человек с окладистой бородою, подстриженный
"кружком"; густые прямые волосы были обвязаны лентой - чтобы не мешали при
работе (это уже детализация Березкина).
- Любуйтесь, - сказал Березкин. - Красавец мужчина! - и выключил
хроноскоп. - Есть еще предложения? - С кольцами, что ли, помудрить? - сказал
я. - Давай уточним, в одно время их укрепляли в стене или нет...
Предлагая подвергнуть кольца хроноскопии, я не знал, пригодится ли она
нам. Но в самом задании не заключалось ничего трудного для хроноскопа: он
легко мог различить, вгонялись ли штыри в паз со свежим раствором или после
того, как тот уже давно затвердел.
Хроноскоп дал ответ: два кольца укрепили в стене при строительстве (в
том числе-сохранившееся), третье- позднее.
- Доволен? - спросил Березкин. - Подскажи-ка лучше, что дальше делать.
- Темное пятно, - сказал я. - Совсем мы про него забыли.
Березкин сформулировал новое задание.
Нам самим так и не удалось найти темное пятно в камере: оно совершенно
не выделялось на общем темном фоне пола, лежанки и стен. Но зоркость
"электронного глаза" значительно превосходила нашу, он "видел" пятно и
передал информацию о нем хроноскопу.
- Попробуем установить происхождение пятна, - сказал Березкин. - Но не
знаю, получится ли. Боюсь, что выразительных средств у хроноскопа не хватит.
Да и химический анализ ему все-таки не под силу.
Если так позволительно определить происшедшее на экране, то я бы
сказал, что хроноскоп, подражая некоторым представителям человеческой
породы, выбрал наиболее легкий путь: на экране появилась лужица темной
жидкости, заметно выделяющаяся на светловатом фоне.
- Просто не везет сегодня, - сказал Березкин, - Ни на шаг не
подвинулись! Ну что это такое - темное? Он спрашивал самого себя, и я
промолчал.
- Может, кровь? - предположил Басов. - Наверное, не с почестями их в
эти хоромы провожали.
- А может, и чернила. Знаете, которые приготовляли из дубовых
чернильных орешков и металлических опилок? - сказал Лука Матвеевич. - Всякое
предположить можно.
- Что же, давайте проверим обе догадки. - Я говорил Березкину, и тот
повернулся в мою сторону. - Как проливаются чернила?.. Сразу. Ну а кровь-она
же сочится из раны по каплям или течет струйкой, постепенно расползаясь по
полу...
Березкин, не тратя лишних слов, молча сформулировал новое задание. Его
пришлось несколько раз уточнять, потому что уж очень много времени минуло с
тех пор, как загадочная жидкость пролилась на пол, но все-таки ответ пришел:
темная жидкость, разбрызгиваясь, каплями падала на камни; видимо, раненый
находился на лежанке.
Выключив хроноскоп, Березкин поколдовал возле него, и экран вновь
засветился.
Мы увидели неожиданное: на экране совместились падающие капли с фигурой
каменщика...
- Кто же... этого... типа? - медленно выговаривая слова, спросил Басов.
- Каменщика-то? - Березкин, покусывая нижнюю губу, смотрел на экран. -
А никто. Если хотите, вот вам пример рисуночного письма, вновь открытого
электронной машиной. Вопрос я поставил так: пролилась ли кровь сразу же, как
только закончили строить темницу, или много позднее... Каменщик-помните? -
спешил, и я подумал, что если кровь попала на незастывшие брызги раствора,
то хроноскоп сможет ответить. И он ответил-совместил фигуру каменщика и
падающие капли...
- Здорово! - не выдержал Басов. - Вот здорово! Теперь бы про того типа
хоть что-нибудь узнать!
- Про того типа, - машинально повторил Березкин. - Значит, темницу
спешно заканчивали для раненого... А мы точно установили, что в темнице
сидели Пересвет и Владислав. Уж не для них ли старался каменщик?
- Для них, я же говорил-для них, - почти свирепо сказал Басов.
- Можешь считать, что твои вчерашние мысли получили еще одно
подтверждение, - чуть иронично, но без улыбки сказал мне Березкин-Хроноскоп
проиллюстрировал их. Впишем себе в актив столь выдающееся достижение...
Березкин закурил, глубоко затянулся, а потом швырнул папиросу.
- Знаешь, на сегодня хватит. Не по себе мне что-то...
Глава восьмая
в которой рассказ о заключительных сеансах хроноскопии содержит также
один чрезвычайно "оригинальный" вывод: оказывается, у человечества за всю
его многовековую историю сложились не только те традиции, о которых
говорилось в главе шестой
Мы с Березкиным возвращались к Луке Матвеевичу молча, думая каждый о
своем, а старички краеведы о чем-то шептались позади. Потом они ускорили
шаг, догнали нас, и Плахин спросил, не может ли хроноскоп выяснить, как был
ранен человек, кровь которого осталась на камнях подземелья.
- Узнать бы, в бою Пересвета ранили или позднее подручные князя
постарались, - сказал Плахин, посматривая то на меня, то на хмурого
Березкина.
Но по следам крови установить, как был ранен человек, хроноскоп,
конечно, не мог.
- А разве Константин Иванович воевал в том году, когда Пересвета и
Владислава в темницу засадили? - спросил я в свою очередь.
- Так он почти каждый год с кем-нибудь воевал. И в том году на соседа
пошел, да только сосед шибанул его здорово...
Я остановился так внезапно, что Лука Матвеевич едва не наскочил на
меня.
- Вот тебе ответ, почему братьев в темницу упрятали, - быстро сказал я
Березкину. - Князь их туда после проигранного сражения засадил. Теперь все
становится на свое место. Константин Иванович жаждал реванша и требовал от
Владислава гигантскую катапульту. Константин Иванович заботился о своей
подмоченной славе и требовал хвалебную песнь от Пересвета: раз плохи дела,
так пусть хоть песни хороши будут!
- И для верности братьев-в темницу, чтобы не удрали, - поддержал меня
Лука Матвеевич. - А заупрямился Пересвет - так его и второй цепью приковали.
- А ранен Пересвет в бою был, - подхватил Плахин. - Не резон князю
гусляра протыкать, если он песню от него ждет. Да и кровь сочилась
медленно-затянувшаяся рана, наверное, открылась...
- Но цепи не помогли, и однажды разъяренный князь, зайдя в темницу,
взмахнул мечом - помните след рубящего предмета? - да промахнулся в тесной
камере, - сказал я, мысленно дивясь тому, как великолепно сыграл роль
кристаллизатора совсем небольшой штрих. - Ну а потом- лотом замуровать
гусляра велел, да не вышло ничего.
- Складно у нас получилось! - воскликнул Лука Матвеевич. - Одна голова
хорошо, а три лучше!
Три, конечно, лучше, но была еще четвертая "голова", Березкин, и он
наконец высказал свое мнение.
- По-моему, у нас всего два незавершенных дела, - сказал Березкин.
Сплошная хроноскопия стен и хроноскопия замурованной двери. Что, если не
откладывать на завтра? Больше все равно ничего не придумаешь.
После того как Березкин сам же прервал работу, предложение его
прозвучало несколько неожиданно. Но я понимал, что наши догадки, к которым
Березкин мысленно присоединился, не оставили его равнодушным. Логика была
теперь на нашей стороне, узнали о братьях мы почти все, что вообще
рассчитывали узнать, и не имело смысла откладывать последние сеансы
хроноскопии на следующий день.
Итак, мы вернулись к прерванной работе, и вновь засветился экран
хроноскопа.
Сплошное обследование стен не сулило ничего увлекательного. На экране
действовал все тот же каменщик, действовал по-прежнему неторопливо, когда
укладывал нижние камни, и поспешно, когда укладывал верхние... Короче
говоря, мы настроились на долгое и скучное сидение перед хроноскопом.
И мы сидели долго, сидели упорно, и старички краеведы уже стали
шептаться о чем-то постороннем, как вдруг в поведении каменщика обнаружилось
нечто странное: он стоял и вертел в руках внушительного размера камень.
Реакция Березкина, за секунду до того казавшегося мне сонным, была
мгновенной: он выключил хроноскоп.
- Что за черт! - донеслось до меня, когда Березкин уже бежал в
подземелье.
Краеведы, на полуслове прервавшие разговор, ничего не понимая, смотрели
вслед Березкину, а я стремительно помчался за ним. Я знал, почему Березкин
выключил хроноскоп: он хотел выяснить, какую часть стены обследовал
"электронный глаз" в тот момент, когда изменилось поведение каменщика.
- Вот, - сказал Березкин, увидев меня, и положил руку на стену чуть
ниже следов от вырванных колец. - По-моему, должен быть тайник.
Мне, собственно, пришла в голову та же самая мысль, но произнесенное
вслух слово "тайник" произвело на меня почти ошеломляющее впечатление.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг