реки Стикс, а там я...
- Слушай, заткнись, а? - Макаров был уже раздражен. Он сгреб вяло
сопротивлявшегося Шмидта за грудки, обнаружив немалую силу. - Парень, ты мне
нравишься, и потому я на тебя не настучу сразу. А дальше - пеняй на себя.
Макаров оттолкнул его и тут же обернулся на зов бодрствовавшего в
задумчивости Саломанова:
- Товарищ буревестник, слышите?
-Что?
Тишина мгновенно вернулась в свои права. Где-то отчетливо послышались
шаги нескольких человек.
- Хватай мешки и сваливаем, - шепотом приказал буревестник и первым
двинулся к освещенному коридору.
Но из темноты его ударил в спину яркий луч фонаря.
- Зотки! Вон они! - послышалось с того, темного конца штрека.
Реакция разведчика Макарова оказалась лучше. Автомат был у него на
груди. Он мгновенно, не успел затихнуть крик противника, узнавшего их, выпустил
в сторону луча длинную очередь.
Фонарь погас, но в ответ тоже раздалась очередь и одиночные выстрелы.
- За мной! - Макаров уже несся во весь опор по освещенному коридору.
- Сашка, мой мешок, - успел крикнуть Шмидт. Четверо зотовцев, дремавших
в глубине, выползли на карачках с необыкновенной быстротой. Поняв, что не
задевает своих, Миша выпустил в штрек щедрую порцию свинца. Савельев отдал
Шмидту его мешок, и они рысью рванули вслед за командиром.
Тот остановился возле узкого прохода в правой стенке.
- Сюда!
Макаров и Чугунко включили фонари. В проход можно было протиснуться
только гуськом. Но дальше было попросторнее. Миша шел предпоследним. Он уже был
под прикрытием стен, когда в коридоре послышались выстрелы и ему на спину
обрушилась тяжесть. Он обернулся - впередсмотрящий Саломанов настойчиво
протягивал ему свой разодранный вещмешок. Из него высыпались упаковки бинтов.
- Ты чего? - не сразу сообразил Шмидт.
- Ничего, ничего, - тихо проговорил Саломанов и упер ему дырявый мешок
в грудь. - Возьми... Кзо-това, дзотова, ничего, ничего, ничего...
И рухнул лицом вниз.
Макаров обернулся с фонарем и догадался, что случилось.
- Шмидт, бери его мешок и за мной! Они карабкались по узкому лазу
сначала вверх, потом вниз. Никакого шума погони не было, как разведчик ни
прислушивался время от времени, подавая команду всем остановиться и замолкнуть.
И это его насторожило.
- Так, всем стоп. Жопой чую - впереди засада. Он обвел лучом фонаря
лица четверых оставшихся солдат.
- Но и у засады имеется тыл. Мы их наколем. Со мной пойдет... - он на
минуту задумался. - Вот Шмидт и пойдет. А у вас за старшего будешь ты с
фонарем, - Он ткнул пальцем в Чугунке. - Значит, когда мы уползем, десять раз
скажешь про себя: "К борьбе за дело Зотова будь готов. Всегда готов. Дело
Зотова живет и побеждает". Понял?
- Понял.
- До десяти считать умеешь?
-Нет.
- Ну, елки-палки... Хорошо. Ты считать умеешь? - спросил он у
Савельева.
- Да. Я учился в институте.
- Где? - такой термин был очевидно незнаком подземному жителю. - Ладно,
ты, с фонарем, медленно произносишь, только шепотом, не ори, а ты считаешь. Как
закончите, идете вперед до первой развилки и сидите там, как летучие мыши,
тихо, пока не затихнет стрельба. Я крикну. Все ясно?
- Так точно!- прошептал Чугунко. - Враг будет разбит. Победа будет за
нами. Дело Зотова...
- Да пошел ты... Шмидт, за мной.
И Макаров ловко юркнул в очень узкую щель, которую Миша тут поначалу и
не заметил. Свои мешки Шмидт отдал Савельеву, поставил автомат на
предохранитель и пополз вслед за буревестником.
Ползти пришлось почти постоянно вслепую. Извилистый шкуродер лишь
изредка давал возможность приподнять голову, и тогда можно было разглядеть
впереди мелькающий лучик. А так ползи и ползи, задыхаясь, то и дело упираясь
лбом в пахучие подошвы сапог Макарова.
Нет, надо отвлечься от этой мрачноты. Макаров. Удумал какую-то военную
хитрость, и надо сосредоточиться на этом, чтобы остаться в живых. Остаться в
ивых - это постулат. Это единственный смысл жизни, не требующий доказательств.
Однако ловко они тут приспосабливаются. Ндо же - измерять время
дурацкими лозунгами. Интерес но, а Макаров ползет и про себя читает и считает?
Потом стало пошире. Лаз пошел резко на спуск.
- Слушай, Шмидт, сейчас смотри мне - ни звука. Дальше пойдем в темноте.
Разворачивайся и спускайся ногами вперед. Как под ногами будет пусто, делай
руки в распорку и осторожно спускайся, там я тебя за ноги возьму. Потом пойдем
по проходу, просто держись за меня. Сейчас надень автомат на ремень. Когда
остановимся, снимай, только тихо. Когда включу фонарь - стреляй. Сразу
очередью. Понял.
Миша молча кивнул. Полезная штука внезапность, но не в абсолютной же
тьме.
Он делал так, как было ведено. Но предательские камешки иногда все же
скатывались из-под ног вниз. Макаров не ругался, хотя эти камешки сыпались на
него. Потом опора осталась только у рук. Сколько там, может быть метра полтора
до пола, но это расстояние ничем не отличалось от бездонного колодца. Руки
отчаянно, обдирая кожу на пальцах, цеплялись, желая спасти тело, но тут он
почувствовал, что его поймали за сапоги. Он еще немного спустился на руках,
Макаров перехватил его под колени и, наконец, опустил на твердый пол.
Буревестник взял Мишину руку и сунул в нее край своей куртки, дав
понять, за что надо держаться. И они пошли, все время касаясь левым плечом
шершавой стенки. Пол был довольно ровным, видимо, хорошо истоптанным. Темнота и
тишина засасывали их все глубже и глубже, хотя глубже было некуда.
Откуда Макаров так хорошо знает эти места? Ведь они же на дудковской
территории, раз прячутся от них. Или это фронтовая зона? Хрен поймешь.
От страха казалось, что их хитрость глупа, что сейчас включится яркий
свет, и они окажутся под прожекторами и прицелами сотен хохочущих врагов. Но
они шли и шли, медленно, неслышно крались, и ничего не менялось.
Макаров остановился, положил руку Шмидту на плечо и слегка надавил,
велев присесть. Миша присел, взял автомат в руки, беззвучно снял его с
предохранителя.
Тишина тянулась во всей своей великолепной бесконечности. Он не стал ее
измерять зотовскими лозунгами. Само вспомнилось: "Отче наш, иже еси на
небесех... где же они - небеса, Боже, спаси... Да святится имя Твое, да приидет
Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный
даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим;
и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго".
Он сидел и боролся с беззвучными волнами накатывающего страха. Макаров
был рядом. А что чувствовал этот сын тьмы?
Скоро темнота уже растворяла в себе все. Ему стало казаться, что если
видеть нечего, то глаз у него давно нет. Хотя можно было вертеть головой, но
она тоже отсутствовала, растворенная за ненадобностью. Невидимые руки,
ощупывавшие холодную сталь автоматного дула, исчезли.
Он поймал себя на ощущении, что это уже с ним было, что когда-то он уже
сидел в холодном бесконечном мраке с оружием, собираясь в кого-то стрелять.
И рук, значит, не было. Все тело сожрала темнота. Почему же он так
боится, что темнота, у которой нет ни "впереди", ни "сзади", ни "справа", ни
"слева", способна послать в него какую-то пулю?
Что же это за назойливое дежа вю? Раздражение Стеснило даже страх. Он
силился и не мог вспомнить, когда это с ним было. Или не с ним? Или он это тал
в каком-то романе. Или это он видел, точнее, видеть тут нечего, чувствовал во
сне. Но, кажется, он знал, что сейчас произойдет в подробностях. Особенно в
той, что сегодня он, во исполнение постулата, останется жив.
Где-то, трудно сообразить где, но близко, раздались шорох и отчетливое
щелканье в суставах человеческих колен.
- Мишка! - он не услышал, он почувствовал прикосновение к плечу. -
Включаю!
Луч света пронзил темноту, как нож. И прежде чем Михаил увидел
пригвожденное лучом дернувшееся серое тело, он нажал на спусковой крючок.
Убитый сдавленно вскрикнул, но перекричал страшный грохот оружия. Голос
убитого, прозвучавший словно из колодца, был очень знаком.
Но засада, сама попавшая в засаду, состояла не из одного человека.
Немедленно раздалась ответная очередь из другого угла этого грота или какого-то
перекрестка. Миша уже вскочил, чтобы чисто инстинктивно, спасая жизнь,
переменить позицию. Но тут его повалило чужой волею. Левое бедро, колено и еще
где-то с краю на тазовой кости - все это на хрен перестало существовать.
Мгновенная вспышка боли, и он уже лежит на сырой земле и сочится горяченьким.
Но Макаров был точен. Он подавил огнем и второго засадника и погасил
его фонарь. Снова тихо, точно ничего и не было. Только воняет порохом да тихо
стонет впередсмотрящий Шмидт.
Выждав несколько секунд, Макаров пробормотал:
- Ну, кажись всё. Тебя зацепило?
- Да... Нога. В нескольких местах.
- Бывает. Эй, вы! Дзотова живет и побеждает! Давай сюда!
"Живи, Катя Дзотова", - подумал Миша и потерял сознание.
Но оно вернулось быстро. Он почувствовал, что с него уже сняли сапоги и
штаны. Раны страшно щипало от какого-то антисептика, а Макаров их довольно
умело перебинтовывал имеющимися в изобилии пока бинтами. Чугунко светил ему
фонарем.
- Слышь, парень, - обратился Макаров к Савельеву. - Вон фонарь мой
лежит. Возьми, собери у дудков трофейное оружие.
Саша отправился исполнять. Через минуту он коротко вскрикнул,
остановившись над тем дудковцем, которого уложил Миша Шмидт.
- Что такое? - Все обернулись в его сторону. Мертвец лежал на боку,
широко открыв изумленные глаза. На его подбородке в луче близко поднесенного
фонарика была видна плохо выбритая рыжая щетина. Это был их одноклассник
Василий Рябченко.
- Кто его? - Савельев посветил Шмидту в лицо.
- Я, - тихо ответил Шмидт.
ГЛАВА 9
Теперь уже в госпиталь они шли не только с добытыми медикаментами, но и
для того, чтобы доставить пострадавшего. Добирались довольно долго. Шмидт
несколько раз пытался ковылять сам, опираясь на ствол автомата, от которого
Макаров на всякий случай отстегнул магазин. Но так получалось очень медленно и
мучительно. В основном Макаров нес его на закорках.
Боль в ноге временами становилась нестерпимой. После того как раны
омылись при форсировании холодной реки Леты, стало чуть полегче, но потом
мучение началось опять. Боль заставляла забывать о том, о произошло, как
забывается все, препятствующее oживанию. Но воспоминание накатывало снова и
снова, точно сердце упрямо загоняло эту мысль обратнo в мозг, а тот хотел,
чтобы она вытекла с кровью из Раны.
Конечно, случайно, конечно, волею несчастливых обстоятельств, но он
сегодня убил своего друга, с которым учился, смеялся, пил водку. Проклятая
судьба. Наверное, и Равиль тоже воюет за дудковцев. Ничего себе - заблудились в
пещерке.
С горем пополам добрались до уже знакомых чертогов адского госпиталя.
Хирург был занят (а тут, оказывается, имелся и хирург), поэтому до операции
Макаров свалил Шмидта на ближайшую свободную койку, которых в этом довольно
людном гроте было всего штук восемь. Большинство больных и раненых коротало
жизнь на полу.
Молчаливая молоденькая медсестра принялась менять повязки на
кровоточащих ранах. Другая женщина стала аккуратно сворачивать использованные
кровавые бинты, тут их, должно быть, не выбрасывали. Макаров все стоял рядом,
не уходил, чего-то дожидаясь. Неожиданно из-за его спины возник Савельев. Брови
на его лице вели самостоятельную жизнь, то складываясь в гневные складки, то
поднимаясь в недоумении.
- Мишка... Мишка... - он точно мучительно подыскивал слова, - какая же
ты сволочь...
- Это почему? - удивленно обернулся к нему буревестник.
- Тот дуд ковец, которого он убил, был наш товарищ. Васька Рябченко. Мы
вместе в пещеру пришли.
- А, ну бывает, - махнул рукой циничный пещерный житель.
- Нет, не бывает! Так не должно быть! - И Савельев плюнул Мише в лицо.
У того даже слезы выступили от обиды. Да что ж это...
А Макаров спокойно, разворачиваясь вместе с ударом, врезал Савельеву по
носу. Тот отлетел назад, опрокинулся через спинку другой кровати на заоравшего
от неожиданности человека. Выбираясь оттуда, Саша еще наступил на другого
пациента, лежавшего на полу но все же выбрался только для того, чтобы тут же
получить от Макарова крюк в живот.
- Я те поплююсь, козел. Если б он того дудка не убил, дудок убил бы
тебя. Понял? Выходи, на хер, строиться в коридор с теми двумя. Сейчас вас назад
поведу.
Макаров повернулся к раненому Мишке и улыбнулся ему. Это была первая
человеческая улыбка в этом чертовом подземелье.
В коридоре госпиталя вернувшиеся с боевого задания увидели все того же
вездесущего адмирала Двуногого с пышущим здоровьем иссиня-выбритым лицом. Рядом
с ним стояла Катя Зотова и не сводила печальных глаз с Саши. Буревестник
Макаров выстроил троих бойцов.
- Товарищ адмирал, разрешите доложить?
- Товарищ буревестник, разрешаю во имя мира и прогресса!
- Товарищ адмирал, боевое задание выполнено. Там, правда, дудковцы
успели в контейнере пошарить...
Адмирал нахмурился, услышав неуставные интонации. Макаров спохватился и
продолжил:
- Все, что там было - лекарства и медикаменты, - доставлено в
военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. На обратном пути
нашему отряду пришлось принять бой, неравный бой с превосходящими силами
дудковских выродков и палачей рабочего класса, колхозного крестьянства и
трудовой интеллигенции, - Макаров перевел дыхание. Некоторые священные формулы
давались ему с трудом. - Благодаря высокой боевой выучке и зотовской смекалке
отряд одолел кровожадных и беспощадных врагов и вышел из боя с самыми
незначительными потерями. Впередсмотрящий Шмидт ранен и доставлен в
военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Впередсмотрящий...
--Он скосил глаза на стоящего рядом Чугунко и прошептал уголком губ: - Как его
там?
- Таломатов! - вдруг гаркнул отважный и недалекий впередсмотрящий
Чугунко.
- Маломанов убит! - закончил буревестник и тут же, что-то вспомнив,
закончил рапорт: - Смертью храбрых на поле боя! Последними его словами были:
"Дело Зотова живет и побеждает!"
- Молодцы! - радостно воскликнул Двуногий. - Просто зотовские
чудо-богатыри. Слава о вас пребудет в веках! Лично товарищ Зотов и командование
выражают вам благодарность. Все вы будете сегодня представлены к обеду и ужину.
Товарищ Шмидт будет представлен к скорейшему выздоровлению, а товарищ
впередсмотрящий Барабанов - к высокой награде. Посмертно, - последнее слово
этот чин произнес со смаком, оставив его себе на десерт, как конфету. - А
теперь слово предоставляется товарищу рулевой Зотовой для выражения глубокой
признательности со стороны командования военно-полевого госпиталя для оказания
медицинской помощи.
Катины глаза растерянно бегали с одной фигуры на другую. Они старались
задержаться на Саше Савельеве, но, встречаясь с его оловянным взором,
беспомощно соскальзывали в сторону. Мишка ранен, Сашка глядеть не хочет, что
дальше?
- Командование медицинского госпиталя для оказания военно-полевой
помощи выражает глубокую признательность отважным бойцам... Сашка, Сашенька.
Повисла странная пауза. Адмирал должен был прикрикнуть на младшую по
званию, вдруг предавшую каким-то чувствам, но, помня о ее подозрительной
фамилии, не решился.
Раньше всех нашелся впередсмотрящий Чугунко. Выпучив белесые глаза, он
выкрикнул, пустив петуха:
- Ура!
Бросив все дела. Катя побежала в грот-палату для вновь поступивших. В
тревоге осматривая полутемное помещение, она не сразу увидела школбного друга.
- Мишка!
Сперва она бросилась ему на шею. Важнее всего в этот момент ей было
ощутить знакомого человека, особенно после того, как она столкнулась с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг