стрелять в дудковцев. Он стоял, не пригибаясь, и совершенно не замечал пуль,
иногда свистевших рядом.
Впереди несколько человек уже схватились в штыки. И когда крик в гроте
стал невыносимым, дудковцы, оставшиеся в живых, обратились в бегство.
Как и следовало ожидать, эта явная победа в бою и героический, ну хотя
бы отважный поступок впередсмотрящего Шмидта остались без последствий. Ни на
размножение их не отправили, ни дополнительной пайкой не наградили, ни на
политинформацию, а тем более на концерт мифических венгерских артистов не
сводили. Сообщение об успехах корейских охотников за самолетами прошло без
всякого энтузиазма.
Шмидт пытался после боя прикарманить добытый револьвер, но под прицелом
вскинувшего оружие Чайковского был вынужден отдать его командиру.
Снова наступила подземная рутина - таскание камней то в одном месте, то
в другом, изредка стрельбы и даже занятия физкультурой. Савельев был хмур и
неразговорчив, общаться с местными уроженцами было по-прежнему невозможно, и
Миша оставался один на один со своими мыслями. Хоть мыслить еще хотелось, и это
радовало.
Скажем, об этой войне. Понять весь этот странный окружающий мир
казалось невыносимо трудно, так хотя бы понять эту странную войну. Миша стал
догадываться, что какому-то высокому начальству своей самодеятельностью очень
спутал все карты. Велась нормальная вялая перестрелка и должна была закончиться
чем? Да скорее всего ничем. Было похоже, что все ее участники отрабатывают
какую-то нудную обязанность с необходимым количеством жертв. Произошла
случайность - лампочку разбили. Пришли электрики, лампочку заменили, оценив
урон в два дудковца. То есть, что? Что же это, что? Думай, Михаил
Александрович. В спортивном состязании, в каких-то живых шахматах одна сторона
нарушила правила, и судьи наказали ее в два штрафных очка. Потом сочли
наказание чрезмерным и решили расстрелять Мишу Шмидта. Или так просто - рожа не
понравилась...
А он смешал им карты или фигуры.
Михаил даже поежился от жути, свернувшись калачиком под тонким сырым
одеялом на жалких жестких нарах, и даже перестал обращать внимание на
покусывания вшей, представив двух электриков - высокого бородатого и маленького
бритого, - сидящих в . прокуренной бытовке, заваленной мотками проводов и
пыльными пустыми бутылками, и молча играющих в шахматишки. А вместо пешки на
доске стоит он, живой и мыслящий Миша Шмидт, стоит в ожидании, когда его
съедят, и не может никуда с этой доски уйти.
Рутина неожиданно кончилась однажды утром (то есть в отрезок времени,
который он по привычке продолжал считать утром - после пробуждения и первой
кормежки). Неожиданно скоро оклемавшийся после ранения и вернувшийся
командовать экипажем капитан Волков вызвал из строя впередсмотрящих Чугунко
Саломанова, Щукина, Савельева и Шмидта. Призвав их мобилизовать все силы на
выполнение ответственнейшего задания партии и лично товарища Зотова он повел их
за собой.
Они прибыли в тесный, явно чекистский грот. Электричества в нем не
было, свет давала керосиновая лампа. Волков громко пролаял доклад адмиралу
Двуногому. Тот почесал лысоватую голову и скомандовал "вольно". Кроме Двуногого
тут находились еще два незнакомых офицера и впередсмотрящий часовой Макаров,
уже получивший на погоны лычки буревестника. Этот Макаров, встретивший пленных
туристов у другого чекистского грота яростным кашлем и матю-гами, теперь кашлял
гораздо скромнее и по-прежнему производил впечатление более-менее разумного
человека.
- Товарищи адмиралы, капитаны, рулевые, буревестники и впередсмотрящие,
- начал Двуногий скорбным тоном, как на похоронах. - Доблестные части
непобедимой зотовской армии за последнее время нанесли противнику значительный
урон в живой силе и технике. Захвачен целый ряд стратегически важных участков
незаконно оккупируемой противником территории. Враг панически бежит. Победа,
как говорится, не за горами. Но героические защитники нашей родины понесли
тяжелые... то есть легкие ранения. Временные трудности, связанные с условиями
военного времени, временно не позволяют нашей промышленности вырабатывать
достаточное количество медикаментов для оказания медицинской помощи героическим
борцам. В связи с этим принято решение реквизировать ничейный склад
медикаментов на нейтральной территории, обнаруженный отважным разведчиком
бyревеетником Макаровым в ходе разведывательной операции. Вам, впередсмотрящие,
надлежит под командованием буревестника Макарова отправиться на эту территорию
и доставить в военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи
максимально возможное количество медикаментов для оказания медицинской помощи.
Кзотова будь готов! - выкрикнул он в заключение, и даже Шмидт ответил как-то
необыкновенно воодушевленно.
Им выдали - неслыханно - автоматы, эти самые старинные ППШ с дисками,
полными патронов. Буревестник Макаров, как командир, был вооружен более
совершенным оружием - "Калашниковым" пятидесятых годов. Им выдали сухой паек:
по пачке галет и 9 на двоих по консервной банке без опознавательных Я знаков. А
также по два пустых вещевых мешка. Но самое удивительное - не только Макарова,
но и Чу-гунко экипировали главным оружием подземелья, относительно сильными
карманными фонарями.
Проорав положенное число заклинаний и даь все необходимые клятвы, они
тронулись в путь. Некоторое время молчали. Потом Макаров взглядом велел Шмидту
идти рядом.
- Так это ты - Шмидт?
-Да.
- А я тебя узнал.
- Я тоже тебя узнал.
- А правда говорят, что ты не от дудковцев схилял, а прямо из
космического пространства?
Миша улыбнулся.
- Ну да. Мы с Сашкой Савельевым и еще с одно й девушкой прибыли с Альфы
Центавра, чтобы обучит вас кройке и шитью.
Макаров хмыкнул. Это было хорошим признакoм так же, как то, что этот
буревестник, кажется, совсем не пользовался местным политязыком.
- Тебя как зовут? - спросил Шмидт.
- Бурев... а этот, Никита.
- А меня Миша.
Шмидт протянул руку. Макаров покосился на это движение, даже чуть
отшатнулся в сторону - а ну, мол, эти странные обычаи космического
пространства.
- А чего это ты, говорят, один в атаку экипаж повел? Чего это?
- Да, понимаешь, меня расстрелять решили за разбитую лампочку, а я
воспротивился.
- Ну ты, малый, чудной.
- То есть как? - Шмидт даже остановился, и в него врезался плетущийся
сзади Саломанов.
Шедшие вслед за ними, кажется, прислушивались к разговору, но никто,
включая Савельева, не пытался вмешаться.
- Я просто не хотел умирать.
- Да ну, - пожал плечами Макаров, - подумаешь - убили бы. Какие вы к
черту пульники? Так, почти что бульники.
Они вошли в грот, где недавно шел бой, грот подвига супердопризывника
Шмидта. Там временный командир даже не стал строить своих подчиненных, а
проинструктировал их, вольно рассевшихся кружком. Складывалось впечатление, что
эти часовые, местная вооруженная элита, презирали не только обыкновенных
солдат, офицеров, но и саму дисциплину серой сошки.
- Так, салаги. Идем надудковскую территорию...
- Сказали же, что на нейтральную, - перебил Савельев.
- На дудковскую. Там несколько ящиков. Бинты есть, вата, стекляшки
какие-то с лекарствами. Набираем как можно больше и назад. Укладывать стекляшки
между ватой, чтоб не пококать. Все ясно?
Миша поднял руку:
-- А какие там лекарства? Надо посмотреть срок Годности. Все-таки
лекарства.
- Хм, - с подозрением взглянул на него Макаров. - А ты что, читать, что
ли, умеешь?
- Умею.
- А, ну ты же оттуда.
Они подошли к реке и, подняв оружие и мешки над головой, переправились
вброд в уже известном месте. Для Михаила это было третье преодоление неглубокой
Леты.
- Кзотова будь готов! - окликнули их с того берега. Миша вздрогнул.
Черт побери, оказывается, здесь что-то может изменяться по воле самого
бесправного впередсмотрящего. Тот берег перешел к зотовцам. Радости особенной
это, правда, не прибавило.
Дудковская территория, перешедшая к самому прогрессивному человечеству
подземного мира, естественно, ничем особенным не выделялась. Надпись на стене
все той же белой краской "ЗОТОВЦЕВ - НА МЫЛО" исправить еще не успели. Хм,
звери какие, на мыло. А может, вонючее низкосортное мыло, которым они
пользовались перед размножением, действительно сварено из человеческих костей?
С этих станется.
Кроме часовых, несших службу в прибрежных укреплениях, больше им никто
не встретился. Где проходила линия фронта и когда они ее миновали, осталось
неизвестным. Макаров вел довольно уверенно. Никаких условных значков на стенах,
никаких приметных пирамидок из камней не встречалось, хотя электрические
лампочки попадались все реже и реже. Большей частью шли, освещая себе путь
фонарями. Способность к ориентированию у разведчика Макарова была удивительной.
И Миша решил, что это шанс. Только странно, что Сашка стал такой смурной. Не
перепил ли он воды из Леты?
В одном месте в неосвещенном штреке Макаров сделал знак остановиться.
Погасили фонари, прислушались - обычная мертвая тишина, нарушаемая лишь хрипом
в чьих-то простуженных бронхах. За поворотом обнаружился довольно широкий
темный туннель, В нем были проложены еще вполне пригодные рельсы. Но метров
через тридцать железная дорога заканчивалась тупиком, а рельсы уходили под
стену. Очевидно когда-то тут произошел обвал. Все невольно с опаской покосились
на потолок. Возле осыпавшейся стенки на боку лежал небольшой железнодорожный
контейнер. Макаров приподнял его дверцу и посветил внутрь.
- Сучары дудковские, - проворчал он, - пронюхали. Давай быстрее,
ребята, хватаем, что осталось, и назад. Дудки могут быть неподалеку.
Он остался держать дверцу и светить внутрь, а остальные хищно кинулись
набивать вещмешки тем, что осталось в контейнере. Там оказался ящик с пачками
ваты, половина ящика с бинтами. Несмотря на спешку, Миша успел прочитать на
одной упаковке "Народный комиссариат медицинской промышленности". Ого, еще со
времен Отечественной войны. Также обнаружились коробки с какими-то ампулами и
таблетками. Через две минуты контейнер был пуст, а пять солдатских вещмешков
набиты едва ли на треть каждый.
- Все. Быстро завязывайтесь. Уходим, - Макаров бесшумно опустил дверцу
на место.
На обратном пути Миша старался сам угадать, куда следует поворачивать,
как если бы он шел без провожатого. Несколько раз ему это удавалось, но чаще он
ошибался. Чертовы лабиринты. Надо было раньше с Васькой в походы по пещерам
ходить. Надо бы, надо бы... И соломки подстелить надо бы. И вообще бабой
родиться - Грачев бы Чечней не грозился. Где же Васька этот с Равилем? Может,
уже дома чай пьют с пи-рожными? Задумавшись, он, кажется, вслух произнес это "с
пирожными". Шедший впереди впередсмотрящий Саломанов обернулся и скороговоркой
прошептал:
- Кзотова, дзотова. Ничего, ничего, ничего... Миновали один освещенный
коридор, другой. Должно быть, приближались к своим. Наконец, выбрав место в
нешироком штреке, куда достигал слабый свет электричества, в полумраке
буревестник дал команду остановиться.
- Здесь нормально. Почти дошли. Доставайте шамовку, похаваем и еще,
наверное, к обеду успеем.
Это было очень приятно - впервые тут на службе поесть в неслужебной
обстановке. У Макарова нашелся складной нож, он быстро вскрыл все три
консервные банки, в которых оказалась псевдорисовая каша с запахом мяса. Есть
пришлось, по очереди засовывая в банку обломок галеты или проще - грязный
палец.
У Шмидта банка и пачка галет была на двоих, конечно, с Савельевым.
- Сашка, - прошептал он еле слышно, - у меня появился план. Надо этого
Макарова соблазнить на побег. У него башка варит, не такой долбанутый, как все
тут, и ориентируется, как летучая мышь.
- Чего? - Савельев слушал его не очень внимательно.
- Бе-жать с Ма-ка-ро-вым, - прошептал Шмидт.
-Куда?
- Ты что, Саш, перепил? В Москву бежать, в Тмутаракань, в Суходрищенск.
Ты что, тут в могиле...
Савельев вдруг резко вырвал банку у Шмидта из рук и не в очередь
засунул туда палец.
- Дезертировать хочешь? Струсил? Наши отважные бойцы геройски гибнут, а
ему, видите ли, в Москву приспичило...
- Саша, ты... Как хочешь. Но Катьку я уведу. Саша усмехнулся с набитым
ртом.
- Смотри. Что-то ты больно разговорчивым стал. Катька уже капитан...
Тут случилось необычное. Буревестник снял свою ушанку, пошарил за
отворотами, вытащил сигарету. Можно было разглядеть, что это какой-то
дерьмовей-ший отечественный продукт без фильтра, "Прима" или "Дымок", но запах
был - лучше всякой розы. Значит, часовым-разведчикам-автоматчикам тут жилось
почти как офицерам.
- Покурим? - издевательски кивнул Макаров, никого не угощая, и чиркнул
спичкой.
Все промолчали. Для Щукина и Чугунко команда покурить, видимо, была
павловской лампочкой, вызывавшей рефлекс мгновенного сна. Они мерно засопели.
Миша подсел поближе к буревестнику.
- Начальник, можно тебя на минутку?
- Чего, курить умеешь? Попробовать хочешь?
- Хочу. Но я не об этом. Имею сказать тебе, Никита, кое-что важное.
Давай отойдем в сторонку.
- Ну давай, коли не шутишь.
Они отошли почти к самому выходу в освещенный штрек. Как сказать ему,
господи, вразуми! Этот Макаров явно себе на уме, но как именно? Где гарантия,
что после этого разговора не сдадут в лапы местных чекистов? Тогда уж не
избежать наказания похуже расстрела. Каково, например, повисеть живым чучелом
для штыковых упражнений? Оружия ни впередсмотрящий, ни буревестник из рук не
выпускали.
- Никита, ты... понимаешь... Ты здесь, в пещере, родился?
- А где же еще? На, затянись, ладно. Макаров оставил ему
микроскопический бычок. Миша жадно затянулся, обжигая пальцы и губы. Горлo
опалило, в голову с отвычки ударило дурманом.
-А я здесь, может быть, месяца два. Не знаю точнo, счет времени
потерял...
- Потерял? А ты считай от съезда до съезда - и не запутаешься.
- Погоди. Мы забрались в пещеру снаружи у поселка Метростроевский,
чтобы от... ну, в общем, путешествовали. Нас было пятеро. Я, Сашка вон тот,
Савельев, девушка одна, она тут в госпитале работает, Катя Зотова и еще двое
парней, мы разминулись с ними. Там наверху выход завалили менты или военные, но
выйти как-то можно, я уверен в этом. Сюда нас привел один странный тип. Крот. У
него еще ожог был на ладони, как у бородатого, здорового такого - знаешь,
электрика.
- Погоди, погоди, Мишань, ты успокойся. Я на тебя стучать не буду, - в
глазах Макарова, смутно поблескивающих в полумраке, была ирония доброго
инквизитора, великодушно выслушивающего завиральные бредни какого-нибудь
Джордано Бруно. - Чего ты лепишь? Может, тебе полечиться, а?
- Мне? Никита, ты пойми...
- Я все понял. Где это такое снаружи? Откуда вы забрались?
- Снаружи, это на поверхности земли, - Миша действительно понял, что
переволновался, перебрал. - Видишь, здесь каменный потолок, а там нет потолка.
Там голубое небо, с него светит солнце или идет дождь. Там совсем другая жизнь.
Никто не воюет. Можно пойти на танцы. Там девушки вот в таких платьях. Можно
дома поваляться на диване и посмотреть телевизор. Ты знаешь, что такое
телевизор?
- Да что ты ко мне пристал-то, впередсмотрящий?
- Я хочу выйти на поверхность земли. Но не смогу найти дорогу. А ты
сможешь. Выведем еще Катю Зотову и Савельева. Там совсем другая, хорошая жизнь.
Там рай по сравнению с этим.
- Рай? - усмехнулся Макаров. - В рай не наверх надо идти, а вниз. Это
всякий дурак знает. Были тут такие придурочные старички, хрен знает откуда
взялись, тоже все наверх звали. Так достали Двуногого, что он их раньше срока в
рай отправил. В Большую Соленую пещеру.
- Никита, я прошу тебя... Ты не пожалеешь - жить при свете солнца
гораздо лучше. Нужно только фонарь взять, жратвы на три-четыре дня... Дойдем до
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг