коммунистическими лозунгами, непрерывной войной и планомерным траханьем.
Страшнее ли это того, что он читал у Замятина и Оруэлла? Миша силился
задуматься.
- Почему я тебя тут раньше не встречала? - спросила Маша. - Ты родился
по решению какого съезда?
- Я спустился сюда с неба.
- Это шутка? Ты пошутил? - она сдержанно захихикала.
- Тебе сколько лет? - он понял, что времени поболтать осталось не так
уж много.
- Мне? Восемь лет, - ответила Маша с гордостью, но непонятно по какому
поводу.
- А как же ты... Как же ты семерых родила? Врешь, что ли?
- Да клянусь Зотовым! - она сделала круглые глаза. - Да ты никак из
космического пространства свалился? Или из психиатрической лечебницы для
возвращения обществу полноценных...
- Да, как раз оттуда. Все забыл, слава Зотову.
- Глупенький, - она снова прижалась к нему, - в родильном подразделении
же все быстрее идет. Ведь социалистическое отечество в опасности. Вот еще троих
рожу и заслужу право попасть в рай, в эту, Большую Соленую пещеру.
Послышались голоса - два женских и один мужской. Последний принадлежал
капитану Галактионо-ву, а женские - рулевым Здоровых и Зотовой, то есть Кате.
Матери-героини имели право докладывать начальству лаконично и лежа.
- Мать-героиня Штукина. Есть возможное зачатие!
- Мать-героиня Селезнева. Есть возможное зачатие!
- Мать-героиня Долотуева; Нет возможного зачатия.
- Почему? - повысила голос Здоровых.
- Впередсмотрящий не возбудился.
-- Впередсмотрящий Ложкин! - возмутился Галактионов. - В то время, как
товарищи проявляют рвение и размножательный героизм, вы плететесь в хвосте
социалистического соревнования? Позор! В бой пойдете последним.
- Мать-героиня Симонян. Есть возможное зачатие!
- Мать-героиня Дмитриева. Есть возможное зачатие!
- Сашка! - воскликнула Катя и заткнула свой последний звук ладонью.
Миша сел на нарах и взглянул вниз. Конечно, постельное задание есть
тоже боевое задание, но увидеть своего возлюбленного, успешно выполнившим его с
какой-то матерью-героиней, которую он увидел впервые, да еще с возможным
зачатием, Кате было неприятно.
Когда все тайны Эроса вывернулись наизнанку, капитан Галактионов зычно
скомандовал:
- Экипаж встать! Поздравляю вас с успешным окончанием размножения.
Выходи строиться.
ГЛАВА 8
Какая бы страшная ни велась пальба, выстрелить лампочку здесь считалось
таким же святотатством, ка в наземной войне напасть на Красный Крест. И вдру
кто-то это сделал. Маленькое местное светило сагони- зировало в долю секунды
яркой вспышкой и сколлапсировало. Метрах в сорока осталась желтеть самая
слабенькая лампочка из шести, освещавших этот обширный грот.
И тут же в жутком полумраке теней сосед Шмид справа охнул, засучил
ногами по камням насыпног бруствера и, оставив винтовку на месте, сполз на
Мишу, судорожно схватил его за плечо и потянул внйз.
Они оказались в классической позе бойца, умирающего на коленях
соратника.
В этом немыслимом подземелье одна нелепость громоздилась на другую
невероятность. Прошел уже месяц плена и войны, а может, и больше, но до сих ни
к чему привыкнуть было невозможно, хотя даже сны снились местные. И вот опять
смерть.
Чужая кровь на ладонях была липкой, теплой и противной. У тихого
парнишки, за все время не проронившего тут, кажется, ни слова, дырка для излета
души оказалась не для надгробной фотографии. Пуля угодила в глаз. А при таком
освещении - точно кто-то проковырял грубую дырку в сером комке теста.
Вот жил чувачок, ел, пил, спал, размножался по команде и по команде
постреливал. Света божьего не видел и второй сигнальной системой, то есть
речью, не пользовался. А сейчас просто умрет. Но ведь это, черт побери, венец
творения! Это же сложнейший мыслящий организм, гораздо умнее и сложнее и
симпатичнее той маленькой свинцовой дуры, которая прекратила эту жизнь.
- Эй, парень... - растерялся Миша, поддерживая затылок соэкипажника.
Что было делать? Задавать идиотский вопрос "Что с тобой?" Оттаскивать в
тыл? Звать санитаров? Может быть, звать, но Миша растерялся.
Они уже, наверное, полдня вели довольно ленивую перестрелку в месте,
похожем на настоящий фронт. Грот размером со зрительный зал Большого театра, но
при высоте потолка, поддерживаемого несколькими мощными колоннами, метра в
четыре был ровно напополам разделен черноструйной речкой Летой. С их cтороны
три лампочки и с дудковской столько же. Сели за каменные брустверы с утра и
давай, нажимая спусковой крючок не чаще, чем раз в полчаса, валять друг в
друга. Перед началом боевой операции капитан Галактионов, конечно, говорил о
предстоящей горячей и героической битве за важный стратегический плацдарм, при
которой, однако, нельзя было забывать и об экономии патронов. Но и тут потери.
Миша беспомощно огляделся. Неподалеку смутно чернели силуэты еще одного
впередсмотрящего, опасно высунувшего голову из-за каменной защиты, лежащего,
обняв приклад, и выставившего винтовку чуть ли не вертикально. То ли спит, то
ли уже никогда не проснется.
- Товарищ, то... варищ, - пробулькал горлом умирающий у него на руках.
- Что? Что?! - чуть не закричал Шмидт в отчаянии от своей и всеобщей
беспомощности.
- Скажи моим... Я умираю, но не сдаюсь. Дело Зотова живет и побежда...
- Я все скажу. Кто твои родители, как их зовут, парень?
- Скажи, что каждая капля крови - это шаг к победе...
- Заткнись, мудак. Я сейчас...
Он понял, что должен его куда-то тащить, как-то спасать. Ведь не может
же так быть, чтобы человека лет двадцати или трех-четырех, как тут они считают,
не может же быть, чтобы так запросто...
Парень захрипел и судорожно выгнулся всем телом.
- Товарищ, родина и Зотов нас не забудут. Да здравствует...
- Как звать-то тебя?
- А звать меня впередсмотрящий Па... Па... Человек снова задрожал и
выгнулся в агонии, но губы его продолжали шевелиться. "Солнышко светит ясное,
здравствуй..." - разобрал Миша слова, звучавшие все тише и тише, словно
впередсмотрящий бодрым строевым шагом удалялся в страну прекрасную вечного
счастья, где светит солнышко и сам Зотов раздает всем шоколадки.
Шмидт почувствовал, что плачет по этому неизвестному солдату и по себе,
такому же. Подполз буревестник Чайковский.
- Кто разбил лампочку? - спросил он сердито и почему-то шепотом.
- Здесь убили этого парня, - ответил Миша и постыдно всхлипнул.
- Я спрашиваю - кто разбил лампочку? Ты, дудковское отродье?
- На хера мне разбивать лампочку?! - неожиданно для себя заорал Шмидт,
и Чайковский принял это совершенно спокойно. - Это дудковское отродье с той
стороны стреляло.
Буревестник пополз обратно. Сухо протрещал одинокий выстрел с зотовской
стороны, и послышался голос Галактионова:
- Прекратить массированный обстрел! На том берегу Леты тоже раздалась
какая-то команда. И установилась настоящая, давно не слышанная абсолютная
пещерная тишина.
- Сашка! - потихоньку позвал друга Шмидт. Он знал, что позиция того
где-то левее, неподалеку.
- Тс-с-с, - ответил Савельев. Спустя пять минут раздался далекий треск
- крутили ручку полевого телефона.
- Алё, алё! - громко прокричал капитан Галактионов, но дальше, видимо,
связь установилась, и командир разговаривал нормальным голосом.
Потом Галактионов повторил приказ:
- Прекратить огонь!
-- Прекратить огонь! - продублировали команду дудковцы.
Прошло полчаса, час, может быть, больше - кто тут имел единое понятие о
времени? Миша подремал, просто полежал в бездумном ожидании. Потом ему надоело.
Он высунулся из-за бруствера. Тишина стояла мертвая. Слабо освещенная та
сторона не подавала никаких признаков жизни.
Вдруг на берегу реки показались две фигуры. Откуда они вышли, Шмидт так
и не заметил. Двое мужиков, насколько отсюда можно было разглядеть, один
повыше, кудлатый и бородатый, другой пониже и бритый. Один был одет в какой-то
бесформенный драный халат, другой - в телогрейку и толстые, наверное ватные,
штаны. Они тащили на плечах длинную стремянку. На линию фронта и лишь недавно
затихшие настоящие боевые действия они не обращали никакого внимания. Кто это
такие?
Галактионов резво выскочил из укрытия и подбежал к этим со стремянкой.
Они заговорили, причем новоприбывшие лестницу на землю не опускали.
- Сидоров! - вдруг громко закричал высокий и бородатый. - Хорунжий
Сидоров, твою мать!
На том берегу из-за своего укрытия вынырнул дудковец.
- Давай сюды!
Дудковец подошел к кромке воды. Остановился в нерешительности.
- Сюды давай, козел! Тут неглыбко, - скомандовал высокий.
Дудковец нерешительно шагнул в воду. Держа револьвер на шнурке над
головой, он пошел вброд. Действительно, в самом глубоком месте ему было по
грудь.
Кто же это такие? Миротворцы? Пришли на фронт созывают противников, о
чем-то совещаются. Но зачем им стремянка?
Недолго поговорив, хорунжий дудковцев Сидоров отправился обратно. К
месту переговоров подошел Чайковский и повел людей с лестницей по направлению к
Шмидту. До Миши вдруг дошла странная мысль, что это электрики. Обыкновенные
электромонтеры, прибывшие заменить разбитую хулиганами лампочку.
- Здесь, товарищи, - доложил Чайковский. Они стали расставлять
стремянку действительно под разбитой лампочкой. Это действительно были
электрики! Ну, может быть, военные фронтовые электрики.
Установить стремянку на неровном каменистом полу было трудно.
- Ты, козел, иди сюда, - посмотрел на Шмидта бородатый.
Миша вдруг узнал этого типа. Тогда, в первый день его пребывания в
странном подземном мире, этот тип отобрал у ведущего Мишу на расстрел офицера
Мишины сигареты. Значит, тут такая иерархия: выше всех адмирал, а выше адмирала
электрик. Шестерка бьет туза. А у дудковцев, оказывается, существуют хорунжие.
Подземный флот на подземную кавалерию.
- Впередсмотрящий Шмидт, резвым бегом марш! - рявкнул буревестник.
- Шмидт? - спросил бритый электрик. - Немец, перец, колбаса? Давай,
расчисти тут камни.
- Давай, давай, как ударник! - подхватил Чайковский.
- А ты, бугор, подмогни ему, - спокойно приказал бородатый, и
буревестник безропотно бросился помогать.
Миша в какую-то минуту, расчищая камни, оказался рядом с бритым, но
метрах в трех от Чайковского.
- Ты вроде новенький, да? Недавно с воли? - неожиданно шепнул мужик и
заговорщически подмигнул.
Какая-то дикая надежда взорвалась, словно бомба. о определенно человек
особенный, человек непонятным образом влиятельный.
-- Да. Нас было пятеро. Трое здесь, у зотовцев, - торопливо и тихо,
захлебываясь словами, заговорил Миша. - Помогите, пожалуйста, до поверхности
добраться. Христом богом...
- Давай, давай, не выебывайся, - шепнул по-доброму мужичок.
Наконец стремянку установили. Чайковский и бородатый поддерживали ее
снизу, бритый полез наверх. Негромко чертыхаясь, он вывинтил бесполезный
цоколь, достал из кармана ватника новую лампочку ватт на шестьдесят, ввинтил ее
и спустился. Что теперь? Продолжать войнушку? Шмидт смотрел на эту операцию, и
его неприятно корежило в нехорошем предчувствии.
Электрики, подхватив свою лестницу, отправились обратно, на ходу
коротко о чем-то еще пошептавшись с Галактионовым.
Дальше началось что-то совсем дикое. Как только эти двое скрылись, с
того берега к кромке воды подошли двое солдат-дудковцев. Они были без оружия.
Понурив головы, дрожа от холодной воды, дудковцы отправились вброд по маршруту
своего командира хорунжего Сидорова, который тоже появился на берегу и встал,
подбоченясь и глядя им вслед.
Когда они, мокрые и жалкие, выбрались на зотов-скую сторону, их уже
ждали Галактионов с Чайковским.
- Ну, изверги рода человеческого, - зловеще прошептал капитан, так, что
всем было слышно, - будете знать, как наживаться на народных бедствиях и
вреди-тельски нарушать социалистическое энергоснабжение. Встать лицом к Лете!
Так вот какие тут дорогие лампочки. Ценою в человеческую жизнь. Даже не
пленники, а какие-то безропотные деревянные пешки в глобальной шахматной игре,
дудковцы повернулись лицом к реке. Хорунжий Сидоров не улыбнулся им отечески на
прощание. Капитан и буревестник дудковцев вынули револьверы и выстрелили пешкам
в затылки. Один успел выкрикнуть перед смертью что-то невнятное. Оба рухнули
лицом в камни.
Но на этом сцена не сменилась.
- Впередсмотрящий Шмидт, ко мне! - крикнул Галактионов.
Что за черт? Трупы, что ли, убирать. Ладно, хоть это. А то, не ровен
час, опять стрельбу объявят. Миша поплелся к начальству.
- Давай винтовку, - протянул руку Чайковский. Шмидт отдал оружие. Оно
не было заряжено. В сегодняшнем бою он сделал всего один выстрел. В кармане его
куртки лежало два патрона.
- Товарищ впередсмотрящий, - торжественно приложил руку к фуражке
капитан, - приказываю вам перебраться вброд на сторону противника и передать
себя им в руки.
- Что? - опешил Миша.
- Исполнять! Уверенной поступью борца за дело мира и прогресса вперед!
Буревестник угрожающе уставил ему в грудь только что отобранную
винтовку со штыком.
- Что... Товарищи, вы что?
Много он видел тут идиотизма, но вот так, уже в который раз
приговариваемый...
- Вас расстреляют, впередсмотрящий Шмидт, - Усмехнулся неуставным
образом Галактионов. - В обмен на этих. За вредительство в энергоснабжении.
Михаил повернулся и пошел к реке. Дно было твердым, каменистым. Он уже
плохо соображал, что делает. Он как-то вдруг перестал принадлежать себе. В
чужие сапоги хлынула неощутимая ледяная вода. Какому-то Другому, незнакомому
однофамильцу замечталось упасть в неуютные воды забвения, повернуться на спину,
лицом к слабоосвещенному каменному небу и плыть, плыть лениво к несуществующей
реке Осетр.
Но вот уровень дна стал незаметно повышаться. Миша ощутил себя на
вражеском берегу. Он стал бараном для заклания. Превратиться в барана очень
легко.
- Давай, давай сюда, зотовское отродье, - хищно улыбнулся беззубым ртом
Сидоров. - Поворачивайся ко мне затылком.
- Простите, - пролепетал Миша, - а можно... Он и сам не знал, что хотел
попросить. Окоченевшие в Лете ноги согрелись горячей мочой. Сзади что-то сухо
щелкнуло.
- 3-зотов тебя побери, - ругнулся Сидоров. Миша вдруг нагнулся, рука
сама подобрала увесистый камень. В этот момент сзади прогрохотал выстрел.
Пуля просвистела над головой.
- Ты что нагибаешься, дурак? А ну... Больше ничего враг скомандовать не
успел. Подобрав камень, Миша резко развернулся и со всей силы швырнул его в
этого Сидорова. И очень удачно. Камень угодил прямо в лицо. Офицер завалился на
спину, прижав руки с оружием к окровавленному, разбитому носу. Не очень помня
себя, Миша бросился к нему, наступил на кисть и отобрал револьвер.
С обеих линий фронта молча наблюдали за такой невиданной сценой. Никто
не стрелял. А Шмидту вдруг стало весело. Это был самый веселый момент в его
беспросветной подземной жизни. Он потянул револьвер к себе. Гниловатый шнурок,
за который было привязано оружие, вдруг оборвался. Миша поднял револьвер над
головой и заорал:
- За родину! За Ста... блин, за Зотова вперед, ура! Он оглянулся на
своих. Галактионов и Чайковский стояли и недоумевали. Миша сделал шаг вперед.
-За мной! - продолжал он орать. - За родину! Сашка! Сашка!
Но первым в атаку поднялся жестокий и бесстрашный впередсмотрящий
Чугунко. Он вылез на бруствер, оглушительно выстрелил в сторону противника и с
яростным криком побежал к реке, перезаряжая оружие на ходу. Следом поднялись
еще несколько человек.
Только когда уже половина экипажа поперла через реку, дудковцы
опомнились и начали стрелять. Один парень бессильно упал лицом в воду и поплыл
вниз по течению. Шмидт разглядел, наконец, испуганное лицо Сашки и тоже начал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг