Дорогая Меруэрт, я иду на это еще и потому, что невыносимо все время
думать о том, что в любую минуту мы можем оказаться дальше друг от друга и
от себя самих, чем умерев или улетев на звезды.
Кошмарные улыбчивые роботы, управляемые неведомо кем и неведомо в каких
целях, которых в некогда нашем мире все больше и больше, в сущности, ничего
не изменили: их было всегда так же много, просто мы не умели или не хотели
распознавать их или боялись признаться себе в этом. Будь прокляты русская
литература и искусство. Всю жизнь заставлял себя если не любить, то, во
всяком случае, щадить и жалеть мерзких андроидов из дряблой биомассы,
которые сейчас наперебой рвутся стать деталими невозможной машины и горюют
только об одном - что их дети недостаточно изувечены, чтобы попасть в
Аренду. Я говорю о так называемых простых людях, по моему глубочайшему
убеждению накликавших на наш мир эту беду, об их жадности, грубом
простодушии, жажде to keep up with the Jones*, точном знании "как надо",
зонтиками в коктейлях, способностью оправдывать что угодно, поп-группами и
дрянью, дрянью, дрянью... Помните, как мы с вами сидели на террасе того
ресторанчика на острове Маргит посередине серого осеннего Дуная и выдумывали
новые определения человека? Почему-то вы возмутились, когда я сказал:
человек - это существо, производящее неустранимые отходы. И еще сильнее
обиделись, когда я, оправдываясь, привел цитату из Александра фон
Гумбольдта: "При внимательном изучении человеческой истории создается
впечатление, что человек создан с единственной целью - уничтожить себя,
сделав предварительно Землю непригодной для обитания". Вы сказали тогда, что
пришли те, кто способен освободить Землю от людей намного раньше, чем они
сделают ее непригодной для обитания (как говаривал Абадонна, "не успел
нагрешить"), и что эта беда освобождает людей от какого бы то ни было суда
над ними, а зовет спасать их. Помнится, я спросил: "А зачем?", и тут мы с
вами едва не поссорились первый и единственный раз. Хорошо, что есть
"Lullaby of Birdland" и старый черный "стейнвей", а то вы бы так меня и не
простили, это я вспоминаю с некоторым самодовольством...
______________
* Не отставать от Джонсов, быть как все (англ.).
Дорогая Меруэрт, я бы выдержал жизнь среди андроидов, ведь мы и раньше
жили среди них. Повторю - мир стал просто откровеннее в том, что раньше
лучше скрывалось и изощреннее оправдывалось. Мы бы привыкли и к этому, жили
бы на своем маленьком островке, подбирая "обкатанные ложью обломки истин с
белого песка" и раздавая тем, кто еще нуждается в них...
Но есть довод, который и я, и мои товарищи обойти не можем. Мы
попытались обнародовать ллг информацию, мы были заранее готовы умереть за
нее, попасть в тюрьму (хотя что это я, какие сейчас тюрьмы), стать
Посредниками... Произошло самое мерзкое. Нам просто не мешали ни в чем. Наши
данные ушли в Сеть и превратились в спам, брошюры остались стоять на полках
книжных лавок, а листовки нетронутыми выгребались из почтовых ящиков и
летели в мусоропроводы. Четыре года мы собирали статистику и обсчитывали ее.
Четыре года мы убеждались, что четыре-пять процентов детского населения
Земли, детей школьного возраста, болевших психическими расстройствами (мы
назвали эту группу "Число "М"), медленно, но верно превратились в
одиннадцать процентов и что рост этот продолжается. Он сопровождался
одновременным ростом количества Баз, появлением все большего числа
Посредников и расширением всей структуры явлений, связанных с Арендой...
Общество превращается в скотоводческую ферму, на которой людей выращивают и
приспосабливают к какой-то неведомой и непредставимой функции, но самим
людям это безразлично.
Несколько лет я с ужасом гнал от себя одну мысль и гоню ее даже сейчас,
когда, собственно, уже наплевать, что я там думаю. Она чудовищно проста.
Похоже, никаких Арендаторов нет.
Кривляясь и хихикая, человечество подвело себя к мигу, когда
самозапустился космический, планетарный или биологический механизм, крутящий
эту пошлую и необъяснимо бессвязную канитель, создающий услужающих зомби и
обреченных, но неведомо откуда все возникающих террористов, несчастных
безумных детей, становящихся разумными только затем, чтобы с ледяным
недоумением поглядеть на своих родителей, остервенелых полицейских, которые
защищают и хранят всю эту бешеную систему самопожирания тварей, и посейчас
еще напоминающих людей. Не хватает лишь массовой репродукции мопассановской
Матери Уродов. Сколько просуществует и во что выродится этот порядок, с
какой целью он возник, не знаю и не могу предположить. Но сейчас он
оставляет лишь тоскливый ужас.
Все больше людей не могут представить себе жизни без того дарового
благополучия, которое они получают, обслуживая эту дробилку или подкидывая в
нее своих детей. Ценности прежнего мира больше не имеют никакого значения, и
нет таких антикварных лавок, где их бы оценили заново. Работают какие-то
невидимые рога изобилия, дающие миллиардам филистеров что угодно и больше
того, если их дети Арендованы, - прочее их не заботит. Одна политическая
сволочь недавно во всеуслышание провизжала, что Аренда сняла с человечества
экономическое бремя содержания и лечения этих детей. О жалости, сочувствии,
терпении он ничего не сказал, да и откуда ему знать такие слова. Говорят,
сразу после этого его прикончили - не успел получить косточку за верность.
Мой друг, талантливый исследователь, пытается сейчас обнаружить фактор,
повышающий число "М", выяснить его природу и, если возможно, цель его
появления; Андрей настолько лихорадочно увлечен этой проблемой, что, видимо,
еще какое-то время останется тут. Если на него не накатит. Но пока он живет
этой страстью. Во мне же не осталось ничего, даже гнева.
Дорогая Меруэрт, времени все меньше, и я, как в одной хорошей книжке
моего детства, знаю, насколько именно. В этом шприце - одна штука из запаса
моего приятеля-биохимика, доза рассчитана по весу, типу обмена и возрасту.
Действует очень точно, однако всегда есть вероятность небольшой ошибки,
поэтому я немножко тороплюсь попрощаться.
Сегодня ухожу не только я. Станет меньше четырьмя десятками людей,
боящимися стать ничем и не видящими никакого другого спасения от этого. Они
талантливы, некоторые даже гениальны, но в том мире, которым все
бесповоротнее становится наше прежнее обиталище, это не имеет больше
никакого значения. Перед Второй мировой войной несколько замечательных
писателей покончило с собой: они были уверены, что Гитлер - это навсегда. Но
та война - счастье по сравнению с тем, что происходит сейчас, не оставляя
никакой надежды. Жизнь есть комедия для человека думающего и трагедия для
чувствующего,
Дорогая Меруэрт, я покидаю вас не из трусости: больше смерти я боюсь,
что вы можете внезапно оказаться лицом к лицу с Посредником.
Сейчас я сяду в кресло и буду вспоминать сказочный дом Эдварда (он тоже
уходит сегодня), ночь над океаном, несчастную мокрую куклу, которую мы с
вами подобрали тогда на песке и которая теперь счастливее всех в этом мире.
Ей ничто не грозит, нынче она суха, безмятежна и художественно заштопана, а
главное - она смотрит на вас с книжной полки, заслоняя томик Рильке, и будет
смотреть...
Спасибо, что вы перевернули углом сумки мою чашку кофе и весело
заказали мне другую, спасибо, что обернулись в тот вечер на пороге того
кафе, спасибо, что поверили мне, когда я отыскал вас в Петербурге и сказал,
что уже полгода не в состоянии думать ни о ком, кроме вас, спасибо, что не
отняли руки, когда мы встали и вышли на Большую Морскую, спасибо, что читали
мои статьи и спорили со мной о них, спасибо, что прилетели той весной в
Лондон и сделали все, чтобы опоздать на обратный рейс, спа..."
7
Богомил уже снарядился и проверял теперь заряд в пистолете - индикатор
горел синим, то есть батарея полная, но в такую жару лучше было
подстраховаться, у аповского оружия свои глюки, а познаются они кровью,
особенно последние два года. Открыв свою секцию шкафа, он достал упаковку,
дернул разрезную нить и вытащил свеженькую батарею; но и ее проверил
индикатором, прежде чем сунуть в гнездо. Потом вставил пистолет в зажим на
предплечье и попробовал, как срабатывает подача. Все было как надо - от
хлопка по левому бедру, где был вмонтирован сенсор, пистолет вылетал в
правую ладонь... У левшей, соответственно, наоборот. Левша у них был только
один: Канат Исаков, бывший чемпион мира по боям без правил, бывший мент,
бывший каскадер. Но его тестирование показало пригодность только к
патрульной службе. Да чего там ему, Богомилу, с двумя дипломами тоже выпало
пэпээсить, пусть даже и на такой машине. Так сказать, пребывать среди
"шлифующих усердно эспланаду". Откуда это, елки-палки? Вот ведь уже и
забыл...
В раздевалке уже почти никого не осталось, Богомил пошагал к выходу в
разводную и попал туда в самое время.
- Становись! - рявкнул замкомвзвода, и команда, погромыхивая
снаряжением, неспешно построилась в шеренгу, - Р-р-равняйсь! Смирно!
Капитан вошел и остановился перед строем.
- Товарищ капитан! - Замкомвзвода был большой мастер одним голосом
придавать разводу мобилизующее значение и даже величавость. - Команда для
развода на патрулирование построена! Больных нет, предупредивших об отказе
нет, изменений в списках нет! Доложил старший лейтенант Сухарчук!
"Изменений в списках нет" - означало, что ни на кого не накатило. У них
это случалось гораздо реже, чем, скажем, у итээров, но закона тут явно
никакого не было и не могло быть или сообщать его людям никто не торопился.
Однако все равно почему-то все считали, что в АП накатов на мужиков
практически нет, и ломились сюда, как свиньи к кормушке, но хотя народ
требовался постоянно и службишка последнее время становилась все опасней,
тем не менее отбор был строжайший, с какой-то немыслимой аппаратурой и
головоломными тестами. Богомил проходил его дважды: первый раз, когда подал
заявление, и второй - год назад, когда весь патруль угробили, а он почему-то
остался жив и даже не ранен. Два-то раза он прошел, но третьего, похоже,
выдержать не сумеет...
- Вольно, - буркнул капитан.
- Вольно! - продублировал зам.
Капитан прошелся перед строем и остановился посередине, заложив руки за
спину. Невысокий, но широченный и плотный, голова утоплена в плечи,
опоясанный офицерским поясом с кучей всяких приспособлений, увешанный
приборами и оружием, он казался игрушечным роботом-переростком.
- Сегодня мы опять выходим на охрану порядка и спокойствия граждан. -
Капитан говорил недовольно и хрипло, однако с привычным напором. - В
последнее время участились террористические акты, имеющие целью
дестабилизацию положения в городе и стране. Долг нашей службы акты эти
пресечь!
Он оглядел строй злыми серыми глазами.
- По оперативным данным и информации спецслужб, появилось несколько
новых террористических групп, в которые вовлечены подростки и юноши обоих
полов! Они вооружены, хорошо владеют оружием, участвуют в акциях отвлечения
внимания и ложных правонарушениях. Передвигаются на угнанных автомашинах с
дезактивированными маркерами, поэтому отследить невозможно. Задача!
Тщательнее проверять документы, регистрировать лиц соответствующего
возраста, обращать внимание на транспортные средства, управляемые опять-таки
лицами соответствующего возраста! Быть готовыми к внезапным боевым
контактам, как огневым, так и рукопашным!
Капитан перевел дух и добавил:
- Страховать друг друга, прикрывать, не ловить мух. Приборы приборами,
а верхнее чутье верхним чутьем! Все помнят случай с Алибековым? По приборам
все было благополучно, а он возьми да попроси задержанного снять перчатки. А
на пальчике характерная мозоль, а потом вживленная схемка обнаружилась, а
потом и все прочее! Повнимательнее быть, обращать внимание на все, что не
так! Наша работа в Аренде одна из самых важных: мы не только охраняем
Арендаторов, но и сохраняем граждан, которым Аренда облегчила жизнь! Это и
мы такие граждане! Вопросы есть?
Вопросов не было.
- Увижу на воздухе кого без шлема, - сказал капитан, - или с поднятым
щитком, независимо, офицер ли, сержант ли, рядовой - трое суток ареста и
вычет из денежного содержания. Не понимаете, что ли, что у них и наши пушки
теперь есть? А шлем хоть от половинного заряда страхует! Разойдись! Через
пять минут по машинам.
Богомил рванулся к туалету спринтерским махом и как раз поспел занять
последнюю кабинку. Усевшись на толчок, он лихорадочно выцарапал из тайника в
поясе ту самую плашку, что ему передали в последней почте, открыл заднюю
стенку рации и, едва не уронив, пристроил плашку в седьмой разъем. Выключив
клавишные писки, он торопливо набрал код входа в городскую телефонную сеть,
потом шифр, потом номер и прижал к горлу пластинку скрытой связи.
Надо было торопиться: взвод уже выходил в гараж садиться по машинам.
В наушнике раздался мальчишеский голос: "Алле..."
- Рахимджан? - без звука, артикуляционными мышцами спросил он. - Дома
сейчас твой папа?
- Да, здравствуйте. А его кто спрашивает?
Все кодовые слова были произнесены, порядок не нарушен. Можно было
продолжать.
- Это его знакомый по работе, мы уговаривались, что я вечером позвоню.
Код высшей срочности. Мальчик ответил как полагалось:
- Знаете, он поздно вернулся и спит. Разбудить?
- Тогда не надо. Передай лучше, когда проснется, что тренировок в
третьей группе недели две не будет. Запомнил?
- Запомнил. Обязательно передам.
- Ну, до свидания.
Не дожидаясь ответа, он отключился, выдернул плашку, сунул в тайник и
защелкнул стенку рации. Потом утер мокрое лицо и опустил щиток шлема.
Через полчаса, когда они уже катили на автопилоте по Гоголя в сторону
проспекта Шелковый Путь, Богомил проверил рацию и на всякий случай еще раз
потер все разговоры за последние двадцать четыре часа. Для того чтобы
успокоиться, стал высчитывать, когда солнце на стоянке доберется до его
машины и начнет ее калить... Утро было жаркое, а день, соответственно,
обещает быть еще жарче. Когда-то, сто тысяч лет назад, он читал какой-то
детектив: там пацан, которого хозяин за лень отлупил и выгнал, рассчитал,
где будет солнце через год в тот самый день, когда его выкинули, и закрепил
на чердаке увеличительное стекло так, чтобы оно подожгло сено и от него бы
занялся весь дом. Пацан, кажется, был почти слабоумный, но считал
безупречно...
Он усмехнулся, и напарник спросил, не отрываясь от экрана слежения:
- Ты чего радуешься?
- Да вспомнил тут... - Богомил коротко пересказал ему сюжет.
- Вот-вот, - оценил рядовой Арнаутов, - а теперь пришло его время,
этого самого пацана. Он теперь всех пожжет, и ничего ему не будет...
- Брось, слышишь? - одернул его Богомил. - Это предрассудки!.. Ты что,
газет не читаешь?.. - Выразительно обведя глазами кабину, он потыкал пальцем
в собственное ухо.
Арнаутов ничего не ответил и засвистел какой-то попсовый мотивчик.
Потом тихонечко запел. Странная фигура. Интересно, за что его перевели сюда
аж из самой Москвы? Надо будет его прощупать как следует... Если он не
провокатор из центра, то можно будет с ним поработать... Люди нужны, прямо
до зарезу... Слава богу, что по какому-то фокусу Посредники запоминают очень
мало из своей прежней жизни - язык, простые жизненные навыки, социальные
навыки, и все. Ни родных, ни знакомых, ни коллег, специальностям их учат
заново. Иначе бы их группу давно уже разгромили. Четыре наката за три
месяца! Два классных боевика, техник-связист и врач, по второй специальности
минер... так можно вообще остаться без народа...
Засвистела кабинная рация, и Богомил ткнул кнопку микрофона:
- Город-четыре слушает!
- "Сайгак"? - голос диспетчера был на удивление мил и свеж. Кажется,
Лена Степнова из команды дежурного по городу. Давненько они не сталкивались,
так сказать, в неслужебное времечко...
- Он самый. А это ты Степка?
- Привет! Вам задание! Уходите в квадрат семь-семь-вэ, магистрали три и
один-один. Ждете и по появлении сопровождаете Слона Гэ-девять, борт
четыре-девять-два-ноль! Повторите!
Морщась, Богомил повторил, и рация отключилась.
- Мать их впереверт, - вздохнул он, - неужели опять?..
- Опять что? - поинтересовался Арнаутов. - Или кто?
- Конвой... Хотя нет, отходы они в утилизаторы возят по ночам. Уже
легче. Труповозки эти провожать... ф-фу, не люблю...
- Странный ты человек, - заметил Арнаутов, разворачиваясь. - Другие
просто рыдают от счастья, а тебе неохота...
- Пошути, пошути, - проворчал Богомил. - Да скорее всего это просто
пустой транспорт. Или перегон какой. Ладно, вперед, на винные погреба!
На углу Московской и Фучика они были через десять минут и еще через
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг