Кажется, все, Виктор Николаевич. Давайте коротко еще раз подытожим: как
можно скорее добирайтесь до центра. С кем говорить - знаете. Продуктов нам с
Аскольдом хватит на три месяца. За это время вы, конечно, доберетесь до
Москвы и Ленинграда. Получите дополнительные средства, проинформируете
соответствующие учреждения, по возвращении организуете в Кежме вьючный обоз,
и с первыми заморозками, как схватятся болота, я буду ждать вас...
Горский постоял минуту, держа на плече руку. Затем левой рукой обнял
Марича за шею, крепко поцеловал в губы.
Счастливо вам, - добавил он, - осторожно у порога, а там, надеюсь, все
в порядке будет. Ливень поднял воду. Ну, всего хорошего. - Профессор пожал
руки работникам и Самборскому. - Всего хорошего!
Аскольд все не мог расстаться с Самборским. Торопливо, обрывисто,
нелепо бормотал:
Ах, как же я забыл, как забыл. Вот я какой. Ну ты, в общем, знаешь.
Привет, одним словом. Ты, в общем, рекламируй. Что-то хотел тебе сказать...
Ей-богу, позабыл. Ага!
Марич, улыбаясь, дернул канат, быстрое течение рвануло лодку вперед.
Аскольд едва не свалился в воду. Выпрямился и крикнул:
До свидания, всего хорошего. Значит, Павел, смотри. Что же еще хотел...
Да...
Горский с поднятой рукой смотрел вслед, пока лодка не скрылась за
скалистым изгибом реки. Аскольд стоял с растерянным выражением и наконец
бросил вслух:
Опять забыл!
Что забыл? - удивленно спросил дядя.
Письмо забыл передать.
Кому?
Девушке... Невесте...
Горский не сдержал тихой улыбки, с любовью посмотрел поверх очков на
племянника, покачал головой и задумчиво, тепло пожурил:
- Эх, ты, голова, голова. Разве о таком забывают?
* * *
Налившаяся после грозы Чамба безудержно несла бурные, мутные воды к
порогам.
Решили близ порогов пристать к берегу на отдых. Переждать ночь. Наутро
перетянуть лодку берегом за порог и в тот же день достичь Подкаменной
Тунгуски.
Ночь начала догонять отряд у самых порогов, как и предполагал Марич.
Грохот валов поначалу долетал приглушенно, как гул ветра в тайге, и
только напрягая слух, можно было разобрать, что впереди бушуют пороги.
Течение несло лодку с необычайной быстротой, и вскоре в ушах все сильнее и
мощнее зазвучал грохот воды, с силой бившей в скользкие камни.
Порогов не было видно. Белесый туманный вечер застилал недалекий
горизонт и грозил быстро превратиться в ночь.
Марич изо всех сил налег на руль и скомандовал взяться за весла.
Из течения нелегко было вырваться к берегу. Но постепенно лодка начала
сбавлять скорость. Проплыли еще четверть километра, преодолели наконец
течение и пристали к берегу. Из-за грохота воды с трудом могли расслышать
друг друга.
Млечный мрак мягко окутал все вокруг, смягчил очертания окрестных
берегов, скал и деревьев - их контуры проступали словно сквозь пелену
тумана, неясные и далекие.
С большими усилиями подогнали лодку к крутому берегу, крепко закрутив
веревку вокруг согнутого непогодой и волнами сучковатого деревца. Оно цепко
впилось корнями в каменистый грунт.
Поужинав, Самборский взял одежду и начал на берегу искать место для
ночлега. Марич заметил это и недовольно окликнул его из лодки, пытаясь
перекричать рев воды:
Слушайте, бросьте вы это! Простудиться хотите? В лодке же достаточно
места.
Самборский послушно полез в лодку и начал устраиваться на носу.
Помолчав, крикнул в ответ:
Правда ваша, земля чертовски сырая. Но что с караулом?
К черту караул, что тут караулить. Ложитесь.
Многоголосый, по-своему ритмичный гул воды заглушал все остальные
звуки. Слух, вначале нервно воспринимавший грохот волн, быстро к нему
привыкал. Казалось, воздух над рекой был насыщен особой воркотливой тишиной.
В полночь лодка, тихо вздрагивавшая от ударов волн, вдруг закачалась в
обе стороны. Кто-то нарушил ее равновесие.
На носу в млечной пелене тумана осторожно поднялась фигура Самборского.
Силуэт на мгновение неподвижно застыл над бортом, затем пошевелился,
наклонил голову и внимательно осмотрел дно лодки. Опять выпрямился. Легко
выпрыгнул на берег. Пелена ночи тотчас же вобрала в себя очертания фигуры.
Не успел Самборский исчезнуть, как над бортом поднялась вторая голова.
Точно так же на мгновение неподвижно застыла. Потом человек встал,
выпрямился, спрыгнул на берег и исчез вслед за Самборским.
Некоторое время вокруг никого не было видно. Через четверть часа у
лодки вынырнули уже две фигуры. Одна осталась стоять поодаль, а вторая
приблизилась к лодке. Наклонилась к канату, взмахнула рукой, и лодка
мгновенно отскочила от берега. Волна цепко охватила ее своими упругие
объятиями, яростно завертела в водовороте и молниеносно помчала к порогу.
Дирижабли!
Что ты выдумываешь?
Посмотрите!
Горский поглядел туда, куда указывала рука Аскольда, и начал пристально
всматриваться в глубину неба. Сначала он долго не мог ничего разглядеть,
лишь перед глазами мерцала волнистая полоса неба, нависшая над рыжими
хребтами. Но вскоре он убедился, что Аскольд не ошибся. На сером утреннем
небе начали вырисовываться сигарообразные очертания дирижаблей.
Они медленно приближались к Стране мертвого леса.
Может, за нами? - улыбнулся Аскольд.
Странно, - протянул Горский, не отвечая племяннику. - Удивительно для
этой местности.
Но посмотрите, они летят прямо к нам, и так быстро. Может, это какая-то
экспедиция?
Об экспедиции я бы знал.
Откуда же вам было узнать?
Хотя бы из прессы.
А вспомните, когда вы последний раз видели газету.
Что? Такие экспедиции за один день не организуются.
Я могу разглядеть марку - Р-1. Впервые вижу такую конструкцию.
Я тоже. Неужели мимо?
Нет, поглядите, они просто хотят полукругом облететь пожарище.
Привлечем их внимание?
Профессор молчал, не выпуская из поля зрения дирижабли. Не дождавшись
ответа, Аскольд нетерпеливо махнул над головой кепкой, а затем, набрав в
легкие воздуха, закричал:
Э-эй, э-ге-гей, э-ге-гей!
Машины, отклонившиеся было в сторону, вновь начали приближаться к
центру поля, описывая в воздухе круг.
Вот совсем близко и низко летят машины. Слышен гул моторов. Громадные
животы дирижаблей заслоняют небо.
- Э-ге-гей! - еще громче закричал Аскольд и яростно замахал кепкой.
На дирижаблях, очевидно, их заметили, потому что в передней машине, в
окне гондолы, вспорхнул белый платок, салютуя в ответ.
Потом, облетев Страну мертвого леса, дирижабли снова повернули на
восток и чередой, становясь все меньше и меньше, начали удаляться и вскоре
исчезли за теми же хребтами, откуда появились.
Аскольд замолчал, сведя брови, долго удивленно и непонимающе смотрел в
сторону далеких коричневых хребтов. Затем поглядел на профессора - на лице
ученого также застыло удивление с примесью тревоги и досады.
* * *
На грани между сном и явью Горскому послышался далекий и прерывистый
шум.
Никак не мог поднять голову. Натруженные мышцы еще не отдохнули, трудно
было пошевелиться.
Возбужденный мозг даже во сне работал настороженно и чутко.
Шум нарастал, вот вроде треск, голоса, кого-то зовут.
Профессор открыл глаза. Да, действительно, откуда-то доносились
негромкие звуки. Они то таяли в тишине, то снова рождались в треске ветвей,
но их источник невозможно было определить.
Горский поднял голову. Пересиливая боль в мышцах, сел на помосте. Начал
еще внимательнее прислушиваться.
- Аскольд! - проговорил пересохшей гортанью профессор.
Племянник не отзывался.
Горский вышел за дверь, стал, повертел головой во все стороны. Теперь
шум окружил его с трех сторон. Он уже не утихал, а медленно приближался к
дому.
Вдруг слух уловил приглушенный голос.
Горский вздрогнул и вернулся в хижину. В темноте нащупал ружье.
Аскольд! - тронул за плечо племянника.
Что такое? - вскочил тот.
Кто-то приближается к дому.
Аскольд стремглав вскочил с лежанки.
В двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Густел серый мрак,
насыщенный испарениями трясины, скрывал все от глаз.
Горский и Аскольд без слов поняли друг друга и стали наготове с ружьями
у дверей хижины.
Кто идет, эй, кто идет? - бросил во мрак профессор высоким, необычно
звонким голосом.
Треск веток прекратился.
Кто идет? Стрелять будем!
Свои, - послышалось в ответ, - государственная поисковая партия. А вы
кто будете?
Профессор помолчал, а потом крикнул:
Научная экспедиция Академии!
Вот тебе и раз. А вы стрелять, что же вы? - обрадованно прозвучал из
мрака голос.
Опять треск веток, с трех сторон хижину быстро окружил отряд людей.
Внезапно мозг профессора пронзила мысль, что его обманули. Невозможно
предположить, что разведывательная партия станет передвигаться ночью. Но
было уже поздно и бессмысленно что-либо предпринимать. Они с Аскольдом
оказались в кругу незнакомых людей.
Высокий силуэт какого-то крепкого человека остановился перед Горским и,
ни слова не говоря, рванул из рук ружье.
Аскольд вскрикнул и слепо бросился на помощь. Мгновенно и он остался
без оружия. Стиснутый добрым десятком рук, он уже не мог пошевелиться.
Профессор понимал, что попал в очень сложное, а возможно и безвыходное
положение. Пытался обдумать все спокойно, последовательно, но из этого
ничего не выходило.
Как-то не укладывалось в уме, что незнакомый отряд, а, может, бандиты,
самоуправно посадили его под замок и захватили в свои руки местность. Никак
не мог дать объяснение их поступкам, не мог предположить, что они так
организованно и отчаянно осмелились посягнуть на государственные богатства.
Пытался уверить себя, что случилось скандальное недоразумение
всесоюзного масштаба - этому давало повод упрямое молчание руководителя
отряда.
Допустил было, что местностью владеет какой-либо трест или концессия
(дирижабли ведь заграничной постройки!). Но неужели они не слышали о его
экспедиции? И к тому же, какое они имеют право держать его в заключении,
будто вора и проходимца?
Возникло желание поговорить, обменяться с кем-нибудь мыслями. Но
вспомнил, что Аскольда еще вчера перевели в другое помещение. Зашагал по
небольшой хижине, осторожно наклонив голову, чтобы не задеть низкий потолок.
Сделал шагов пять из угла в угол. Остановился у двери, подумал немного и
осторожно постучал. Никто не отзывался.
Профессор постучал еще раз, уже сильнее и настойчивее. Снова молчание.
Оно раздражало, ведь он хорошо знал, что за дверью стоит часовой. На третий
раз грохнул кулаком и со злостью воскликнул:
Слушайте, вы!
Чего тебе? - неприветливо сказал грубый голос.
Можете отвечать поприличнее, когда к вам обращаются.
Тебя не спросил, как отвечать.
Мерзавец!
Профессор выругался, постоял немного и дрожащим кулаком начал снова
бить в дверь. От ударов больно щемило тело, боль еще сильнее раздражала и
вызывала бессильное возмущение.
Часовому, видимо, надоел шум, и он снисходительно спросил:
Ну, чего?
Немедленно вызовите вашего начальника, или как вы его там величаете?
Ого-го, чего захотел.
Слышите, немедленно, у меня к нему дело.
Какое дело?
Вас не касается, позовите.
Сам придет, коли надо будет.
Часовой произнес последнюю фразу спокойно и безразлично, и сколько
профессор ни стучал в дверь, не произнес больше ни слова.
До крайности утомленный и взвинченный, Горский понял, что стуком делу
все равно не поможешь - отошел от двери к помосту.
Нащупал рукой доски и одежду, сел, посидел немного. Вскоре склонил на
руки голову. Задремал.
Пришел в себя от осторожного прикосновения руки. Поднял голову, пытаясь
разглядеть что-либо в темноте. Яркий луч карманного фонарика ударил в глаза.
Тревожно спросил:
Кто это?
Простите, - раздался рядом с головой сухой голос, - вы, кажется, звали
меня?
Звал, но, собственно, кто вы?
Руководитель отряда.
Горский пытался разглядеть лицо человека, который стоял возле него, но
свет фонаря слепил глаза. Протянул руку ко лбу, закрыл глаза ладонью.
Прошу, отведите фонарь в сторону.
Незнакомец погасил фонарик, но профессор долго не
мог его разглядеть. И только потом, напрягая зрение в полумраке,
охватил взглядом худощавое лицо, блестящие глаза.
Помолчав, незнакомец вежливо обратился к Горскому:
Тем более что я и сам хотел поговорить с вами.
Весьма благодарен за вашу доброту, - насмешливо отозвался профессор.
После темноты глаза сразу больно ослепил дневной свет. Горский,
прикрывая ладонью очки, остановился, начал оглядываться по сторонам. И чем
дольше смотрел, тем отчетливей все его черты складывались в выражение
возмущения и в то же время безмерного удивления.
Местность было не узнать. Поваленные деревья лежали сейчас ровными
квадратными штабелями. Над главными кратерами возносились вверх насосы,
буровые установки. Некоторые уже работали. Вокруг них сновали люди. Сбоку,
слева, у высокой и прочно, хотя и наскоро построенной причальной мачты тихо
покачивались дирижабли.
Профессор побледнел. Уперся глазами в Эрге:
Что это значит, не понимаю?
Тот улыбнулся в ответ:
Видите ли, я хозяин этой местности. Это моя собственность, понимаете?
Ваша собственность?!
Вас так поражает это слово?
Горский ничего не ответил и, опустив голову, пошел за Эрге, который вел
его к дирижаблям. Подошли к винтовой лестнице. Эрге вежливым жестом
предложил профессору подняться наверх.
В уютной, комфортабельной каюте он вежливо пододвинул кресло. Сам сел
за стол.
Оба долго молчали, напоминая шахматистов, упорно обдумывающих
дальнейшие ходы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг