чтобы вселить ужас в приговоренного...
- Замолкните! - не выдержал Сторн.- Глаух был прав: вы настоящий
садист.
Розоватые, с поволокой глаза потускнели.
- Беседовали с другом,- констатировал альбинос.
- Почему вы скрыли, что пытаете его людей? - крикнул Сторн.
Блондин равнодушно сплел длинные пальцы:
- Значит, так нужно. Не суйте нос в дела выше своего разумения.
Петер - это мое дело, ясно? И не надо скрежетать зубами так, будто
воплощаете правосудие на этой части Территории. Для подобной роли у Макса
Сторна довольно-таки неподходящее прошлое. Не лишенное некоторых
специфических заблуждений,- заключил он с затаенной угрозой.
- Главное мое заблуждение - то, что связался с вами,- резко бросил
Сторн.- Из-за вас я потерял Глауха.
- Подумаешь, Глаух,- процедил альбинос.- Взамен эфемерной дружбы вы
приобрели нечто более материальное. Однако не воображайте, что мое терпение
беспредельно. Рано или поздно надоест укрощать вас, как строптивого коня,
рвущегося из упряжки. Смею напомнить: солидные гонорары вы получаете не за
истерики, которые устраиваете с завидным постоянством.
- Подите к черту с вашими гонорарами! - выдохнул Сторн.
Альбинос обиженно вскинул острый подбородок, рука его дернулась к
бедру.
Это движение не ускользнуло от собеседника, губы Сторна переломились в
презрительной гримасе.
- Можешь стрелять,- с ненавистью прошептал он.- Давай, пали, если
хочешь, чтобы кто-то поупражнялся с тобой, как с этой игрушкой,- кивнул он
на все еще дергавшегося человечка.- Садистов в мегалополисе хватает. А Макс
Сторн с его супермозгом - один. И он очень нужен, потому вы и возитесь с
ним, и платите бешеные деньги, и закрываете глаза на скверный характер...
Да только в отличие от тех, кого конструирует, он не робот. Я желаю, имею
право знать: во имя чего все это? Ради какой конечной цели? Ты сведешь меня
с шефом. Главным шефом,- уточнил Сторн.- И я задам ему эти вопросы. А там
посмотрим...
Сторн выдержал горящий злобой взгляд.
- Таково мое условие, я и пальцем не пошевелю, пока его не выполнят.
Можешь переломать мне кости, как Петеру, но от своего я не отступлюсь.
Он круто повернулся и вышел из комнаты.
Сузившиеся розоватые глаза с бессильной яростью глядели конструктору
вслед.
Утром над виллой Сторна появился гравилет. Выскочившие оттуда дюжие
парни обменялись на ходу короткими репликами с почтительно расступившейся
охраной, ворвались внутрь, без лишних слов подхватили конструктора под руки
и втолкнули в просторное чрево машины. Возмущенная реплика была готова
сорваться с губ разгневанного столь бесцеремонным обращением Сторна, но тут
один из безмолвных стражей вскинул руку, струя бесцветного газа ударила в
лицо пленника. На мгновение Сторну показалось, что воздух стал невыносимо
густым и терпким, а потом перед глазами рассыпались ослепительные брызги, и
он погрузился во тьму.
...Очнувшись, Сторн с изумлением огляделся. Казалось, гравилет перенес
его на несколько столетий назад. Мрачноватые просторные покои древнего
замка окружали конструктора, съежившегося в углу огромного деревянного
кресла с высокой резной спинкой. Темные панели мореного дуба доходили почти
до самых сводов, выше бугрились неотшлифованные глыбы гранита. В узких
нишах пылали факелы, распространяя резкий смолистый запах. Переменчивые
блики плясали на тусклом металле старинного оружия, украшавшего стены.
Едва слышный шорох заставил Сторна повернуть голову. Из-за
раздвинувшихся створок тяжелых дверей показался край сплюснутого
металлического шара. Шар неторопливо выплыл в зал, описал широкую дугу,
словно присматриваясь к гостю, поднялся и, слегка покачиваясь, повис в
темном углу под сводами.
Сторн узнал аппарат. Это была одна из последних, наиболее совершенных
его конструкций, почти идеальный, надежный истребитель всего живого. Среди
мрачных, казавшихся древними стен он выглядел чужеродно и нелепо, как
панель компьютера, случайно затесавшаяся среди музейных экспонатов
средневековья.
- Любуетесь своим творением?
Низкий слегка насмешливый голос, прозвучавший неестественно гулко в
каменных стенах, заставил Сторна вздрогнуть. Он увидел высокого седовласого
человека. Характерный изгиб тонких, плотно сжатых губ и круто очерченный
выдающийся вперед подбородок придавали его лицу выражение упрямой, ни с чем
не считающейся силы. Это лицо могло показаться привлекательным, если бы не
светлая странная искра, остро вспыхивающая время от времени в стеклянной
глубине упрятанных под тяжело нависавшими надбровными дугами глаз.
Седовласый смотрел на Сторна с тем сдержанным отстраненным
любопытством, с каким опытный коллекционер разглядывает занимательный, но
не слишком ценный экземпляр очередной бабочки, пришпиленной ко дну коробки.
Под тяжелой, давящей беспощадностью этого взгляда Сторн почувствовал
желание сжаться в комок.
- Мне сообщили, что вы настаивали на встрече,- небрежно проронил
седовласый, опускаясь в кресло напротив.- Что ж, у меня есть несколько
минут. Старайтесь не повышать голос и не делать слишком резких движений,-
предупредил он.- Эта модель,- бросил короткий взгляд вверх,- сориентирована
на мою защиту.
- Я хочу знать, во имя чего работаю,- сказал Сторн, заставляя себя
смотреть в колючие зрачки собеседника.
- Запоздалое любопытство,- заметил с иронией седовласый.- Когда мои
люди предложили Максу Сторну внушительный гонорар за создание некой
конструкции с вполне отчетливыми параметрами, он воздержался от уточняющих
вопросов.
- В контракте речь шла всего лишь о системах охраны объектов особой
важности,- возразил конструктор.
- Бросьте, Сторн! - отозвался седовласый.- Ребенку ясно, что под этим
подразумевалось. Охранные системы не принято оснащать запрещенными видами
оружия. А оружие во все времена служило лишь одной цели. Вот вам и ответ.-
Он бросил испытывающий взгляд на собеседника, прежде чем произнести: - Мы
накануне войны, Сторн. Большой войны.
- Значит, это правда,- прошептал едва слышно Сторн.- Я один буду
расплачиваться за всех...
Человек в кресле напротив глядел на него все с тем же выражением
отстраненного любопытства в глубоко посаженных, по-змеиному немигающих
глазах.
- Господи, но ведь не только я,- бормотал лихорадочно Сторн,- сотни,
тысячи великолепных умов веками, сознательно или непроизвольно, творили
самые невероятные орудия истребления. Творили, зная, что страшного джинна
никогда не выпустят из сосуда, ибо в слепой своей ярости он уничтожит и
врагов, и хозяев. Незримые армии специалистов высочайшего класса лелеяли
смерть в своих засекреченных лабораториях и на полигонах, но совесть их
оставалась незапятнанной: не было жертв, не было крови. Таким специалистам
платили щедро, немыслимо щедро, потому-то я и сделал из себя
безукоризненную машину для изобретений,- взгляд его затравленно метнулся по
сжатому каменными стенами пространству.- Я творил свои жестокие чудеса,
зная, какой на них спрос, утешая себя тем, что и на добрые времена хватит.
Оказалось, не хватит. Мои оловянные солдатики будут убивать, с каждым новым
кровавым шагом превращая меня, своего создателя, в чудовище, которого еще
не видел свет.
- Похоже, вы оправдываетесь,- отозвался седовласый.- Перед кем? Если
перед собой - дело ваше. Если же этот покаянный монолог рассчитан на тех,
кто может обвинить вас во всех смертных грехах,- право, не стоит. Завтра их
уже просто не будет в живых. Не мучаться бесплодными сомнениями, а
торжествовать должны вы, Сторн. Каждый час приближает нас к рождению нового
мира, и вы причастны к этому рождению.
- Нового мира? - переспросил Сторн.
Седовласый поднялся с кресла, шагнул к отдаленной стене. Внезапно она
стала прозрачной. Яркий полуденный свет хлынул в зал. Сторну показалось,
будто он выплывает в необъятный бирюзовый простор моря. Легкий бриз срывал
невесомую пену с волн, бегущих за горизонт. Чайки плавными взмахами крыльев
вспарывали наполненный соленой влагой, искрящийся под солнцем воздух.
Фигура седовласого - черный маленький силуэт на фоне огромного
излучающего синеву прямоугольника, шевельнулась.
- Через несколько дней море все так же будет катить волны в
бесконечность,- услыхал Сторн глухой, дрогнувший в затаенном волнении
голос,- и так же будут кричать над ним чайки, а солнце медленно садиться за
горизонт. Все будет так же, как миллионы лет тому. И не так, потому что мир
обретет новое дыхание, а время - иное измерение. Голова идет кругом, когда
я думаю, как немного осталось ждать...
Да, это будет новый, невиданный мир,- качнулся черный силуэт.- Я
представлял его до мельчайших подробностей там, на далеком спутнике. Я жил
в этом мире, молился на него, утолял жажду в его родниках. Для меня он
давно стал реальностью, может, только поэтому я и выдержал бесконечную
пытку бездействием в красных, сжигаемых солнцами песках. Он, этот мир,
давал мне силы, и, к счастью, меня не покинули ни рассудок, ни ненависть.
Это будет мир сильных людей. Людей, которым никто не помешает наслаждаться
жизнью. Потому что все, способное помешать, мы просто сметем с лица земли.
Седовласый обернулся, шагнул к креслу, сияющий прямоугольник за его
спиной померк, вновь обретая непроницаемую плотность каменной стены.
- Понимаю,- тихо сказал Сторн. - Стать счастливым за счет других.
Когда-то и я думал, что подобное возможно...
- Чушь! - оборвал седовласый. Безумная белесая искра вспыхнула в его
зрачках.- Человек издревле утверждался на костях ближнего своего и был
счастлив этим. Зло, порожденное исконным законом: выживает сильнейший,-
заложено в наш генетический код. Оно вечно, неистребимо, а добро всегда
служило лишь утешающей сказочкой для тех, кто не обладал коварством или
железными кулаками. Почитавшие усмиряющие заповеди "не обидь!", "не
украдь!", "не убий!",- выговаривал с отвращением седовласый,- в лучшем
случае могли стать святыми. Те же, кто поступал вопреки им, наслаждались
властью и силой. Им не надо было дожидаться блаженства, они создавали рай
на земле - сами для себя, своими грешными, кровавыми руками. Вглядитесь в
себя повнимательнее, Сторн, сбросив с глаз муть самоуничижительных
сомнений, и убедитесь: вы поступали точно так же. Признайте: вы потрошили
этих яйцеголовых, Кирпатрика и Лэкмана, лишь потому, что желали создать
себя - нового, могущественного Сторна. Создать свой рай.
- Пусть так.- Сторн поежился, будто острые зрачки собеседника и впрямь
кололи его, усмехнулся с какой-то отрешенной безысходностью: - Да только
мой рай оказался адом. Не думаю, что ваш чем-то лучше.
- Вы знаете слишком мало, чтобы думать так! - возразил седовласый.-
Однако, я полагал найти в вас единомышленника, а не врага. Макса Сторна мне
представили как человека дела, для которого деньги - превыше всего. Мои
помощники ошиблись?
- Нет, вас информировали верно. Только с тех пор кое-что изменилось,-
словно болезненная судорога прошла по бледному лицу Сторна.- Вопросы,
которые никогда бы не пришли в голову тому Максу Сторну, с которым привыкли
иметь дело ваши люди, не дают мне сомкнуть глаз по ночам. Мозг, этот
драгоценный и проклятый мозг всему виной. Он перевернул мне душу. Не знаю,-
прошептал Сторн отрешенно,- какие жестокие сюрпризы сулит еще это страшное
превращение. Знаю лишь, что прежним Сторном я уже не стану. Я отрезал себе
путь в прошлое. Не повторяйте моей ошибки, не загоняйте себя в тупик, из
которого нет выхода...
.Седовласый покачал головой:
- Я ждал слишком долго, чтобы теперь отступить. Мы унизим, растопчем
этот мир с такой же беспощадностью, с какой он пытался все эти годы унизить
и растоптать нас. Мы...
- Кто мы? - спросил Сторн. Ему вдруг показалось, что этот невероятный
разговор происходит во сне - жутком и нереальном.
- Те, кто поклоняются лишь одному божеству - великой силе зла.- Голос
седовласого поднялся до высокой звенящей ноты, гулко отдаваясь под сводами.
Серебристая сфера вздрогнула, заметалась в своем углу, как огромный
безногий паук в невидимой паутине.
- Мы были всегда,- торжественно звучали слова.- Когда колеса
персидских колесниц крушили камни поверженного Вавилона - то были мы. Когда
римские когорты топтали трупы варваров - то были мы. Когда печи крематориев
перемалывали в своих ненасытных чревах прах миллионов и кованый сапог
вгонял в грязь череп интеллектуала - то были мы.
Нас именовали безумцами, но мы были мудрее других, потому что
понимали: зло вечно, оно живет в каждом, затаенное в укромном уголке души.
Нужно только суметь добраться до него... Вы спрашивали о конечной цели? -
Пылающие возбуждением глаза буравили бледное лицо Сторна.- Вот цель:
избавиться от лишних ртов, мешающих есть вволю, лишних умов, смущающих
сознание, а главное,- нескрываемая, яростная ненависть исказила его голос,-
от тех, кто загнал нас в западню Территории и надеется, что мы здесь тихо
доконаем сами себя. Я уничтожу их, я заставлю человечество, эту безликую
враждебную толпу, кричать от унижения и боли!..
- Но это не безликая толпа,- судорожно дернулись губы Сторна.- Она
состоит из людей - стариков, детей, женщин. Не знаю, смогу ли я жить, если
их кровь окажется на моих руках.
- Сможете! - жестко сказал седовласый.- Мы освободим вас от жалких
оков устаревшей морали. Сожжем ее в костре великой битвы, как сжигали
языческих идолов, чтобы вселить в души новую веру. Мы созидаем мир по своим
законам, законам зла; что с того, если этот младенец явится из кровавой
купели. Земля перенаселена, ее не хватит для всех, жаждущих счастья. Я буду
решать, кто его достоин.- Седовласый запрокинул голову, вперив взгляд в
невидимую точку на своде.- Кто-то должен взять на себя роль всевышнего, и
раз она досталась мне, я сумею быть безжалостным и сильным. Боги всегда
жестоки!
Сторн молчал. В его глазах стыло отчаяние, как у самоубийцы,
подступившего к самому краю бездны.
- Не терзайте себя,- опустил голову седовласый.- Вы помогли нам и
попадете в число избранных. Эта круглая штука,- ткнул он пальцем вверх,-
ваш пропуск в рай. В условиях, когда вокруг столько враждебных глаз,
человек, способный заменить целую армию специалистов, был подлинной
находкой. Но час ваших чудо-конструкций пробьет позднее. Когда мы получим
возможность штамповать их тысячами, десятками тысяч, не таясь. А до этого
попробуем встряхнуть мир с помощью одного давнего, но надежного способа.
Что ж, пусть это и звучит банально, новое - просто хорошо забытое старое,-
рассмеялся седовласый,- Согласитесь, неплохая мысль: воплощать прежние
идеи, опираясь на силу прежнего, забытого оружия.
Его глаза остановились на стене, где красовалось старинное оружие:
- Стрела этого древнего арбалета еще способна убивать. Но разве в наше
время кому-то придет в голову покрывать грудь кольчугой?
- Убийство останется убийством, чем его не оправдывай,- прошептал
Сторн. - Я-то знаю, что это значит...- Неожиданный хриплый крик вырвался из
его горла: - Вы погибнете, погибнете, и я - вместе с вами! Ненавижу вас...
Серебристая сфера тяжело упала вниз, брызнувший из нее свет хлестнул
Сторна по глазам. Вскрикнув, он закрыл лицо ладонями.
- Я предупреждал: не повышайте голос, - хладнокровно напомнил
седовласый.- Не беспокойтесь, вы получили всего лишь шоковый заряд. Через
несколько минут зрение вернется. Жаль только,- усмехнулся старик,- что
вместе с ним не вернется способность видеть вещи в их истинном значении.
Хотите, скажу, отчего вы не желаете меня понять и вместо преклонения
ненавидите? Потому что я для вас - словно умноженное в тысячу раз отражение
собственных преступлений. При этом вы никак не уразумеете, что завтра все
переменится, преступление будет считаться подвижничеством, преступники -
героями.
Седовласый поднялся и вышел из зала. Сплюснутая сфера, покачиваясь,
выплыла следом.
Сторн почувствовал, как сильные руки вновь подхватили его и увлекают
прочь. Спустя полчаса он опять находился в своей лаборатории: Сторн долго
сидел неподвижно, не в силах пошевелиться. До него донесся пораженный
шепот. Подняв голову, Сторн увидел, что охранники с изумлением разглядывают
его. Он поднялся, шагнул к зеркальной стене - и... отшатнулся. Из слоистой,
блестящей глубины глядело чужое, вытянутое, с ввалившимися глазами
старческое лицо. Цепенея от страха, Сторн узнал его. Это был покойный
Кирпатрик. Внезапно зеркальная поверхность мутно всколыхнулась, из
колеблющейся тьмы явился другой, такой же страшный в немом укоре лик.
Профессор Лэкман страдальчески морщил свой и без того изрезанный
поперечными складками лоб, будто мучительно и тщетно вспоминал о чем-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг