Проходи в комнату, я сейчас чайник поставлю.
Когда она вернулась, Варежкин стоял возле этажерки и держал в руках
картину.
- Это еще что такое? Какая инфантильная композиция! - с расстановкой
произнесла Сухарева.
- Не узнаешь? Твой дом, твоя квартира.
- Что-то непохоже.
- Конечно, здесь, - он показал на холст, - многое выдумано, но
по-другому я не умею.
- Еще один выдумщик свалился на мою голову! Я то думала, что ты совсем
другую принесешь картину, но..
В дверь позвонили. Вместе с морозным воздухом в прихожую впорхнула
Любаша.
- А вот и я! Одной дома не сидится, а мы с тобой целую вечность не
виделись! Ой, я, кажется, не вовремя. У тебя гости? - затараторила Любаша,
увидев мужское пальто на вешалке.
-Ничего, ничего. Заходи. Это мой знакомый художник. Подарок принес -
картину. - И на ухо добавила: - Какая-то ерунда, но не удобно отказываться.
- Ну, здравствуйте. - Любаша, не скрывая любопытства, зашла в
комнату. - Давайте знакомиться. Страсть как обожаю людей творческих, не от
мира сего. - Любаша весело улыбнулась и протянула Савелию жаркую ладонь. -
Люба, можно и просто - Любаша, - она звонко рассмеялась.
Принялись чаевничать.
- Каринушка, как наши делишки? А вы, товарищ художник, не стесняйтесь,
пейте, пейте чаек, мы немного посплетничаем с Кариночкой, - тараторила
Любаша, добавляя Савелию горячего чаю, - хотя она и не любит пустяковых
разговорчиков, но страсть как хочется почесать языком. Каринушка, что-то ты
нос сегодня повесила. И молчаливая на редкость. А... понимаю. Но я только
на минутку.
- Любаша, перестань, Просто маленькие неприятности на работе.
- А у тебя что-то изменилось... Ну, конечно, цветы! Как же я сразу не
приметила! Их бы в вазу. Туда, где... - Любаша осеклась, - а где
фотография? Ты что, уже разлюбила своего хорошенького племянника?
- Решила протереть стекло, да и забыла повесить, - ответила Карина и
опустила глаза.
- Бог ты мой, а это что за штуковина? - Любаша указала пальчиком на
стоявшую возле этажерки картину. - Это и есть подарок? Симпатичненько, И
никак Гулена наша нарисована?
Гулена, услышав свое имя, стала расфуфыриваться, обводить всех
загадочным взглядом, выгибать спину, а затем, помпезно подняв хвост,
продефилировала к этажерке, но вдруг ошалело замяукала, отскочила от
картины и без проволочек забралась под диван. Любаша прыснула.
- Даже кошка испугалась такого нагромождения, - промолвила Карина. -
Кис-кис, Гулена, иди ко мне.
Через минуту из-под дивана сверкнули зеленые очи.
Но дальше дело не продвинулось. Никакие уговоры не заставили Гулену
покинуть свое убежище.
Савелий почувствовал неловкость и решил, что пора и честь знать.
- Спасибо за чай, за угощение. Я, пожалуй, пойду.
- И не вздумайте. Вы не только хозяйку, но и меня обидите.
Расскажите-ка лучше о своей картине. Вразумите нас, женщин. Ну, например,
что это за волосы позади воображаемого дома? - полюбопытствовала Любаша.
- Это... это ветер...
- А что там за голубые пятна внизу?
- Возле дома сирень растет. Вот она и расцвела.
- Это зимой-то?!
- При чем тут зима. - Варежкин пожал плечами. - Просто от комнаты,
исходит потаенное тепло, Сирень и расцвела.
- Ну что ж, вполне доходчиво, -- задумчиво произнесла Любаша. - Но
почему же вы не нарисовали Карину? - с укоризной спросила Любаша и игриво
обняла Сухареву. - Пускай бы она держала Гулену но коленях и они вместе
смотрели бы на звезды, Варежпн поморщился.
- Здесь все - Карина. Она и то, что ее окружает, - неразрывно. -
Варежкин непроизвольно сцепил пальцы рук. - Как бы вам объяснить?
- Ты все хорошо объяснил, - сухо сказала Карина, - но я все равно
ничего не пойму... Ты просто фантазер, Савелий. Почему бы тебе не писать
то, что видят остальные? Вот чай - он и есть чай, нельзя же его изображать,
допустим, простоквашей, - начала излагать свои мысли Сухарева, - Но я вижу
именно так. Так мне подсказывает сердце, фантазия. Все предметы движутся,
перемещаются, разговаривают друг с другом, ссорятся. Они - живые. У них
свои радости и печали, свои заботы, свои неурядицы. Я вижу, что чашка
готова лопнуть от злости, когда вливают в нее кипяток. Я вижу, как вазе
хочется треснуть, рассыпаться, чтобы дать волю хотя бы этим сосновым
веткам, как хочется ей лишиться дна, чтобы они проросли, пустили корни. И
веткам неудобно в ней, они окольцованы, им хочется туда - на мороз, чтобы
искриться, насыщать воздух своим дыханием. Мне видится...
- Савелий, остановись, а то и мы привидимся тебе невесть чем, -
прервала его Карина.
- Но мне кажется...
- А мне ничего не кажется, - уже зло оборвала его Сухарева. - Спасибо
за подарок. Я ценю твой труд, но не приемлю. Достаточно с меня видений и
фантазий. Понятно? Достаточно! Я сыта ими по горло!
- Каринушка, ты становишься жуткой злюкой. Ну, размечтался человек,
ну, он так видит, ну и что? - вмешалась Любаша.
- Гулена и та не выдержала этих видений. Вон, под диван залезла. А я
человек. Что мне прикажешь делать? Что? Я спрашиваю? - Карина все больше и
больше распалялась.
- Вот что, милочка, возьми-ка себя в руки и перестань напускать на
себя истерику! - одернула ее Любаша.
Варежкин уже проклинал себя за то, что не в меру разговорился, Но в то
же время в кладовых подсознания вертелась, не давала покоя мысль: почему
так нервна Карина?
Что ее раздражает, мучает? Тогда - цветы... Сейчас...
Неужели какая-то картинка смогла ее вывести из себя?
Впрочем, и с кошкой что-то неладное творится, точно картина источает
какой-то эфирный яд, точно токи какие-то излучает. Но ведь с Любашей ничего
не случилось. Хотя что с ней стрясется, с такой пышечкой-веселушечкой? Нет,
надо что-то придумать. Но что? Выбросить?!
- Не будем ссориться из-за чепухи, из-за картинки какой-то, - Савелий
быстро встал. - Чушь все это.
Варежкин схватил картину, резко открыл балкон и на глазах опешивших
женщин вышвырнул ее. Любаша бросилась к балкону, но ее остановил протяжный
стон Карины. Она обернулась и увидела, как Сухарева медленно сползает со
стула. Савелий и Любаша кинулись на помощь.
- Воды, быстрее воды! - выпалила Любаша.
Савелий метнулся на кухню и, расплескивая воду, поднес стакан к губам
Карины.
- Что-то нервы у нее сдают в последнее время. Совсем полоумная
стала, - проговорила Любаша. - Не знаю, что и делать. Я и так и этак,
ничего не помогает, точно нечистый дух вселился в нее.
Карина понемногу приходила в себя.
- Уходи. -Немедленно... Я не могу тебя видеть, ты слышишь?!
Если в первое время Карина была необходима Савелию как воздух, как
глоток чистой, колодезной воды, то последняя встреча не то чтобы его
омрачала, сделала ее образ менее притягательным, но что-то разрушила в его
сознании, остудила огненную иглу, которая вонзилась в самую сердцевину его
сущности, и постепенно клубящийся свет, которым он жил, стал гаснуть, и
спокойное, холодноватое мерцание наполнило его плоть. Но одновременно и
Карина стала приобретать очертания зыбкие, полуреальные и лишь изредка
вспыхивали искорки ее ореола, и тогда Варежкин ощущал беспокойство,
перекладывал вещи с места на место, словно стараясь себя и весь окружающий
его мир привести в согласие, окунуться хотя бы на время в гармонию и плыть
по ее спокойным волнам, по безмятежным холмам воспоминаний, забыв, что
существует время, квадратные метры его каморки и тот изнурительный взрыв,
имя которому - Карина.
Наступила весна и можно бы дать ее приметы в виде давно прокисших
ручьев, обрюзгшего снега и рыхлого и сероватого озерного льда. .Можно бы
упомянуть и о потревоженных лесных чащобах, но каморка не выезжала на своих
скрипучих половицах туда, где воздух, пронизанный переменным стоком,
окатывал мурашками спину, грудь и виски.
Варежкин просто отворил окно, чтобы дать сквозняку по-молодецки
пройтись по всем затхлым уголкам и навести праздничный беспорядок в
притихшем жилище. И сквозняк ворвался, словно почуяв добычу, и с маху
принялся за работу. Савелий закрыл глаза и подставил лицо под
ослепительный, напористый душ, в котором все перемешалось; отрывочные
голоса жильцов, воробьиный галдеж, солнечные соринки и запах отсыревших
досок. Кровь опрометчиво запульсировала в капиллярах и венах, но звон
стекла, словно кто-то без оглядки рванул оконные рамы, стряхнул с Варежкина
мощное оцепенение.
Савелий обернулся - и не поверил своим глазам: в дверном проему стояла
Карина в легком красном плащике и ее волосы путались и развевались на
сквозняке.
- Закрой окно, - спокойно сказала Карина.
Савелий растерялся, но окно закрыл.
- Я... я очень рад. Какими судьбами?
- Не выдержала я, Савелий, вот и пришла, - сказала Карина, закрывая
дверь.
- Да что же ты стоишь, раздевайся! - Савелий погог Карине снять плащ и
повесил его на гвоздик. - Проходи. Садись. Я рад, что ты пришла, - еще раз
сказал Савелий, точно сам хотел убедиться в этом.
- А здесь вполне уютно, - сказала Карина и села на кушетку.
Жилье Савелия и вправду было довольно уютным.
Недавно он развесил часть своих полотен, отчего сразу стало просторнее
и светлее.
- Даже не знаю, чем тебя угостить. Может, кофе? Или яичницу? У меня
плитка хорошая, вмиг накалится.
- Кофе, пожалуй, выпью, а больше ничего не надо, - как бы в пустоту
сказала Сухарева и стала внимательно разглядывать картины.
- Я не ожидал, что ты придешь.
- И я не ожидала, - все с той же отсутствующей интонацией произнесла
Карина.
Савелий налил из термоса кофе, раскрыл пачку печенья и внимательно
посмотрел на Карину.
- Что ты так усердно картины разглядываешь? Почти все они были на
выставке.., -
- Помню. Даже слишком хорошо помню, - Карина отпила глоток кофе.-
Поэтому и пришла.
- Что-то я не совсем пойму.
- А зачем понимать? Я тебе объясню. Все объясню, но сначала...
Савелий, где ты видел мальчика? - Карина посмотрела в глаза Савелия.
- Какого мальчика? - недоуменно спросил Варежкин.
- Того - "За Магнитной Стеной".
Карина отвела глаза и стала крутить перстень на безымянном пальце.
- Хорошо, я расскажу, - Савелий встал и подошел к окну. - Но ты опять
сочтешь меня выдумщиком... - Варежкин с минуту молчал, словно о чем-то
раздумывая. - Я расскажу, но мне очень важно, необходимо, чтобы ты
поверила...
- Я поверю.
Савелий потер пальцами лоб, вернулся на место; залпом выпил кофе,
закурил сигарету и после нескольких глубоких затяжек стал медленно, чтобы
ничего не упустить, рассказывать.
- Однажды я несколько суток подряд, почти без отдыха, работал. Ни разу
мне так хорошо не писалось. Я буквально валился с ног, но образы настолько
выпукло вставали передо мной, что рука сама тянулась к кисти, краски ожили,
превратились в бесконечную симфонию, и я понял, что скорее свалюсь
замертво, чем отойду от полотна. Я был затянут в неистовый водоворот, он
засасывал меня все глубже и глубже, но я был счастлив. Это были не муки
творчества, а "состояние ясного ледяного безумия". На вторые сутки я
все-таки свалился, точнее ухнул в дымящийся котел сновидений.
Варежкин замолчал, потушил сигарету и посмотрел куда-то мимо Карины, в
какую-то невидимую удаляющуюся точку, точно пытаясь уследить, где она
завершит свой стремительный, ускользающий полет. .
- С этого все и началось. Вся эта стена, - Савелий указал в сторону
окна, - превратилась в белое полотно. На нем стали вырисовываться
расплывчатые очертания отдельных предметов, стен, потолка, пола, каких-то
людей. Буквально на моих глазах они неудержимо обретали четкость,
рельефность, цвет и передо мной предстала абсолютно достоверная картина. По
краям, на переднем плане, в черных креслах вполоборота сидели два человека
и пристально смотрели на меня. Я стал приближаться к картине, пораженный ее
стереоскопичностью, и когда подошел почти вплотную, то внезапно понял, что
это - комната, отгороженная от меня невидимой стеной, и что в нее можно
войти. Не любопытство, а скорее внутренняя необходимость, даже неизбежность
толкнула меня на первый шаг. Но что-то мешало пройти сквозь стену.
Какое-то, возможно, магнитное поле, причем, очень мощное. Мне удалось
протиснуть лишь голову и плечо, но дальше поле не пускало. Меня всего
трясло, словно я оказался на вибростенде. Поле сопротивлялось, но я уже
твердо знал, что не отступлюсь, что обязан попасть в эту комнату,
понимаешь, обязан. Я собрался в кулак и каким-то нечеловеческим усилием
прорвался сквозь стену. Мужчина, что сидел слева, внимательно наблюдал за
мной, затем взглянул на того, кто сидел напротив, и его тонкие,
безжизненные губы расползлись в улыбке. Дальше пошли дела странные,
Откуда-то, словно просачиваясь сквозь стены, стали появляться люди, причем,
они буквально на глазах меняли свое обличив, меняли до тех пор, пока я не
узнавал в них кого-то из близких, знакомых и дорогих мне людей.
Карина сидела вся напряженная и слушала. Савелий отпил глоток кофе и
нервно закурил.
- Мне захотелось музыки. И она возникла. Музыка, которой я никогда не
слышал и не услышу. Она звучала так естественно, так отчетливо, она
наполняла всю мою плоть, она пронизывала меня. Но дело даже не в ней, а в
самом звучании, Никакая аппаратура не способна его передать Потом стали
появляться женщины. Одна сменяла другую, и наконец явилась та, которую я
любил в мечтах своих. - Савелий замолк.
- Продолжай, - еле слышно, словно боясь расколоть наступившую тишину,
попросила Карина.
- Я ощутил ее гладкую кожу, - смущенно, точно чего-то стыдясь,
произнес Варежкин. - Она рассмеялась и исчезла. Тогда тот, что сидел слева,
назовем его Главным, встает и говорит: "Ты явился, твои эмоциональные
ресурсы, твой энергетический запас нам вполне подходят. Мы долго тебя
ждали. Ты - Второй. Первый не может без тебя". Я, признаться, ничего не
понимал, и тут я увидел на стене портрет мальчика: "Кто это?" И Главный
ответил: "Тебе незачем знать, но если..." Неожиданно на середину комнаты
вышел мальчик лет пятишести. Это и был тот - изображенный на портрете.
"Что ж, - сказал Главный, - раз он пришел, то посмотри на него и
запомни. Это и есть Первый. Ты с ним еще встретишься. Здесь. В этой
комнате. На этом паркетном полу, изъеденном лунной солью. И это будет твой
звездный час. Ты станешь счастливым. Богатым. Известным. Когда настанет
время, когда мы этого захотим, и когда Первый будет готов".
Внезапно все исчезло. Я проснулся. Вокруг была тишина. И только в окне
сияло нестерпимым светом пятно. Уменьшаясь, оно меняло окраску, пока не
загустело и не слилось с ночным небом. И хоть это смешно и нелепо, но мой
мозг был кристально ясным. Я ощутил такой прилив сил, такую легкость, что
готов был перевернуть весь мир. И до сих пор я верю, что это был не сон, а
нечто иное, неподвластное разуму. Все было так реально, и особенно это
светящееся пятно...
Я готов поверить в любую гипотезу, в любую версию, только бы
объяснили, что это было. Я готов на все, чтобы побывать в той комнате еще
раз. Понимаешь, они выполняли любое желание, которое вспыхивало в моем
сознании, и я впервые увидел Ее.
- Савелий, когда это случилось?
- Год назад, в январе.
- Ты хочешь объяснений? По-моему, любой психиатр все тебе объяснит.
Наверное, ты был перевозбужден или болен, оттого тебя и лихорадило, а во
сне кризис миновал и ты почувствовал легкость. Попробуй все-таки обратиться
к врачу. Попробуй, - наставляла Карина.
- Обратиться к врачу? Еще чего! Верю, что еще раз побываю там. Должен.
Иначе, это видение, эта вспышкя будет преследовать меня всю жизнь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг