квадратных метров. В комнате постоянно горит свет. Окно забито фанерой.
Вставить стекла невозможно, потому что рама гнилая. На стене, под самым
потолком, углубление видна штукатурка. "Меня чуть не убило", - говорит
женщина, подписывая жалобу, и тяжело вздыхает.
Этажом ниже живет глухонемой. Пришлось объясняться знаками. "О-о-о!"
восклицает он, читая текст. Подписывает, показывая на стены. Они мокрые. У
соседки, которая живет над ним, лопнула труба отопления. Загорается
лампочка. Глухонемой идет открывать дверь. Входит женщина. Глухонемой тащит
ее за рукав. Подводит. Показывает на текст и что-то быстро-быстро объясняет
на языке знаков. "А-а-а!" - восклицает женщина (она тоже глухонемая). Ей, по
наивности, кажется, что завтра дом поставят на капитальный ремонт.
В квартире напротив живут две семьи. В одной семье муж пьяница, в
другой проживает неизвестно кто: день и ночь стучит на пишущей машинке. Оба
подписали безоговорочно.
И следующий подъезд в этом же доме - такой же коридор и такие же
квартиры..." У нас только на втором этаже капитальный ремонт сделали",
говорит женщина, вытирая от подсолнечного масла руки. "Там тузы живут",
добавляет другая..." И до вас писали. Из этого роя ничего не выйдет",
говорит мужчина, всматриваясь в текст. "Маслом каши не испортишь", -
возражает женщина. На бумагу ложится ее резкая и четкая подпись. Только
"туз" подписываться отказался. "Я не нуждаюсь", - сказал, подталкивая к
выходу. "Мы не нуждаемся", - это был хор, выглядывающий из-за широкой спины
"туза": мать, жена и великовозрастный сын...
Кот не забыл и подвалы. Когда подписей было достаточно, положил жалобу
в конверт и, смазав края водопроводной сыростью, заклеил. На конверте
значился адрес: "ГОЛОС СТАНКОСТРОИТЕЛЯ".
5
Квартира отличалась от соседских нестандартной начинкой: мебели было
немного - основное место занимали книжные полки и самый ценный товар
книги... Перемена обстановки была необходимой как для психического
равновесия, так и для того, чтобы поддержать в себе творческое настроение,
но у хозяина была такая работа, что командировка была для него целым
событием - вот почему он приспособился к тому, чтобы создавать иллюзию
перемены в пределах четырех стен. Недавно он сдвинул шкафы в угол комнаты,
вырезав из общей площади небольшой участок. Вход в это искусственное
помещение был занавешен дерюгой. Внутри стоял стол, заваленный книгами.
Хозяин сидел на стуле, упираясь локтем в колено - голова задумчиво лежала на
живой подставке, глаза были закрытыми. "Каждый пишет как он дышит", -
магнитофон хрипел, но хозяин привык к этим помехам: он был погружен в
таинство песни по ее смыслу. Пел любимец хозяина Окуджава. "Пинг-понг,
пинг-понг"... Хозяин насторожился и, раздраженно выключив магнитофон,
покинул убежище.
Жена сидела на диване - раскладывала пасьянс. Около дремал породистый
пес. Когда заговорил звонок, пес и ухом не пошевелил, потому что ему снилась
подруга-собака, которую держали этажом выше.
Хозяин открыл дверь.
- Проходи, - сказал он двойнику с недовольством. Тот вошел и направился
было в комнату, но хозяин предостерегающе показал рукой на кухню, - подожди
там!..
Комната...
- У меня страшно разболелась голова, - взял лежащую среди книг грелку.
- Кто это был? - спросила жена, тасуя карты.
- Спрашивали, где живут Садовские, - соврал и подумал, - "не приведи,
Христос, чтобы она увидела Евсея вне меня"...
Хозяин пришел на кухню, держа грелку на голове и, подтолкнув стул к
кухонному столику, сел напротив двойника. Антипод поднаторел в
интеллектуальных спорах настолько, что стал проявлять неуважение к учителю.
Вот и сейчас утонченно-иронический взгляд говорил хозяину: "Я знаю почему ты
не пригласил меня в комнату".
- Говори уже! - сказал хозяин и в порыве раздражения сдвинул грелку
так, что она съехала на глаза.
- Я могу говорить только тогда, когда ты на меня смотришь, - сказал
двойник и хозяин нехотя приоткрыл глаз, - вот теперь я могу говорить,
выдержав паузу, скорбно добавил, - вид у тебя загнанный!
Открытый зрачок болезненно расширился. "Это ничтожество издевается надо
мной", - подумал хозяин, но двойник смотрел так наивно и преданно, что
вспыхнувшее подозрение тут же улетучилось. Хозяин успокоился - расслабил
шейные позвонки - голова повисла как у тряпичной куклы.
- Понимаешь, - замолчал, голова вскинулась: поправив грелку,
прислушался в комнате скрипели пружины, - Лиза, не забывай, что у меня
мигрень, - крикнул и, обращаясь к двойнику, продолжал, - понимаешь, недавно
я стал сомневаться в значимости того, что мною сделано. Я писал сложные вещи
с разработанным сюжетом - это были не рассужденческие произведения, а
конкретные: я рисовал. Каждое слово писалось не с бухты-барахты - оно было
обдумано, но два месяца тому назад мне пришло в голову проделать
эксперимент: я написал стихи без предварительной подготовки - наспех!
Прочитал их одному знакомому понравились, другому - тоже понравились,
прочитал третьему - говорит: "Лучше, чем ты писал раньше!" Но я то знаю, что
лучше - я на то, чтобы знать это, годы потратил. И все же сомневаюсь.
Проклятый эксперимент! А вдруг они правы, а вдруг, - хозяин наклонился к
двойнику и шепотом спросил, - окно, это не окно, стекло - не стекло?.. Слова
для меня, - продолжал он, - утратили связь с обозначаемыми понятиями. А что
касается морфологии, то я даже за словом "мама" в словарь лезу, потому что
забываю как оно пишется - с удвоенным "м" или с одним, - хозяин замолчал и
печальным взглядом открытого глаза осмотрел знакомую до мельчайших
подробностей кухню.
Полочки для посуды, устаревшие стулья, тряпка, поварежка, хлебница
обычные предметы домашнего обихода, но разделенные на два лагеря: одни
приобрели характер хозяина, другие - хозяйки. Столик - костлявый,
приземистый, с туго закрывающимися дверцами, стоящий на кривых - изогнутых,
как у кавалериста, ножках: он подражал своему хозяину и был похож на него.
Кран был медным - имел профиль жены, Только лампочка на 45 ватт никому не
принадлежала - обоим светила одинаково.
- Я могу примирить результаты твоего эксперимента с тем, что ты писал
раньше, - сказал двойник. - Признавая в Пушкине только вершины - "Бориса
Годунова", "Полтаву", "Евгения Онегина" (у Есенина этими вершинами для тебя
были "Черный человек" и "Пугачев", у Блока - "Двенадцать", у Маяковского
"Облако в штанах") - так вот, признавая эти вершины, ты смотрел на них как
на аналоги. У тебя не было промежуточной стадии в творчестве, не было
движения от подножия к вершине. Вернее не так - движение было, но ты сказал
себе: "Буду честным, войду в литературу только так. Мозговые мозоли, которые
я набил при восхождении - путь к совершенству несовершенен и поэтому права
на существование не имеет". Не потому ли в твоем творчестве нет...
- Евсей, мне нужна кухня, - крикнула Лиза, придав своему голосу
интонацию враждебной кротости: войти без разрешения она боялась - кухня была
для мужа излюбленным местом философского размышления.
- Можешь подождать пару минут?! - выкрикнул хозяин, постучав кулаком по
тонкой перегородке. -Продолжай, - сказал он обращаясь к двойнику.
- В твоем творчество отсутствует кострубатость, присущая движению - нет
случайности. Ты каждую фразу математическим расчетом на вечность проверяешь,
а это еще ни у кого из смертных не получалось. Знания у тебя большие, но
пользы от них мало. Они загромождают твой мозг, вырабатывая в нем яд - этому
помогает и раздвоение, причину которого ты лучше меня знаешь. Ну что ты без
меня? спросил и, не дождавшись ответа, добавил, - ядовитое насекомое!
- Подлец! - выдавил сквозь зубы хозяин, забыв о том, что двойнику
положено знать все: давно - еще на последнем курсе университета он
почувствовал на щеках какие-то уплотнения. Он водил по ним языком, открывал
рот и часами рассматривал перед зеркалом ротовую полость - уплотнения росли
(это были защечные мешки - точно такие, какие бывают у грызунов). Первые дни
думал, что это рак, но в онкологическую клинику обращаться боялся -
догадывался, что тут что-то другое. Выдержка оказалась не напрасной.
Уплотнения росли все медленнее и медленнее. Через два года рост прекратился.
Появление защечных мешков было единственное в своем роде приспособление
организма к яду - он в них накапливался. -Подлец! - повторил хозяин, - как
ты связываешь оскорбление, которое я только что услышал, с примирением.
- С каким примерением? - спросило отражение у отражения, ибо иногда их
мышление многоератно передаваясь от одного к другому, теряло свои ясные
очертания.
- Того, что я написал сейчас, с тем, что я писал раньше, - ответило
одно из них, считавшее себя хозяином (себя собой!) и с улыбкой посмотрело на
своего собеседника:
- То, что ты называешь оскорблением, всего лишь к слову пришлось. А
примирение действительно есть - оно у тебя от творческого бессилия. Не
уговаривай себя, что ты экспериментировал ради шутки. Ты потому к подножию
спустился, что у тебя на вершине ничего не получалось. Здесь, у подножия, ты
позволил себе раскрепоститься - писать без аналогов... Да! - знакомые твои,
пожалуй, правы - новые стихи написаны лучше.
- Такие стихотворения как эти, - отнял одну руку от грелки, сунул в
брючный карман и вытащил блокнот, - такие как эти, - повторил он, стукнув
записной книжкой по столу, - я могу писать по тысяче штук в год.
- Не получится, - сказал двойник, посмотрев на свою противоположность в
упор. -Все, что выходит из-под пера смертного, даже если это абсолютная
белиберда, является выражением его внутреннего мира, который не бесконечен в
своем объеме.
- Ты хочешь сказать, что я ограничен в своей сущности, что у меня нет
достаточной глубины? - спросил, стараясь быть сдержанным.
- И это, - ответил двойник, - и то, - продолжал он спокойно, - что до
того, как приступить к "Евгению Онегину", Пушкин написал около пятисот
стихотворений: даже самые слабые из них естественны, потому что это был путь
от подножия к вершине. Согласись, что обратное движение является аномальным
ведет к деградации.
- Сволочь! - прошипел хозяин, оголив зубы: передние были желтыми от
постоянного курения десятикопеечного "Памира", на клыках просматривались
капельки метилизотиоционатного цвета.
- Кого ты там уничтожаешь? - спросила жена, постучав по перегородке.
Ругайся не ругайся, а я все равно иду.
6
Предупреждение было серьезным.
- Прячься, - сказал хозяин, хватая двойника за руку.
Двойник стал бледнеть, становиться прозрачным - он быстро входил в
своего хозяина. Ког-да жена появилась на кухне, Евсей сидел один. Грелка
лежала на столе.
- Еша, будем ужинать, - сказала Лиза и потянулась к грелке.
- Не трогай, - сказал муж, хватая грелку, - сам уберу.
Он не хотел, чтобы жена знала о его притворстве - к больной голове
холодную грелку не прикладывают! Хозяин пользовался допотопным методом
лечения мигрени - во время приступов заливал грелку горячей водой и клал на
голову. Он был уверен, что от такого контакта увеличивается приток кислорода
к сосудам головного мозга. Хозяин зашел в комнату, положил грелку на прежнее
место, подошел к собаке - погладил и, откинув дерюгу, задумался...
- Скотина, что нового в городе? - мысленно спросил он двойника - Евсея,
прозябающего внутри Евсея.
- Мороженое продают без шоколадной глазировки.
- И это все?
- Ешенька, иди кушать, - позвала жена. -Кофе или чай будешь пить?
Кофе был горячий. Евсей дул на поверхность, выбирая из сахарницы
рафинад. Пил вприкуску. И привычки и внешность у него были потомственными.
Евсей надкусил смоченный уголок рафинада и задумался, перебирая в памяти
генеалогическое древо своего рода - здесь были все те, чьи гены
путешествовали в его клетках: попы, князья, фабриканты, купцы, помещики,
крепостные и даже раввины - о последнем кричали узко посаженные глаза. Среди
ответвлений встречались и с гемофилией, и с лишними пальцами, но с защечными
мешками и с железой, которая вырабатывала бы яд - нет, - таких еще не бы-ло!
"Отклонение от нормы? А вдруг положительная мутация - может быть я новый вид
Homo Sapiens на земле?" Ободрив себя сверхфантастическим предположением,
Евсей прикоснулся губами к стакану. Отхлебнул. Кофе еще не остыл и кадык
судорожно подскочил вверх. Зазвонил телефон. Лиза приподнялась...
- Сиди, - сказал Евсей и поспешил в комнату.
- Я слушаю... А - это ты!.. Сама понимаешь, что мне это все... Ладно,
уделю... Двадцать минут - не больше!
- Кто звонил? - спросила Лиза: из кухни до-летал ее зычный голос и
хлесткий удар ладонью по столу,
- Чего ты стучишь?
- Это я моль прихлопнула. Я уверена, что эта гадость из ничего
рождается, - сказала Лиза и повторила. -Еша, кто звонил?
- Оно тебе надо, - хозяин положил трубку и вернулся.
Лиза допила кофе, накормила собаку и пошла раскладывать пасьянс. Верный
пес побежал за хозяйкой. Евсей остался на кухне. Раскрыл записную книжку,
начал "доводить до ума" очередное стихотворение. Речь шла о старике,
которого немцы расстреляли на проселочной дороге. Дорога была обобщенной -
пыльная, бесконечная, уходящая на закат. Стихотворение заканчивалось так:
старик падает, хватается руками за сердце, "как болят мне ноги" - шепчет и
умирает. Местечковое выражение не смущало Евсея - оно было к месту - оно
было близким ему и миллиону предполагаемых читателей. Да, фраза ему
нравилась - сказано было расковано: "По-нашему - по-чечеловски!" Чечелевка -
бывшая окраина города. Там Евсей провел свое детство. В том, что оно было
голодным, виновата его бабушка - бывшая графиня безумно любила животных.
"Кошачье отродье!" - оно запомнилось ему своей прожорливостью. Варенье
жрали! - старуха даже к сладкому своих мяукалок приучила. Котов и кошек
Евсей ненавидел. Детство было не только голодным, но и босяцким. Бедный
мальчик был вынужден стать карманником. Ворованные копейки уходили на
бутерброды, Еда на виду у всех была делом опасным, но Евсей не прятался...
Даже теперь, когда он дорос до права называться интеллигентом, если ему
угрожали насчет морды- (надо заметить, что случалось и такое!), он находил в
себе мужество и предупреждал: "Учтите, я из чечеловских!" Героическое время
говорило само за себя. Хулиганы по-жимали ему руку - думали "свой" и
находили более покладистую жертву. Нет, комплекса неполноценности у него не
было - душевная чистота мешала ему завершить стихотворение фразой "как болят
мне ноги" - и не только это! - он был прирожденным аналитиком: любое
сомнение, даже подсознательное, должно иметь причину и следствие - "Мне
мешает мелодия. Какая? Ах, да - вот она", - чтобы проверить себя, стал
напевать текст. Остановился. "Болят мои раны!" - подобие найдено. "Все, что
угодно, только не плагиат", - подумал и, гордясь собой, честно, по-пушкински
зачеркнул чечелевскую находку,
7
"Пинг-понг, пинг-понг; пинг-понг, пинг-понг" - звонили назойливо, Евсей
захлопнул записную книжку и, поспешно сунув ее в карман, пошел открывать
дверь.
- Сюда, - сказал он, показывая рукой на кухню. -Лиза, я занят, - голос
был повелительным. На кухне появилась блондинка. Одной рукой она прижимала к
животу сумочку, другой - рулон, Вид у нее был не столько решительным,
сколько старался таким казаться. Зрачки смотрели в разные стороны -
создавалось впечатление асимметричности: такой взгляд бывает у эпилептиков.
Хозяин подошел к вешалке, понюхал пальто с кожаными вставками и
огненно-рыжим ворсом: пахло типографией.
- Ну, что у тебя, показывай, только побыстрее, - выпалил, влетая на
кухню с сигаретой в зубах.
- У меня предпраздничный выпуск. Наш редактор заболел, а я ни бум-бум,
сказала она писклявым голоском и присела на краешек стула. -Ничего, если я
закурю, - открыла сумочку. -Материал у меня есть. Сама отпечатала. Евсей,
помогите разместить.
- Разворачивай свое хозяйство, да поживее, - резанул хозяин и выбежал.
Вернулся с линейкой-строкомером. Да! - он редактор заводской многотиражки...
Выше не получилось, но все равно - те, кому это было нужно, те его знали.
Что говорить - газетчиком он был опытным! К нему даже за помощью обращались.
Вот и сейчас... - Ищи передовицу! Шапка или заголовок? Дай мне эту "собаку",
затараторил и выхватил из рук блондинки отпечатанный текст. -Раз, два, три,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг