ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПОБЕДИТЕЛЬ
Наклонившись всем корпусом, Степан писал на пульте прыгающие буквы и
цифры.
"Разница - 100 километров. До материка - 500 километров".
Степан порывисто встал, с силой надавил на карандаш и переломил его.
Воспаленными глазами обвел он приборы. Поезд несется вперед.
Едва ли признавался Степан даже самому себе в том, какие причины
заставили его во что бы то ни стало обогнать поезд Андрея.
Даже сейчас ему казалось, что он не расстается со своей несокрушимой
логикой. Задумав привести свой поезд первым, он должен был сделать это
любым путем.
Степан уже утратил контроль над своими действиями. Он уже не мог бы
сказать, когда сделал первую ошибку. Казалось, что все, что он делал, было
логичным и вытекало из предыдущего. Сначала он хотел только испытать новый
мотор, потом решил испытать его наглядно, эффектно, перегнав другой поезд.
И вот, наконец, это последнее невольно стало основной его целью, и
теперь...
Снова тяжело опустился Степан в кресло водителя. Еще раз сделал в уме
вычисления.
Вынув из кармана акт приемки Арктического моста, он положил его перед
собой. Уголки его рта опустились.
Стрелки на приборах двигались. 400 километров до Аляски... 350
километров... 325.
Что-то звякнуло, блеснула яркая вспышка...
- Сгорел мотор... Короткое... Линия нe выдержала... - Степан рухнул в
кресло. Голова его склонилась на грудь, нижняя губа выпятилась.
В кабине погас свет. Горела только аварийная лампочка... Поезд
продолжал нестись в темноте туннеля.
Степан Григорьевич открыл глаза и подался корпусом вперед. Навалившись
грудью на пульт, он подпер руками голову. Так неподвижно сидел он, устало
глядя, как ползет стрелка указателя пути.
Седых находился вместе с Андреем в кабине, когда погас свет в их
поезде.
- В чем дело? - -повернулся Андрей.
- Выключен ток по всему туннелю.
Поезд мчался по инерции. Андрей рванул ручку. Задрожал кузов вагона,
завизжали тормоза. Туннель озарился тусклым отсветом посыпавшихся с ободов
искр. Андрей и Седых качнулись вперед, уперлись руками в стекло, Туннель
продолжал смутно освещаться летящими искрами. От скрипа тормозов продирало
по коже.
- В чем дело? - послышались голоса.
Пронзительно звенел вызов со станции Туннель-сити. Зажглась сигнальная
лампочка Мурманска.
Поезд Андрея замедлял ход.
Толпа на перроне Туннель-сити тревожно гуДела. В стеклянной будочке
метались Герберт Кандербль и Вандермайер. Люди с перрона пытались
проникнуть внутрь, но Кандербль предусмотрительно запер дверь. Стрелка
первого поезда неподвижно застыла на месте, не дойдя на сто сорок пять
делений до красной черты. Вторая стрелка, отмечавшая движение поезда
Степана Корнева, продолжала перемещаться.
Из Мурманска сообщили, что из-за короткого замыкания произошла авария
на питающей подстанции. Приборы защиты, выключенные по приказу Степана
Григорьевича, не сработали. Андрей Корнев сообщил, что у него в поезде все
в порядке.
Почему же движется второй поезд? Ведь тока в туннеле нет. Эти вопросы
задавали друг другу взволнованные люди, толпящиеся на перронах, у вокзалов
или сидящие у радиоприемников, ловя экстренные сообщения.
Поезд Степана продолжал мчаться, убавляя скорость.
- По инерции, - пронесся вздох по толпе. - В туннеле нет сопротивления
воздуха, а трение при больших скоростях ничтожно.
Степан полулежал в кресле водителя. Руки его свесились вниз, глаза
устало следили ча стрелками приборов.
Вдруг Степан вздрогнул, передернул плечами, как от озноба, выпрямился.
Может быть, на мгновение в глазах его мелькнул страх.
Поспешно он стал стирать рукавом все, что написал на белой мраморной
доске пульта.
До Туннель-сити оставалось немногим больше сорока километров. Но
скорость поезда гасла. Степан смотрел на стрелку спидометра, словно
гипнотизируя ее.
Наконец, махнув рукой, он перестал стирать написанные цифры и сел
глубже в кресло. Может быть, ему показалось, что поезд не дотянет до
материка.
Только 40 километров отделяло его от американского континента. Только
40 километров! 39... 38... Степан снова выпрямился, наклонился вперед.
36... 35...
- Еще... еще... - шептал он беззвучно.
34.. 33... 32...
- Жаль, воздуха в туннеле нет... Впрочем, и здесь дышать нечем...
нечем!
Он судорожно расстегнул воротник.
Осталось десять километров... Восемь...
Только пять...
Поезд еще двигался. Степан встал, прошел в купе, причесался перед
зеркалом, смочил одеколоном лицо, растер морщины под глазами. Потом
расправил плечи, выпрямил свою могучую шею и вернулся в кабину.
До воздушного шлюза осталось только два с половиной километра.
Замечательный накат!
Степан смотрел на медленно проползавшие стены туннеля, тускло
освещенные аварийной лампочкой из кабины поезда. Стряхнув с рукавов
приставшие пылинки, он сел в кресло водителя и взялся за рукоятку тормоза.
При въезде в воздушный шлюз пришлось даже притормозить поезд. Зажегся
свет в кабине: ток в шлюзе был.
Поезд неподвижно стоял в шлюзе. Механизмы закрывали люк в туннель. В
неудобной, деревянной позе Степан сидел перед пультом, держа руку на
рукоятке контроллера малого мотора, предназначенного для небольших
скоростей. Если главный мотор сгорел, то этот, во всяком случае, был
невредим. Быстрым движением Степан смахнул со лба капельки пота.
Перед его глазами медленно опускался последний люк. Сначала о,н увидел
мозаику свода американского подземного вокзала, потом замелькали
подбрасываемые шляпы. Вот и машущие руки, головы, открытые рты...
Люди кричали, приветствуя его, Степана, первого человека, прошедшего
всю трассу Арктического моста.
Толпа неистовствовала. Десятки рук тянулись клюку остановившегося
поезда. Степана вынесли на руках. Его засыпали цветами.
Оглушающий рев и свист толпы заставляли дрожать своды подземного
вокзала. Рев двигался впереди и уже перекатывался по площадям и улицам
Туннель-сити.
Герберт Кандербль, бесцеремонно раздавая удары направо и налево,
пытался пробиться к кумиру толпы. Жужжали кинамо. Вспыхивали в рефлекторах
лампы репортеров.
Откуда-то появились юпитеры. Кинооператоры, стоя на спинах своих
помощников, старательно фиксировали на пленку каждый шаг победителя.
Кандербль был уже близко от Степана.
Наконец американец дотянулся до рукава Корнева и сильно дернул его.
Улыбающийся Степан обернулся и кивнул головой, думая, что Кандербль
приветствует его.
- К прямому проводу! - прокричал Кандербль. - Требует Москва!
Лицо Степана стало растерянным. Он хотел встать на ноги, но оравшие
американцы еще выше подняли его. Напрасно Герберт Кандербль пытался
объяснить, что мистер Корнейв должен разговаривать с Россией, с Москвой.
Наконец слово "Москва" подействовало.
Степана торжественно понесли к стеклянной будке и поставили на
ступеньки лестницы.
Толпа продолжала реветь. Вдогонку Степану неслись телеграфные ленты,
выполнявшие по традиции роль серпантина. Кандерблю едва удалось закрыть
двери.
Степан разговаривал с Николаем Николаевичем лишь несколько минут,
зажимая ухо, чтобы не слышать свиста и шума ликовавшей на перроне толпы.
Люди с открытыми записными книжками дрались за право получить автограф
победителя.
Наконец из стеклянных дверей показался Герберт Кандербль. Его длинное
лицо было торжественно и в то же время мрачно. Он остановился у двери,
заложив руки в карманы. За ним вышел Степан, подавленный, поникший, с
растерянно бегавшими глазами. Он едва держался на ногах.
Но ликующая толпа не замечала этого. Героя дня подхватили снова на
руки и понесли по перрону. Это был подлинный триумф. Почести, которых он
так добивался, воздавались ему. Но он безучастно смотрел по сторонам.
Вместе со своей ношей толпа направилась по наклонному туннелю,
ведущему на поверхность земли. Распевая песни, выкрикивая хвалу Стэппену
Корнейву, они несли победителя, передавали его с рук на руки. Вспышки
фотолампочек молниями освещали путь. Снаружи, где собралась многотысячная
толпа, слышались глухие раскаты грома. Цветы и телеграфные ленты сыпались
непрерывным дождем. Степану воздавались почести, выпадавшие на долю
немногих американцев. Он был кумиром толпы, больше того - кумиром
американских газет, экстренные выпуски которых были заполнены сообщениями
об Арктическом мосте.
Об этом ли мечтал Степан?
Если бы американцы могли приглядеться к человеку, которого несли, они
заметили бы испуганное выражение, с каким он смотрел на протянутые к нему
руки, на сыпавшиеся телеграфные ленты и цветы.
- Час сорок семь минут двенадцать секунд!
- Человек, пересекший Ледовитый океан в рекордное время.
- Мистер Корнейв! Сто тысяч долларов за гастроли в кинотеатрах перед
сеансом. Человек- подводный метеор! Хэлло, сэр!
- Сверхрекордсмен!
- Гарантирую вам- получение завтра двенадцати тысяч любовных записок!
- Жокей, оседлавший электричество!
- Участвовали ли вы прежде в автомобильных гонках?
- Правда ли, что вы никогда не были женаты?
- Гип, гип, ура мистеру Корнейву - победителю подводных электрогонок!
Когда Степана вынесли на поверхность земли, он стал прислушиваться ко
всем выкрикам. Страдальческое выражение исказило его лицо. Он слышал крики
"ура" в честь рекордсмена, в честь эффектного гонщика. Но никто ни разу не
назвал его "строителем" или "авторам" Арктического моста. Ни разу!..
Степан пытался освободиться от несущих его людей. Он отталкивал их,
кричал, ругался. Он требовал, чтобы его оставили в покое, размахивал руками
и ногами.
Американцы сначала смеялись и продолжали засыпать его цветами, но
скоро необычное поведение героя показалось им странным и непонятным.
Кончилось дело тем, что, дотащив Степана до прибрежной полосы, люди
спустили его на землю. Некоторое время любопытные еще продолжали
фотографировать и восхвалять победителя, но на почтительном расстоянии.
Степан стоял, повернувшись лицом к морю. На шее его вздулись жилы.
Наконец он опустился на холодный камень и, обхватив голову руками, сидел не
шевелясь. Напрасно люди, осмелев, совали ему записные книжки для
автографов, напрасно умоляли дать интервью или согласие на выступление в
цирке с рассказом о гонке...
Вдруг в толпе разнеслась весть, что скоро должен прибыть второй поезд,
который выталкивается воздухом, выпущенным через воздушные шлюзы станции
Мурманск.
Толпа отхлынула от Степана. Он сидел одиноко на набережной и
воспаленными глазами смотрел перед собой.
"Всем все уже известно... - Горькие складки легли у губ. -
Отстранен... отстранен... отстранен от руководства".
Задумчиво бросил он камень в воду, потом бросил второй, уже с силой.
Камень упал, высоко подняв фонтанчик воды.
"Они встречают теперь его, автора проекта плавающего туннеля".
Степан вскочил, твердыми шагами пошел по набережной. Ему показалось,
что какие-то люди хотят подойти к нему. Он ускорил шаги.
Но никто не преследовал его. Далеко от вокзала, у голых, покрытых
кое-где мхом СКал, опустился он на камни и пустым, невйдящим взором
уставился в морскую даль.
Несколько часов просидел Степан, ни разу не пошевельнувшись. Глаза его
были пусты и сухи. Когда начало темнеть, он услышал, что его ищут, но ни
разу не откликнулся.
Стало совсем темно. Море и небо слились в серую пелену северных
сумерек. Зябко ежась, Степан Григорьевич сидел у скалы, не прикасаясь к ней
спиной.
О чем он думал?
Изредка он упрямо мотал головой и скрипел зубами. Видимо, даже перед
самим собой Степан не хотел создаться в своей неправоте.
"Отстранили... Без меня хотят обойтись... Следственную комиссию
назначили..." Передернув плечами от ночного холода, он встал.
"Без меня... без меня...".
Низко опустив голову и скрестив руки на груди, он стал ходить меж
камней...
Только когда рассвело, побрел он назад по набережной, с силой толкая
ногой попадавшиеся камни. Силуэты домов едва проступали из тумана.
Десятиэтажное здание офиса Туннель-сити казалось высокой скалой.
Встречавшиеся рабочие узнавали и вежливо приветствовали его. Степан
отвечал угрюмым взглядом, не поднимая опущенной головы.
- Мистер Корнейв, хэлло! Наконец-то я нашел вас! Я только что хотел
зайти к вам на квартиру, мистер Корнейв, как обычно... Я никак не ожидал,
сэр, что вы так рано проснетесь и сами придете на место подрывных работ.
Степан Григорьевич непонимающе посмотрел на говорившего.
Толстый десятник в синем комбинезоне в возбуждении размахивал руками.
Блестели перстни на коротких толстых пальцах.
- Еще вчера, без вас, мы наметили место взрыва, но не подрывали. Ведь
вы отсутствовали, сэр, и наши работы задержались. Но теперь все будет
о'кэй! Старый Том постарается нагнать упущенное и получить премию. Я
подготовил заряд покрупнее. Сегодня мы сделаем за один раз то, что обычно
делали за три!
Степан Григорьевич нахмурился. Толстяк раздражал его, хотя он сам
приказывал производить подрывные работы только в своем присутствии. Для
того чтобы удалить скалы с будущей набережной, нужно было провести ряд
подрывных работ, и Степан Григорьевич опасался повреждения дренажного слоя,
который предохранял подземные сооружения вокзала от подпочвенных вод.
Неудачно проведенный взрыв мог повредить слой и открыть дорогу даже водам
океана. Раньше Степан Григорьевич приходил на место и сам утверждал
величину и размещение зарядов. Как заботливый отец, оберегал он от всякой
случайности свое любимое детище - Арктический мост.
- О'кэй, мистер Корнейв! Сегодня мы славно плюнем камнями этим облакам
прямо в рожу. Прошу вас, сэр, рабочие ждут заместителя начальника
строительства.
- Оставьте меня в покое! Я не заместитель начальника строительства, -
хрипло проговорил он.
- Как так, сэр? - опешил десятник. - Кто же даст мне указания?
- Убирайтесь к черту! - вдруг закричал Степан Григорьевич, теряя
самообладание.
- Слушаюсь, сэр, - попятился десятник, моргая белыми ресницами. -
Слушаю, сэр... Но если мы задержимся с работами еще и сегодня, мы не
получим премиальных.
Степан Григорьевич побагровел.
- Я не служу больше на вашем строительстве, понимаете ли вы это? Мне
нет больше никакого дела до ваших премиальных.
И, резко повернувшись, Степан Григорьевич зашагал в сторону.
Отстранили? Ну что ж! Пусть сами теперь заботятся обо всем. Он больше
ни за что формально не отвечает, имеет право отойти в сторону. Хватит! Да,
да, хватит!
Он помнит все, ничего не забыл. Светлорецк, первый проект Андрея,
который он, Степан, отверг, гонения на Андрея, разрыв с ним, потом свое
собственное крушение и возвращение к руководящей работе через ставший
актуальным Арктический мост, наконец, случай в Нью-Йорке, когда репортеры
назвали автором проекта его, Корнева-старшего.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг