вентилятор... Меня едва не сбило на черный, в зеленоватых прожилках пол, а
глаза уже видели, видели...
Камера в стенке лифта, бесконечные провода. Пульт безопасности, не
доверенный даже шефу охраны Гришину. Только Маус там, в верхних
апартаментах аккуратно заливает на диск съемки происходящего в белой
кабине. Но и у него нет времени просматривать постоянно растущий файл, к
тому же приходится проверять - не желает ли это же сделать кто-то другой.
Увы, Технический Хранитель, твое искусство сейчас бесполезно - я ведь все
равно вижу. И неважно, чьей силой - Струны ли, рыжеволосого ли призрака.
Вижу.
Кабина медленно, с гулом катилась вниз. Ее почти не трясло, свет не
дрожал. Это был люкс, на котором обратно, в Тональность, повезут короля.
- Все будет в порядке, он же неглупый парень. Покричит, повздыхает - и
поймет, что иначе нельзя.
Это Лена. Усталое, совсем пожухлое лицо. То ли так упал свет, то ли
слишком намучилась за последние дни - но ей сейчас можно дать и сорок, и
больше.
- Не факт, - возразил худощавый. - Этот товарищ непредсказуем.
- Другого не было. - В голосе Лены шелестит осенняя трава.
- Но мне кажется... Ого!
Их все же слегка тряхнуло.
- Поздравляю, коллега...
У Геннадия удивительно белые, здоровые зубы. Мечта дантиста.
- Мир кончился, открылось Ее пространство.
- Ехать еще долго... - задумчиво продолжал Сальников. - Лена, мы это
уже десять раз обсуждали, но я все-таки до сих пор сомневаюсь. Ну почему вы
так уверены в нем?
- Просто чувствую, - улыбнулась она. - Женскую интуицию не стоит
недооценивать.
Лифт опускался все ниже и ниже - сюда, к залу, где все уже
разрешилось, а я стою молча над трупом Флейтиста и думаю, как он похож на
обычного старика. Может быть, Ковылев уже появился и я сейчас говорю с ним?
Что он хотел сказать? Пространство Евклиду неподвластно. А кому
подвластно?
- Так что там насчет страховки? - помолчав, спросил Сальников.
Повисла тягучая пауза. Затем Геннадий сказал:
- Я уже давно послал своего человека. Очень умелый человек. Доставит
без проблем.
- А какие вообще могут быть проблемы? - искренне удивилась Лена.
Сальников с Геннадием быстро переглянулись.
- Все в порядке, Леночка, - улыбнулся главвоспитатель. - Ты уж на нас
положись, не забивай голову мелочевкой. Мы ведь уже не маленькие, кой чего
соображаем.
Я перевел взгляд на "мыльницу", висевшую все это время у пояса, словно
заурядный мобильник. Что там говорили мои тезки? Сюда нельзя дозвониться...
Дозвониться оттуда...
Я снова поднял глаза на троицу. Не на ту, что в записи - а которая
здесь и сейчас. Три комка нервов. Три бомбы, способные если и не на всё, то
уж по крайней мере на многое.
- Чего они хотят? - громко, во весь голос произнес я.
- Они уже взяли его... - коротко отозвался Костик. - Везут сюда. В
минус первом есть камеры... Ты сам там бывал.
Геннадий с Сальниковым переглянулись:
- Кто с тобой? - коротко и жестко спросил главный боевик.
Почему бы и не ответить?
- Тот, кого уже не надо спасать. Тот, кто знает правду.
Ну-ка, поломайте головы над загадкой.
- ...Этот человек. Он из отдела нестандартных акций, - быстро зашептал
Костик. - Ему дали вводную. Сказали, что этот ваш Димка торгует травкой для
младших классов. Сказали, родителей нет дома и его надо просто изъять,
чтобы поработать с ним здесь, в "Струне"... Дали добро на самые жесткие
меры.
... Железная дверь квартиры. Димка с одной стороны - Валуев с другой.
Их быстрый и малопонятный разговор. Димка бросается в комнату, хватает
мобильник, набирает мой номер.
Валуев достает "Резак-М", универсальную капээновскую отмычку (я видел
такую у Сайфера). Он понятия не имеет, что это - квартира "Струны", он
просто нашел наконец ту заразу, что, просочившись в ряды ясноглазых детей,
потеряла право зваться ребенком.
"Абонент не отвечает или временно недоступен..."
Нет, никакого ясновидения - просто я знаю, что все было именно так. И
некогда задаваться вопросом "откуда". Знаю - и всё.
- Он привез его. Минут пять назад... - быстро шепчет Костик. Он не
боится. Кажется, уверен, что сделать ему ничего тут не сделают. Знает, что
не по зубам ни Лене, ни этим двоим. А ведь Лена, похоже, о чем-то
догадалась.
- Ребята, вы что? Какого дьявола? - прошептала она, отступая на шаг.
Как это тошно - осознать, что и за твоей спиной могут устраивать игры. Три
ферзя - это многовато. Один, ну максимум - два...
- Тут всё не по правильной геометрии, - шепнул рыжий. - Тебе же
сказали. Беги.
- Как?
- Просто беги вперед, а я попробую изменить путь. Дядя Костя поможет,
он ушел недалеко...
...Коридор был мне смутно знаком. Кажется, я уже был здесь, точнее
сказать: меня были. Я ничего не помню из того времени, да и что можно
помнить, если весь мир превратился в мутную жижу, куда тебя погружают с
головой... и удары по почкам - будто вонзают раскаленный штырь.
А потом милосердие следователя - и палач... как там это зовется в
нашей любимой "Струне"? - какой-то Исполняющий Хранитель волочит тебя за
ноги в одну из вонючих камер, а мимо тянется этот нелепый, неестественный
коридор, непохожий ни на что на свете.
Боль заливает тебя крутым кипятком, рвется наружу, мечется и не может
отыскать выхода, глаза почти не видят, на них стекает жижа с волос, словно
адский шампунь, изготовленный сумасшедшим химиком. Где-то там, в мутной
дали, проползают шершавые стены и редкие лампы, закрытые не плафонами, а
решетками, как в переходах на городских окраинах.
Коридор, я плохо помню тебя, но узнаю всегда и везде...
Мерные шаги. Димка! С отросшими волосами (не смог я выгнать его в
парикмахерскую, а в "Веге" оболтуса стригли!), глаза опущены в пол и,
похоже, внимательно считают плиты. Руки заложены за спину, сзади идет
конвоир.
Тишина, долгая, вековая... Такая, наверное, бывает в аду, где лишь
одна пустота, ты ждешь, а с тобой ничего не случается. Ничего, никогда,
никогда...
- Вы кто? Вы "Струна"? - угрюмо спрашивает Димка, но получает лишь
"Иди!" и сильнейший тычок в спину. Конвоир знает, что это уже не ребенок.
Высокая Струна, источник добра и света, отлучила его от детства. За того,
кто продавал смерть, уже бесполезно бороться. Можно лишь бороться с ним.
Он должен идти туда... Туда, Где Примут Решение.
- Этот человек... сопровождающий... - голос рыжего Костика прозвучал
ниоткуда, мальчишка остался там, в Мраморном зале, а я... где сейчас я? -
Он единственный из отдела служил раньше в следственном.
Я вгляделся. Свет очередной зарешеченной лампочки пробежал по лицу
конвоира...
Валуев Игорь, человек "Струны". Отдел нестандартных воспитательных
акций.
Это было написано на маленькой нагрудной карточке, пропуск к минус
первому ярусу, но мне не требовалось читать, я и так узнал его: эти очки,
этот странный холодный взгляд.
Так не может смотреть убийца, бандит или тайный агент КПН. Так не
смотрят обычные люди "Струны"... Неуловимый мститель, вчерашний интеллигент
и очкарик, поэт, на новом витке революции оказавшийся в департаменте
безопасности. Он уже не поэт, он кует людям новое счастье. Теперь изо всех
сил он будет казаться жестоким, расчетливым и холодным... ибо другой поэт
сказал: "Помой руки и положи в холодильник сердце".
Он морально готовился. Может быть, не спал ночами, кусал подушку,
задыхаясь от страха, стыда и надежды. Он избивал бамбуковой палкой Врага
Детей - Константина Демидова... Он ли? А почему нет? По времени совпадает.
Вряд ли у "Струны" слишком много палачей... пока, во всяком случае. Он
готовился стать солдатом, чтобы придуманная им сказка стала былью... Он. Он
ждет приказа - набросить струну, ту самую, назначенную очередному маньяку
или бандиту. Набросить на Димкину шею...
Но зачем? Кто на самом деле заварил эту кашу, а главное, кого собрался
ею кормить? Такой вот короткий поводок для Главного Хранителя? Для
дрессированного короля Демидова? Это и есть их "подстраховка"?
- Он не сделает этого. Он не решится убить ребенка, - шептал над ухом
мой рыжий тезка. - Просто будет пугать. Успокойтесь, Константин Дмитриевич.
Держитесь, вам надо быть осторожным...
"Струна" создавалась во благо. Благо ее просто. Опытнейший убийца
Сайфер никогда бы не поднял руки на ребенка. И не только он, согнувшийся
под грузом своего тайного горя. Никто. "Струна" - благо. Но лишь до тех
пор, пока у нее есть черта, линия, за которую можно спрятаться. Полоса,
отделяющая жизнь от безумия. "Струна" не сможет стать палачом и судьей для
страны. Не сможет, пока не сломает свои же оковы.
И вот идет он, человек, готовый сделать это... Человек, переступивший
себя. Ради... Он сам не знает, ради чего.
А ради чего я? Какое мне дело до этих дрязг, до интриг, до завтрашней
телепрограммы? Не всё ли мне равно, кого увидеть на экране: вороватых ли
чиновников и страдающего похмельем Законноизбранного - или Лену в окружении
хищно озирающейся охраны и адъютанта Мауса с чемоданчиком Верховного
Командующего...
Да, мне есть до всего этого дело. Как только я буду знать - Димку всё
это не коснется...
- Стой, Костик! - Ленкин голос дрожит испугом. - Это опасно, не делай!
Ты что, с ума сошел?
Она боялась. То ли за себя, то ли за свое великое дело, то ли... за
меня.
- У него же оружие есть! - кричу я Костику, влетая в какой-то поток,
вновь закруживший меня по залу.
- Трусишь? - усмехается рыжий тезка, и в словах его звучит что-то
похожее на обиду.
- Я думаю, чем мне драться! - доказывать ему что-либо нет ни сил, ни
желания, ни, главное, времени.
- Ты ведь Хранитель. Неужели забыл?
Какой глупый ответ. Или он снова корит меня за бездействие?
- Ты же человек "Струны". Струны, понимаешь? Ну неужели ты такой
дурак?
...Выдернул кол из плетня и пошел на урядника. Фраза из книжки
полувековой давности. Тогда прибить урядника считалось исторически
прогрессивным деянием. И что изменилось? Все те же лица, все та же
полицейская машина - хищная и кровожадная, сожравшая сперва народ, а затем
тех, кто честно пытался его защитить. Остался лишь отдел внутренней
контрразведки. Да и то...
...Выдернул кол...
Я рванул Струну на себя - зная, что это не только самоубийственно, но
и попросту глупо. Всё равно что свалить плечом небоскреб. И даже не сразу
понял - получилось! В темных глубинах, в недрах иных тональностей, она
будто слетела с шарнира и зашаталась, как гнилой зуб в распухшей десне.
- Не надо! - крикнула Лена и присела на корточки, закрыв голову
руками. - Дурак, кретин, идиот... Ты же ничего не понимаешь! По-другому же
надо! Ну зачем, зачем?
Ее спутники отступили подальше в лифт. Может, бросят ее и уедут?
Плевать.
Струна... Я, дурак, и впрямь принял ее за какой-то вселенский штырь,
скрепляющий миры? Поверил сказкам? Ничего с ней на самом деле не случилось,
вот же стоит, как и раньше. Но вибрация, льющаяся откуда-то с черного
потолка, ударила по мне - и я понял, что касаюсь Струны второй, а может, и
первый раз в жизни. Сейчас она просто убьет меня, как обычную мошку, рискни
та играть на гитаре и оттяни басовую "ми". Ударит, сожжет, вывернет
наизнанку...
Прости меня, Димка, я и в самом деле дурак.
Странный звук, вспыхнувший повсюду разом, будто взвыла тысяча
Тональностей, собрался в моей руке и ударил по ней беспощадным током,
чудовищной музыкой, оглушающей и ослепляющей. Музыка разодрала меня
изнутри, швырнула прочь, в лабиринт неевклидовых провалов и бездн, где все
подчинялось отвратительному, совершенно немузыкальному звону. Наверное,
что-то сломалось в мире. Или во мне.
Не люблю разрушителей...
9.
Валуев, может, о чем-то и догадывался. Туманные слухи о нижних ярусах
наверняка долетали и до него. Он вполне мог ждать самых разных
неожиданностей, но такого...
...Свет, мгновенно ослепивший меня, схлынул, унося с собой звенящую
тьму. То ли это своего рода контузия, то ли очередные шутки Струны... Лена
говорила, что тогда, в Мухинске, Она тоже сверкнула как миллион молний
сразу.
Ну и что? Плевать я хотел на эти Тональности, Струны и Музыки.
Димка оказался чуть сбоку, Валуев - точно передо мной. Мир вновь
крутанулся, причем тут уж я был точно уверен - именно мир, а не мое
восприятие. И значит, медлить нельзя. Как тогда, на темной заснеженной
стройке...
Что, Костя? Ждешь Резонанса? Хватит глупостей, не поможет тебе Струна,
не простит... Попросим ручками, маэстро.
И я ударил. Словно в уличной драке, просто и незатейливо - кулаком в
челюсть.
- Ах, ты... - из Валуева вырвалось выражение, совершенно неуместное в
присутствии детей.
Интересно, хулигана Исаева он тоже перевоспитал ругательствами и
пинками?
- Константин Антонович! - Димка отскочил в сторону. Он хотел сказать
еще что-то, но не успел...
- Получай!! - выплюнул я отдающее медным привкусом слово. И
растерявшийся Валуев заработал новый, не менее хлесткий удар.
Не умел я никогда по-настоящему драться, и приемы мои не отличались
изощренностью. Зато их эффективность была на лицо... На лице. На лице этой
твари, в которой сошлась вся та мерзость, всё то дерьмо, что человек
обязательно несет в себе, даже если выходит в путь лишь со светлыми и
добрыми мыслями.
Валуев шатнулся, попробовал блокировать удар, но не смог. Все же моя
комплекция пригодилась в деле, и теперь у великого педагога не было шансов.
Еще! Снова удар, той же рукой, чтобы не давать и секундной передышки.
Валуев отлетел к стене, приложившись к ней спиной, и я резко ударил
его в живот, вложив в этот удар последние капли своей звериной ненависти...
Как тогда, в солнечном классе, когда на столе лежала злосчастная
распечатка.
Хранитель Третьей Категории, сотрудник отдела нестандартных
воспитательных акций Валуев скрючился на полу и тихо матерился, не в силах
подняться. Я занес было ногу - добить, но вдруг понял: не смогу.
И в тот же миг чудовищный оркестр, гремевший в моей голове, смолк...
- Константин Антонович, я хотел предупредить. Но телефон не отвечал.
Голос Димки донесшейся откуда-то сзади, вывел меня из прострации.
Сначала я увидел знакомые фонари и шершавые стены, потом уже перевел взгляд
на себя...
Кулаки были в крови. Я вновь ничего не помнил, вновь не соображал, что
наделал, а главное, как. Здоровый медведь наломал сдуру дров - и теперь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг