тихий час, Соболев бегал к этой кладовке и о чем-то с теми хулиганами
разговаривал. Звук, к сожалению, здесь почему-то не записывают, только
видеоряд... Вот так обстояло дело.
Ольга тяжело вздохнула и, по всему видать, вознамерилась сделать
большой перерыв. Однако за стол к нам не вернулась, а скорбной статуей
застыла на сцене.
Осоргин, которому волей-неволей пришлось играть роль председателя
суда, откашлялся.
- Да, Ольга Александровна, вы совершенно точно изложили имевшие место
факты. Но теперь предстоит самое главное - разобраться в мотивах Дмитрия.
Очень легко осудить человека, глядя лишь на фактическую сторону дела. Но
чем она обусловлена? Тут возможны столь многообразные нюансы...
Юрик вновь меня удивил. Слышал я от него шутки, слышал вполне
матросскую лексику, слышал и официальную речь. Но подобная кошачья,
адвокатская манера - это что-то новенькое.
- Поэтому сейчас я предлагаю спросить самого Дмитрия, и лишь потом
оценивать его действия.
Он повернулся, и я поймал его кислый, скептический взгляд. Да и так
было понятно, что сейчас ничего толкового от Димки не добиться. Сидя на
черном табурете перед возмущенным залом - какая уж тут откровенность?
- Дима, - Осоргин мягко выскользнул из-за стола и как-то сразу
очутился возле поникшего мальчишки. - Я понимаю, что ты поступил так не
случайно. У тебя были ведь какие-то соображения, какие-то мысли, правда?
Ольга Александровна тут говорила много и эмоционально, и в ее словах есть
своя правда. Но ведь и у тебя тоже есть за душой какая-то правота? Ты не
похож на человека, который совершает необдуманные поступки. Ты понимал, чем
рискуешь, знал, что будешь наказан. И все-таки пошел на это. Так объясни, и
поверь, мы все постараемся тебя понять. Ладно?
Димка молчал. Он даже не изменил позы. Чувствовалась в нем какая-то
закаменелость. Я вздрогнул - столь явственно вспомнился мне Коридор
Прощения, но не тот, настоящий, а из снов. Посиневшие от холода и отчаяния
дети, вросшие в неприветливую снежную вечность...
- Я понимаю, - участливо кивнул Осоргин. - Трудно вот так сходу
собраться, найти подходящие слова. Но ты не спеши, ты подумай. Мы никуда не
торопимся... Режим дня все равно вверх тормашками полетел, завтра подъем на
полтора часа позже будет... Подумай, Дима.
Да уж, сколь точен был поэт... Воцарилась именно та самая тишина,
согретая дыханьем зала. Только за этим мальчиком не стояла ни страна, ни
тем более Струна. Вообще ничего не стояло. Ничего и никого.
Димка поднял голову, неуверенно обвел взглядом нас, вершителей
правосудия. Почему-то дольше всего глядел на меня - устало и затравлено.
Доводилось мне видеть такие глаза в мухинских подвалах. Да и сам я,
наверное, точно так же глядел когда-то на приснопамятного философа
Копалкина. Героические мы тут, в "Струне", личности. Детей типа защищаем...
- Ну... - хрипло выдохнул он наконец. - Мне просто их жалко стало...
Они там сидели, в темноте. И думали, их мочить будут... Или еще хуже. Ну
нельзя так... что вы тут все гоните... фашисты, ублюдки... Нормальные
пацаны по жизни... ну игрались во всякую дурь... а мы тут что? Тоже типа
играем... шевроны, знамена...
Сообразив, что ляпнул лишнее, Димка замолк на полуслове. Вновь
обхватил голову ладонями и уставился во что-то, видное лишь ему одному.
- Так-так! - выжидающая доселе Стогова сейчас же перехватила
инициативу. - Вот и выясняются интересные подробности. Оказывается, весь
год, что Соболев провел в нашем приюте, он втайне копил злобу. Притворялся,
лицемерил, а на самом деле ненавидел наши знамена, наши идеалы. Будь он
смелым человеком - открыто высказал бы свои мысли при всех, в лицо. Но, как
всякий трус, он улыбался и держал при том фигу в кармане. Но шила в мешке
не утаишь. Если человек по натуре предатель, то рано или поздно
предательство его проявится в делах. Не случись вот этой истории с местным
отребьем, позже было бы что-то другое. Знаете, я даже рада, что нарыв
вскрылся именно сейчас. Иначе Соболев мог бы совершить куда более страшное
предательство. Возможно, пострадали бы десятки людей, сотни... К счастью,
он уже сам себя разоблачил.
В душном воздухе ощутимо повеяло тридцать седьмым годом. У нас еще от
дедушки остались подшивки тех газет, и в юности я немало прикалывался с
приятелями, выхватывая особо идиотские фразы. И ни разу не было мысли, что
это может повториться - вот таким странным образом. "По-струнному".
- С другой стороны, Ольга Александровна, - подал голос Осоргин, -
все-таки определенный резон в Диминых словах есть. По крайней мере, мотивы
его по-человечески вполне понятны. Другое дело, что он не дал себе труда
подумать, к чему приведет его неразумная, несвоевременная жалость. А ведь
мог бы сообразить, что мы, служители Высокой Струны, знаем, что делаем. Мы
никогда не причиним вреда детям, пускай даже таким гнилым переросткам, как
эти... белые воины... Но мы достаточно опытны, чтобы решать, в чем именно
для них вред, а в чем польза. Посидеть взаперти и подумать им было очень
полезно. Да, неприятно, да, страшно. Но ведь мы и не собирались развлекать
их и утешать. Они заслужили наказание за свою подлость. Заслужил наказание
и Соболев - за свою глупость и самонадеянность...
Юрик изо всех сил вытягивал Димку, но что-то сквозило в его голосе -
вялое, хлипкое. Похоже, он сам не верил, что удастся прошибить стены
Ольгиной твердыни. В конечном счете, как я понимал, решать все равно будет
она. Димка же ее подопечный, а власть Осоргина на "Вегу" ни в коей мере не
распространялась. Детский суд - в это могут верить лишь дети. Даже если все
воспитанники "Березок" - а их в зале большинство - дружно проголосуют за
вариант "дяди Юры", то все равно их голоса рекомендательные. Реально
вынесут приговор "вежата" - то есть милосердная леди Стогова, которая рулит
ими как трехколесным велосипедом.
- Поэтому, - продолжил Осоргин, - сейчас надо и перейти к этой части.
То есть к тому, какое взыскание вынести Дмитрию Соболеву. Мы обсудим
варианты, но в итоге, ребята, все будет зависеть от вашего решения. После
обсуждения вы проголосуете. Видите, в том углу стоит ящик? Вам всем
раздадут бумажки. Кто считает, что Соболев действительно виновен в
предательстве - рисует плюс. Кто думает, что это всего лишь недомыслие -
ставит минус. И опускаете бумажки в щель, а потом расходитесь по корпусам.
К утру мы подчитаем голоса и на их основе вынесем решение. Всем понятно?
Глухое сопение и шепот были ему ответом.
- Тогда давайте высказываться, - вздохнул он. - Поскольку Дима - наш
гость, то первое слово - ребятам из "Веги". Есть желающие?
Ольга выразительно обвела взглядом первые ряды, где сидели "вежата".
Те ерзали, мялись, разглядывали кто свои кроссовки, кто натертый до блеска
пол. Когда немая сцена опасно затянулась, встала худощавая девица, кажется,
та, что читала торжественный стишок на церемонии встречи.
- Я считаю, это просто подлость. И предательство! Он всех нас
предал! - затараторила девчонка. - Он выпустил врагов, а значит, он и сам
враг!
Осоргин хотел было что-то сказать, но сдержался. Похоже, эта дурная
комедия мучила его ничуть не меньше меня. Нормальный ведь мужик, не
поддающийся идейному гипнозу... А он ведь тут главный, и получается, вся
ответственность на нем.
- И я вот лично не хочу, чтобы Соболев оставался в нашей "Веге"! -
девчоночий голос до того звенел, что, казалось, вот-вот лопнет, словно
перетянутая бельевая веревка. - Его надо выгнать, и пускай идет куда хочет!
Из задних рядов поднялся кто-то из мальчишек. Приглядевшись, я опознал
в нем Шустрика.
- Ну прямо, разогналась! Куда он, блин, пойдет, если выгонять? В
подвалы, да? Вам, конечно, клево будет, все такие чистенькие у себя в
"Веге" останетесь. В белых бантиках из роз! - выдал он вдруг. Однако!
Образованные, оказывается, здесь ребятишки. Не всё им, значит, под попсу
балдеть.
- А ты нашу "Вегу" не трогай! - сейчас же вскинулась девица. - На себя
посмотри!
- А я и смотрю! - парировал Шустрик. - Два уха, один рот.
Осоргин многозначительно кашлянул. Акустика здесь была отличная, без
всякого микрофона звук достиг задних рядов.
- Ладно, - примирительно сказал Шустрик. - Я, короче, предлагаю к нам
его, в "Березки" перевести. Типа на перевоспитание.
Да, это было бы наилучшим выходом. Только нереально - никаких
переводов из приюта в приют не практиковалось. Видимо, высшая политика
"Струны" предполагала, что подопечным детям в "упсах" не может быть плохо
ни при каком раскладе. А тогда к чему лишние движения? Совсем недавно и
Димка мне об этом говорил. Выходит, Шустрик не в курсе генеральной линии?
- Кое в чем ты прав! - вмешалась Оленька Стогова. - Действительно,
Соболева нельзя просто так вот выгнать на улицу. Во-первых, он все же
несовершеннолетний, и раз уж "Струна" взялась опекать его, то не бросит. А
во-вторых, это попросту опасно для окружающих. На улице, предоставленный
своим дурным наклонностям, Соболев моментально попадет в какую-нибудь
молодежную банду, запишется в тот же самый "белый порядок". И как знать,
сколько людей пострадает от его рук? Но ты, мальчик, не прав в другом. Я не
говорю уже о том, что переводы из приюта в приют допускаются только с
личного разрешения Главного Хранителя, в исключительных случаях. Но самое
главное - "Березки" Соболева не исправят. Здесь слишком либеральная для
этого атмосфера, - одарила она Юрика снисходительным взглядом. - Здесь у
вас Соболев лишь почует безнаказанность и покатится дальше по наклонной
плоскости. Это слишком уж запущенный случай, и в обычном приюте ему не
место. К счастью, в нашей системе имеется специальное заведение для таких
вот неисправимых юных негодяев. Центр психокоррекции в Заполье. Вот туда, я
убеждена, и следует отправить Соболева. Других вариантов не вижу!
Ничего себе! Оказывается, в нашей милой "Струне" существует некий
"Центр психокоррекции", о котором я и понятия не имел. Никто и словом не
обмолвился - ни Лена, ни тем более Маус. Даже великий педагог Валуев со
своими радикальными взглядами - и тот, похоже, был не в курсе, раз уж тогда
в споре не упомянул. И в материалах по детским заведениям "Струны", которые
я просматривал перед поездкой, тоже ни о чем таком не говорилось.
Сверхсекретная информация? Отчего же какая-то Стогова - даже не смотритель
"Веги", а всего лишь заместитель - знает о таких вещах? И не просто знает,
а говорит вслух. Более того - публично. Ex cafedra.
Я поглядел на Юрика. Тот сидел с таким видом, будто все его тридцать
два зуба одновременно подверглись атаке хищного кариеса, и лишь несгибаемая
воля бывшего моряка препятствует ему бегать по стенкам.
Как я его хорошо понимал. Омерзительное ощущение, когда на твоих
глазах творится мерзость, а ты ничего - ничего - не можешь поделать. Ну,
Хранитель второй категории Ковылев! Или уж Демидов, без разницы. Что
предпримешь? В Боевой Резонанс впадешь, Оленьке Стоговой горло порвешь? Или
она тебе, тоже, небось, девица обученная... А всего вернее, позвонишь по
"мыльнице" Лене и нажалуешься на вопиющую несправедливость. Да, позвонишь -
и услышишь сонный голос: "Косточка, ты, кажется, переволновался. Ты знаешь,
который час? И вообще, в мою компетенцию такие дела не входят. Случай-то
типичный, надо действовать по инструкции. Наши инструкции отнюдь не
дураками написаны. Поэтому давай завтра продолжим, а сейчас, извини, спать
хочется". И мы ляжем спать - я тут, а она в своей столичной квартире, в
гордом одиночестве... или уже и не в одиночестве? Фиг ее разберешь.
Может, я слишком плохо о ней думаю? Может, все-таки пожалеет
мальчишку, по своей глупости угодившего в жернова самой доброй и
детолюбивой машины? Только ведь как ей объяснить, кто такой Димка? И почему
я так о нем встревожился?
- Ну вот что, - поднялся Осоргин. - Говорить тут можно до
бесконечности, но время уже позднее, и надо как-то завершать. В любом
случае, окончательное решение по Соболеву мы сможем принять только подведя
итоги вашего голосования. Поэтому сейчас вы возьмёте бумажки, поставите
плюс или минус. Напоминаю - плюс означает, что Соболев предатель и
недостоин быть воспитанником приюта, минус - что все не так страшно.
Опустите в урну - и живо по корпусам, спать. Да и нам, Ольга
Александровна, - повернулся он к Стоговой, - надо бы перерыв сделать, до
утра. К тому времени и голоса подсчитают. Ник, займись техническими
деталями, а мы, пожалуй, пойдем.
- А Соболева куда? - негромко спросил Грачёв. - Не надо бы его со
своими, в гостевой корпус. Избить могут...
- Есть такое чудесное место. Называется "изолятор". Вот туда и
поместите. Да, ну и меры соответствующие, ты же понимаешь. Нам суицида не
нужно. И побега тоже.
В смотрительском кабинете летал ночной мотылек. Нет, летал - не то
слово. Суетился, мчался из угла в угол, трещал крыльями. Никак ему не
удавалось найти распахнутое настежь окно, откуда остро, пронзительно пахло
травой и дымом костра. И кто же это у нас по ночам костры жжет?
- Вежата, - усмехнулся Осоргин. - Как отголосовались, Стогова их сразу
на костровую поляну увела. Плевать на режим, на отбой - она и из этого
"воспитующий момент" слепит. Сейчас они, наверное, обсуждают низость и
подлость изменника Соболева, а вдобавок выясняют, как это все оказались
такими близорукими. Каются друг перед другом в преступной потере
бдительности и решают на будущее, как бы гайки завинтить потуже. Я их
порядки знаю. Пионеры по сравнению с ними - щенки.
Я завалился на очень уютный кожаный диванчик, облокотился о плотный
краевой валик. Тут было темновато, свет Юрик не зажег, и лишь полная луна
заливала комнату светом. Спать хотелось неимоверно, хотя в эту ночь,
похоже, не придется. Последняя моя ночь в "Березках". Семнадцатое число,
инспекция моя кончилась, так, фактически, и не начавшись. Уж не устроила ли
мне добрая Лена недельку дополнительного отпуска?
Не очень-то он веселый вышел, отпуск. Встреча с Димкой... дурацкие эти
скины... и уж апофеоз - недавнее судилище. Что ж теперь с парнем будет?
- Хороший, кстати, парнишка, хоть и дурак, - вновь откликнулся на мои
мысли Осоргин. - И угораздило же его в эту самую "Вегу" попасть. Интересно,
кто же так хорошо придумал?
- Наверное, хотели, чтобы подальше от дома, - предположил я. - Чтобы
не сбегал к непутевой маме.
Так! Я прикусил кончик языка чуть ли не до крови. Вот так и
раскрываются тайные агенты глиняных. Откуда мне может быть известно про
веселого поведения Димкину мать?
Осоргин, однако, нисколько не оживился. Помолчал, потом, резко
выбросив вперед руку, поймал заблудившегося мотылька и выпустил его в окно,
в свободный полет.
- Что уж теперь чужие локти кусать, - хмыкнул он и потер пальцы друг о
друга, счищая налипшую пыльцу. - Теперь надо думать, как с пацаном быть.
Замордует его эта Стогова. Как пить дать отправит в этот психоцентр.
- Слушай, - не сдержал я любопытства, - а что это за такое загадочное
место? В Столице мне никто о нем не говорил, и даже в базе его не было.
Может, я рылом не вышел, чтобы допуск к сим тайнам получить?
Юрик посмотрел на меня грустно.
- Нормальное у тебя рыло, не комплексуй. Если еще и побрить смальца...
Короче, это не секретные сведения, а обычное наше раздолбайство, когда
правая рука не дружит с левой. В общем, это новая идея воспитательного
департамента. Они же, знаешь, такие экспериментаторы-новаторы, им энергию
девать некуда. А уж от любви к детям скоро лопнут. То они отдел
нестандартных воспитательных зафигачат, то аж на целый центр размахнутся.
Мудрецы...
Я поежился, вспомнив педагога Валуева.
- Так вот, - продолжил Юрик, - с месяц назад в недрах нашего
струнноугодного ведомства родился проект. Что делать с несовершеннолетними
отморозками? С такими, которые никакому перевоспитанию не поддаются?
Которые в свои пятнадцать-шестнадцать лет уже законченные подонки, за
плечами у которых насилие, кровь и все такое? Убивать? Может, и стоило бы,
да Высокая Струна не велит. Дети все ж таки. Пороть тоже поздно, да и не
одобряются у нас такие методы.
Я механически кивнул. Очень, очень они у нас не одобряются! Вплоть до
Коридора Прощения и свинцовых птичек на Лунном поле. Если за какую-то
оплеуху...
- Вот и додумались наши светлые умы до Центра психокоррекции. Если
убивать западло, а перевоспитать невозможно - значит, будем лечить. Стирать
из психики агрессию. Книжки читал всякие? "Возвращение со звезд", "Заводной
апельсин"? Главное, дело-то нехитрое. Либо лоботомию, либо психотропами
задавить. И выйдут оттуда тихие-тихие дети, неспособные ни по морде дать,
ни тарелку каши съесть без посторонней помощи. Короче, предполагается там
этот педагогический брак обнулить и держать до восемнадцати, а после
передавать в государственные интернаты для идиотов. Конечно, на словах-то
все у них красиво лепится, дескать, не все так просто, помимо стандартных
методов еще и тонкие энергии Струны, ведутся исследования по сохранению
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг