совершенно необоснованно напали на законопослушного Тёмного и изувечили его
в Сумраке.
- Так он вроде остался жив-здоров, - напомнил Дмитрий.
- Жив - да, - кивнул Борис Игнатьевич. - А вот что касается
"здоров"... Впрочем, ладно. В любом случае я в ближайшие дни жду от
Дневного Дозора формального обвинения. И нам будет очень нелегко отбиться.
Тем более что вы первым вошли в Сумрак и первым нанесли удар.
- А вы, - печально съязвил Дмитрий, - сидели на трибуне? Небось
скандировали: "Тёмные - отстой"?
- Ну, нельзя же было совсем оставить вас без наблюдения, - не менее
печальным тоном отозвался Борис Игнатьевич. - Вам ведь опасность грозит,
Дима. Очень реальная опасность. Поставить вам защиту мы без вашего согласия
не можем. А вы же не согласны?
- Не согласен, - подтвердил Дмитрий. - Скажите, вот вы следили за
мной... вы всё время следили? И в монастыре?
- Там - нет, - качнул лысиной его собеседник. - Не то чтобы это было
сложно технически... Но здесь этический момент. Нехорошо это. Вы к своей
святыне пришли, а мы в замочную скважину... Да и просчитали вероятности,
просмотрели линии вашей судьбы на те дни. В монастыре вам ничего не
грозило. Можете счесть это знаком свыше. А я, старый агностик, просто
оставляю без комментариев.
- Ну так вот, - дождавшись паузы, продолжил Дмитрий. - Там, в
монастыре, я получил от старца наставление и благословение. На то, чтобы не
иметь с вами никаких дел. Не пользоваться вашей помощью. Не участвовать в
ваших затеях. Оставаться человеком. Если мне грозит опасность - то Господь
силён меня защитить. Если сочтёт нужным. В любом случае я полагаюсь на Его
волю, а не на свою.
Борис Геннадьевич вздохнул.
- А анекдот про машину, лодку и вертолёт вы знаете? Да знаете, все его
знают. Впрочем, богословскими спорами займёмся в другой раз. Следующий
номер нашей программы - это сегодняшнее исцеление. Ну, во-первых,
поздравляю, конечно. "Луч любви" - очень сложное заклятье, немногим
доступное... А теперь "во-вторых". Произведено, - тон его сделался сухим,
официальным, - несанкционированное магическое воздействие первой степени. С
минуты на минуту поступит жалоба Тёмных. И они получат право на равное по
силе воздействие. Остаётся лишь догадываться, какое. Например, развяжут
локальный военный конфликт с десятками человеческих жертв. Или наведут
смертельную болезнь на кого-нибудь. Вполне возможно, тоже на маленького
ребёнка.
- Они что, поголовно садисты-извращенцы? - тяжело вздохнул Дмитрий.
Положительный ответ ничуть бы его не удивил. Взять того же омерзительного
Валеру...
- Встречаются у них и такие, - подтвердил Борис Игнатьевич. - Но не
слишком часто. Тут другое... Валера вам говорил, что обычные люди для
Иных - это питательный субстрат? Знаете, есть у нас поговорка: человеку
верь наполовину, Светлому - на четверть, а Тёмному не верь никогда. Но тут
он в общем и целом прав. Только одного не уточнил - какими именно
человеческими эмоциями поддерживают свою силу Тёмные. А они ведь страданием
питаются, горем, тоской, завистью, похотью, яростью... Потому и стремятся
сделать жизнь человечества как можно хуже. Вот так-то, Дима. Сегодня вы
спасли своего сына - но тем самым, возможно, убили другого ребёнка.
Кофе показался Дмитрию удивительно гадким. Хотя, надо полагать, здесь
потребляли только элитные, проверенные временем сорта.
- По-вашему, я должен был молча смотреть, как умирает мой сын? -
спросил он глухо.
Борис Игнатьевич ответил не сразу.
- Вы могли, по крайней мере, позвонить Антону. В виде исключения мы
задействовали бы некие резервы. Неприкосновенный запас. Не забывайте, что
суть Договора -именно равновесие, а не полный отказ от магии. Каждый наш
промах даёт карт-бланш им, но верно и обратное. И потому у нас есть своего
рода фонд... который, конечно, мы не спешим растранжирить. Но бывают особые
случаи. Ваш, например.
Дмитрий молчал. Всё это было здраво, понятно и даже относительно
этично. По крайней мере, в обывательском понимании. Но... хотелось
большего.
- Знаете, Борис Игнатьевич, -сказал он наконец, - в одной лишь Москве
ежедневно умирают сотни детей. А может, тысячи, я ж статистики не знаю. Но
вы собирались потратиться именно на меня. Вернее, на Сашку. Почему? Из
особой любви и жалости к ребёнку, которого, скорее всего, и не видели не
разу? Не логичнее ли предположить, - он помедлил, собираясь с духом. - Не
логичнее ли предположить, что ваши мотивы не столь бескорыстны? Что Сашкино
исцеление меня кое к чему обязало бы? Я даже догадываюсь, к чему именно. К
себе на службу небось позвали бы? В Ночной Дозор?
Шеф резко отодвинул ладонью недопитую чашку и наклонился к Дмитрию.
Под глазами у него отчётливо набухли желваки. Похоже было, что прошлой
ночью не спал и он.
- Да. Ни к чему играть в кошки-мышки. Вы правы. Я действительно очень
хочу принять вас к себе в Дозор. Мне не хватает людей.
- Вы, наверное, хотели сказать "Иных"? - поправил его Дмитрий.
- Я сказал то, что сказал! Обычные ли, Иные ли - это всё равно люди. И
можно быть человеком, а можно... - он брезгливо махнул ладонью, будто
отгоняя комара. - И тут не столь важен уровень силы... Просто вот вам,
Дима, я мог бы доверять стопроцентно. Увы, далеко не о каждом Светлом я
могу это сказать.
- А я вам? - Дмитрий украдкой посмотрел на часы. - Мог бы я вам
доверять стопроцентно? Не думаю. Впрочем, это беспредметный разговор. Из
разряда детских вопросов, кто кого поборет, кит или лев.
- Дмитрий, - устало протянул Борис Игнатьевич. - Поймите, что именно в
Ночном Дозоре вы как раз и могли бы приносить наибольшую пользу. Не мне, не
Светлым - а людям. Обычным людям. Которых вы, вообще-то говоря, обязаны
любить как самого себя. По заповеди Спасителя. Как знать, не этого ли в
сложившихся обстоятельствах требует ваш долг христианина? И не бежите ли вы
сейчас от своего креста?
И что ему ответить? Звучало это заманчиво, открывало лазейку... и даже
не слишком обдерёшь бока, протискиваясь. Господи, взмолился Дмитрий, ну
помоги... Снова помоги, как утром. Дай разумение... Ведь я же не выстою.
Сломает он меня... это не Антон с Леной... это настоящий...
Он сам не знал, кто "настоящий". Искуситель? Князь ада? Нет, не
чувствовалось в пожилом Ином ничего этакого... инфернального. На какие бы
чудеса он ни был способен - всё равно ведь человеческое... слишком
человеческое.
Но старик в кресле ждал ответа. А слов не было. Господь не спешил с
подсказкой.
Почему-то вдруг Дмитрию стало скучно. И он вновь взглянул на часы -
теперь уже в открытую.
- Вы очень складно говорите. Но ведь вы же сами не верите во Христа?
Значит, все ваши слова - это попытка посмотреть на вещи моими глазами. Но
этого у вас никогда не получится, потому что у вас нет веры. Я... извините,
но я уж как-нибудь сам разберусь со своей совестью и со своим крестом. А
сейчас... Вы извините, но мне пора. Меня жена в больнице ждёт. И сын...
Борис Игнатьевич... Ну вы что, силой меня тут будете держать?
- Ладно, идите, - шеф Ночного Дозора махнул рукой. - Но вы же
понимаете, что этот разговор будет не последним?
- Да уж понимаю, - вздохнул Дмитрий.
- И, пожалуйста, ни во что больше не встревайте, - попросил Борис
Игнатьевич. - Тёмные же теперь от вас не отстанут. Охоту они на вас начали.
Вы, чуть что - звоните обязательно. Антону или лучше сразу мне. В вашем
мобильном уже есть мой номер. До встречи, Дмитрий. Скажите Наташе, чтобы
вас подвезли до больницы.
Выходя из кабинета, он вдруг остановился на пороге. Внезапная мысль -
наивная, полудетская, заставила его обернуться.
- Борис Игнатьевич... Вот объясните... Раз уж вы следили тогда за мной
в электричке ... Вы помните, что сказал Валера об Иисусе? За что получил по
физиономии? А вот вы... Вы что об этом скажете? О его словах?
Старик в чёрном кожаном кресле молчал долго. А ответил - коротко.
- Без комментариев. Легенды такие действительно среди Иных ходили, а
уж насколько им доверять... Иные живут долго. Очень долго. Но сейчас на
Земле нет ни одного Иного, своими глазами видевшего Христа. Значит, всё
это - вопрос веры.
Дмитрий кивнул и вышел из кабинета. Выпрашивать автотранспорт у
секретарши он не стал. На метро доедет, не развалится...
14.
Аня отговорила его ехать первой электричкой. Ну, не успеет к ранней
литургии, так успеет к поздней. А надо же ему хоть немного выспаться, после
всех переживаний.
Самой ей тоже не мешало бы отоспаться, но куда там! Она прочно
прописалась в больнице, не отходила от Сашки. Объективной нужды не было,
функции коры восстановились полностью, стопроцентно. Лариса Викторовна
сперва всё поговаривала о научной публикации - неслыханно, сенсационно. Но
потом осознала - а о чём писать-то? Никаких новых методик не применялось.
Просто разрушенный мозг вдруг оказался здоров. Ни с того ни с сего. Засмеют
коллеги. Чудо Господне к диссертации не подошьёшь.
Оставались, конечно, переломы. Но это, по словам врачей, был вопрос
даже не месяцев - недель.
Дмитрию не пришлось ничего доказывать жене - та сама велела ему завтра
же ехать в Лавру. Приложиться к раке преподобного Сергия, помолиться,
поблагодарить Господа за чудесное исцеление.
- И Татьяне сегодня же позвони, пускай батюшке передаст! Это ж такое
чудо... мы оба недостойны его.
В последнем Дмитрий нисколько не сомневался. Насчёт себя так уж точно.
...На Ярославском вокзале было людно, шумно, суетливо. Подходил к
концу дачный сезон - и горожане стремились доделать бесконечные садовые
дела. Даже хмурое небо, намекавшее на скорый дождь, никого не пугало.
Москвичам ли шарахаться от капризов погоды?
В каждую кассу стояла изрядная толпища, и двигались очереди в темпе
медленного танца. Дмитрий уж всерьёз прикидывал, а успеет ли он на
отходящую через десять минут Александровскую электричку, как откуда-то
спереди его окликнули:
- Дмитрий Александрович! Здравствуйте.
Он машинально шагнул вперёд на голос - и тут же очередь сзади плотно
сомкнулась. Теперь если что - "вас тут не стояло, мужчина".
- Дмитрий Александрович! Вы тоже куда-то едете?
Максим Ткачёв стоял почти у самого окошка кассы. В синей джинсовой
куртке, с маленьким рюкзачком на плече. Очень обрадованный встрече.
- Доброе утро, Максим!
- Вам куда билет брать? - деловито спросил мальчик. - Давайте деньги.
Стоявшая за ним старуха высказалась в пространство, что вот, мол,
всякие там норовят по блату влезть без очереди, а электрички у всех уходят.
На что Максим, повернувшись к скандальной бабке, совершенно спокойно
ответил:
- Ну как же вы не понимаете? Ведь это же мой классный руководитель!
Оказалось, им на одну и ту же электричку. Максим ехал до конца, до
Александрова.
- У меня там бабушка живёт, - пояснил он, когда они вышли через
турникеты на платформу. - Вот я и еду...
Вид у него почему-то был не особо весёлый.
- А нам сказали, что вы болеете, - сообщил Максим в тамбуре. Только
туда и удалось войти - вагон был набит под завязку. - У нас алгебру Наталья
Афанасьевна замещает. А геометрию пока никто. А вы когда вернётесь?
- Да завтра уже выйду, - сказал Дмитрий. - У меня тут, понимаешь,
проблемы были. Сын попал в аварию, несколько дней в реанимации. Но вот
вчера дело пошло на поправку. Так что с завтрашнего дня продолжу вас мучить
графиками парабол.
- А... - махнул рукой Максим. - Параболы мы с Натальей Афанасьевной
уже начали. Это нестрашно. А в Сергиев Посад вы зачем?
- В Лавру. Помолиться о выздоровлении Сашки... сына. Поблагодарить
Бога, что помог. Ведь вчера утром уже всё казалось безнадёжным. И только в
самый последний момент... Так что обязательно надо съездить.
- Я понимаю, - согласился Максим. - Я хоть в Бога и не верю, но вы
правильно едете. - Он помолчал и вдруг добавил глухо: - А я вот не знаю,
правильно ли еду.
Веяло от его тона чем-то промозглым, скучным. Как мокрая серость за
окном.
- Что-то случилось? - осторожно спросил Дмитрий.
Максим помолчал. Видимо, решал, стоит ли рассказывать.
- Я с мамой поссорился, - наконец сообщил он, глядя в заплёванный
пол. - Ну и решил уехать к бабушке пока... чтобы она поняла, что я не
просто так... что это серьёзно.
Вот это номер! Максим, доселе казавшийся не по годам спокойным и
рассудительным, вдруг выкинул фортель!
- Причина серьёзная? - Дмитрий чувствовал, что серьёзная. Не стал бы
Максим устраивать такое по пустякам.
- Понимаете, - вздохнул Максим, - у мамы последнее время всё хуже и
хуже было на работе. Она же на телевидении работает, выпускающим
редактором. Ну вот, их телеканал кто-то сейчас перекупил... там какой-то
контрольный пакет акций, которые считали по одному, а теперь оказывается,
что надо было по-другому. Был какой-то суд... В общем, им уже два месяца
зарплату не платят и вообще обещают всех поувольнять, а потом взять на
контракты. Но не всех, а некоторых... Маме, наверное, не светит.
- Да, ситуация понятная, - кивнул Дмитрий. - Но какая связь? Ты-то тут
при чём?
- А вы не дослушали, - мягко упрекнул Максим. - В пятницу маме
позвонил один её знакомый с питерского телевидения. И предложил работу,
там, в Питере. Там у них новая программа открывается, "Второй взгляд". В
смысле, что на первый взгляд всем кажется одно, а на второй... Короче, её
зовут туда ведущей. И обещают всякие перспективы...
- Так это же хорошо!
- Кому как, - Максим упрямо качнул вихрастой головой. - Это ж значит,
надо переезжать туда, в Питер. Продавать здесь квартиру, покупать там и
ехать. На всю жизнь. А я не хочу. У меня тут друзей полно, и по старой
школе, и... - он замолчал, поморщился, словно прислушиваясь к дёргающей
боли в зубе. - Я не хочу всё это бросать. Тут всё своё, а там чужой город.
Чужие люди. И ещё неизвестно, как там сложится мамина карьера, -
приплюсовал он взрослый аргумент. - Может, и там всё развалится, но в
Москву уже не вернёшься... представьте, снова продавать квартиру... а тут
ведь они гораздо дороже. А мама ведь и здесь могла бы работу найти. Просто
ей очень захотелось в этот "второй взгляд". Она увлекающаяся натура...
Дмитрий едва сдержал улыбку. Сказать, что Максим нетипичный
подросток - это ничего не сказать.
- Послушай, - стараясь изгнать из своего голоса педагогические нотки,
начал он. - Я тебя понимаю. Но уверен ли ты, что такими вот демаршами
сможешь изменить ситуацию? Ну, приедешь ты к бабушке. Она, кстати, знает,
что ты едешь?
- Нет, - сознался Максим. - У них там до сих пор телефон не провели.
Она же на окраине живёт, в деревянном доме. Считается, что город, но на
самом деле это посёлок.
- Ну вот, - кивнул Дмитрий. - Значит, когда ты внезапно к ней
заявишься, она испугается, перенервничает. Пожилой человек всё-таки, надо
бы поаккуратнее. У меня вон тёща, когда с Сашкой беда случилась, тоже
слегла. Сердце... Ну хорошо, допустим, с этим всё будет в порядке. Но вот
мама... она, кстати, в курсе, куда ты собрался?
- Я ей записку оставил. Она сегодня очень рано ушла на работу. У неё ж
выходные - самое горячее время.
- Ну вот вернётся она, прочтёт записку - и что? Огорчится -
несомненно. Поедет за тобой - и ёжику понятно. Но вот отменит ли она своё
решение? Наверняка это не от неё одной зависит, она, быть может, уже
сделала какие-то шаги...
- Да какие там шаги! - дёрнул плечом Максим. - Всего ж два дня прошло.
Ещё не поздно передумать. Она хотя бы поймёт, насколько это для меня
серьёзно. Я ж никогда раньше так не делал. Вы, наверное, скажете, что это
шантаж? Может, и шантаж. А если другого пути нет? Я весь день вчера её
убеждал. Но она, по-моему, думает, что я ещё маленький, что это типичная
детская реакция. Что через пару дней я успокоюсь, смирюсь. А я ведь не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг