очень захочется превратить свои мозги в овощное рагу, он найдет способ, как это
сделать. Зато нормальный человек чувствует себя неполноценным, когда ему
начинают указывать, что ему можно делать, а что - нет, да еще и строго следят
за выполнением всех этих идиотских распоряжений. Человека умышленно низводят до
состояния быдла, неспособного самостоятельно принимать даже самые простые
решения.
- Принудительная трезвость мне тоже не по душе. Но мне кажется, что за
этой откровенной глупостью властей не кроется осознанное желание воздействовать
на психику своих граждан.
- Ты так считаешь? - Витька сделал быстрый глоток из стакана с кока-колой.
- В таком случае почитай Франкла. В нацистских концентрационных лагерях
подавление личности заключенного начиналось с того, что старший по бараку
каждое утро проверял, почистил ли он зубы, вымыл ли уши, постриг ли ногти и
имеется ли у него в кармане чистый носовой платок. Кстати, по рассказам
знакомых, удостоившихся чести прослужить положенные два года в рядах Советской
армии, там успешно действовала та же самая система. Думаю, что и нынешние
военные от нее не отказались, - подкупает простота и эффективность.
- Ну, это не совсем одно и то же, - сказал я только потому, что не хотел
сразу соглашаться с Витькой.
- А ты помнишь времена начала перестройки, когда все основные продукты
отпускались в магазинах строго по карточкам? - непонятно к чему спросил Витька.
- Ну допустим, - кивнул я, хотя мне самому карточками пользоваться не
приходилось.
Фирма, в которой я только числился, даже не имея представления, чем она
занимается, обеспечивала своих сотрудников всем необходимым. Мне
продовольственные заказы доставлялись прямо на дом. Даже в те непростые времена
Парис безукоризненно выполнял условия нашего устного договора.
- Разве это не унижало твоего человеческого достоинства? Разве для того,
чтобы купить необходимую тебе вещь, недостаточно было честно заработанных
денег?
- Ты хочешь сказать, что товарный дефицит был создан умышленно? - Я
недоверчиво хмыкнул и качнул головой.
- Не берусь утверждать это с полной уверенностью, но не исключаю и такой
возможности, - ответил Витька. - Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь в том,
что вся система власти в нашей в высшей степени необычной стране построена на
том, что нас, простых граждан, постоянно тем или иным способом ставят в
положение, в котором нам приходится доказывать, что мы достойны иной, лучшей
жизни. Но все наши потуги вызывают только презрительную усмешку у власть
имущих. И, глядя на то, как мы отчаянно, из последних сил пытаемся сохранить
человеческий облик, они придумывают для нас что-нибудь эдакое, чего мы прежде
даже представить себе не могли. У нас все время если не товарный дефицит - так
финансовый кризис, не инфляция - так новые налоги, не путч - так война.
- Ты думаешь, что в других странах все происходит иначе? - спросил я.
- Не знаю, - развел руками Витька. - За границами не бывал. Могу отвечать
только за то, что видел своими глазами и прочувствовал на собственной шкуре.
Я отодвинул на край стола пустую тарелку.
- Больше всего меня восхищает факт, что к столь глубоким и далеко идущим
выводам человека привело лишь то, что ему отказались налить кружку пива.
- Потому что в кузнице не было гвоздя, - улыбнулся в ответ Витька. - Вся
наша жизнь - это бесконечно длинная последовательность мелких, на первый взгляд
незначительных событий, которые, случается, приводят к совершенно неожиданным
результатам.
- В этом утверждении я поставил бы под сомнение только слово "бесконечно".
Увы, у всего в этом мире есть свои начало и конец.
- Конец - не всегда итог.
- Это уже схоластика.
Я посмотрел на свои часы. Как ни странно, они снова шли. И даже показывали
точное время, в чем я убедился, бросив взгляд на круглые настенные
часы, висевшие над стойкой.
- Что-то задерживается наш связной, - заметил я с досадой.
Правило, гласящее, что нельзя подолгу задерживаться на одном месте,
действовало уже почти на уровне подсознания. Должно быть, именно поэтому,
несмотря на заверение Париса, что на этот раз мы можем ничего не опасаться, я
все же чувствовал себя неуютно. К тому же стеклянные стены кафе не были ничем
прикрыты, и мы, вкушающие пищу земную, были выставлены на всеобщее обозрение,
точно гады в террариуме.
Витька посмотрел на двух других посетителей кафе. Серый гэбист-любитель
закончил трапезу и теперь сосредоточил все свое внимание на страницах книги.
Глядя на его лицо, сложно было понять, получал ли он удовольствие от чтения
подобного рода литературы или же делал это в силу какой-то, скажем - служебной,
необходимости. Дядечка в синем берете продолжал ковырять свою котлету, которая
уже превратилась в расползшуюся по тарелке гомогенную массу, и время от времени
быстро кидал себе в рот что-то извлекаемое из портфеля.
- Может быть, это кто-то из них? - предположил Витька.
- Я вижу их впервые в жизни, - уверенно ответил я.
- Ох, не нравится мне все это, - снова вернулся к своей излюбленной теме
друг.
Можно было подумать, что я от всего происходящего получал удовольствие.
- А что, если мы напрасно ждем? Что, если никто так и не придет? Что будем
делать тогда?
На эту серию нелепейших вопросов я даже не пытался искать ответы.
- А что, если Парис договорился с Одиссеем и хочет сдать нас ему?
- Для этого не нужно было разыгрывать столь сложную комбинацию, - заметил
я. - Да и, случись такое, парни Одиссея давно бы уже примчались сюда.
Витька сосредоточенно сжал губы, но, похоже, так и не нашел что возразить.
Вне всяких сомнений, чрезмерная многослов-ность Витьки была вызвана
нервозностью. Я прекрасно понимал его состояние, поскольку и сам испытывал
примерно то же самое. Сколько можно сидеть на месте, глядя на дверь и гадая,
кто в нее войдет: человек, присланный Парисом, или кто-нибудь из команды
Одиссея? Я всячески старался, чтобы Витька не заметил моего взвинченного
состояния. Его и без того слабая вера в Париса пока еще держалась на том, что,
как полагал Витька, я Парису доверял целиком и полностью. Но я чувствовал, что
и моей веры надолго не хватит. Украдкой глянув на часы, я решил, что мы
подождем связного еще десять минут, после чего уйдем из кафе. В конце концов, у
меня имелся телефон, и Парис всегда мог со мной связаться, чтобы назначить
новое место для встречи.
Я достал из кармана бумажник и поднялся со своего места.
- Еще колу будешь? - спросил я приятеля. Витька изобразил на лице
выражение крайнего отвращения.
- Дрянь буржуйская. Кто только ее придумал? Замечание вполне в духе
господина Кровица.
Витька, когда был в дурном расположении духа, частенько нес всякую чушь.
Я насмешливо хмыкнул и направился к стойке. Получив стакан холодной
кока-колы, я повернулся в сторону зала и обнаружил, что в кафе появился новый
посетитель. Человек этот был мне знаком. Но, черт возьми, кого-кого, а уж
его-то я точно не рассчитывал снова встретить сегодня.
Глава 15
В дверях стоял писатель-порнограф Вадим Трепищев. Как обычно, он пытался
придать своему лицу выражение глубокомысленной задумчивости. Однако эффект при
этом достигался прямо противоположный. При одном только взгляде на плотно
сжатые губы, сосредоточенно сдвинутые брови и настороженно выглядывающие из-под
них маленькие тусклые глазки сразу же создавалось впечатление, что человек
занят подсчетом тараканов, давно и надолго оккупировавших его мозг. Причем,
захватив центр, зловредные насекомые, прибегнув к тактике классика
революционного движения, постарались перерубить все коммуникации, связывающие
мозг бедолаги с окружающим миром.
Я замер на месте, не зная, как поступить: махнуть Трепищеву рукой или
сделать вид, что я его не узнал? Впрочем, то, как поступлю я, не имело никакого
значения. Не отличавшийся особой деликатностью Трепищев в любом случае подойдет
ко мне, как только заметит, и заведет долгий и нудный разговор о тяжелой судьбе
непризнанного гения. Вероятность совпадения была крайне мала, и все же мне
отчаянно, до зубной боли не хотелось верить, что Трепищев именно тот человек,
которого подсунул нам Парис.
Трепищев заметил меня прежде, чем я успел принять какое-либо решение. На
губах его появилась улыбка, не сулящая мне ничего хорошего.
- Анатолий Иванович! Вот так встреча! Я натянуто улыбнулся в ответ:
- Здравствуй, Вадим.
Зацепив боком спинку стула, на котором сидел мужичок в синем берете,
именно в этот момент пытавшийся вновь кинуть в рот что-то извлеченное из недр
бездонного портфеля, Трепищев быстро подошел к стойке.
- Не знал, что вы сюда заходите, - сказал он, ощупывая меня взглядом.
- Случайно заскочил с приятелем. - Я взглядом указал на столик, за которым
сидел Витька.
- А у меня здесь неподалеку мама живет, - сообщил Вадим. - Сейчас она в
доме отдыха. Просила меня цветы поливать. Я и полил. А потом думаю, дай-ка
зайду в кафе поужинаю. Чтобы, значит, дома сразу же сесть за работу.
- Ну так заказывай. - Я сделал приглашающий жест рукой в направлении
стойки. - Рекомендую котлеты по-домашнему. А потом подходи к нашему столику.
- Непременно, Анатолий Иванович, - вдохновенно осклабился Трепищев.
Прежде чем оставить писателя одного, я сообщил ему доверительным
полушепотом:
- Между прочим, мой приятель твой большой поклонник.
- Да? - Трепищев посмотрел на Витьку так, словно это был принц
Уэльский, бог знает с чего вдруг решивший отужинать в заштатной московской
кафешке.
Не дожидаясь, что еще скажет Трепищев, я ободряюще хлопнул его по плечу,
сделал глоток из стакана, который держал в руке, и пошел к столику.
- Что это за недоросль, с которым ты беседовал? - спросил Витька, когда я
занял свое место за столом.
- Похоже, что это наш связной. - Я сделал еще один глоток кока-колы и
поставил стакан на стол. - Парису не откажешь в чувстве юмора. Это мой сосед,
писатель-порнограф, - я тебе про него рассказывал.
- Трепищев, - вспомнил Витька.
- Он самый, - кивнул я. И как бы между прочим добавил: - Я сказал ему, что
ты поклонник его творчества.
- Зачем? - не понял Витька.
- Для того чтобы напроситься в гости, мы должны сначала завоевать его
доверие, - объяснил я. - А нет более простого способа добиться расположения
бездарного писаки, чем похвалить его словоблудие. Поскольку мое скептическое
отношение к его извращенной влюбленности в русскую словесность Трепищеву хорошо
известно, фанатичного поклонника придется изображать тебе. Только не перегни
палку хвали, но знай меру.
С подносом в руках к нашему столику подошел Трепищев.
Церемонию знакомства я провел по упрощенной схеме:
- Виктор - это Вадим, Вадим - это Виктор.
Трепищев переставил свои тарелки на стол, пристроил пустой поднос на
соседний столик и сел на свободный стул.- Вы читали мои книги? - спросил он у
Витьки, даже не взглянув на еду.
Вопросы, связанные с утверждением факта собственной гениальности,
интересовали его в значительно большей степени, нежели картофельное пюре и
котлеты.
- Ну... - Витька глянул на меня, взывая о помощи. - Некоторые...
Он пока еще плохо представлял себе роль, которую нужно было сыграть, а
потому и не мог сразу же включиться в активные действия по восхвалению
убийственной глупости и высокомерной бездарности.
- А какие именно? - задал новый вопрос Трепищев.
Я поспешил на помощь своему приятелю:
- Помнишь, ты брал у меня: "Сумерки войны" и "Охотники за ушами".
- Ах, ну да, конечно же! - Витька смущенно улыбнулся и стукнул себя по лбу
кончиками пальцев, словно досадуя на собственную забывчивость. - Как я мог
забыть! "Охотники за ушами"! Очень оригинальное название!
- И вам понравилось? - с затаенной надеждой посмотрел на своего
собеседника Трепищев.
- А то! - восхищенно закатил глаза Витька. - Взял полистать на ночь, чтобы
поскорее уснуть. Ну, знаешь, как бывает: читаешь какую-нибудь нудня-тину и сам
не замечаешь, как глаза начинают закрываться... Но какое там! Я как начал
читать этих "Охотников за носами"...
- "За ушами", - деликатно поправил его Трепищев.
-Верно. - Витька вновь изобразил досаду, коснувшись кончиками пальцев лба.
- "Охотники за ушами". Так вот, я и говорю, как начал читать, так и просидел до
половины седьмого утра, пока не дочитал до конца. Невозможно оторваться!
Радуясь похвале, Трепищев смущенно улыбнулся и опустил взгляд в тарелку с
картофельным пюре.
- Ты кушай, Вадим, кушай, - похлопал я его по плечу. - Тебе силы для
работы нужны.
Трепищев послушно подцепил вилкой картошку и отправил ее в рот.
- А другие? - проглотив пищу, спросил он у Витьки.
- Что "другие"? - не понял тот.
- Другие мои книги вы читали?
- Ну да, конечно... Эту, как ее?.. - Витька вопросительно посмотрел на
меня.
- "Сумерки войны", - напомнил я.
- Точно, "Сумерки войны"! - радостно щелкнул пальцами Витька.
- Но у меня есть и другие книги, - с гордостью гиппопотама, проглотившего
лягушку, возвестил
Трепищев. Витьке снова пришлось
изображать досаду на
этот раз он стукнул двумя сложенными вместе пальцами - указательным и
средним - по краю стола.
- Пытался достать их, но не смог.
- Странно. - Левая бровь Трепищева недовер чиво приподнялась. - Тиражи
моих книг постоян но допечатываются. Их можно найти в любом книжном магазине.
- Понимаешь, Вадим... - Витька поставил локоть на стол, чуть подался
вперед и перешел на тихий, доверительный тон. - При моей работе я не имею
возможности ходить по магазинам. - Он сделал многозначительную паузу и
пристально посмотрел Трепищеву в глаза. - Ты меня понимаешь.
Последняя фраза прозвучала без вопросительных интонаций, поэтому Трепищеву
ничего не оставалось, как только кивнуть в ответ.
Я понял, что Витька вошел в роль и теперь мог без труда, в собственное
удовольствие пудрить мозги собеседнику. Вне всяких сомнений, Витька являлся
великолепным импровизатором. Встретив благодарного слушателя и нащупав
интересную обоим тему для разговора, Витька быстро утрачивал всякую связь с
реальностью, и тогда уже ничто не могло остановить бурный поток бьющей из него
творческой энергии, подобно реке в половодье сметающей на своем пути все
преграды и мосты. В условиях того, что окружавшая нас реальность и так была
весьма неопределенной, я боялся даже подумать, к каким последствиям это могло
привести. В довершение всего мы находились здесь с вполне конкретной целью -
найти безопасное место, где можно было бы провести ночь. Поскольку, помимо
Трепищева, других претендентов на роль гостеприимного хозяина не имелось,
следовало поговорить об этом с гениальным истязателем русской словесности.
- Может быть, стоит рассказать Вадиму о наших проблемах? - Встретившись с
Витькой взглядом, я многозначительно поднял брови.
Витька окинул Трепищева оценивающим взглядом.
- Ты думаешь, ему можно доверять? - спросил он у меня и, изображая
сомнение, прикусил ноготь большого пальца.
Трепищев переводил непонимающий взгляд с меня на Витьку. Мы вели разговор
так, словно он не мог нас слышать. Это походило на озвученный голосом
внутренний шизофренический диалог, который вел сам с собой главный герой
какого-нибудь старого фильма про шпионов.
- Нам больше некому довериться, - заявил я. Витька неопределенно хмыкнул
и, опустив голову, прижал продбородок к груди. Взгляд его таинственно
полуприкрытых глаз буравил переносицу Трепищева.
Молчание длилось до тех пор, пока Трепищев не повел зябко плечами - под
пристальным Витькиным взглядом ему сделалось не по себе.
- Признаться, я не понимаю, о чем идет речь, - смущенно улыбнулся он. - Но
если я могу вам чем-то помочь...
Он говорил обращаясь главным образом к Витьке,которому, по мнению
Трепищева, принадлежала ведущая роль в нашем тандеме.
Витька осторожно посмотрел по сторонам, так, будто хотел убедиться, что за
нами никто не наблюдает. Тяжело вздохнув, он отставил в сторону пустой стакан и
еще ближе придвинулся к Трепищеву.
- Ты знаешь, что такое бутлегерство? - спросил он с полной уверенностью,
что получит утвердительный ответ.
Но не таков был Вадим Трепищев: ничтоже сумняшеся, он отрицательно мотнул
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг