быстрее. Застоявшиеся без дела чеклаки проворно отбивали копытами свой обычный
ритм в дорожной пыли. Шалеи, ехавшие верхом по краям дороги, расслабленно
покачивались в седлах. Бан-шалей, понимая, что добраться до Тиграта засветло им
все равно не удастся, не особенно усердствовал, подгоняя возниц.
Большинство солдат, спасаясь от палящих лучей солнца, по примеру йеритов,
накинули на головы белые платки с длинными концами. В городе за такое нарушение
формы можно было получить строгое взыскание от командира. Но здесь, среди
камней и чахлых деревьев, бан-шалей смотрел на вольности своих подчиненных
сквозь пальцы.
Он и сам прекрасно понимал, что с кожаным шлемом на голове по жаре долго
не попутешествуешь. Да, честно признаться, вся военная форма шалеев мало
подходила для нестерпимой духоты и жары, царящих в Йере едва ли не круглый год.
Гражданские служащие, прибывающие в Йер из Кахима, сразу же облачались в
одежду, подобную той, которую носили богатые йериты. А вот шалеи были вынуждены
таскать на себе свои тяжелые, не пропускающие воздух кожаные доспехи,
защищенные нашитыми поверх них металлическими пластинами. Что ж, жаловаться не
приходилось, - за это им и платили.
Больше всего шалеи радовались в Йере периоду дождей, когда вода
низвергалась с неба сплошным потоком, превращая дороги в непролазные топи. На
улицу лучше было и вовсе не высовываться, потому что на расстоянии вытянутой
руки невозможно было ничего разглядеть. На месяц, пока шел кажущийся
нескончаемым ливень, жизнь в Йере замирала. Даже вольные не беспокоили
имперских подданных. Шалеям оставалось только сидеть в казармах, пить вино,
играть в треугольники, да время от времени поглядывать в окно, чтобы убедиться,
что ливень пока еще не превратился во всемирный потоп.
Миновав окружающую Меллению каменистую равнину, обоз, не сворачивая с
основной дороги, углубился в лес.
Повозка с клеткой, в которой находился Граис, ехала четвертой от начала
колонны. Матерчатый полог, делавший ее неотличимой от остальных, одновременно
укрывал Граиса от жары и солнца. Двое шалеев, наблюдавших за пленником, сидели
в конце повозки. Настроенные вполне благодушно, они делились с арестантом
припасенной водой, а один из них даже попытался заговорить с Граисом. Солдата
интересовало, каким образом Граису с сообщниками удалось сбежать из столичной
тюрьмы. Граис отвечать отказался, сославшись на то, что план побега принадлежал
не ему, а сам он так перепугался, что толком ничего и не помнит.
- А в Меллению зачем пришел? - спросил шалей. - Знал ведь, наверное, что
здесь тебя могут схватить?
- Мы не выбираем свой Путь, а следуем тем, который указывает нам
Поднебесный, - ответил на это Граис.
- Не пойму я этих йеритов с их Поднебесным, - обратился шалей к своему
напарнику. - Какой толк в боге, который все решает за тебя? Вот я, например,
обращаюсь к богам только в том случае, когда мне требуется помощь в каком-то
конкретном деле. Да и то особенно на нее не рассчитываю. Как будто у богов нет
других дел, как только следить за тем, чем мы здесь, на земле, занимаемся.
- Все Пути, ведущие к Поднебесному, были начертаны еще до сотворения мира,
- сказал Граис. - Рождаясь, мы оказываемся в начале того или иного Пути, и наша
задача - сделать его как можно прямее и короче.
- Это что же, выходит, вы стремитесь поскорее помереть? - удивился шалей.
- Смерть - это еще не конец Пути, - возразил ему Граис.
- Нет, здесь ты меня своими учеными штучками не проведешь, - хитро
улыбнувшись, погрозил Граису пальцем шалей. - Умер - значит, все! Слышал я
рассказы о мертвецах, встающих из могил, да только сам ни одного не видел. И не
знаю никого, кто видел бы такое собственными глазами. А за свою жизнь мертвецов
я повидал немало.
- Да и почему-то никто не торопится умереть, - поддержал его другой шалей.
- Я говорю не о теле человека, которое, по сути своей, всего лишь бренная
оболочка, - сказал Граис, - а о заключенном в ней бессмертном духе.
- Ну, если говорить о бессмертии, то я предпочел бы вечное существование в
своем собственном теле, - улыбнулся шалей. - Дух, как мне кажется, имеет
некоторые существенные недостатки.
- Например?
- Например, он не может насладиться стаканчиком доброго вина. Кроме того,
будучи бесплотным, дух не сумеет обнять и прижать к себе приглянувшуюся ему
красотку.
- Ты судишь о способностях и недостатках духа с точки зрения чисто
человеческих потребностей, - возразил Граис.
- Естественно, - кивнул шалей. - Ведь я - человек.
- Дух испытывает наслаждения совершенно иного рода, нежели человек.
- Возможно, - не стал спорить шалей. - Но мне нравится мое нынешнее
телесное существование. А что там будет после смерти - никому неизвестно.
Поэтому лучше туда не спешить.
- Никто и не говорит о том, что нужно стремиться к смерти, - сказал Граис.
- Но не надо и бояться ее.
- Я видел немало смертей, - задумчиво произнес второй охранник. - Но
вместо того, чтобы привыкнуть, я боюсь ее все сильнее. Смерть ужасна и
безобразна.
- Я не видел еще ни одного человека, умершего с улыбкой на губах, -
добавил его напарник. - Каждый умирающий до последнего вздоха отчаянно
цепляется за жизнь.
- Так умирают только те, кто не постиг великой истины Пути к Поднебесному,
- ответил на это Граис. - Смерть следует рассматривать как естественный процесс
развития духа. Просто тело выполнило свою миссию, и пришла пора с ним
расстаться. Разве мы плачем, выбрасывая старую, износившуюся одежду?
- Ну если надеть больше нечего, - улыбнулся разговорчивый шалей.
- Но для чего в таком случае человеку дается земная жизнь, если главное
заключено в духе? - спросил его напарник.
- Земная жизнь - это испытание, которое мы должны пройти с честью и до
конца, - ответил ему Граис. - Именно поэтому мы не можем самовольно оборвать
свою жизнь.
- А если все же смерть наступает прежде времени? Не в результате
самоубийства, а по какой-то иной причине?
- Такая смерть - это жертва. А тот, кто приносит жертву, становится
богоизбранным. Чем больше страданий выпадает человеку в его земной жизни, тем
прямее и короче его Путь к Поднебесному.
- Не нравится мне такая философия, - поморщился один из охранников. - По
мне, так лучше собственными силами добиваться того, что ты хочешь, чем провести
всю жизнь в выгребной яме, надеясь на счастье после смерти. Не обижайся, йерит,
но мне кажется, что все ваши беды происходят из-за вашего бога, который лишает
вас права выбора.
- А многого ты добился в жизни? - спросил шалея Граис.
- Я служу в лучшей армии мира, - без лишней гордости произнес шалей. - И
мне это нравится. Когда своей службой я заработаю достаточно денег, чтобы
купить хороший дом, то уйду в отставку и обзаведусь семьей.
- Если прежде тебя не убьют в бою.
- Я приложу все усилия для того, чтобы остаться в живых, - улыбнувшись,
ответил шалей.
- Послушай, йерит, - обратился к Граису другой охранник. - Ты ведь знаешь,
что тебя везут в Халлат для того, чтобы предать казни. Неужели при мысли об
этом ты не испытываешь ни малейшего страха?
- Я не думаю о смерти, - ответил Граис. - Мой земной путь пока еще далек
от завершения.
- Человек предполагает, - вздохнул шалей, - а судьба играет им, как
куклой.
- Постижение истины о Пути к Поднебесному делает человека хозяином
собственной судьбы, - сказал Граис.
- Это что же получается? - удивился шалей. - Поднебесный одновременно и
определяет твой путь, и освобождает тебя от него? Так, что ли?
- Знание о том, что Путь существует, делает движение по нему осмысленным,
- ответил Граис. - Тот же, кто не желает принять великую истину о Пути к
Поднебесному, обречен всю свою жизнь блуждать во тьме.
- А после смерти?
- Начинать Путь заново.
Разговор между арестантом и его охранниками протекал вяло. Ни одна из
сторон не испытывала к нему особого интереса, поскольку изначально имела
сложившееся мнение по обсуждаемому вопросу и не собиралась его менять. У
кахимцев, в повседневной жизни не придававших большого значения даже
собственным богам, склонность йеритов сверять каждый свой шаг с предписаниями
Поднебесного могла вызвать разве что недоумение и усмешку. Граис же, излагая
шалеям основные положения учения о Пути к Поднебесному, прекрасно понимал, что
философская концепция учения, разработанная специально для социально-бытовых
условий Йера, вряд ли заинтересует кахимцев.
Впрочем, возможно, со временем к учению о Пути к Поднебесному,
завоевавшему сердца и умы всех, без исключения, йеритов, обратятся и подданные
Кахимской империи. Но произойдет это не прежде, чем сама империя переживет свой
кризис и упадок. Вот тогда, когда кахимцы перестанут ощущать себя избранным
народом, призванным повелевать всем остальным миром; когда радость бытия
сменится тяжкой работой, не приносящей ни удовлетворения, ни достаточных
средств к существованию; когда власть имущие будут печься не о благосостоянии
своих подданных, а лишь о собственном кармане; когда воры и проходимцы станут
жить лучше и спокойнее, чем честные труженики, - тогда кахимцы почувствуют, что
почва повседневной реальности ускользает у них из-под ног. Видя то, что
происходит вокруг них, они откажутся верить собственным глазам. Даже солнце
покажется им слишком тусклым. И, не находя иного выхода, они обратят свои
сердца к единому богу, обещающему спасение души в обмен на земные страдания.
Только тогда, но не раньше.
А пока разговор между Граисом и присматривающими за ним шалеями был не
более чем обычной дорожной беседой, цель которой - помочь путешествующим
скоротать время в пути.
Когда солнце наполовину скрылось за деревьями, бан-шалей дал команду
возницам сворачивать с дороги - пора было искать место для ночлега.
Шалеи, посланные на разведку, отыскали неподалеку от дороги поляну,
достаточно большую, чтобы на ней могли разместиться все восемь повозок.
Двух десятков хорошо вооруженных солдат было вполне достаточно для того,
чтобы отбить охоту нападать на обоз у бродяг, промышляющих грабежом вдоль
дорог, поэтому командир конвоя не стал предпринимать никаких особых мер
предосторожности. Как было принято у кахимцев, семь повозок установили кругом.
В центр, поближе к разведенному костру, поместили повозку с арестантом и
стреноженных чеклаков. Пятерых солдат бан-шалей отправил в дозор: троих - в
лес, двоих - наблюдать за дорогой, откуда, по его мнению, скорее всего можно
было ожидать появления незваных гостей. Остальные шалеи занялись обычными
бивачными делами: одни таскали дрова для костра, другие уже подвешивали на
срубленной жердине закопченный походный котел, третьи с кожаными ведрами
отправились за водой к журчащему неподалеку ручью. Шалеи, незанятые
приготовлением пищи, проверяли надежность осей и колес повозок и осматривали
подковы на копытах чеклаков - командиру конвоя очень не понравилась сегодняшняя
задержка с отправкой обоза, и он не хотел, чтобы завтра утром повторилась та же
история.
Двух разговорчивых шалеев, присматривавших за пленником, сменили другие
охранники. Эти были уже не такими словоохотливыми. Время от времени то один, то
другой из них бросал мрачный взгляд в сторону Граиса, спокойно сидевшего в углу
клетки. С большим интересом, откинув матерчатый полог повозки, охранники
глазели на возню вокруг костра.
Котел на огне закипел, когда уже совсем стемнело.
Шалеи, за исключением часовых, расположились вокруг костра и, негромко
переговариваясь, принялись за еду.
Один из охранников молча просунул плошку с кашей между прутьями решетки,
за которой находился пленник.
- Спасибо, - принимая горячую посудину, поблагодарил его Граис.
Шалей что-то неразборчиво буркнул в ответ и уселся на краю повозки спиной
к Граису.
Поев, Граис постучал пустой плошкой по решетке.
- Я бы не хотел причинять тебе лишнее беспокойство, - сказал он, возвращая
посудину охраннику. - Но так же, как и всякий другой человек, я испытываю
потребность не только в еде...
Стянув с головы шлем, шалей задумчиво поскреб в затылке. Так ничего и не
ответив пленнику, он отправился докладывать о возникшей проблеме командиру.
Вернулся он в сопровождении троих вооруженных шалеев и самого бан-шалея.
Бан-шалей взобрался на повозку и вставил ключ в замок, запирающий клетку.
Прежде чем снять замок, он сурово посмотрел на Граиса и строгим голосом
предупредил:
- Чтобы никаких штучек у меня!
- Не более, чем обычно, - улыбнулся Граис.
Бан-шалей открыл дверцу клетки и отошел назад. Четверо шалеев направили на
Граиса острия своих копий.
Спрыгнув с повозки на землю, Граис сделал несколько приседаний, чтобы
размять затекшие ноги.
- Здесь, - бан-шалей указал на заднее колесо повозки. - И поторопись.
- Благодарю, много времени мне не потребуется, - снова улыбнулся Граис.
Справив нужду под пристальными взглядами шалеев, Граис еще раз
поблагодарил их командира и, забравшись в клетку, сам прикрыл за собой дверцу.
После того, как бан-шалей повесил на дверцу замок и, проверив, надежно ли он
заперт, спрыгнул с повозки, Граис поудобнее устроился в углу клетки и, накинув
на лицо платок, приготовился отойти ко сну. Возможно, уже завтра он встретится
с наместником. Чтобы провести беседу с ним на должном уровне, он должен быть
свежим и бодрым, - теперь, без психопреобразователя, он мог рассчитывать только
на собственные силы.
Шалей, за исключением тех, кому первую половину ночи предстояло караулить,
тоже постепенно разошлись по повозкам и улеглись спать. Охранники,
приставленные к пленнику, дремали, прислонившись спинами к деревянным дугам
внутри фургона, на которые был натянут матерчатый полог. Временами то один, то
другой шалей, вскинув голову, бросал быстрый взгляд в глубь повозки и,
удостоверившись, что пленник на месте, снова опускал подбородок на грудь.
Ночь была тихой и безветренной. Духота, заполнившая воздух, словно
придавила к земле все, даже звуки. На деревьях не шевелился ни один лист. Время
от времени негромко всхрапывали стреноженные чеклаки.
Трое часовых сидели на корточках возле костра, опираясь о поставленные
вертикально копья. Двое негромко и довольно вяло о чем-то спорили. Взгляд
третьего шалея, сидевшего чуть в стороне, был устремлен вверх, туда, где на
черном бархате ночного неба поблескивали звезды, похожие на шляпки серебряных
гвоздиков. Прямо над головой кахимца крутой дугой изгибалось созвездие Серпа. А
чуть левее звездный Чеклак, встав на дыбы, вскидывал передние копыта, словно
стараясь отбросить ими подальше от себя скопление звезд, похожее на занесенное
для удара Копье.
Что за неведомый мастер создал эти фантастические рисунки? Почему они так
завораживают смотрящего на них человека? Какая тайна скрыта в них и удастся ли
ее когда-нибудь разгадать?..
Непостижимая красота звездного неба увлекала душу наблюдавшего за ней
человека в свою бездонную глубину. Казалось, тому, кто проникнет в нее, она
сулила покой, блаженство и вечную жизнь.
Жизнь...
Именно в тот момент, когда человек думал о жизни, его настигла смерть,
смерть слепая и неотразимая. Вылетевшая из темноты стрела вонзилась шалею между
лопаток, раздробив наконечником позвонок. Разум человека даже не успел
осознать, что же именно произошло, но в последние мгновения своей жизни он
отчетливо понял, что умирает, еще он успел испытать ужас, который не дано
постичь никому из живущих, ужас перед бездной небытия, в которую он вот-вот
должен был провалиться и из которой не существовало выхода. Человек отчаянно
вцепился руками в границу, за которой ничего не было, - ни вечной жизни, ни
вечных страданий...
Последняя мысль, промелькнувшая в меркнущем сознании солдата перед тем,
как его не стало, была: "Все ложь..."
Почти без вскрика шалей выронил из рук копье и упал лицом в горящий
костер. Двое его товарищей вскочили на ноги. Один из шалеев схватил мертвого за
ноги и вытащил его из костра.
- Тревога! - закричал другой. - На нас напали!
Крикнув, шалей сам испугался собственного голоса, прозвучавшего так,
словно он находился один на краю света и взывал о помощи к тем, кого уже не
было. Но состояние необъяснимой жути, охватившее вдруг солдата, длилось не
больше двух ударов сердца. С третьим ударом у ног его в землю вонзилась стрела,
посланная, должно быть, не слишком умелой рукой.
- Тревога! - снова закричал солдат и, дабы не оставаться неподвижной
мишенью для невидимого стрелка, отпрыгнул в темноту.
Пространство внутри круга, очерченного повозками, ожило. Из повозок с
оружием в руках выскакивали разбуженные криком часового шалей. Опытные солдаты
были готовы к бою, но врагов не было видно.
- Что случилось? - бан-шалей подбежал к часовым, сжимая в руке обнаженный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг