Наполнив первую плошку водой, Грудвар велел Слиму напоить больного Митея, после
чего распределил оставшуюся воду между остальными обитателями камеры. Каждому
досталось по три глотка теплой, почти не утоляющей жажду, воды.
Выпив воду одним глотком, старик провел пальцем по влажной внутренней
поверхности плошки, после чего облизал его. Убедившись, что в посудине не
осталось больше ни капли влаги, он направился к бадье с едой. Скинув
громыхнувшую о пол крышку, он плошкой разогнал в стороны плавающую по
поверхности рыбью чешую и зачерпнул жидкого, омерзительно пахнущего хлебова.
Присев в углу, старик обхватил плошку обеими руками и начал торопливо, то и
дело давясь и кашляя, прямо через край глотать ее содержимое.
Следом за ним наполнили свои посудины и остальные.
- Не надейся, что этим можно хоть немного утолить жажду, - сказал,
обращаясь к Граису, Слим. - Они нарочно пересаливают свое варево, чтобы после
него пить хотелось еще больше.
Граис с опаской осмотрел дурно пахнущее содержимое своей плошки - в серой,
мутной, чуть теплой воде плавали рыбьи хвосты, головы со страшно выпученными
белесыми глазами и склизкие полупрозрачные лохмотья какого-то овоща,
разварившегося до полной неузнаваемости.
- Что и говорить, выглядит не очень-то аппетитно, - усмехнулся,
присаживаясь неподалеку от Граиса, Грудвар. - Но приходится есть, чтобы не
протянуть ноги. Выбор блюд на этом постоялом дворе на редкость однообразен.
Граис осторожно отхлебнул через край глоток тюремной баланды. Чрезмерное
количество соли и острых приправ, присутствующее в растворе, полностью
скрадывало первоначальный вкус рыбного бульона. Впрочем, это, наверное, было и
к лучшему - рыба, использованная для приготовления варева, была явно не вчера
поймана.
Граис отставил в сторону плошку с рыбной бурдой и, отодвинувшись чуть в
сторону, сел, прижавшись спиной к стене. Подтянув согнутые колени и обхватив их
руками, он снова мысленно вернулся к последнему разговору с Кричетом.
Какую еще информацию скрыл от него руководитель проекта? Каких действий он
ожидал от него, если их общей задачей было восстановление буферной зоны на
территории Йера? Если Кричет не вполне доверял Граису или опасался, что тот не
справится с порученным ему заданием, то мог просто отправить вместо него
другого ксеноса. Однако ему почему-то был нужен именно Граис.
Ксеноса раздражало и почти выводило из себя то, что сам он, как ни
старался, не мог разгадать замысел Кричета. Каким образом он собирается
переломить непростую ситуацию, сложившуюся на территории Йера, чтобы не
допустить окончательного разрушения буферной зоны?
Имея формальную возможность, сославшись на недоверие руководства,
отказаться от дальнейшего выполнения порученной ему миссии, Граис тем не менее
решительно не собирался этого делать. Он прекрасно понимал, что его отказ от
участия в проекте практически сведет на нет огромную работу, проделанную
десятками различных подразделений Центра, и в конечном счете поставит под удар
иные миры, находящиеся на пути следования событийной волны, если ее не
остановить на территории Йера.
Помимо прочих соображений, в душе Граиса взыграло еще и уязвленное
самолюбие, - его, одного из самых опытных ксеносов Центра, имеющего за плечами
десятки успешно проведенных операций, побывавшего с ответственными заданиями на
четырнадцати планетах Кольца Миров, руководитель проекта намеревался
использовать как бестолкового новичка, - в качестве разменной пешки в какой-то
многоходовой комбинации.
Какие бы цели ни преследовал Кричет, вынуждая ксеноса работать практически
вслепую, без необходимой ему информации, подобное отношение со стороны
руководства давало Граису моральное право чувствовать себя свободным от
необходимости строго придерживаться предложенного ему плана. Он мог
самостоятельно довести операцию до конца, действуя, по собственному усмотрению,
сообразно с изменившейся ситуацией. Чтобы добиться желаемых результатов, будет
разумнее не заключать союз с Сирхом, а устранить преподобного, используя для
этой цели кахимского наместника, который через два дня должен вернуться в Йер и
лично заняться рассмотрением дела вновь заявившего о себе Граиса из Сиптима.
Он сумеет найти общий язык с наместником и убедить его в том, что
развенчание Сирха, как официального идеолога, сделает для восстановления
порядка и спокойствия в Йере больше, чем вооруженная до зубов армия. Плохо
организованное, не имеющее центрального командования движение вольных
представляет собой угрозу для власти только до тех пор, пока его поддерживают,
пусть даже только на словах, жители городов и сел, сами отнюдь не стремящиеся
уйти в горы и взять в руки оружие. В тот момент, когда падет Сирх,
превратившийся за годы своего самостоятельного проповедничества в одиозный и
ненавистный всеми йеритами символ имперской власти, исчезнет и угроза со
стороны вольных.
По опыту прошлых лет, проведенных в Йере, Граису было известно, что
йериты, по большей части, спокойные, терпеливые и отнюдь не воинственные люди.
Вера в бесконечную мудрость Поднебесного, способного как карать, так и
миловать, более свойственна для них, нежели бессмысленный и жестокий бунт,
изначально обреченный на поражение. Поднебесный является для них началом всех
начал, причиной и сущностью всего мира, опорой в жизни и ответом на все
вопросы. Йерит мог бесконечно долго, безропотно терпеть невзгоды и лишения,
вознося благодарность Поднебесному за каждый новый день, который тот позволил
ему прожить.
Йериты не испытывали вражды к людям, исповедующим иные религии.
Единственное, чего они требовали от иноверцев, - так только почтительного
отношения к своему богу. Идея кахимского наместника использовать религиозность
порабощенного народа в интересах империи была сама по себе неплохой. Ошибка его
заключалась в том, что, приблизив к себе Сирха, он тем самым как бы попытался
поставить бога йеритов себе на службу. Такого поворота йериты не могли ни
принять, ни стерпеть. Именно поэтому, несмотря на то, что Сирх практически
повторял в своих проповедях слова Граиса, йериты провели между двумя
проповедниками и их учениями четкую границу.
Впрочем, сам наместник мог и не знать об особенностях религиозного
мировосприятия населения подвластной ему территории. Вина за эту ошибку
полностью ложилась на Сирха. И теперь уже не имело смысла гадать, что послужило
ее причиной, - недомыслие Сирха, его чрезмерная самоуверенность, либо
бесконечная вера ученика в силу слов, услышанных им некогда от Граиса.
Проповедям Сирха следовало положить конец. В нынешних условиях единственное,
чего можно было добиться с их помощью, так разве что взрыва всеобщего
негодования. В результате вольные, по сути своей являющиеся всего лишь кучкой
бунтарей, у каждого из которых имеется своя, далеко не всегда возвышенная и
благородная причина ненавидеть Кахимскую империю, превратятся в глазах простого
народа в защитников истинной веры.
Всплеск воинственной религиозности, направленный в определенное русло,
легко может перерасти во всеобщее восстание против империи. Конечный итог
подобного стихийного восстания мог быть только один - кровь и еще более
жестокая тирания. Граис теперь отчетливо понимал, что его возвращение в Йер
могло привести к еще большему обострению и без того напряженной обстановки в
находящейся под диктатом Кахимской империи стране. Любой его неосторожный шаг,
не до конца продуманное действие могли оказаться тем камнем, который, упав на
чашу весов, нарушил бы неустойчивое равновесие между жизнью и смертью сотен
тысяч ни в чем не повинных людей. Граису было прекрасно известно о том, как
жестоко расправляется Кахимская империя с непокорными народами.
Граис медленно провел ладонью по влажному от нестерпимой духоты лицу.
Ему, несомненно, сопутствовала удача. Не окажись Граис в тюрьме, он
непременно отправился бы в Меллению искать встречи с Сирхом, которая скорее
всего оказалась бы безрезультатной. Если в своей напыщенной самоуверенности
Сирх не понимает, что своими проповедями подталкивает страну к краю пропасти,
то и слова нежданно вернувшегося учителя не смогут его ни в чем убедить.
Открытая же поддержка Сирха Граисом, как предлагал сделать это Кричет, только
ускорила бы неминуемую трагическую развязку...
Неужели руководитель проекта не понимал этого?..
Ночь не принесла с собой прохлады, которую с надеждой и вожделением
ожидали изнывающие от духоты и смрада узники. Перед самым закатом на улице
прошел небольшой дождик, и влажные испарения, поднимающиеся над раскаленной
землей, заполнили камеру.
Митей, который уже не мог даже кашлять, корчился на подстилке из соломы,
хватая широко разинутым ртом удушливый воздух. Попытки Граиса снять
астматический приступ успеха не возымели. Погружать же несчастного Митея в
гипнотический сон он не решался, боясь, что во сне больной может задохнуться.
Старик и Слим, растянувшись на полу, пытались уснуть. Грудвар же
по-прежнему не отходил от сидевшего рядом с больным Граиса.
- Послушай, Граис, - тихим шепотом произнес он, когда, напоив Митея
остатками воды, ксенос устало привалился к стене. - Про тебя говорят, что ты
можешь творить чудеса...
- Люди обычно называют чудом то, чему не могут найти объяснения, - ответил
Граис.
- Ты возвращал здоровье безнадежно больным, - продолжал Грудвар.
- Как видишь, Митею я ничем не могу помочь.
- Но ведь были же и те, кого ты излечивал.
- Врачевание - это не чудо, а искусство, в котором я кое-что смыслю. Но,
уверяю тебя, существуют целители и более искусные, нежели я.
- Я слышал, что во время одной из своих проповедей ты воспарил над землей.
Это правда?
- Способность побороть тяжесть, приковывающую тело к земле, называется
левитацией. Подобное умение демонстрируют за деньги фокусники из страны Гриз. У
них я и выучился этому трюку.
- Что-то я прежде не видел таких фокусов, - с сомнением покачал головой
Грудвар. - Еще я слышал, что ты можешь заставить человека созерцать страны,
которых не существует на свете.
- Ты хочешь там побывать? - спросил Граис.
- Не сейчас, - немного подумав, отказался Грудвар. - Сейчас я хотел бы
оказаться на свободе.
- В этом я тебе помочь не могу, - ответил Граис.
- Не можешь или не хочешь? - спросил Грудвар.
- Не пытайся играть со мной в слова, - устало улыбнулся в темноте Граис. -
Я ясно ответил тебе - нет.
Грудвар как бы в недоумении хмыкнул.
- Разве ты сам, Граис, не говорил о том, что святой долг всякого человека
помочь тому, кто взывает о помощи.
- Я не в силах перенести тебя за стены этой тюрьмы, - ответил Граис.
У него не было абсолютно никакого желания спорить с Грудваром. Сейчас он
чувствовал лишь усталость - слишком много сил уходило на то, чтобы поддерживать
жизнь в разбитом болезнью теле Митея. А стоило ли это делать? Митей был
обречен. Для того, чтобы спасти его, требовалась интенсивная терапия, которую
невозможно было обеспечить в условиях Йера.
- Ты ведь сумел в свое время убежать из-под стражи. - Это снова был
Грудвар. Граис было решил, что бородач уснул, однако он все еще сидел рядом,
неподвижный и невидимый в кромешной тьме, царящей в камере. - Как тебе это
удалось?
- Все было совсем не так, как ты думаешь, - не стал вдаваться в объяснения
Граис. - Мой опыт вряд ли чем-то тебе поможет.
- И все же, - никак не желал отставать от него Грудвар.
- Ты ведь собирался бежать по дороге на ониксовые копи, - напомнил Граис
Грудвару его же собственные слова.
- А, - по легкому движению воздуха у щеки Граис решил, что его собеседник
махнул рукой. - Это была пустая бравада. Перед отправкой на рудники каторжников
заковывают в кандалы. Со скованными ногами, к каждой из которых к тому же
подвешено по каменному ядру, не очень-то побегаешь. Бежать нужно сейчас, до
вынесения приговора.
- У тебя есть какой-то план? - просто так, без особого интереса спросил
Граис.
- Главное - выбраться из камеры, - наклонившись к самому уху Граиса,
зашептал Грудвар. - На первом этаже только несколько человек охраны. При
неожиданном нападении справиться с ними не составит труда. А уже с оружием в
руках можно будет попробовать пробиться за ворота.
- План, достойный самоубийцы, - устало заметил Граис.
- Не скажи, - возразил ему Грудвар. - Ночью шалей отдыхают, полностью
полагаясь на надежность дверей и запоров.
- И каким же образом ты собираешься открыть замок?
- Дверь камеры закрывается только на засов.
- Какая разница, если он находится снаружи, а ты - внутри.
- Я подумал, - вкрадчиво начал Грудвар. - Что, если ты обладаешь
способностью перемещать свое тело по воздуху, то, возможно, сумеешь и
отодвинуть засов, не прикасаясь к нему руками.
Граис ничего не ответил.
А что он мог сказать Грудвару? Что жизни одного-двух йеритов ничего не
стоят по сравнению с теми проблемами, которые предстояло решить ксеносу? Ведь
если он поможет Грудвару бежать, то уже не сможет рассчитывать на
благожелательное отношение к себе наместника. А то еще и самому придется
скрываться, чтобы не оказаться обвиненным в пособничестве бунтовщикам... А
сколько еще охранников убьют Грудвар и Слим, прорываясь на свободу? Да и смогут
ли они сами выбраться за тюремные стены?..
- Эй, - негромко окликнул Граиса Грудвар. - Ты что молчишь?
- У каждого свой Путь к Поднебесному, Грудвар, - ответил ему Граис. - И
если уж ты встал на него, то идти следует до конца.
- Ты хочешь сказать, что у нас с тобой разные пути?
- Похоже, что так.
- Разве ты не хочешь увидеть Йер свободным?
- Сейчас не время говорить об этом. - Граис вздохнул. - Я очень устал...
Мне нужно хотя бы немного отдохнуть...
- Ну-ну...
Граис услышал, как зашелестела солома, - Грудвар отодвинулся в сторону от
него.
Граис выпрямил спину и, расслабив мышцы шеи, опустил подбородок на грудь.
Скрестив ноги на полу, он положил руки между коленей. Сделав три глубоких
вдоха, Граис погрузился в медитационный транс, который должен был помочь ему
восстановить силы. Ему предстояло еще, как минимум, два дня провести в этом
жутком месте.
Перед самым рассветом Граиса вернул в реальность страшный предсмертный
хрип, вырвавшийся из горла Митея.
Наклонившись, Граис приложил два пальца к шее страдальца и понял, что ему
уже ничем нельзя помочь.
- Что там еще? - заворочался разбуженный старик.
- Митей умер.
Граис сложил руки Митея на животе. Проведя ладонью по лицу мертвого, он
закрыл ему глаза.
- Ну вот, - забрюзжал старик. - Теперь у нас еще и покойник, которого
неизвестно когда отсюда уберут.
- В чем бы меня ни обвиняли, я не должен находиться в одной камере с
мертвецом! - неожиданно закричал вскочивший на ноги Грудвар. - Пусть убирают
его немедленно! По такой жаре он к полудню завоняет!
Грудвар бросился к двери и изо всех сил принялся колотить в нее кулаками.
- Эй, ты что это так раздухарился? - удивленно повернулся в его сторону
старик. - Плети захотел?
Словно не слыша обращенных к нему вопросов старика, Грудвар продолжал
колотить в дверь камеры, теперь еще пустив в дело и ноги. Гул от его ударов
стоял такой, словно колотили в пустую бочку.
- Открывайте, поганцы! - надрывая глотку, орал Грудвар. - Открывайте, чтоб
вам пусто было!..
Граис не мог взять в толк, что вдруг случилось с уравновешенным и, как ему
казалось, умеющим контролировать себя Грудваром? Что за бес в него вселился?
Если шалеи и явятся на его крик, то явно не за тем, чтобы убрать мертвого, а
чтобы урезонить живых.
Граис поднялся на ноги, собираясь подойти и успокоить Грудвара, когда на
дверь обрушился еще один тяжелый удар, теперь уже снаружи.
- Умолкните, твари! - рявкнул из-за двери шалей и снова ударил в дверь
чем-то тяжелым. - Днем всех выставлю на солнцепек!
- У нас в камере покойник! - крикнул Грудвар.
- Вы все там покойники! - хохотнул в ответ шалей. - Утром придет ми-шалей,
он и разберется, кого из вас уже пора отдать гаратам!
- Уберите мертвого из камеры! - заорал Грудвар и снова что было сил
принялся колотить ногами в дверь.
- Ну ты меня достал, отродье!..
Глухо стукнул откинутый в сторону засов, и дверь камеры распахнулась
настежь. В тусклом свете масляных ламп, освещающих коридор, в дверном проеме
возник силуэт высокого, широкоплечего шалея. Всклокоченные волосы у него на
голове не были прикрыты кожаным шлемом, - должно быть, шум, поднятый Грудваром,
заставил охранника встать с ложа, на котором он отдыхал. Недовольный, заспанный
вид шалея явно не сулил беспокойному арестанту ничего хорошего.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг