Плохиш велел никому не сказывать. Продал Тайну буржуинам за бочку варенья и
корзину печенья, но товар этот у нас на Куличках, сами понимаете, никому не
нужен. Вот и зарыл ее в лесу, подальше да поглубже. А мне велел помалкивать.
Хоть бы баночку варенья за молчание отлил, сто граммов печенья отсыпал,
жадина-говядина! Я еще подумала: "Ну и не отливай, ну и не отсыпай, вот возьму
да проболтаюсь Петровой с Качалкиным, где ты Тайну прячешь". Вижу, - не верите
вы мне, товарищи. Да провалиться на этом месте - не вру! Видите, не
провалилась. А сейчас вот совру эксперимента ради. Только вы меня крепче
держите.
- Дюжина равна тринадцати, чтоб мне провалиться!
Земля под нами заходила ходуном, так что мы сами едва устояли, и заорали,
что ей верим, что дюжина, конечно же, равна двенадцати и чтоб она показала
скорей своего Волка, если на то пошло, потому что нам некогда! Если он,
конечно, в наморднике.
Но Волк оказался совсем нестрашным. Он лежал в прихожей на коврике,
положив голову на лапы, и тяжко вздыхал, глядя в левый угол.
- Это он в Лес смотрит, - пояснила Бабушка, - Как наестся, так и смотрит,
о свободе тоскует. Интеллигент! А не то он вас самих сожрет - до Леса не
доберетесь. Ладно, уж выручу вас на первых порах...
Тут Чьейтова бабушка так классно свистнула в два пальца, что я обомлел.
Так свистеть у нас во дворе умеет только Женька из третьего корпуса, да и то
под настроение. На свист со двора прилетел большой черный ворон, сел Бабушке
на плечо и прокаркал:
- Лес р-рубят - щепки летят! Чем дальше в лес - тем больше др-ров!
Голос у ворона был скрипучий и противный.
- Он что, говорящий?
- Разговорчивый, - сердито буркнула Бабушка, - Чересчур разговорчивый -
надоел хуже горькой редьки. Это Ворон, Который Всегда Прав. Ужасно мудрый,
знает все пословицы и поговорки на свете и всегда употребляет к месту. Волк
его просто обожает.
- Кар-р! Бабушка надвое сказала! На чужой р-роток не накинешь платок!
Пр-равда глаза колет!..
- Слыхали? Догадался, что я его не перевариваю. Ну ничего, Волк переварит.
Носись тут с ними - один правду-матку режет, другой за свободу воет, и жрут
оба в три горла. А мне мемуары надо писать.
- Ах, как бы я хотела их прочесть! - сказала Петрова. А Бабушка ответила,
что это, к сожалению, невозможно, поскольку опубликовать их до ее смерти
нельзя, но так как она, по всей вероятности, никогда не умрет, ей одной
суждено знать, какие это потрясные мемуары.
- Не бойся, я не дам тебя в обиду, - шепнул я Ворону.
- Др-руг в беде - настоящий друг! Дают бер-ри, а бьют - беги!
Чьейтова бабушка попрощалась с нами, вытирая глаза платочком.
- Кр-рокодиловы слезы! - обличал Ворон, - Пр-равда глаза колет! И на
стар-руху бывает пр-роруха!
Ну а Волк натянул поводок и шустро побежал к лесу.
ГЛАВА 3
Мы знакомимся с Бедным Макаром, на Которого Все Шишки Валятся, с
Суховодовым и с Любопытной Варварой, Которой на Базаре Нос Оторвали. Наши
приключения на этом самом Базаре, где мы находим Варварин нос, знакомимся с
Фомой, Который Живет Сам Собой, и приобретаем телят, чтобы кормить Волка,
которых тут же теряем вместе с Волком
Шли мы, шли, потом из-за куличкек выкатилось нежаркое сказочное солнышко и
стало светло. Волк остановился, перестал смотреть в лес и уставился на нас.
Глаза его зажглись зеленым, шерсть встала дыбом, пасть приоткрылась и с клыков
закапала слюна.
- Жрать хочет, - сказал я.
Волк кивнул и щелкнул зубами. Петрова взвизгнула, бросила поводок и
спряталась за мою спину. Как будто, если Волк меня проглотит, ей будет
какой-то прок от моей спины! А Ворон захлопал крыльями и закаркал:
- Не в коня кор-рм! Волков бояться - в лес не ходить!
Волк закрыл пасть, потянул носом воздух и потрусил куда-то, волоча за
собой поводок. Мы поплелись следом. Правда, не особенно спешили. Вскоре Волк
скрылся из виду, а мы просто шли по следам от его лап и поводка.
Волка мы догнали, наконец, в поле под кустом. Он облизывался и тяжело
вздыхал, глядя в лес погасшим печальным взглядом. Теперь он был похож на
обычного домашнего Полкана. Вокруг валялись обглоданные кости и пятнистая
шкура.
- Он, кажется, теленка задрал! - прошептал я, - Смываемся, пока пастух не
пришел!
- Полундр-ра! - согласился Ворон, - Пор-ра делать ноги!
- Тише вы, - Петрова прислушалась, - Там кто-то плачет.
И пошла на звук. Я с Волком на поводке и Вороном на плече потащился
следом. Волк в ту сторону не смотрел и упирался, Ворон ворчал, сказочные часы
тикали. Но если уж Петровой что втемяшится...
- Лес! - запрыгала Петрова, - Там лес!
Но никакой это был не лес - просто три сосны в поле. Под ними, обхватив
руками голову, сидел жалкого вида мальчик и всхлипывал. С сосен на него то и
дело срывались здоровенные шишки, звонко щелкали по макушке. Всякий раз -
прямое попадание, будто кто-то специально целился.
- Эй, тебе же больно! Ты что там делаешь?
Мальчишка прохныкал, что да, очень даже больно, но выбраться он не может,
потому что заблудился.
Заблудиться в трех соснах! Это надо уметь.
Я протянул горемыке руку и выволок из этого странного плена.
- Ты что, совсем глупый? - спросила Петрова, - Вон, сплошные синяки...
Мальчик сказал, что он не глупый, а невезучий, потому что на него всегда
все шишки валятся. И сосновые, и еловые, и даже новогодние, игрушечные. И что
бы ни случилось - он один кругом виноват. Так его и зовут: Бедный Макар, на
Которого Все Шишки Валятся. Вот теперь, пока он блуждал в трех соснах, небось
у него все телята разбрелись...
Мы с Петровой переглянулись.
- Так это твои телята?
- Наши с братом. Нам отец оставил в наследство стадо. Я телят выращиваю,
пасу, кормлю, а брат мясо ест да молоко пьет.
- Неплохо твой братец устроился. Тунеядец он у тебя и эксплуататор, вот
что!
- А наш Волк его немножко раскулачил, - вставила Петрова, - Теленка
задрал.
Пастушок схватился руками за голову и опять зарыдал.
- Не горюй, айда вместе к твоему брату, пусть нас ругает.
- Вас он, может, и побоится, а все шишки все равно мои. Ладно, я
привычный, счастливого вам пути. Хоть спасибо, что из трех сосен вытащили.
И погнал телят домой. А мы пошли, куда Волк смотрит. Идем, а самих из-за
Бедного Макара совесть мучает.
Между тем румяное сказочное солнышко висело уже над самой головой. Я
подумал, что здесь можно сказочно загореть и снял рубашку. Хотелось есть и
пить. Петрова ныла и пилила меня, что не догадался попросить в дорогу у
Чьейтовой бабушки хотя бы бутылку воды.
Попалось нам копытце, полное водицы. Но Ворон закаркал:
- Не пей, Качалкин, пор-росеночком станешь!
Водица в копытце пахла спиртом.
Я шел и терпел. Петрова ныла, что надо было все-таки испытать водицу из
копытца, напоить хотя бы Волка. Пусть бы стал поросенком, даже лучше.. Телят
бы чужих не жрал...Только вот куда бы он смотрел?
- В хлев и смотрел бы, куда ж еще?
Так мы переругивались, изнывая от жажды, и вдруг увидели реку. Это была
настоящая сказочная речка: вода синяя, чистая, каждый камушек видно, песок
золотой и серебряные ивы на берегу. Мы вдоволь напились, наплавались,
нанырялись, и я поспорил с Петровой, что просижу минуту под водой.
Но на тридцать второй секунде она меня вытащила с криком, что кто-то упал
в реку с обрыва. Над водой в самом деле показалась чья-то голова и снова
скрылась в полном молчании. Туда-сюда. Будто поплавок, когда клюет. Я подплыл
- никого. Искал, нырял - бестолку.
А Петрова тем временем бегала по берегу и звала на помощь. Какой-то пижон,
весь в белом, с тросточкой и в цилинрдре, услыхав, что кто-то утонул, прямо в
белом своем костюме и белых туфлях направился в воду. Все глубже, пока вода не
накрыла его вместе с цилиндром, и пижон, таким образом, тоже исчез. С концами.
Сколько мы с Петровой не таращились на реку - никого. Был один утопленник,
стало два.
Лишь Ворон кружил над волнами и каркал:
- Не зная бр-роду, не суйся в воду!
Хотел я снова нырнуть на розыски, но Петрова в меня вцепилась, не пускает.
Орет, что обещала моей маме и все такое.
Пока я от нее отбивался, волны расступились, будто в каком-то кино, и
появился этот белый тип с утопленником на руках.
Утопленником оказался...Бедный Макар!
Мы, конечно, удивились, но надо было не удивляться, а откачивать бедолагу,
- это мы в школе проходили по гражданской обороне. А когда Макар задышал и
откашлялся, только еще говорить не мог, мы стали благодарить Макарова
спасателя. И опять удивились, потому что...
Потому что тот вышел из воды совершенно сухим!
И не просто сухим - складка на брюках будто по линеечке, на белых туфлях и
цилиндре ни пятнышка. Даже белая гвоздика в петлице. Цилиндр снял, поклонился
- прическа будто только что из парикмахерской, а не со дна реки.
- Непромокаемый костюм? Скафандр? - поинтересовался я, - А может, вы
фокусник?
- Если бы, - вздохнул пижон, - Фокусник, водолаз - это так инте ресно,
романтично...Нет, господа, я всего лишь Суховодов. Тот, Который Всегда Выходит
Сухим из Воды. Так что не стоит благодарности - для меня это была лишь
пустяковая прогулка по дну.
- Как это "сухим из воды"?
- В прямом и переносном смысле, - он опять вздохнул, -Из любой передряги.
Со мной никогда ничего не случается.
- Но почему вы так грустно об этом говорите? Это же замечательно!
- Ничего замечательного - скука смертная. Хоть бы споткнуться разок, ноги
промочить! Мухи и те на меня не садятся. Мне завидуют, меня никто не любит. А
чему завидовать-то? Я так одинок! Ни одного друга...
- Давай мы будем твоими друзьями, - неожиданно перешла на "ты" Петрова, -
Хочешь пойти с нами?
Петрова мигом сориентировалась - с этим не пропадешь. Девчонкам такие
нравятся - удачливые, одинокие и разочарованные. Они их, видите ли, жалеют.
- С превеликим удовольствием! - обрадовался Суховодов, сообщив, что всю
жизнь мечтал отправиться с друзьями в какое-либо увлекательное опасное
путешествие. А узнав, что мы ищем Тайну, еще пуще обрадовался и сказал, что
если мы ее найдем, то, может, и он узнает, как сделать, чтобы окружающие ему
не завидовали и его любили.
- А я бы спросил у Тайны - почему я такой невезучий? Даже утопиться не
сумел.
И воскресший Бедный Макар признался, что не случайно упал в реку, а
бросился с горы. Что старший брат, недосчитавшись теленка, жестоко избил его и
выгнал из дому без куска хлеба.
Петрова предложила сейчас же всем вместе отправиться к Макарову брату и
как следует его отлупить. Мы с Суховодовым не возражали против восстановления
справедливости, даже Ворон нас поддержал, намекая, что неплохо бы скормить
макарова брата нашему Волку:
- Волка ноги кор-рмят! Слишком бр-рат жир-рноват!
Бедный Макар перепугался, замахал руками и сказал, что любит брата
несмотря ни на что, никому не хочет причинять зла и лучше уж бросится назад в
реку.
В общем, нам ничего не оставалось, как взять с собой и Макара. Я думал,
Петрова будет возражать, что, мол, Бедный Макар в пути не подарок, что он и на
нас беду накличет, что с ним и нам не повезет, и все такое. Но Петрова меня
приятно удивила, сказав, что Макар из-за нас пострадал, что он хороший и
добрый, и наш прямой долг о нем позаботиться.
Бедный Макар от счастья голову потерял. Еле нашли.
Так нас стало четверо, не считая Ворона и Волка. И двинулись мы дальше
туда, куда Волк смотрел.
Вдруг видим - сидит на дороге девчонка и плачет. Все лицо платком
замотано, только мокрые глаза видны. И платок совсем промок.
-Чего ревешь-то? Что стряслось?
- Но-ос! - проревела девчонка, - Мне на базаре нос оторвали!
- Ой, как интересно! - в восхищении всплеснул руками Суховодов, - Ну
почему со мной ничего такого не случается? Что же ты такого натворила?
- Просто спра-ашивала...Отчего, да почему.
- Дикость какая! - возмутилась Петрова, - Что у вас на Куличках, уж и
спросить ничего нельзя? Ну не хотите - не отвечайте, но чтоб носы
отрывать...Не реви. Мы пойдем на базар и потребуем вернуть тебе нос.
- Пусть уж лучше мне оторвут, - предложил Бедный Макар.
- Или мне попробуют, - поддержал Суховодов.
Найти на Базаре девчонкиных обидчиков оказалось непросто - здесь собрались
персонажи со всех Куличек. Зазывали, завлекали:
- И швец, и жнец, и на дуде игрец!
- Сапожник без сапог!
- Меняю шило на мыло!
- Куплю корове седло!
Из ярко раскрашенного балаганчика доносились аплодисменты, смех, веселая
музыка. У входа висело:
"Великий танцор Безубежденцев! Кому служу - тому пляшу! Цена билета - три
копейки в базарный день"!
Мы решили зайти и поискать - не там ли девчонкины носоотрыватели?
Суховодов купил на всех билеты. Обидчиков в зале не оказалось, но зато...
"Великий танцор Безубежденцев" оказался не старше нас с Петровой, но каким
талантливым! Когда он плясал, настроение у всех поднималось до самого купола -
ноги сами притопывали, руки прихлопывали. Уже вся публика разошлась, а мы все
кричали "Бис"! и уговаривали его сплясать еще.
- Гони монету, или меня нету, - заявил Безубежденцев, - Были бы
побрякунчики, будут и поплясунчики!
Монет у нас с Петровой не было, и мы поинтересовались - неужели он танцует
только ради денег? А просто подарить людям радость...
- Некогда мне дарить радость. Я ж на одних подметках семи царям служу, под
их дудки пляшу.
- Где же твои убежденья? Разве так можно?
- От рожденья не имел убежденья!
Безубежденцев нам сразу разонравился, и мы отправились дальше искать
девчоночий нос.
- Ой, вон мой брат! - испуганно воскликнул Макар, - Телят продает. Меня
прогнал, теперь их пасти некому.
- Эти телята - твои, - заявила Петрова, - Брату остались дом и хозяйство,
а телята - твои. Ты их вырастил. Алик, мы должны восстановить справедливость.
- Алики в валенках, - проворчал я, снимая рубашку и передавая Петровой на
хранение волшебные часы. Драться я умел, но не любил.
- Ты ограбил своего брата, - заявил я, - Эти телята по справедливости
принадлежат Макару.
- А кто ты такой?
- Пионер Олег Качалкин, друг Макара.
- А меня зовут Фомой и живу я сам собой, понятно? Кто смел, тот и съел,
понятно?
Телята тем временем увидали Макара и побежали к нему.
- Понятно, - сказал Суховодов, щелкнул кнутом и погнал стадо прочь, как
заправский пастух. Вот тебе и пижон!
- Стой! - взвыл Фома, - Караул! Воры!
На шум собралась толпа.
- А ты докажи, что стадо твое. Свидетелей позови, соседей.
- Нет у меня никаких соседей. Я живу сам собой! Воры!
- А это мы сейчас проверим, на ком шапка загорится. Ну-ка, братья, станьте
рядом...
Шапка, само собой, загорелась на Фоме. Фома ее с проклятьями потушил под
улюлюканье толпы и убежал не солоно хлебавши. Бедный Макар все жалел брата и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг