рвался догнать, а Ворон злорадствовал:
- С волками жить - по-волчьи выть!
Одного теленка мы сразу же продали и накупили сказочно вкусной еды. Бедный
Макар впервые в жизни смог поесть досыта и у него заболел живот. А Суховодов
сетовал, что у него никогда живот не болел, что это, наверное, очень
интересно, и завидовал Макару. Суховодов изо всех сил пытался объесться,
запихивал в рот куски жареного мяса, помидоры, но мясо шлепалось в пыль,
помидоры выскальзывали из рук, прыгали вокруг Суховодова, будто красные
мячики. Мы помирали со смеху, а Суховодов чуть не плакал.
Потом мы разыскали, наконец, девчонкин нос. Оказалось, что ей его оторвал
и спрятал продавец котов в мешках. Торговец пожаловался, что проклятая
девчонка совала свой нос в его мешки, из-за чего половина котов разбежалась, и
сказал, что отдаст нос лишь при условии, что ему возместят стоимость удравших
котов.
Мы отсчитали деньги, а девчонка получила свой нос, который тут же прирос к
месту, как и бывает в сказках.
Правда, мы засомневались, что девчонка такая уж любопытная - с нами она ни
словечка не проронила. И сказали, чтоб она не боялась, что у нас свобода слова
и можно спрашивать что угодно и о чем угодно.
Тут она как затараторит! И кто мы, и куда идем, и как нас зовут? И почему
с нами Волк на поводке, и откуда взялась эта черная птица?
- От вер-рблюда! - разозлился Ворон,- Любопытной Вар-рваре на базар-ре нос
отор-рвали!
- Все ясно, тебя Варварой зовут, - заткнула Петрова уши, - Это же та самая
Варвара...
- Это какая "та самая"? А как ты догадалась? А в Лес вам зачем? Что за
"Тайна"?..Нет, я сейчас умру от любопытства.
И, действительно, грохнулась замертво, еле откачали. И очнувшись, первым
делом спросила, который час. Глянул я на волшебные часы и ужаснулся: - уже
шесть минут прошло, то есть шесть сказочных лет - десятая часть отпущенного
нам времени!
- А почему вам надо спешить? Клянусь, я буду помалкивать, только возьмите
меня с собой! Ой, опять умираю от любопытства...
Так нас стало пятеро, не считая Ворона, телят и Волка, которого по крайней
мере, теперь было чем кормить.
И мы поспешили к Лесу.
Идем себе, идем. Волк сыт, в Лес смотрит, настроение бодрое, а сзади на
некотором расстоянии кто-то за нами плетется. Мы - быстрее - он быстрее. Мы -
медленнее - он медленнее.
Бедный Макар пригляделся и сказал, что издали преследователь очень похож
на его брата Фому, и что он, Макар, сбегает и спросит, что ему надо. А я
сказал, что пусть передаст - если Фома надеется вернуть телят, то этот номер у
него не пройдет.
Макар вернулся весь в слезах и сказал, что зря мы так плохо думаем о Фоме,
что тот про телят и думать забыл, а за нами шел с одной-единственной целью - в
последний раз взглянуть на своего горячо любимого брата, с которым, возможно,
никогда больше не увидится. И что Фома просит нас лишь о разрешении погреться
у костра, провести с братом последнюю ноченьку, а наутро он вернется домой.
Нам эти сентименты сразу не понравились, но Макар так умолял, так
ручался...
Фома бегал вокруг костра, совал всем руку и бубнил:
- Давай дружить! Будем с тобою, как рыба с водою - ты ко дну, а я на
берег! Я для друга последний кусок не пожалею - съем!
Мы, чтоб от него отвязаться, побыстрей поужинали и легли спать, наказав
Макару, чтоб телят охранял как зеницу ока. Макар поклялся, что всю ночь глаз
не сомкнет. И очень обиделся за брата, что мы так к нему несправедливы.
Фома наелся, лег поближе к костру и захрапел. Макар сидел рядом и,
вздыхая, берег телят и сон брата.
- Уснула щука, да зубы не спят! - каркал Ворон, но его никто не
слушал - очень уж спать хотелось. А наутро нас разбудило то же карканье:
- Пр-ровор-ронили! Опр-ростоволосились!
Ни Фомы, ни телят. Бедный Макар лежал связанный по рукам и ногам
собственным кнутом, с кляпом во рту, и жалобно мычал.
Но самое ужасное - исчез Волк, Который Всегда Смотрит в Лес. Зачем Фоме
Волк?
Оказалось, что Макар не выдержал и рассказал брату, что мы идем искать
какую-то Тайну, спрятанную в Лесу, в который всегда Волк смотрит.
И Фома, само собой, решил, что Тайна - это клад. И помчался нас опередить
и завладеть сокровищем. А мы теперь даже не знали, в какую сторону идти.
Бедный Макар так страдал и убивался, что нас подвел, что пришлось нам его
утешать да успокаивать. А потом...Потом ничего не оставалось, как снова идти,
куда глаза глядят, как и полагается сказочным героям.
Главное - идти. Мальчиш не велел останавливаться.
ГЛАВА 4
Как мы попали в плен к Матушке Лени, и что из этого вышло
Шли мы, шли, куда глаза глядят, дошли до развилки и стали спорить, чьи
глаза целенаправленнее. Петрова с Макаром говорят - надо налево, мы с
Суховодовым - направо. А Варвара ничего не говорит - просто ей до смерти
любопытно, чьи глаза победят.
- Вам налево, - вдруг послышался чей-то хриплый голос. Огляделись -
никого. Только лошадь неподалеку траву щиплет.
- Вам налево, - повторил Голос. Теперь уже сомнений не оставалась -
говорящая лошадь!
Мы поудивлялись, поблагодарили и пошли налево. И началось.
Налево была Пустыня. Солнце над головой печет нещадно, песчаные кулички
раскалились, ядовитые змеи кишат и шипят, львы рычат, кактусы колются - все,
как в пустыне.
И народу никого. Еды купить негде, воды достать негда. Жарища. И запасы
наши кончились. Только Суховодову хоть бы что. Идет свеженький, чистенький -
смотреть противно. Напрасно Суховодов уверял, что больше всего на свете хотел
бы разделить наши мучения, что такое неравенство ему что нож острый, а наши
физические страдания бледнеют по сравнению с его душевными. Мы ему все равно
не верили - очень уж он не был похож на страдальца!
Зато на Макара страшно было глядеть. Он то и дело наступал на ядовитых
змей, которые его нещадно жалили, цеплялся за кактусы, которые до крови
царапали. Пролетавший орел уронил ему на голову черепаху - в результате чего
Бедный Макар стал похож на одну сплошную шишку.
Потом мы повстречали высохшего темнолицего старика в чалме и бурнусе,
который сказал, что его зовут Магомет и что он идет к Горе, потому что Гора не
идет к нему. Что Пустыня как раз ведет к Горе, а к Лесу надо было идти от
развилки направо. Что говорящая лошадь - это Сивый Мерин, Который Всегда Врет.
Поэтому, коли Мерин указал налево, нам надо было идти направо. Такие пирожки.
Повернули мы назад. Петрова совсем повисла у меня на руке, хныкала и
пилила, что настоящий мужчина должен разбираться в лошадях и отличать
бессовестного сивого мерина от правдивых говорящих животных, как, например,
наш Ворон. Ворон польщенно кружил над головой Петровой вместо тени и каркал:
- Дор-рогу осилит идущий!
Ему бы передовицы в "Пионерку" писать.
И вдруг мы заметили странную тропинку - ровненькую, поросшую мягкой
зеленой травой. Как на газонах, по которым "ходить запрещается". Тропинка
начиналась прямо от места, где мы остановились передохнуть, петляла, исчезая
среди песчаных куличков, звала и манила.
Петрова села на траву и заявила, что тропинка наверняка ведет к
Лесу, потому что она зеленая. Варвара сказала, что даже если не ведет к
Лесу, все равно интересно сходить и поглядеть, куда она все-таки ведет.
Бедный Макар сказал, что после черепахи у него совсем мозги не варят, и
чтоб мы думали за него.
Я предложил вернуться к развилке, ну и Суховодов меня поддержал, сказав,
что лично он никогда бы не стал сворачивать на тропинку. Тогда Петрова
заорала, что, конечно, легко так говорить, когда тебе всегда ни холодно, ни
жарко, а что другие совсем из сил выбились, Суховодову начхать. И, мол, мы как
хотим, а лично она пошла.
И Петрова пошла по зеленой тропинке. Варька за Петровой, а мы за Варькой -
не оставлять же девчонок одних.
- Лес! - запрыгала Петрова, - Я же говорила!
- По-моему, это мираж, - сказал Суховодов.
Но это был не Лес и не мираж. Тропинка привела нас к чудесному острову,
зеленому оазису среди песков. Вода в речке была белая, как молоко, и когда мы
ее попробовали, оказалось, что это и есть самое настоящее молоко. Холодное,
вкусное - такое я пил только однажды в деревне, прямо из погреба. У самого
берега оно было слаще и чуть розоватым. Оказалось, что кромка берега и дно
сделаны из киселя. Моего любимого, клюквенного.
Молочная река, кисельные берега!
Мы наелись, напились, а потом мне ужасно захотелось спать. Я увидел, что
другие тоже зевают, а Макар - тот вообще уже растянулся на травке и
посапывает. Только я собрался последовать его примеру, как увидел, что к
берегу плывет лодка, а в ней малый с огромным половником вместо весла. Так и
гребет половником. А потом зачерпнул молока с киселем, отправил в рот, машет
нам:
- Что это вы на земле устроились? Ведь жестко. Садитесь, я вас к матушке
отвезу. Там постели мягкие, перины пуховые...Тишь, гладь да Божья благодать.
Суховодов (он один был бодрый, сна ни в одном глазу) напрасно кричал, что
нам угрожает опасность, что на Куличках нельзя останавливаться и что спать
среди бела дня совсем ни к чему. Мы ответили, что это лично ему ни к чему, раз
ему никогда ничего не делается, даже усталость не берет. Суховодов обиделся и
сказал, что одиночество, зависть и непонимание - его печальный жребий, и
замолчал. Потом я понял, что в молоке и кискеле действительно было зелье, от
которого мы не то чтоб совсем заснули, а вроде как обалдели и потеряли волю.
Лодка покачивалась на белых волнах. Я зевал и казался себе ужасно тяжелым,
будто перенесся на Юпитер.
- А ты...кто? - спросила Варвара малого. Язык у нее еле ворочался.
- Тит я, - парень вновь зачерпнул половником молока с киселем и олтправил
в рот.
- А почему ты...не гребешь совсем?
- Пущай сама гребет, торопиться некуда. Тише едешь - дальше будешь.
Я сообразил, что это, наверное, тот самый Тит, у которого, как работать,
всегда болит брюхо, а насчет киселя - так "где моя большая ложка?" Куда же он
нас везет? На том берегу раскинулся городок, уютный, но совсем безлюдный.
- А где...жители? - зевнув,- спросила Варвара.
- До-ома, - тоже зевнул Тит, - Лежат на печи да едят калачи.
- А работают ночью?
- Зачем работают? Ночью спят. А некоторые ночью лежат на печи да едят
калачи, а днем спят. У нас свобода.
- А когда же работают? - спросил я.
Тит глянул на меня, как на дурачка, махнул рукой и задремал.
По городу были развешаны плакаты:
НИКОГДА НЕ ОТКЛАДЫВАЙ НА ЗАВТРА ТО, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ПОСЛЕЗАВТРА!
НЕ БЕРИСЬ ЗА ГУЖ!
ЗАВТРА, ЗАВТРА, НЕ СЕГОДНЯ - ТАК ГОВОРИМ МЫ!
...так ленивцы говорят...
- Это город ленивцев! - шепнул я Суховодову.
- Хуже. Это Сонное Царство Матушки Лени. Вон и ее дворец.
В глубине острова возвышалось странное сооружение в виде огромной подушки
с кружевами. Дремлющий у ворот Стражник еле-еле разлепил глаза и прворчал:
-Вот жизнь - спишь, спишь, а отдохнуть некогда. Пароль скажите.
- Лень, отвори дверь - сгоришь, - сказал Тит пароль.
- Хоть сгорю, а не отворю, зевнул Стражник, - Ладно, свои, проходите.
Движущийся тротуар повез нас ко дворцу. На площади лежал здоровенный
камень.
- А это...что? - зевнула Варвара.
- Главный наш памятник. Лежачий Камень, под Который Вода не Течет.
Перед дворцом висел портрет толстой-претолстой тетки с десятью
подбородками и крошечными заплывшими глазками.
- Матушка моя, Лень, - зевнул Тит.
ЛЕНЬ ПРЕЖДЕ НАС РОДИЛАСЬ. СЛАВА МАТУШКЕ-ЛЕНИ! - было начертано под
портретом.
Матушка Лень приняла нас в парадном зале. Она возлежала в гамачище от
стены до стены, который медленно раскачивался при помощи каких-то мощных
механизмов, и была до того габаритная и толстая, что от этой качки весь зал
ходил ходуноми и наклонялся, как корабль на волнах, - то вправо, то влево.
- Входите, голубчики, входите, родимые! Сейчас вам матушка постелит,
накормит, спать уложит. Здесь, в Сонном Царстве, не нужно никуда идти,
спешить, стремиться. Только отдыхать, отдыхать, отдыхать...
Никогда бы не подумал, что у этой громадины может быть такой голосок.
Прежде я , конечно, слыхал выражение "сладкий голос", но не очень-то
представлял, что это такое. Бывает голос приятный и неприятный, сердитый,
ласковый. Но чтоб сладкий...
Так вот, у Матушки Лени был самый настоящий сладкий голос, прямо-таки
медовый. Когда она говорила, можно было пить чай без сахара.
Мне вдруг стало тошно, будто пирожных объелся, и я понял, что Суховодов
прав, что отсюда надо немедленно бежать.
- Спасибо, но нам...к сожалению...Дела у нас, - я зевнул.
- Дела не волк, в лес не убегут. Погостите у меня хоть денечек..Не
понравится - уйдете себе.
- В самом деле, - зевнула Петрова, - Все иди да иди. В конце концов,
просто невежливо отказываться, когда нас так любезно...Только денечек,
единственный. Ну, Алик!
Я хотел ей сказать, что "Алики в валенках", но говорить было лень. Я
зевнул.
- Хоть денечек, - зевнул Макар, - А шишек не будет?
- Какие шишки, ежели вовсе не двигаться? - пропела Матушка Лень, -
Отдыхать будешь от шишек.
- Вовсе не двигаться - это так любопытно, - зевнула Варвара, - Никогда не
была в гостях у Лени.
- Немедленно вставай, Олег! - тормошил меня Суховодов. - А то будет
поздно. Мы вперед, они - за нами. Ну же, ну!
- Иду, - зевнул я, - сейчас.
Но со мной творилось неладное. Так бывает, когда поутру прозвенел
будильник, пора в школу, а вставать жуть как неохота. Приказываешь себе
подняться, воображаешь, будто встал давно, а сам, оказывается, дрыхнешь себе,
и тебе просто снится, что ты давно встал, убрал постель и зарядку делаешь.
В общем, пока мне снилось, что мы с Суховодовым увели всех из дворца, что
переплыли молочную реку и продолжаем штурмовать пустыню, на самом деле нас под
сладкие речи Матушки Лени проводили в покои, раздели-разули и уложили в гамаки
на пуховые перины.
Покои походили на беседку. Круглые стены и потолок сплошь были обвиты
виноградом "Дамские пальчики" - без косточек. Кисти качались прямо над
головой. Раскрывай рот и ешь, сколько влезет.
А надоест виноград - протяни сквозь лозу руку, и в руке - жареная курица.
Или банан, уже очищенный. Или эскимо на палочке, уже развернутое, без фольги.
Или очищенная вобла. Даже без костей.
Наелся - можешь по телевизору местные передачи поглядеть - на каком боку
спать, как часто переворачиваться с боку на бок и все такое. Или участвовать в
конкурсе, кому сон интереснее приснился. Лучшие сны, цветные и чернобелые,
показывали по телевизору.
А потом как зазвучит: "Спят усталые игрушки", диктор провозгласит славу в
честь Матушки Лени и ее Сонного Царства, гамаки начнут потихоньку
покачиваться, и снова засыпаешь под сладкий голос Матушки.
Несколько раз мы видели по телевизору уже знакомого нам "великого танцора"
Безубежденцева - он исполнял адажио из балета "Спящая красавица". Видимо, у
Матушки Лени он служил по совместительству. И здорово служил. Глядя на его
танцы, еще больше хотелось спать.
В общем, сытно, тепло и не дует. Никуда идти не надо, ничего делать не
надо, ни о чем думать не надо. Может, вы считаете - вот житуха, лучше не
бывает! Мне тожде понравилось. И Петровой, и всем. Никуда мы, конечно, не ушли
- ни на второй день, ни на третий. Поначалу еще Суховодов, который один не
заболел сонной болезнью, мог нас расшевелить, мы еще переговаривались, что,
мол, завтра отправимся в путь за Тайной, а потом как-то и разговаривать стало
лень, да и не к чему.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг