рукой так, как это получалось только у нее, так спокойно и легко, - нужда
будет, так в куске хлеба не откажешь, а умру - похоронишь.
- Ты лучше живи, - попросил Виктор и повесил трубку. Сквозь дверь
доносились звонкие голоса дочек. Виктор аккуратно потушил окурок - он и не
заметил, как, в нарушение всех обетов, зажег нашаренный в шкафу "бычок", -
и спрятал его там же, между коробок.
Направился к двери - и встал как вкопанный, упершись взглядом в
неведомо откуда взявшегося Белова.
- Собирайся, - коротко приказал комиссар. - Ехать надо.
- Уже? - только и спросил Виктор. Белов наклонил голову и сухо
сообщил:
- Беда у нас.
- Лаптев? - почему-то сразу догадался Виктор.
- И Лаптев тоже, - бросил Белов и ввернул непечатный крендель.
- Церковь, что ли, взялись рушить?
- Только бы и слез. Нет... По душам бьют...
- Как - бьют?- не понял Виктор.
- А вот так: твои сварщики оградки автогеном режут, а бульдозеры
крушат все остальное.
- Но бульдозером быстрее, это же механизация... - пролепетал Виктор.
- Что - быстрее? Не понимаешь, что ли? Прямо же по могилам режут, безо
всяких перезахоронений. Все прахом: могилы, памятники, имена...
- Как, а списки? А спецкоманда? Он же говорил...
- Там, где ты ему свои площадки разметил, он просто бульдозеры
пустил... Твои, кстати. К понедельнику ровное место будет - чтобы ты свой
поточный метод без задержки запускал...
В наступившей тишине раздались легкие шаги, и в дверь просунулась
златокудрая голова:
- Пора ужинать, пап. Пойдем, - позвала Наташа и, смешно наморщив
носик, зашептала: - Ой, у тебя здесь дымом пахнет, скорей открой окно.
И - убежала.
Василий оставался на том же месте, в той же позе, но Наташа его,
конечно же, не видела.
Виктор крепко прижал ладони к лицу и постоял так несколько секунд.
Потом сказал Белову, не разжимая губ:
- Жди меня в машине, я сейчас.
Глава 12
На жену он так и не посмотрел.
- И куда же? - поинтересовалась Валентина.
- На объект. Срочно.
- Без тебя не обойдутся. Рабочий день кончился. Опять я одна должна
все по дому делать?
- Мне за работу деньги платят, - уже не сдерживаясь, возможно, что и
неправедно, Виктор заводился, - и отпуск двадцать четыре дня.
- Ах, представьте себе!
- Не мешает представлять. Почаще.
- Только не говори,- Валентина придерживала чашку, пока Татка пила
молоко,- что тебе надо ехать. Тебе надо - это я еще поверю. А от твоей
зарплаты мы сильно забогатели!
О деньгах с Валентиной во все времена было бесполезно говорить. А
сейчас Виктор и не собирался. Чуть виновато кивнув Наташе, он сдернул с
вешалки куртку и сбежал вниз.
- Куда поедем? - машинально спросил он Василия Андреевича,
виднеющегося на заднем сиденье. Тот хмыкнул:
- К нам, куда же. Посмотришь, как твой друг разворачивается.
- Он мне не друг,- отрезал Виктор и завел мотор.
- А хороша,- вдруг отозвался Белов, когда "Москвич" вырулил со двора,-
повезло тебе.
- Со стороны, может, и так, - не оборачиваясь, сказал Виктор.
- Да я о дочери. Старшенькой. Надо будет с ней поговорить.
- Вы хоть девочку-то не трогайте,- огрызнулся Виктор.
- Отчего же? Она у тебя умная, все поймет...
- Что - все?
- Сам знаешь, что. Художества ваши с Лаптевым.
Виктор, не сбавляя газу, открыл перчаточный ящик. Там лежала открытая,
"гостевая" пачка дорогих и безвкусных ленинградских сигарет. Зубами вытащив
бумажный цилиндрик, Виктор забросил пачку назад в ящик. А прикуривателя в
машине не было, зажигалка же оставалась в столе на работе.
- Печет? - посочувствовал Василий и, не дожидаясь ответа, загнусавил:
"Будут внуки потом. Все опять повторится сначала..."
- Ты хоть не пой, а?- попросил Кочергин.- И так на душе гадко...
- Соображаешь,- сказал Василий Андреевич другим тоном.- Это хорошо,
что сам соображаешь. И что сразу поехал со мной - тоже хорошо. Но это еще
не все.
- Ясно, - коротко бросил Виктор.
Молчали до самых кладбищенских ворот.
...Знакомая и всегда волнующая картина стройки: натужный рев
бульдозеров, раздирающих красно-бурую, в прожилках и белых проблесках
камней землю; грузовики, теснящиеся в очередь к экскаватору; сдавленное
прерывистое шипение автогена; веселая перебранка электриков, навешивающих
кабели временного электроснабжения... Знакомая картина; но Виктор, побелев,
подхватил обрезок ржавой трубы и кинулся прямо на нож бульдозера.
- Ты что, очумел, такой-сякой разэтакий? - вылетел из кабины
бульдозерист и, размахивая пудовыми, черными от нигрола кулачищами,
бросился к Виктору. Соседняя машина, харкнув соляровым дымом, тоже
остановилась; замер с поднятым ковшом экскаватор...
К счастью, свой, из СУ-5 бульдозерист сразу признал Кочергина;
поэтому, когда Виктор, отбросив свою трубу, вцепился в промасленную робу и
заорал нечто нечленораздельное, Саня не пришиб его, а спросил скорее даже
испуганно:
- Ты что, Михалыч, жизнь надоела?
Кочергин еще раз потряс здоровенного Саню за грудки и наконец
выкрикнул разборчиво:
- Ты что же это делаешь?
- А че делаю-то? - раскрыл рот Саня.- Ну во вторую вышел, так
попросили же...
- Кто же тебе велел тут грести?
- Прораб, - высвобождаясь, неуверенно пробасил Саня.
- Тащи его сюда,- приказал Кочергин и прибавил такое, что услышь это
Воднюк - не миновать бы Виктору товарищеского суда.
- Да ведь уехал он...
Все моторы заглохли, а строители собрались вокруг Виктора.
Кочергин несколько раз порывался что-то сказать, но только рубанул
воздух рукой и, сев на ближайшую вывороченную плиту, жестом попросил
спичку.
- Что случилось, Виктор Михалыч,- спросил дядя Коля, поднося огонек. -
Не там начали, что ли?
Виктор молча кивнул и выпустил длинную струю табачного дыма. Строители
загалдели, честя вдоль и поперек и прораба, и все прочее начальство,
президентов отдельных стран и дальнюю родню своих близких родственников.
- Лаптев давно уехал? - спросил Виктор и на всякий случай пояснил:
-Такой кругленький, на "Волге", начальничек...
- Да вот только что!
- С прорабом нашим!
- Он и воткнул, чтобы работать начинали!
- Обещал сверхурочные по своей ведомости накинуть.
- И нас,- отозвались электрики,- уговорил во вторую смену остаться -
свет ставить... Чтоб им виднее...
Виктор несколько раз кивнул, уясняя картину. Затем затоптал окурок и
выпрямился:
- Ясно. Значит, так. Сегодняшний день... Сегодняшний день вам
запишется, хотя вы начали без моей - поняли? - без моей команды... А
дальше... Вот что. Всю технику - вон туда, под стену, и чтобы без моей
команды ни-ни. Усекли?
- Ты подожди, Михалыч. Объясни-ка толком. Чего дергаемся?
- Обязательно поясню,- Виктор, заложив руки за спину, подался чуть
вперед, к ножу Саниного бульдозера.- Так вот, указания, что вам дали, - все
ни к черту. И не там начали, и вообще здесь пока что работать нельзя.
Просто нельзя. Ясно?
- Да почему?- подал голос дядя Коля.
- Проект есть? - спросил Виктор.- Нет проекта. Разрешение на
проведение земляных работ есть? Нет такого разрешения. Согласование с
постройкомом на привлечение к сверхурочным работам есть? Нет такого
согласования. Наряд выписан? Не выписан. И вообще на всю эту затею даже
титула нет, так что платить неизвестно как. И точно знаю, что ни у треста,
ни у вашего "друга", - Виктор не назвал ненавистные фамилии,- таких денег
нет...
Кочергин помолчал, отбросил окурок и сказал тихо:
- Это все так... А самое главное - это ж какой скотиной надо быть,
чтобы прямо по человеческим могилам бульдозером утюжить? Здесь что, враги
наши самые лютые лежат? Да и с теми после смерти считаться не очень-то... А
вы...
В очень звонкой, вот уж прямо - кладбищенской тишине, Виктор добавил:
- О правилах работы на кладбищах и некоторых наших бумажных делах
могли, конечно, и не знать: до сих пор вас особо не подводили; но как можно
головой-то не подумать, вокруг себя не оглянуться! Мы же люди, а не
рабсила! Непонятно?
Дядя Коля, хлопнув о гусеницу беретом, сел прямо на землю. Все
строители заговорили разом.
Виктор молчал, и только когда мужикам надоело ругаться и выкрикивать
"а че ж", бросил:
- Наказал вас Лаптев. Но и вы хороши! Прямо как дети малые.
- Слушай, Михалыч,- наперебой полезли мужики, - нам же никогда не
объясняют толком!
- Покажут, где пахать, - мы и пашем от забора до обеда!
- И что начальство себе думает?
- Откуда нам про ваши согласования знать?
Виктор не выдержал, поднялся:
- Завязали. С вас особого спросу нет, хотя думать положено независимо
от должности. Так. Сейчас отгоняйте машины к балку, и по домам. Завтра вы
все в отгуле - за насосную я вам должен. Отоспитесь, утро вечера мудренее.
Поругиваясь и почесываясь, бригада разошлась по машинам, и через
минуту захлопали и затрещали пускачи.
- А вы чего ждете? - обратился Виктор к водителям двух коммунхозовских
машин. - Больше работы здесь не будет. Валяйте на базу.
Подумав немного, Виктор отправил домой и электриков, которые к этому
времени кое-как уже закрепили шланги низковольтных кабелей на ветвях век не
стриженных кладбищенских деревьев.
Полчаса - и все стихло и опустело.
- Хорошо начал, - отозвался за спиной Василий Андреевич,- а что дальше
будем делать? Завтра-послезавтра, а опять "по коням" скомандуют, и
пойдет-поедет...
- Не скомандуют.
- Это почему же?
- Я же объяснил: титула нет, разрешений - нет, согласования - нет...
- Гражданин Кочергин, а сколько раз ты работал вот так, без ничего, с
одними слепыми синьками в руках?
Виктор и сам знал, что раз городу это дело так необходимо, то пусть
задним числом, но все будет, вся документация. И Стройбанк, придирчивый и
капризный, вовремя откроет финансирование, и ни один надзор не остановят
работ, если только не случится особого ЧП.
Знал, но упрямо заявил:
- Не имеют права без документации начинать.
- Ладно, - примирительно сказал Белов, - ты пока посиди, подумай, а у
нас еще одно срочное дело есть.
Виктор увидел, как странным, каким-то угловатым жестом Белов проявил
рядом с собой две другие призрачные фигуры. А еще мгновение спустя все они
исчезли.
Виктор подобрал тлеющий окурок, взял из машины новую сигарету и
аккуратно прикурил.
Потом сел и задумался.
Глава 13
Валентин Семенович Лаптев после совещания съездил на кладбище еще раз:
сумел отдать необходимые распоряжения и пристегнуть к делу строителей,
только что перегнавших технику на кладбище. Теперь насчет сроков можно было
не так беспокоиться.
Рабочий день давно закончился, и можно уже было спокойно ехать домой,
но Валентина Семеновича неудержимо потянуло "к себе", в исполком. "К
себе..." Свой стол, кабинет, оба телефона, оба шкафа, наполненные бумагами
и всякой мелочью- это было больше, чем привычное окружение Лаптева. Только
здесь он чувствовал себя по-настоящему хорошо.
Поднимаясь на второй этаж, Лаптев думал о стакане шипучей воды из
холодного сифона и о том, что непременно может еще позвонить начальство и
будет хорошо, если он окажется в кабинете.
С этими мыслями Лаптев вошел в кабинет, прошел к холодильнику, но,
положив пальцы на никелированный рычаг, внезапно остановился.
Прямоугольник вечернего света на стене, прямо над холодильником,
померк; резко потемнело и похолодало в кабинете. Не поворачиваясь, спиною,
Лаптев совершенно явственно ощутил чужое присутствие.
Рывком, испуганно, Валентин Семенович обернулся и застыл, не в силах
выдавить ни звука.
За его столом, отчетливо вырисовываясь на фоне черного зияющего
зарешеченного прямоугольника окна, восседали трое. В первый момент Лаптева
больше всего поразило не появление, не прозрачность и не одеяния гостей, а
то, что они втроем сидят за его столом и в то же время совсем не теснятся;
поразило его и то, что привычный кабинет будто бы преобразился и стал
напоминать зал судебных заседаний, причем не какой-нибудь абстрактный, а
совершенно конкретный зал их старого городского суда на улице Чехова.
- Садись,- коротко и хмуро приказал старший и, как Лаптев сразу понял,
главный здесь, и указал на "гостевой" стул.
Валентин Семенович поспешно сел, и сразу же изменились размеры и
пропорции помещения. Какой-то метр от стула до стола растянулся метров на
пять, если не на десять, плоскость столешницы вывернулась так, что судьи
оказались высоко-высоко, а стены, замыкая и ограничивая пространство,
оказались едва ли не границею бесконечности.
Лаптев, болезненно ощущая свою малость и затерянность в этом
непостижимо преображенном объеме, никак не мог разглядеть середину своего
тела, свой привычный уютный животик, но все время натыкался взглядом на
громадные, неестественно вывернутые стопы в знакомых бежевых сандалиях.
- Ну,- спросил Главный,- в молчанку будем играть или как?
- Я протестую,- высоко и поспешно залопотал Валентин Семенович,- это
противоречит сложившимся нормам юриспруденции.
Несколько секунд царило молчание. А потом Главный хлопнул кожаным
картузом о колено и жутко захохотал. Лаптев вжался в стул.
Отсмеявшись, Главный сказал:
- Насчет прав ты молчи. Чтоб ни-ни, понял? А юриспруденцию мы
соблюдем. Приват, протокол!
Лаптев, обмирая, увидел, как болезненного вида молодой человек с
бородкой и в кашне вокруг шеи извлек пустотелый мраморный стержень из
настольной лампы, раскатал камень, как пластилин, и ловкими, незаметными
движениями пальцев превратил его в стопку линованных,
удручающе-канцелярских листов.
- Имя, фамилия, год рождения, социальное происхождение...-
вопросительно забубнил тот, кого называли "Приватом".
Лаптев торопливо, все никак не успокаиваясь, выговорил ответы.
- Из крестьян, значит? - вдруг враждебно спросил доселе молчавший
прозрачный в серой шинели с красными петлицами.
- Из крестьян, из крестьян, - зачастил Лаптев.
- Какого же уезда?
- Я точно не знаю, это в Орловской области, там такое село...
- В анкете врать будешь. А здесь не моги, - веско отозвался Седой. -
Видели мы таких крестьян.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг